Психопрактика как предмет исследования: к проблеме схизиса в психологии

Взаимоотношения психологической практики и академической психологии в последние годы оказываются в фокусе внимания психологического сообщества, психологической науки (Василюк, 2003; Пузырей, 2005; Завершнева, 2004; Психологическое консультирование и психотерапия, 2004; Асмолов, Гусельцева, 2016). Формирование отдельной сферы психологической практики стало существенным фактором развития психологии и определенным вызовом для ее теорий и методов. Как отнестись к бурному росту психологических практик самого разного типа, уровня, сорта? Как ответить на запрос общества на так называемую практическую психологию, на очевидную потребность в той работе, которую мы сейчас называем психотерапией и консультированием? Каково место научной, академической психологии в этом процессе? Не должна ли она изменить свой облик и стать более практической? Или, наоборот, возможно, следует размежеваться с явно ненаучными подходами?

Ф.Е. Василюк (2003) определил современную ситуацию в психологии как схизис, означающий расхождение между практической психологией и академической наукой. Появление практической психологии, которую автор отделяет от психологии прикладной, знаменует новый этап в развитии психологического знания. Практическая психология, по мнению Василюка, отличается прежде всего тем, что ставит собственные задачи, формулирует собственные цели в работе с человеком и задает самостоятельно определяемые ценности. Прикладная же психология выполняет задачи, заданные и сформулированные для решения другими профессиональными подходами, специалистами из других сфер деятельности — образования, медицины, авиации и др. В последнем случае психология как бы обслуживает эти сферы и подчиняется задачам других социальных практик.

Именно психологическая практика, по мнению Ф.Е. Василюка, формирует запрос на психологическую теорию. Он пишет: «Психологической же практике теория нужна как воздух. Но обращаясь к существующим психологическим концепциям личности, деятельности, коллектива и т.д., психолог-практик не находит в них ответа на главные свои вопросы: “Зачем” — в чем смысл, предельные цели и ценности психологического консультирования, тренинга и пр.?; “Что” именно он может и должен делать, какова зона его профессиональной компетенции?; “Как” достигать нужных результатов?; “Почему” те или иные действия приводят именно к такому результату, каковы внутренние механизмы, срабатывающие при этом?» (Там же, с. 182). Не менее важной оказывается и возможность теоретически осмыслить полученный практический опыт и тем самым обогатить психологическую теорию. По мнению автора, теория академического толка не способна удовлетворить указанным требованиям, и только психотехническая теория, рожденная самой практикой, позволяет выполнить поставленные задачи: «…теория, созревшая в академической исследовательской плоскости, в отрыве от психологической практики, не способна удовлетворить эти требования. Таким образом, психологическая практика не может продуктивно развиваться без теории, и в то же время она не может рассчитывать на академическую теорию. Ей нужна особого типа теория, назовем ее психотехнической» (Там же, с. 183).

Конечно, данный подход отсылает нас к идеям Л.С. Выготского и его работе «Исторический смысл психологического кризиса», где он показывает, что общая психология должна строиться как философия практики. Однако что понимал под практикой Л.С. Выготский? Какое содержание вкладывал в понятие психотехники? Говорил ли он вообще о психотехнической теории?

1. Прежде всего, Л.С. Выготский подчеркивает, что практика перестраивает всю методологию науки и спор между объективирующей и субъективирующей психологией приобретает свое практическое разрешение. Философия практики понимается как методология психотехники.

2. Что понимается под психотехникой? Л.С. Выготский ссылается на таких авторов и создателей психотехники, как Г. Мюнстерберг, И.Н. Шпильрейн, а также А. Бине, и на других создателей измерительных шкал. По поводу тестирования, например, он пишет: «Сколь ни очевидно ничтожна практическая и теоретическая цена измерительной шкалы Бине или других психотехнических испытаний, сколь ни плох сам по себе тест, как идея, как методологический принцип, как задача, как перспектива это огромно» (Выготский, 1982, с. 388). Запрос к психологии со стороны практики, жизненных задач должен преобразить ее методологию, развить науку: «И вот эти высшие требования, которые вообще только и могут быть предъявлены к науке, высшая серьезность практики будут живительны для психологии. Промышленность и войско, воспитание и лечение оживят и реформируют науку» (Там же, с. 389).

3. И наконец, об отношении психотехники к научной теории, к фундаментальной психологии. О какой теории идет речь в случае психотехники? Л.С. Выготский ясно указывает на то, что психотехника нуждается в объективной, каузальной психологии и фиксирует ограниченность и непригодность понимающей психологии: «Вопрос о правомерности каузальной психологии имеет решающее значение для психотехники» (Там же). Выготский подчеркивает, что надо различать субъективные философские убеждения психолога, т.е. его субъективные представления, и объективный порядок вещей. Психотехника, направленная на овладение и управление психикой, не может опираться на понимание как способ построения научной теории: «Сама по себе каузальная психология есть ответ на искусственно поставленные вопросы: душевная жизнь сама по себе требует не объяснения, а понимания. Но психотехника может работать только с этой “неестественной” постановкой вопроса и свидетельствует о ее необходимости и правомерности» (Там же, с. 389–390). И наконец, делается вывод, что психотехника «имеет дело исключительно с каузальной, с психологией объективной; некаузальная психология не играет никакой роли для психотехники» (Там же, с. 390).

Подводя итог сказанному, отметим, что Л.С. Выготский говорит о психотехнике как о научной теории практики, которая должна опираться на каузальность, т.е. знание законов психического развития. Речь не идет об особой психотехнической теории, как это трактуется в работах Ф.Е. Василюка (2003) и А.А. Пузырея (2005), — говорится только о том, что психология должна быть направлена на решение практических задач, это и есть ее путь и выход из тупика кризиса. Не выделяется и особая сфера психопрактики (противопоставленной прикладной психологии) со своими ценностями и целями, — наоборот, утверждается, что психология решает задачи, которые ставят перед ней промышленность, школа, практика воспитания, образования и др.

Ф.Е. Василюк (2003) выдвигает предположение, что на момент написания работ Л.С. Выготского еще не сложилась разветвленная сеть именно психопрактик, т.е. сферы практической психологии, поэтому акценты расставлены иначе. Между тем возможно и другое предположение: в работах Выготского мы находим другой проект, ориентирующий психологию на решение практических жизненных задач, на запросы практики. Наша идея обоснована тем, что психоанализ к тому времени уже сложился, и он рассматривается Л.С. Выготским как одна из психологических школ. Однако, обсуждая программу построения общей психологии, Л.С. Выготский обращается к психотехнике в трудах Г. Мюнстерберга как имеющей будущее, как к новой перспективе, а не к психоанализу.

В отечественной психологии психотехника развивалась в трудах И.Н. Шпильрейна, С.Г. Геллерштейна (Геллерштейн, 2018).

Идея психотехнического подхода заимствуется Ф.Е. Василюком (2003) и А.А. Пузыреем (2005) из системной мыследеятельностной методологии Г.П. Щедровицкого. Г.П. Щедровицкий (1995) рассматривает разные виды знания и отделяет техническое знание от научного. Техническое знание дает нам ответ на вопрос об объекте, его устройстве и его действиях, но не вообще, а только с точки зрения достижения поставленных нами целей. Это знание показывает, насколько объект адекватен достижению целей и что мы с ним должны делать, как мы на него должны подействовать, чтобы достичь наши цели.

Можно ли рассматривать программу культурно-исторической психологии Л.С. Выготского как воплощение проекта, предложенного им в методологическом исследовании «Исторический смысл психологического кризиса»? Является ли более поздняя теория Выготского методологией психотехники или философией практики, о которой говорится в данной работе?

Представляется возможным именно так посмотреть на культурно-исторический подход, в том числе на теорию развития высших психических функций, экспериментально-генетический метод, обучающий эксперимент, и в целом на предложенную генетическую методологию исследования. Самим предметом психологии является, согласно культурно-историческому подходу, культурное развитие высших психических функций. Развитие понимается как сложный диалектический и драматический процесс овладения человеком своей психикой, памятью, мышлением и поведением, а также как процесс перестройки и трансформации системы сознания в целом в зависимости от ведущей функции на том или ином этапе развития. Эта перестройка никогда не бывает окончательной или статичной, возникшие психические «окаменелости» по существу означают остановку развития, а значит, в некотором смысле смерть. Представления о культурном развитии складываются в целостную теорию о движущих силах, источниках, механизмах этого процесса, о роли в нем взрослого, культурных или знаковых средств и т.п. На данной концепции основаны исследования Л.И. Божович (1968), А.В. Запорожца (1986), Д.Б. Эльконина (1999) и других авторов (Принцип развития в психологии, 1978). По-особому тема развития была раскрыта в теории деятельности А.Н. Леонтьева (2004), где выдвигалось представление о внутренних противоречиях деятельности как механизме ее самодвижения и развития. В теории поэтапного формирования умственных действий П.Я. Гальперина (2002) развитие понималось как способность к переносу и дальнейшей перестройке всей структуры внутренних действий вследствие процесса освоения и интериоризации того или иного конкретного действия. Критерием такого развития служило изменение качества и структуры ориентировочной деятельности при решении тех или иных задач.

Созданная в культурно-исторической и деятельностной школе психологии теория развития может рассматриваться в качестве основы для психотехники или методологии практики. Однако почему случилось так, что, когда возник запрос общества на развитие личности ребенка, на помощь взрослым в решении жизненных задач, в преодолении трудных или кризисных ситуаций, запрос на лечение невротических расстройств и т.п., культурно-историческая психология не ответила на них в достаточной степени разработкой адекватных теорий и практических действий?

Проблематика целостного развития ребенка и взрослого, та теория, которая была намечена Л.С. Выготским, на долгие годы ушла из теоретического и экспериментального исследовательского поля. В деятельностном подходе изучались процессы восприятия (что также было вызвано заказами со стороны авиации, гражданской обороны и т.п.), разрабатывалась теория обучения различным навыкам, совершенствовались учебные программы по школьным предметам. Возникли и другие внешние причины, и одна из главных — это приход в наше социальное, общественное и научное пространство новых преимущественно зарубежных технологий, которые ставили и как раз решали задачи помощи отдельному человеку в преодолении эмоциональных проблем и конфликтов, в улучшении взаимоотношений с другими людьми, семейных взаимоотношений, в лечении психосоматических заболеваний.

Психологические практики, или практическая психология, стремительно ворвались в нашу жизнь и стали ее атрибутом. Поначалу испуганное отношение наших соотечественников к так называемым группам личностного роста, или социально-психологическим тренингам, стало сменяться интересом и любопытством. А нарастание социальной неопределенности и нестабильности в обществе усугубило и множество психических проблем: алкоголизм, наркоманию, депрессии, суициды, асоциальное поведение. Усиливалась потребность в психологической помощи. Свой вклад в распространение практической психологии внесло и то обстоятельство, что появился класс обеспеченных людей, способных платить за сеансы дорогостоящей индивидуальной психотерапии (например, психоанализа). Так на нашем горизонте появились транзактный анализ, группы встреч (encounter groups), позже гештальт-терапия и биоэнергетика, психодрама и нейролингвистическое программирование (НЛП), эриксоновский гипноз и холотропное дыхание. Как известно, для обучения психоанализу требуются годы, тем не менее это не помешало многим желающим: психологам, литераторам, философам, медикам, экстрасенсам, — объявить себя психоаналитиками. При этом преобладало обучение по книжкам и на кратковременных семинарах.

Со временем у нас появились собственные сертифицированные на Западе психотерапевты, возникли негосударственные объединения и организации, институты и академии психоанализа. Знакомство с другими направлениями психотерапии, такими как бихевиорально-когнитивная, экзистенциальная, привели также к их постепенному распространению и институализации в виде негосударственных структур.

Нельзя сказать, что в психологии не было попыток осмыслить сложившуюся ситуацию или исследовать эффективность практик. Достаточно назвать работы Ф.Е. Василюка (2007), В.Н. Цапкина (2004), А.Ф. Копьёва (Психологическое консультирование и психотерапия, 2004), А.И. Сосланда (1999). Научные исследования в области теории и практики психотерапии и психологического консультирования велись и за рубежом (Айви, Айви, Саймэк-Даунинг, 1999). Они касались изучения эффективности различных подходов и методов, а также выделения микротехник, составляющих сам процесс общения и взаимодействия во время психотерапии. Однако можно констатировать, что особого «оплодотворения» научной психологии психологией практической не произошло в значительной степени потому, что последняя не стала серьезным объектом психологического исследования. Возможно, причина в том, что использовались неадекватная теория, методология исследования, ориентированная на статичность и позитивизм. Попытки реализовать тезис Л.С. Выготского прямолинейно, без создания аппарата для осмысления психологических практик, возникших отнюдь не в лоне научной психологии, не привели к желаемым результатам.

Психологические практики или различные методы практической психологии остаются в значительной степени terra incognita для научной психологии и скорее представляют собой «черный ящик», где исследуются «вход» и «выход», т.е. изменения в поведении, которые наступают после проведения сеансов психотерапии. Ограниченность и неприменимость этой логики к ситуации развития и к развивающимся процессам неоднократно обсуждались. Немеханическая причинность обусловливает развитие сознания и личности человека, поэтому попытки померить что-то «до» и «после» психотерапевтического воздействия являются довольно плоскими и несущественными. А что же происходит внутри?

В самих практиках, как правило, есть собственная теория, отвечающая на многие вопросы, такие как цели практики, объект воздействия, методы, приемы, техники. Однако при ближайшем рассмотрении становится понятным, что те «теории», которые складываются в психопрактиках, хотя и помогают как будто в работе, сами по себе являются скорее художественными образами или мифами, поскольку определенным образом направляют процессы общения и понимания, но мало что объясняют. Эти «теории» являются скорее фрагментом более широкого и малоосознанного, неотрефлексированного контекста практики, внутри которого они работают и выполняют определенные функции. Какие это функции, почему эти подчас фантастические теории обладают такой действенной силой, впечатляют человека? Их воздействие экспрессивно и эмоционально, сродни эффекту художественных произведений, искусства. Попытки изъять эти теории из практики или представить их как психологические теории личности приводят к смешению разного типа знания, к появлению в психологии представлений, которые не могут быть интегрированы в научное знание.

Из сказанного следует, что методы практической психологии и, шире, психопрактики только в том случае могут быть точками роста и обогатить психологию, если станут объектом критического рассмотрения и изучения. Чтобы дать оценку той или иной психопрактике, необходимо выделить и понять ее реальные цели и ценности.

Вопрос о ценностях является еще одним мифом, который необходимо развеять в отношении психологических практик. Когда Ф.Е. Василюк (2003, 2007) пишет об особом значении психопрактик для развития психологии, он указывает, что в их лице психология первый раз получила собственную практику, которая преследует собственные цели и имеет собственные ценности. Возникает вопрос: какие собственные цели и ценности несет психологическая практика? Возникает и другой вопрос: может ли психология породить собственные цели и ценности для человека?

Учитывая все вышесказанное, попробуем предложить программу изучения психологических практик с точки зрения культурно-исторического подхода:

1. выявление целей и ценностей практики;
2. описание феноменологии психических состояний и задействованных психологических механизмов;
3. сравнительный анализ психопрактик;
4. поиск культурно-исторических корней практики;
5. описание системы условий формирования определенных феноменов психологической реальности или организации тех или иных видов активности.

В следующей статье предполагается подробно раскрыть содержание данной программы.

Литература

1. Айви А.Е., Айви М.Б., Саймэк-Даунинг Л. Психологическое консультирование и психотерапия. Методы, теории и техники: практическое руководство. М.: Психотерапевтический колледж, 1999.
2. Асмолов А.Г., Гусельцева М.С. Психология как ремесло социальных изменений: технологии гуманизации и дегуманизации в обществе // Мир психологии. 2016. № 4 (88). С. 14–28.
3. Божович Л.И. Личность и ее формирование в детском возрасте. (Психологическое исследование). М.: Просвещение, 1968.
4. Василюк Ф.Е. Историко-методологический анализ психотерапевтических упований // Моск. психотерапевт. журн. Юбилейный вып. 2007. С. 44–70.
5. Василюк Ф.Е. Методологический анализ в психологии. М.: МГППУ; Смысл, 2003.
6. Выготский Л.С. Исторический смысл психологического кризиса. Методологическое исследование // Собр. соч.: В 6 т. / Под ред. А.Р. Лурия, М.Г. Ярошевского. М.: Педагогика, 1982. Т. 1. Вопросы теории и истории психологии. С. 291–436.
7. Гальперин П.Я. Лекции по психологии: Учеб. пособие для студентов вузов. М.: Книжный дом «Университет»: Высшая школа, 2002.
8. Геллерштейн С.Г. Методология психотехники. Предвосхищение. Эволюция. Труд // Избр. психол. труды: В 2 т. / Ред.-сост. А.Г. Асмолов, О.Г. Носкова, О.Н. Чернышева. М.: КогитоЦентр, 2018.
9. Завершнева Е.Ю. Проблема кризиса в современной психологии: историко-методологическое исследование: Дис. … канд. психол. наук. М., 2004.
10. Запорожец А.В. Избр. психол. труды: В 2 т. М.: Педагогика, 1986.
11. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Смысл; Академия, 2004.
12. Принцип развития в психологии / Отв. ред. Л.И. Анцыферова. М.: Наука, 1978.
13. Психологическое консультирование и психотерапия: Сб. статей / Сост. А.Б. Орлов. М.: ООО «Вопросы психологии», 2004.
14. Пузырей А.А. Психология. Психотехника. Психагогика. М.: Смысл, 2005.
15. Сосланд А.И. Фундаментальная структура психотерапевтического метода, или Как создать свою школу в психотерапии. М.: Логос, 1999.
16. Цапкин В.Н. Единство и многообразие психотерапевтического опыта. М.: МГППУ, 2004.
17. Щедровицкий Г.П. Избр. труды. М.: Школа Культурной Политики, 1995.
18. Эльконин Д.Б. Психология игры. М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 1999.

Источник: Айламазьян А.М. Психопрактика как предмет исследования: к проблеме схизиса в психологии // Вопросы психологии. 2018. №4. С. 121–127.