Заметки об Анатолии Лактионовиче Журавлеве (к 50-летию факультета психологии ЯрГУ)

…Настоящая статья представляет собой краткий и заведомо неполный очерк вклада в становление факультета [психологии Ярославского государственного университета] одного из преподавателей, который провел на факультете совсем небольшой — если судить по хронологии — срок, но оставил неизгладимый след в истории факультета. Эта неизгладимость не только в том, что лекции и занятия, проведенные преподавателем, оказали существенное влияние на сердца и души тех, кому посчастливилось у него учиться и с ним общаться, но и в совершенно удивительном феномене: едва покинув факультет (для последнего это была несомненная потеря), он незамедлительно превратился в легенду. Легенда изустно передавалась от курса к курсу и бесконечно осложняла жизнь преподавателям, которые читали эти курсы после него.

…В 1972 году на ярославском факультете появился выпускник психфака ЛГУ Анатолий Лактионович Журавлев, направленный в Ярославль по распределению. Это направление было подготовлено визитом в Ленинград тогдашнего декана В.В. Новикова и заведующего кафедрой В.С. Филатова, которым Борис Герасимович Ананьев — их ленинградский коллега — обещал помочь кадрами и обещание свое сдержал, направив в Ярославль одного из лучших выпускников.

Приведем очень краткую справку о самом именитом и титулованном психологе в сегодняшней России, который разумеется ни в каких представлениях не нуждается, ибо это один из самых цитируемых и известных психологов России, автор свыше тысячи научных трудов, создатель новых научных направлений в психологии, выдающийся организатор психологической науки.

Анатолий Лактионович Журавлев родился 9 июня 1948 года в селе Новые Ключи Петровского района Куйбышевской (ныне Самарской) области. А.Л. Журавлев выдающийся российский психолог, известный специалист в области социальной, организационной, экономической, исторической психологии, методолог и историк психологии. Психологическое образование получил в Ленинграде, учился на факультете психологии ЛГУ (1967–1972), который с отличием закончил в 1972 году. Ученик Б.Г. Ананьева, Б.Ф. Ломова, В.Ф. Рубахина, Е.В. Шороховой, К.К. Платонова, доктор психологических наук (1999), профессор (2001), действительный член (академик) РАН и РАО. Многолетний директор Института психологии РАН (2002–2018 гг.), научный руководитель ИП РАН (с 2018 года). Член Президиума Российского психологического общества (с 2002), вице-президент Федерации психологов образования России (с 2004), член Президиума научно-методического совета по психологии УМО университетов РФ (с 2003). Главный редактор «Психологического журнала» РАН (с 2003). После окончания аспирантуры (ИП АН СССР) и защиты кандидатской диссертации «Стиль и эффективность руководства производственным коллективом» (1976) работает в Институте психологии (ИП АН СССР, ныне — ИП РАН).

Перечислять титулы, звания, награды и опубликованные труды не будем, так как это заняло бы все пространство, отведенное на эту статью. К тому же, все это впереди, а пока Ярославль, 1972 год, выпускник ленинградского факультета психологии приезжает в Ярославль.

Обратимся к некоторым эпизодам, которым не нашлось места в официальных биографиях А.Л. Журавлева. Среднее образование А.Л. Журавлев получил в Гомеле, куда к этому времени переехала семья, окончив в 1967 году Гомельский машиностроительный техникум по специальности «обработка металлов резанием». Поскольку не все предметы, необходимые для получения аттестата об общем среднем образовании, в техникуме преподавались, А.Л. Журавлев параллельно учился по вечерней системе в очно-заочной школе. Учился в техникуме успешно, кроме среднего специального образования получил квалификацию токаря третьего разряда и планировал поступать в один из технических вузов Ленинграда. Как часто бывает в жизни, на дальнейший ход событий решающее влияние оказал случай. Преподаватель в вечерней школе поинтересовалась, куда А.Л. собирается поступать. Он сообщил о намерении учиться в ленинградском техническом вузе, на что услышал ответ: «Ну, что Вы! Вы же прирожденный гуманитарий! Вам нужно поступать туда, где занимаются человеком!» Так получилось, что, прислушавшись к мнению мудрого педагога, свои документы А.Л. Журавлев подал на факультет психологии ЛГУ, куда и был принят.

Нельзя не увидеть удивительного сходства с обстоятельствами жизни другого выдающегося отечественного психолога Василия Васильевича Давыдова. Как рассказывает В.П. Зинченко, Василий Васильевич работал лаборантом в НИИ у известного металлурга И.П. Бардина и параллельно учился в школе рабочей молодежи. «Академик И.П. Бардин — металлург — очень сокрушался, что его лаборант Вася Давыдов не пошел по его рекомендации в Московский институт стали и сплавов. Психологии помог случай. Вася после выпускных экзаменов в школе, получив золотую медаль, поехал в деревню на родину своей мамы и познакомился там с отдыхающими москвичами. Те, присмотревшись к медалисту-абитуриенту — будущему металлургу, убедили его в том, что он обладает недюжинными способностями к гуманитарным наукам» [Стиль, 2012, с. 427].

Так отечественной психологии помог случай: психологам В.В. Давыдову и А.Л. Журавлеву — обрести свое подлинное призвание, а психологической науке получить выдающихся ученых-исследователей.

Учился А.Л. Журавлев очень хорошо, был одним из лучших выпускников ленинградского факультета психологии. Причем характерно, что А.Л. Журавлев продолжал поиски предназначения уже в рамках научной психологии. В годы учебы он вначале увлекался детской психологией, затем серьезно занимался сравнительной психологией и зоопсихологией.

В годы, проведенные в Ярославле, он проявил себя как специалист по психологии личности и индивидуальности… В аспирантуре и в последующие годы пришел черед социальной психологии, психологии управления, экономической психологии и т.д.

С зоопсихологии началась его деятельность в Ярославском университете. Здесь необходимо маленькое авторское отступление. Поскольку настоящая статья — это не историко-психологическое исследование, а скорее субъективные заметки, приношу извинения за нахлынувшие воспоминания. Не хочется превращать публикацию в «вечер воспоминаний», но было сказано великим поэтом: «Воспоминание безмолвно предо мной свой длинный развивает свиток». Иногда удержаться не получится, не взыщите.

Нашему курсу лекции по зоопсихологии читала Ю.Г. Трошихина из ЛГУ, а А.Л. принимал экзамен. Вспоминается, как жарким летом сидели в читальном зале и с огромным интересом читали книги В.А. Вагнера, А.Н. Северцова, Н.Н. Ладыгиной-Котс, Н.Ю. Войтониса, Я. Дембовского.

После экзамена поражались тому, насколько досконально ассистент знает психологическую литературу. Другой случай поразиться широте кругозора и знаний начинающего преподавателя дал экзамен по истории психологии. Нужно заметить, что по тем временам история психологии была самым «страшным» экзаменом. Историю психологии читала Г.И. Терехова, как и Анатолий Лактионович, представитель ленинградской школы. Годовой курс (в ту пору только лекционный курс составлял 140 часов), обилие имен, дат, названий. В лекциях Галины Ивановны история была представлена как цепь событий, имеющая свою логику и преемственность, как некая целостность, закономерно развивающаяся во времени.

Как пародировалась в факультетской песне ситуация этого сложнейшего экзамена:

А я говорю: «фрейдизм», — говорю… Она говорит: «похоже»…
А я говорю, «не наш», говорю… Она говорит: «ну, и что же?»
«Тогда, — говорю, — потом, — говорю, — Его развивала Хорни»…
Она говорит: «постой, — говорит, — сначала открой корни!»
«Тогда, — говорю, — Шарко, — говорю. — Еще, — говорю, — Гербарт…»
Она говорит: «Постой, — говорит. — Не он, — говорит, — был первый…»

А.Л. Журавлев помогал принимать этот экзамен Галине Ивановне Тереховой.

Но, конечно, факультетской легендой Журавлев стал благодаря прочитанному им авторскому курсу «Общая психология». Речь идет о завершающей части этого трехгодичного курса, в которой освещалась эмоционально-волевая сфера и индивидуальность.

К этому курсу обратимся несколько позже, а сейчас надо сказать несколько слов о практикуме, который вел Анатолий Лактионович. Благодаря ему ярославские студенты познакомились с арсеналом современных личностных опросников, которые в это время использовались фактически только в ленинградской психологической школе. Современной научно-психологической молодежи трудно представить, что в ту пору велись дискуссии как о целесообразности использования психологических методик, так и о том, возможно ли студентам, изучающим психологию, знакомиться с обработкой психологических методик и надо ли им давать «ключи» к обработке. Конец дискуссиям в Ярославле положил декан В.Д. Шадриков, съездивший в ЛГУ — тогдашний центр, в котором широко применялись психологические, в частности, личностные методики, — и привез оттуда полные комплекты методик.

Конечно, главным достижением (и законной гордостью) молодого преподавателя явился курс лекций по общей психологии (читанный автором дважды), который коротко обозначим как курс по психологии индивидуальности. На самом деле он включал в себя анализ эмоционально-волевой и мотивационной сфер, характеристику индивидуальности и личности. Лекционный курс сопровождался семинарскими занятиями, о которых стоило бы сказать отдельно. Отметим только, что преподаватель демонстрировал удивительную широту видения проблем, полное отсутствие догматизма, поэтому на семинарах разворачивались самые настоящие дискуссии. Как результат — занятия проходили очень интересно, практически все участники были вовлечены в обсуждение, которое приобретало для каждого личностный смысл.

Обратимся к легендарному курсу лекций. Здесь не место предпринимать сколь-нибудь подробный анализ прочитанного курса. Лично для меня до сих пор является загадкой, почему ни программа, составленная А.Л. Журавлевым, ни сам курс не опубликованы. Авторский курс Журавлева не только опередил время — такое бывает. Мне кажется, что такая публикация и сегодня была бы актуальной. Пособия по психологии индивидуальности, ныне многочисленные и широко издаваемые, на мой взгляд, заметно уступают лекционному курсу А.Л. Журавлева, хотя с тех пор минуло без малого полвека. Сегодняшнему читателю, особенно молодому, покажется удивительным, но в семидесятые годы разработка проблем психологии личности фактически только начиналась. Важно отметить, что проблема личности очень сильно социологизировалась, соответственно, психология личности сильно страдала, так как во многих случаях заменялась социологией.

Для того чтобы сказанное не показалось сильным преувеличением, процитируем документ из «того времени» [Советская психология, 1971].

В 1971 году в Перми был опубликован сборник материалов Всесоюзного симпозиума «Советская психология личности в свете ленинских идей», состоявшегося в мае 1970 года [Советская психология, 1971]. На этот симпозиум собрались ведущие психологи СССР, занимающиеся проблемами личности. Процитируем «Предисловие», написанное Вольфом Соломоновичем Мерлиным: «Основная задача симпозиума — обсудить достижения в развитии ленинских идей в советской психологии личности и перспективы дальнейшего их развития. Обсудить достижения — это значит выяснить, какие основные положения советских психологов, развивающие ленинские идеи, стали общепризнанными, достаточно фактически обоснованными. Обсудить перспективы — это значит выяснить, что именно в концепциях ведущих советских психологов требует дальнейшей аргументации — фактической и теоретической. Обсуждая перспективы развития ленинских идей в советской психологии личности, мы тем самым намечаем круг проблем, подлежащих дальнейшему исследованию. В этом одна из важнейших задач настоящего симпозиума» [Советская психология, 1971, с. 3].

И еще одна выдержка из основного доклада В.С. Мерлина: «Развитие ленинской идеи личности как объекта и субъекта общественной жизни привело к возникновению целого ряда новых вопросов. Основной из них — что именно в психологии человека характеризует его как личность — и является предметом специального психологического исследования личности? Бесспорным и общепризнанным здесь является очень немногое. Во-первых, к психологическим свойствам личности относят лишь достаточно устойчивые свойства, не изменяющиеся при каждом изменении ситуации. Во-вторых, предметом психологического исследования личности являются не отдельные ее психические свойства, а их относительно целостное единство. За пределами этих общепризнанных истин начинается широкая область спорных вопросов» [Советская психология, 1971, с. 13].

Вот совершенно непостижимым представляется то, что у молодого ассистента нашлись убедительные ответы на эти спорные вопросы. На них «отвечал» авторский курс Анатолия Лактионовича. Насколько дальше он продвинулся в понимании этих сложнейших вопросов, было понятно даже студентам.

Приведу несколько впечатлений тех лет. Напомню, что это были лекции начинающего преподавателя, только что закончившего университетский курс. Удивительным представлялось совершенно свободное владение материалом, умение ясно и доходчиво и при этом очень четко изложить необходимое содержание. Лекторское мастерство было на высочайшем уровне. Впору было предположить, что за плечами автора не один год преподавания и солидный опыт. Разумеется, это не было главным. Здесь не место ни для содержательного, ни для формального анализа, поэтому скажу только о том, что поражало тогда и что помнится до сих пор.

Считаю, что коль в этой статье есть что-то от вечера воспоминаний — необходимо заметить, что мне в плане опыта слушания лекций очень повезло. Еще в студенческие годы и в первые годы преподавательской деятельности посчастливилось посетить и прослушать лекции выдающихся наших психологов, среди которых были корифеи отечественной психологии А.Р. Лурия и А.Н. Леонтьев, П.Я. Гальперин и А.В. Запорожец, Д.Б. Эльконин и Б.В. Зейгарник, В.В. Давыдов и В.П. Зинченко, А.В. Брушлинский и мн. другие. Все были разными, сравнивать очень трудно. Для А.Р. Лурии, к примеру, главным, как я понимаю, была насыщенность информацией. За время лекции он успевал сообщить фантастический по объему материал. В известном смысле противоположностью мне показался Д.Б. Эльконин, который, очевидно, целью лекции видел внедрение в сознание слушателей наиболее важных положений, которые считал необходимым не просто довести «до сведения», но и «внедрить», превратить в личное убеждение. В итоге студент не получал огромной по объему фактической информации, но уходил с лекции преображенным, поскольку главные мысли в его сознании остались, представляется, навсегда.

В ряду великих наших психологов и А.Л. Журавлев, хотя по возрасту был совсем юным и тогда к мэтрам не мог по признаку возраста быть причислен.

Что отличало его лекции?

Самое первое и, вероятно, главное. Для лекций А.Л. Журавлева была характерна, на мой взгляд, нацеленность на «понимание». Если сформулировать это по-другому, могу назвать это «методологичностью» в широком смысле этого слова. Рассматривая любой вопрос, А.Л. никогда не забывал показать роль и место этого явления в структуре целого. Поэтому лекции были очень четко структурированы, что способствовало пониманию. Факты всегда подавались в связи с характеристикой исследовательского подхода и метода, каким были получены. В результате происходило совершенно удивительное: то, что всегда представлялось неизбывной особенностью психологии, — множественность подходов и разнообразие трактовок не воспринимались хаосом, а превращались в космос, ибо становилось ясно, что подходы, к примеру, друг друга вовсе не отрицают, а являются взаимодополняющими. Прекрасно демонстрировалась преемственность в рассмотрении вопроса, становилось понятно, как происходило углубление и уточнение понимания сложности того или иного феномена. Завершая разговор о «методологичности», методологичности, не формальной, а содержательной, скажу, что это способствовало росту исследовательской культуры слушателей. Приведу один пример. Когда через несколько лет А.Л. Журавлев успешно защитил свою кандидатскую диссертацию, в которой использовался разработанный автором опросник, направленный на выявление стилей руководителей, — опросник, значительно более современный по сравнению с теми, что были тогда «в ходу», «идея» методики показалась мне знакомой. Это был новый подход к выделению типов, основанный, как мне показалось, на идее, использованной в своей типологии У. Шелдоном, на чем в своем лекционном курсе А.Л. Журавлев акцентировал внимание слушателей. Когда много лет спустя представился случай, я спросил у А.Л., так ли это, использовал ли он шелдоновскую идею при создании своей методики? И получил ответ: «Конечно, да». Идея, которую подробно разъяснял в своих лекциях Журавлев, что человеческая природа слишком сложна, чтобы четко делиться на несколько типов, оказалась конструктивной и была использована применительно совсем к другому содержанию. Для этого нужен другой подход и другая типология. Акцентирование методологических аспектов, на мой взгляд, способствует профессиональному росту в очень значительной степени. Таких примеров можно было привести много.

Еще раз скажу — и для умудренного преподавателя это большая редкость, а для начинающего совершенно удивительно. Я думаю, что один из источников моего теперь уже многолетнего интереса к методологии психологии коренится в тех лекционных и семинарских занятиях, которые вел А.Л. Журавлев, поскольку они были содержательно методологически насыщены. И еще один штрих о ценности понимания. А.Л. Журавлев неоднократно рассказывал, что на факультете ЛГУ в годы его студенчества практиковалась такая форма экзамена: можно было приносить с собой любую литературу и пользоваться ею при подготовке, а сам смысл экзамена состоял уже не в том, чтобы воспроизвести, что удалось запомнить, но в первую очередь показать понимание той или иной проблемы. До сих пор не знаю, быль это или красивая легенда, но то, что это четко соответствует приоритету понимания в обучении и «журавлевскому» стилю, совершенно очевидно.

Второе, о чем бы хотелось сказать. Очень четкая логика построения курса. Использование различных методологических и методических подходов при представлении разного материала. Если нельзя дать исчерпывающего определения, то определение дается формальное, но выделяются эмпирические характеристики явления. В каких-то случаях приходится довольствоваться лишь эмпирическими признаками. Скажу лишь, что в итоге происходит нечто сопоставимое с чудом: традиционно размытый, рыхлый, плохо определенный и структурированный психологический материал на глазах обретает четкость, обрастает деталями, становится куда более конструктивным, чем можно было ожидать. Как будто постепенно изменяется фокусное расстояние и изображение из размытого становится ясным и четким.

Третье. Явная ориентированность курса на междисциплинарность, активное привлечение материала из биологии человека, эволюционной биологии, других областей науки. Важно подчеркнуть, что это происходит при сохранении специфики психологического анализа в полном объеме. Иными словами, психологическая «чистота», полное отсутствие социологической или биологической редукции (биологического или социологического сведе́ния). Излишне говорить, что строгое проведение такой линии возможно только при наличии у лектора ясного представления о научной картине мира и вписанности «психического» в эту картину, что в какой-то степени передается и слушателям, порождая эстетические чувства. Я в данном случае имею в виду красоту (по Плотину), что Вернер Гейзенберг, к примеру, считал глубинной основой настоящей науки — эстетическое начало, то есть создание именно «красивых» моделей и теорий.

И, последнее, last but not least. Полное отсутствие идеологии, фактически неизбежное в существующих тогда условиях. Удивительно, но факт...

Не буду продолжать, приведу только несколько ярких воспоминаний, связанных с этим лекционным курсом. Как уже ясно из вышесказанного, курс был необычным, неординарным было и его завершение. Я не припомню другого подобного случая…

...Последняя лекция в поточной 304 аудитории на третьем этаже. Лекция завершается, последние слова лектора. Курс завершен. И раздаются… аплодисменты слушателей, появившаяся в аудитории Наташа Ромашко вручает лектору букет цветов. Как представляется, случай совершенно нетипичный, свидетельствующий об явной эксклюзивности происходящего.

...скажу, что и лично для меня завершение изучения этой дисциплины получилось крайне неожиданным. Была консультация перед экзаменом, которую проводил Анатолий Лактионович. Консультация завершилась, теплый июньский вечер… Нам было по пути с А.Л. Журавлевым — мне к Гиганту, где нужно было сесть на трамвай, а А.Л. направлялся к общежитию на проспекте Октября, где он жил в Ярославле. По дороге мы продолжили обсуждение вопросов, поднимавшихся на консультации. Когда дошли до проспекта Октября, 17, где находилось университетское общежитие, А.Л. Журавлев неожиданно сказал, что ставит мне «отлично» без собеседования на экзамене. За годы учебы было сдано множество экзаменов, но это единственный случай, когда оценка была выставлена не в учебной аудитории, а на улице. Конечно, это было очень приятно. Но настоящее изумление настигло меня спустя, если быть уже совсем точным, 46 лет… В том, что я об этом помнил, нет ничего удивительного. Но когда мне напомнил об этом Анатолий Лактионович, я, признаться, был ошарашен, поскольку хорошо представлял себе насыщенность событиями его жизни. И совсем удивительно было то, что он добавил, что во всей его многолетней преподавательской практике это был единственный случай «внеаудиторного» приема экзамена.

…Как ясно из сказанного выше, лекции Журавлева пользовались невиданной популярностью. Когда он поступил в аспирантуру и уехал в Москву, сколь-нибудь равноценной замены, естественно, не нашлось. Многие пытались копировать, воспроизводить по конспектам в разных аудиториях, поскольку, казалось, что надежный рецепт успеха найден. Однако, ни у кого ничего похожего просто не получилось. Возникает естественный вопрос, в чем причина?

Мне представляется, ответ простой. Он в личности самого автора эксклюзивного курса. Приведу высказывание замечательного писателя В.В. Набокова, который сформулировал, на мой взгляд, очень важную мысль: «...я знаю больше того, что могу выразить словами, и то немногое, что я могу выразить, не было бы выражено, не знай я большего» [Три интервью..., 1995, с. 241].

В заключение необходимо коснуться вопроса о возникшей легенде, которая передавалась от одного студенческого курса к другому на протяжении многих лет. Постараюсь высказать свои соображения на этот счет.

Анатолий Лактионович был очень молод, ему было всего 24 года. Он был ровесником половины мужской части нашего курса, некоторые были даже старше своего преподавателя. Излишне упоминать, что я никогда не слышал даже малейшего намека на проявление фамильярности по отношению к А.Л. с чьей-либо стороны — и «за глаза» называли только по имени-отчеству либо уважительно «Лактионыч»… Итак, Журавлев был молод, энергичен, импозантен и элегантен. Он, безусловно, обладал харизмой, что выгодно отличало от многих университетских преподавателей. Как представляется, здесь мы сталкиваемся с тем, что теория «черт личности» абсолютно не в состоянии породить описание, сколь-нибудь адекватное оригиналу.

Никакой набор самых положительных качеств (некоторые из которых мы назвали выше) не дает представления о производимом выдающейся личностью эффекте. Действительно, Анатолий Лактионович обладал могучим интеллектом, широчайшей эрудицией и кругозором, его интересы охватывали многие области, куда входили философия и биология, литература и искусство, архитектура и музыка… Много позже я узнал, что, обучаясь на психологическом факультете ЛГУ, А.Л. посещал лекции на философском и биологическом факультетах… Узнал о его занятиях в Русском музее… Анатолий Лактионович представал интеллигентным и прекрасно воспитанным человеком с развитым чувство юмора. Как мы отмечали, уже тогда он был превосходным лектором. Был замечательным преподавателем, требовательным и строгим, но справедливым, поэтому выставленные баллы, не всегда соответствующие ожиданиям, воспринимались как заслуженные и не вызывали ни обиды, ни несогласия… Уже тогда Анатолий Лактионович был талантливым организатором, руководителем, который прекрасно мог организовать групповую деятельность, проявлял столь свойственную ему впоследствии дипломатичность…

Тем не менее, все перечисленные характеристики, а также не названные в этом тексте (список без труда можно дополнить) не в состоянии объяснить главного: почему ассистент кафедры общей психологии, не имеющий пока что даже кандидатской степени, за два учебных года превратился в легенду, которая жива и поныне… Почему растущий факультет психологии разделился на фракции счастливых (первый и второй набор) — те кто учился у Журавлева, — и тех, кому не повезло, кто опоздал (все последующие)… Поэтому оставим дискредитировавшую себя методологию, предполагающую выделение черт, и обратимся к другим идеям, благо, что в психологии их великое множество.

Предлагаю подойти к анализируемой проблеме с другой стороны. Конрад Лоренц заслужил свою Нобелевскую премию, в частности, открытием, сделанным еще в тридцатые годы ХХ столетия. Первоначально Лоренц пришел к этому выводу при наблюдениях за серыми гусями, а потом детально проверенным на утятах. Как понимает читатель, речь об импринтинге. Этологические ассоциации нуждаются в комментариях. Дадим их.

Вернемся к факультету психологии, на котором, как мы помним, в 1970 году началась подготовка психологов. Однако шло время, а студенты-психологи пока что ни одного живого психолога не видели. Их преподаватели — это именно преподаватели психологии, поскольку по своему образованию они были не психологи, что совершенно понятно, поскольку ... психологов долгое время нигде не готовили.

О том, какой он, психолог, какими качествами может обладать, можно судить по факультетскому фольклору, в частности, по песням… Процитируем некоторые: «Человек живет на свете чуткий, мудрый и упорный», он «весь сенсорный и моторный», «он стоит на стыке всех наук», чтобы не позволить всяким бихевиористам «сварить из синих птиц рагу, он должен очень умным быть», он «ходит в университете симультанно-сукцессивный, адекватный и научный, как его эксперимент, незаносчивый, нескучный» и т.д. Это фантазии, ожидания, набор штампов, в самом лучшем случае попытка построить экспромтом психограмму.

И вот появляется живой психолог, обладатель диплома психолога. Молодой и энергичный, перспективный и харизматичный — он явно «один из нас», то есть для объекта идентификации вполне подходит. Иными словами, здесь что-то очень похожее на импринтинг… Шутки шутками, но в этом что-то есть…

Выше мы упоминали, что на факультете царила интеллектуальная свобода. Она была, подчеркнем, чисто интеллектуальной и существовала в пределах психологии. В остальных сферах жизни на страже был партком и партбюро, которые пристально следили и за стенной печатью, и за репертуаром самодеятельности, и за повседневными стандартами поведения, вплоть до экстерьера студентов. К психологам, кстати, отношение парткома было настороженное. Секретарь парткома университета профессор Борис Павлович Шубняков, преподававший на факультете исторический материализм, относился к психологам как к «второсортному контингенту». Интуиция бывшего фронтового разведчика и классовое чутье, видимо, подсказывали ему, что психологи — люди в идеологическом отношении не слишком надежные.

Как пелось в факультетской песне, «“Не факультет, а банда разгильдяев”, — как говорил товарищ Шубняков». Прибывшему выпускнику ЛГУ А.Л. Журавлеву было заявлено секретарем парткома Б.П. Шубняковым, что советскому преподавателю университета не пристало носить длинные волосы, извольте подстричься. Конечно же, Журавлев — «один из нас». Его харизма, блестящая образованность, шарм, элегантность, чувство юмора, внутренняя свобода обеспечили завершение процесса — идеал психолога воплотился в фигуре А.Л. Журавлева. Во всяком случае, я не знаю никого из представителей двух первых выпусков, кто бы не восхищался А.Л. Журавлевым или не проявлял к нему искреннего уважения. Это был идеал и живой символ того, к чему стоит стремиться. Я уже молчу о том, что женская половина курса поголовно испытывала явную влюбленность в молодого преподавателя.

К тому же, что очень важно, А.Л. Журавлев был и хорошим практическим психологом, прекрасно владеющим методами исследования и умеющим их использовать и интерпретировать. Психолог не только в науке, но и в жизни.

Конечно, существовала опасность, что он такой замечательный, потому что уникальный, а не потому что настоящий психолог. Это могло стать препятствием для идентификации… В этом отношении для закрепления легенды было очень важно появление на факультете другого представителя школы Ленинградского университета, Галины Ивановны Тереховой, кандидата наук, которая стала преподавать социальную психологию. В этой статье мы уже упоминали это имя в связи с историей психологии. Произошло некоторое «гендерное уравновешивание», и легенда о Журавлеве зажила стабильной и самостоятельной жизнью и сохранялась в течение десятилетий, когда А.Л. уже не было на факультете.

…Легенда о А.Л. Журавлеве жила, усиливалась и подкреплялась его успехами и достижениями, за которыми в университете неизменно следили, ибо это был не только «наш человек», но и «один из нас». Впрочем, это уже другая глава новейшей истории психологии...

Библиографический список

1. Аристотель. Сочинения в четырех томах. Т. 1. — Москва: Мысль, 1975. — 550 с.
2. Дружинин В.Н. О перестройке в психологии: причины застоя и средства ускорения // Психологический журнал. — Т. 10. — № 1. — 1989. — С. 3–12.
3. Дружинин В. Н. Антимемуары: сборник статей, интервью, стихов. — Ярославль: Потребительское Общество «Еще не поздно!», 2011. — 296 с.
4. Мазилов В. А. Ярославская психологическая школа: замысел создания, возникновение, развитие // Конференциум АСОУ: сборник научных трудов и материалов научно-практических конференций. Вып. 2. — Москва: АСОУ, 2018. — С. 450–465.
5. Мюнстерберг Г. Психология и экономическая жизнь / Г. Мюнстерберг. — Москва: К-во «Современные проблемы», 1914. — 290 с.
6. Советская психология личности в свете ленинских идей: Всесоюзный симпозиум, посвященный столетию со дня рождения В. И. Ленина. — Пермь: Уральское отделение Общества психологов при АПН СССР; Пермский педагогический институт, 1971. — 154 с.
7. Стиль мышления: проблема исторического единства научного знания. К 80-летию Владимира Петровича Зинченко / ред. Т. Г. Щедрина. — Москва: Росспен, 2011. — 639 с.
8. Три интервью с Владимиром Набоковым // Иностранная литература. — 1995. — № 11. — С. 231–248.

Источник: Мазилов В.А. Факультет нужных вещей: к юбилею факультета психологии ЯрГУ. Заметки об Анатолии Лактионовиче Журавлеве (фрагменты) // Факультет психологии Ярославского государственного университета им. П. Г. Демидова. К 50-летнему юбилею факультета психологии / отв. редактор А. А. Карпов. Ярославль: Филигрань, 2020. С. 283–302.

Фото: официальная группа факультета психологии ЯрГУ им. П.Г. Демидова ВКонтакте. День психолога, 1970-е гг. У микрофона А.Л. Журавлев.