Современный клиент/пациент — какой он? Кто сегодня обращается за психологической помощью?

Профессор кафедры медицинской психологии и психофизиологии факультета психологии Санкт-Петербургского государственного университета, ведущий научный сотрудник отделения неврозов и психотерапии Национального медицинского исследовательского центра психиатрии и неврологии им. В.М. Бехтерева, кандидат психологических наук Галина Львовна Исурина выступила на 15-м Санкт-Петербургском саммите психологов в рамках панельной дискуссии «От рефлексии — к действию! От обретения смыслов — к созиданию будущего! Как год пандемии с его утратами, испытаниями и запретами повлиял на человечество?» с докладом «Современный клиент / пациент — какой он? Кто сегодня обращается за психологической помощью?».

Уважаемые коллеги, я хочу поговорить с вами о том, что на самом деле волнует меня, что, как мне кажется, близко для практикующих психологов.

В настоящее время значительно увеличилось количество обращений за психологической помощью. Об этом говорят все: и практикующие психологи, и СМИ. Даже в телевизионных сериалах в качестве главных героев всё чаще выступают не только врачи и полицейские как представители помогающих профессий, но и психологи. Врачи и полицейские знают, как помочь, и отлично помогают практически в любой ситуации, а человек просто должен слушаться их и выполнять все предписания — и тогда всё будет хорошо.

Психолог постепенно вписывается в этот же ряд, к нему формируются те же ожидания: он за 5 минут во всем разберётся, за следующие 5 минут во всём поможет, а ты только слушайся. Я, конечно, немного утрирую, но сути дела это не меняет.

Т.е. обращение к психологу рекламируется как часть жизни современного человека. С одной стороны, это, безусловно, хорошо, так как свидетельствует о востребованности нашей профессии и понимании ее значимости (психологи без работы не останутся), а с другой, ставит перед нами вопрос — кто помогает и кто и с какими ожиданиями и запросами обращается за помощью к психологу

Сначала о тех, кто помогает, — психологах. В массе своей уровень их подготовки, мягко говоря, недостаточный. И это вполне понятно.

До 1966 года психологов готовили два университета: МГУ и ЛГУ. Они выпускали по 10–12 человек, менее 25 психологов в год на весь СССР. В 1966 году в Москве и Ленинграде открылись факультеты психологии, которые стали выпускать около 50 человек в год каждый. В течение последующих 10 лет факультеты психологии были открыты в Киеве, Тарту, Тбилиси и Ярославле. Мало того, что это были, пожалуй, лучшие университеты страны, но в этих городах уже сложились собственные научные психологические школы. Вот несколько имен, и каких!

Алексей Николаевич Леонтьев, Борис Герасимович Ананьев, Григорий Силович Костюк, Дмитрий Николаевич Узнадзе, Константин Андреевич Рамуль, Владимир Дмитриевич Шадриков.

Сегодня психологов не готовит только ленивый. В Москве психологов готовит около 50 вузов, в Петербурге — около 20. Я вчера заглянула в Интернет, обнаружила, что в России 445 учебных заведений обучают специальности «психология». У нас есть такое количество квалифицированных преподавателей? Вряд ли. А ещё есть люди, которые называют себя психологами, практикуют, но вообще не имеют никакого психологического образования.

При этом мы прекрасно понимаем, что психологическое сообщество не имеет никаких механизмов и рычагов для регуляции этой лавины, и только немногие адекватные руководители при приёме на работу научились разбираться, какое образование можно считать «настоящим».

Одна моя дипломница оказалась в городе в средней полосе России, решила устроиться на работу в психиатрическую больницу. Она пришла к главному врачу и говорит: «Возьмите меня на работу». В ответ: «Что Вы заканчивали?» Она: «Петербургский университет». Врач уточнил: «Настоящий?» То есть кто-то у нас понимает, что «настоящее», а что «не очень», но, тем не менее, ситуация непростая.

Но подготовка психологов — это отдельная проблема. Я бы хотела поговорить о втором аспекте: о тех, кто обращается за помощью. Хотя, конечно, это вещи взаимосвязанные. Уровень психолога тоже определяет ожидания и запросы того, кто обращается за помощью.

С моей точки зрения, к психологу приходят две категории людей. Первая категория — это люди, имеющие отдельные невротические симптомы, которые не достигают уровня оформленных клинических расстройств, их условно можно назвать «пациентами». Вторая категория — здоровые люди с психологическими проблемами.

Направленность работы с пациентом, который обращается с клиническим симптомом, в общем-то понятна и определяется его запросом: есть симптом, человек хочет от него избавиться. С помощью психолога он продвигается в понимании того, что его состояние связано не только и не столько с биологическими причинами, сколько — с причинами психологическими.

И психологическое консультирование, и психотерапия в этом случае направлены на понимание человеком самого себя, своих проблем, связи его симптомов с особенностями ситуации, на то, что следовало бы изменить, чтобы избавиться от симптома и быть здоровым.

Со здоровым, обращающимся к психологу, далеко не всё так однозначно. Если убрать все тонкости и немного упростить, то какова цель обращения здорового человека к психологу? Он, в конечном счёте, приходит для того, чтобы стать счастливым, благополучным, успешным и решить все свои проблемы.

Согласитесь, что такой запрос, по меньшей мере, инфантилен, потому что проблемы, с которыми обращаются здоровые люди, — это жизненные проблемы, которые человек может и должен решать самостоятельно. Правда, придётся, как сказала Татьяна Владимировна Черниговская, «напрягать все клетки своего организма», такова жизнь.

У человека есть опыт семейной жизни, общения, опыт, который он получает, пытаясь понять и объяснить поведение других, читая книги, смотря кинофильмы. Получается, что человек не жил, не общался, не видел, не слышал, не чувствовал и вообще не приобрёл никакого психологического опыта? Выходит, что он не способен понять себя, наладить отношения с близкими, с коллегами, ставить перед собой цели и достигать их? Безусловно, может, но он хочет получить всё сразу и в готовом виде.

Тогда он идёт к психологу и предоставляет ему проделать ту внутреннюю работу, которую он должен сделать сам. Кстати, есть немало психологов, которые охотно откликаются на этот запрос. Они готовы учить жизни в самых различных её проявлениях: как стать счастливым, как стать богатым, как завести друзей, выйти замуж. Начал всё это Дейл Карнеги, а они с удовольствием продолжают.

Пандемия и самоизоляция в чём-то усугубили ситуацию. СМИ постоянно говорят о депрессии, тревоге и других негативных явлениях, связывая это не столько со страхом заболеть (что вполне понятно, как и страх за здоровье близких), сколько собственно с самоизоляцией. Что же такое происходило в ситуации самоизоляции, что привело к развитию таких состояний?

С моей точки зрения, на самом деле ничего катастрофического не происходило, были даже свои плюсы: появилась возможность много общаться со своей семьёй, с друзьями (пускай и дистанционно), со своими детьми. Была возможность читать книги, смотреть фильмы, слушать музыку, заниматься хобби, хозяйственными делами — всё то, что давно собирались сделать, но не хватало времени. Ничего трагичного на самом деле в этом нет: не война, не голод, не разруха. Просто человек не хочет брать ответственность за самого себя и за свою жизнь, искать новые варианты в ситуациях, которые нам предлагаются. Он не готов встретиться с реалиями собственной жизни, собственной судьбы.

В прошлом дворяне, например, уезжали на зиму в свою деревню, где не было не только радио и телевидения, но и к соседям было не доехать, потому что замело дороги. Но никто не называл это самоизоляцией и локдауном. Люди общались с семьёй, читали книги, музицировали, занимались хозяйством, размышляли о смысле жизни. Сейчас многие в панике и сразу бегут за помощью к психологу.

Безусловно, есть такие ситуации, с которыми человеку трудно справиться самостоятельно, но это вообще-то бывает не очень часто. Обычно речь идёт о рутинных человеческих коллизиях, простых ситуациях, с которыми можно справиться самостоятельно, приложив некоторые усилия.

Наши учителя, в частности Владимир Николаевич Мясищев, говорил о том, что психотравмирующая ситуация травматична не сама по себе, но личность человека такова, что он не может разрешить её. Какая личность? С невротическим складом.

Подводя итог вышесказанному, я хочу сказать, что, с одной стороны, замечательно, что психологическая помощь сейчас доступна. С другой стороны, оказывая её, мы поддерживаем и углубляем эмоционально незрелые, инфантильные или даже иждивенческие позиции. У меня возникает вопрос: не способствуем ли мы (психологи) деградации человека как вида? Уж если и не деградации, то, во всяком случае, инфантилизации. Человек не способен сам решать то, что ему предназначено, а мы сразу же сами предлагаем ему помощь в решении жизненных проблем.

То, что люди веками делали сами, что составляло важную часть их внутренней жизни, самопознания, самосовершенствования и саморазвития. Всё это стало сферой нашей профессиональной деятельности. Нас это не настораживает? Это новый человек или действительно результат деградации?

Второй момент связан с тем, кто именно сейчас обращается за психологической помощью. С чем связан рост обращений? Повлияла ли на это пандемия или что-то ещё? Некоторые мои коллеги отмечают, что сейчас к психологу обращаются люди с выраженными акцентуациями характера, по сути, с признаками личностного расстройства. Если называть вещи своими именами, то это люди с психопатическими особенностями.

Моя дипломница собирала выборку в Интернете. Оказалось, что в случайной выборке пользователей сети из 100 человек 54 имели выраженные акцентуации характера, а 43 — выраженные невротические черты личности. То есть не исключено, что 54 человека близки к манифестации личностного расстройства, а 43 — невротического. И только 13 не имели никаких выраженных признаков.

Если сейчас к психологу действительно обращаются люди с выраженными акцентуациями характера, то это совершенно новая ситуация, которая требует осмысления и новых подходов к психологическому консультированию вообще.

Мы прекрасно знаем, что психологическое консультирование и психотерапия ориентированы скорее на невротический регистр, даже если речь идёт не о клинических расстройствах. Понятно, почему есть эта ориентация: все психотерапевтические направления формировались на модели невротического расстройства. Именно с этим привыкли и умеют работать психологи. Но если мы действительно имеем дело с приближением к уровню личностного расстройства в повседневной психологической практике, то это уже совершенно другая ситуация.

Психотерапия с невротическими пациентами и с лицами с психопатическими особенностями значительно различается. Во втором случае она более директивна, во многом носит компенсаторный и тренинговый характер. Глубина сознания и ожидаемые изменения здесь весьма проблематичны. Здесь всё должно строиться по-другому: отношения между консультантом и клиентом в этой ситуации будут, вероятно, формироваться иным образом. То, что мы считаем эталоном таких отношений, с этими пациентами не будет работать. Это ставит много новых проблем, об этом надо думать. Я, конечно, вновь утрировала масштабы проблемы, но совсем немного.

Спасибо за внимание!

Доклад был сделан на 15-м Санкт-Петербургском саммите психологов в рамках панельной дискуссии «От рефлексии — к действию! От обретения смыслов — к созиданию будущего! Как год пандемии с его утратами, испытаниями и запретами повлиял на человечество?». Смотрите полную видеозапись выступления: