Воспоминания Н.А.Логиновой о факультете психологии ЛГУ

6 декабря 1965 г. вышел приказ Министра высшего и среднего специального образования СССР №628 «Об организации факультетов психологии в Московском и Ленинградском государственных университетах». С 1 сентября 1966 года в Москве и Ленинграде факультеты психологии начали обучение первых студентов, которые через 5 лет стали первыми в Советском Союзе дипломированными психологами. К памятной дате предлагаем вниманию читателей воспоминания Н.А. Логиновой об учебе на факультете психологии ЛГУ.

Если бы не стечение обстоятельств и счастливые случайности, я ведь могла оказаться совсем в другом городе, другом университете, среди других людей. Но все случилось так, как случилось. На мое счастье.

Я оканчивала школу и уверенно шла на золотую медаль. Моя гуманитарная натура (папа — литератор, журналист, две тетки — филологи, вся моя детская жизнь проходила с книгой) томилась в поисках призвания. Надо было слушать внутренний голос, но в моде была физика, я ее любила и потому чуть не поступила на физфак МГУ. Вовремя Бог увел. Я сдала отлично один экзамен на исторический факультет Казахского государственного университета в родной Алма-Ате и получила целевое направление в Ленинградский государственный университет на только что открывшийся факультет психологии. В Ленинграде до того я была один раз вместе с большой группой учеников моей алма-атинской школы. Никого из знакомых или родных у меня там не было. Страшновато было уезжать надолго из родного дома в далекий, непонятный и холодный город на Неве.

Прибытие мое в Ленинград и появление в стенах ЛГУ отмечены тревогой неустроенности, тоской по дому и одиночеством. Однако вскоре все это прошло. В колхозе «на картошке» появились подруги и товарищи с факультета. А уже первый месяц занятий сразу открыл искомую истину: это то, что надо моей душе, это мое. Все прекрасно. Великолепно учиться на психологическом факультете и жить в Ленинграде.

Очень напряженной была первая зимняя сессия. Никто не знал, каков уровень требований, как вообще выглядит эта сессия. Более всего запомнились зачет по книге С.Л. Рубинштейна «Бытие и сознание» и экзамен по сравнительной психологии. Из книги Сергея Леонидовича нас особенно озадачило слово «бифуркация». Все спрашивали друг друга, что это такое, и даже в словарях не смогли найти объяснение. Сравнительную психологию было трудно сдавать, так как совсем мало было литературы. В списке нашего чтения значились, например, раритетные книги В.А. Вагнера, Л.С. Выготского. Найти их можно было только в большой библиотеке, за ними стояли в очередях.

Мы, иногородние, поселились, как было заведено для первокурсников, в общежитии в Старом Петергофе. Зимнее утро без признаков солнечного света, мелькают, как тени, фигурки студентов, бегущих по заснеженным тропинкам к электричке и бесстрашно шмыгающих через рельсы почти под носом у поезда. Вечное недосыпание и безудержное веселье на переменах, вечерами в студенческой компании. Самой веселой была Маша Бейсембиева, наша артистка (она занималась в театральной студии у О. Райхельгауза. Сейчас он известный московский режиссер, а тогда был только начинающим). Самой увлеченной наукой была Марина Холодная, что не мешало ей оставаться дружелюбной и компанейской. Самым непредсказуемым и странным — Владимир Мурашко. Мой папа, наслушавшись моих рассказов о его чудачествах, сказал как-то: «Без таких людей скучен был бы наш мир». Так оно и есть. Представьте, посмотрев новый фильм «Белое солнце пустыни», Володя в тот же день купил авиабилет и улетел куда-то в Узбекистан. Там отправился своим ходом по пустыне, пока пограничники не остановили. Пришлось возвращаться домой, не испытав всех острых ощущений от такого вот экстремального туризма.

Все пять лет студенчества я жила в одной комнате с Марией Бейсембиевой и Ларисой Меньшиковой. Уживаться было непросто. Но мы сильно привязались друг к другу и дружим до сих пор. Скучаю по Ларисе и стараюсь видеться с ней чаще, хоть она живет далеко, в Новосибирске.

В 1969 г., когда мы учились на третьем курсе, отмечали 150-летний юбилей ЛГУ. (Но позже, в 1990-е гг., историки доказали, что наш университет был открыт не в 1819 г. Александром Первым, а в 1724 г. Петром Первым.) Хорошо помню тот уже далекий праздник образования и науки. В юбилейных мероприятиях мне открылась славная история университета, и укрепились радость и гордость за то, что я приобщилась к ней. С особым чувством слушали мы ярчайшие выступления наших профессоров. В них звучал гимн Петербургу — Ленинграду и его интеллигенции. Она — цвет нации, ее ум и совесть. То, что это именно так, было ясно из непосредственного общения с нашими учителями. Этот были уникальные личности, индивидуальности. Вспоминаю самого дорогого моему сердцу Учителя Бориса Герасимовича Ананьева. Именно его лекции и общение с ним навсегда определили мой выбор психологии как главного дела жизни. Под руководством Б.Г. Ананьева я защитила дипломную работу об эвристическом мышлении, начала учиться в аспирантуре факультета психологии и разрабатывать тему «Биографический метод в психологии и смежных науках». Эта тема увлекла меня еще на третьем курсе, после того как мы прослушали лекцию Бориса Герасимовича об этом методе и психобиографическом анализе Александра Блока. Мой первый отчет о работе над диссертацией проходил в виде лекции для студентов третьего курса и получил одобрение руководителя. К несчастью, Борис Герасимович скоропостижно скончался 18 мая 1972 г., и я завершила кандидатскую диссертацию уже без него.

Впечатления от его уникальной личности не тускнеют с годами в моем сознании. Они становятся глубже и переосмысливаются в контексте новых событий и поворотов моей жизни и по мере моего умственного и личностного развития. Творческая и человеческая индивидуальность этого человека стала для меня маяком на жизненном пути.

Нашему курсу особенно повезло: мы были первыми универсантами, на которых проводили всевозможные психологические, психофизиологические, антропологические измерения по ананьевской программе комплексных исследований человека. Программа была отработана на нас, а мы учились в процессе ее реализации: сначала в качестве испытуемых, потом в качестве сотрудников. Это была настоящая научная школа, где можно было узнать, пережить и понять все моменты научного исследования и совместного творчества под руководством Мастера.

Б.Г. Ананьев организовывал клинические обсуждения индивидуальности каждого из нас на специальных заседаниях лаборатории дифференциальной психологии и антропологии. Его сотрудники докладывали свои научные результаты по каждому студенту, а потом происходил синтез данных в форме психографии — психологической монографии о конкретном человеке, студенте нашего курса. Мне бы очень хотелось узнать, что же говорили мои учителя обо мне, и какие прогнозы моего развития давал сам Борис Герасимович. Но, конечно, те обсуждения проходили в профессиональном кругу и были недоступны для нас, студентов. Впрочем, неподдельный интерес и внимание к нашему развитию мы чувствовали постоянно.

Помню, в 1967 г. осенью Борис Герасимович пришел к нам, второкурсникам, и поручил написать историю психологии в Санкт-Петербургском — Ленинградском университете. Коллектив нашего курса был разбит на четыре бригады, каждая из которых писала курсовые работы по определенному историческому периоду. Моей бригаде было поручено подготовить биографический словарь о выпускниках отделения (факультета) психологии ЛГУ. Месяца три мы искали адреса, ходили по квартирам бывших выпускников, переписывались с иногородними, рылись в архиве университета и в итоге собрали ценный материал о судьбах и достижениях наших предшественников-универсантов.

Наши учителя отличались подлинным демократизмом. Эта особенность свойственна всем настоящим ученым и всегда присутствовала в классических университетах. Демократизм не декларировался, он был нашим воздухом. Могу засвидетельствовать, что на факультете психологии студенты равноправно участвовали в научных и организационных обсуждениях, что их время ценилось так же, как время маститого ученого. Например, декан Б.Г. Ананьев мог сначала принять студента, если подошло назначенное ему время, попросив подождать профессора или сотрудника ректората. Первокурсник мог смело задать вопрос и спорить с академиком. От него не отмахивались, а напротив, уважали его мнение.

Помню, мы сдавали общую психологию в летнюю сессию на первом курсе. Принимал экзамен сам БэГэ, как мы за глаза называли Ананьева. Он слушал нас молча, опустив глаза, как бы в раздумье, но очень внимательно. Ему всегда была свойственна эта углубленная манера слушания, раздумья. Ни тени суетливости, болтливости, обыденности. Ни тени рисовки, показной значительности. Естественность и благородная простота, красота мысли и слова.

Вообще все наши учителя были яркими людьми. Каждый красив и обаятелен по-своему. Лев Маркович Веккер олицетворял чистую науку, теоретическую абстракцию. Веккер — это стальной блеск ума, высокопарность речи, уязвимость чуткой натуры, поразительная сила абстрактного мышления, изощренные словесные построения (иначе невозможно выразить головоломную мысль). Внешний облик Л.М. Веккера соответствовал представлениям о кабинетном ученом: толстые очки, худощавая сутуловатая фигура, вздернутые плечи, испытующий взгляд. В годы войны — блокадник (гордился медалью «За оборону Ленинграда»), в 1980-е — изгой, эмигрировал в США, и всю жизнь — интеллигент, преданный Петербургу и Петербургскому университету.

Вспоминаю Владимира Николаевича Мясищева. В те времена он был уже старым, 1893 года рождения, ученик самого Бехтерева и Лазурского. В нем сочетались конструктивность теоретика и проницательная мудрость практического психолога-клинициста. Голос тихий, взгляд вдумчивый, движения ровные, манера спокойная, какая-то умиротворяющая. К студентам относился добродушно и снисходительно, как мне показалось. В моем сознании он ассоциируется с другим крупнейшим психотерапевтом ХХ столетия, Карлом Роджерсом.

Профессор Нина Александровна Тих, известный зоопсихолог, читала нам сравнительную психологию. Это были лекции-воспоминания. Она рассказывала о знаменитых зоопсихологах Надежде Ладыгиной-Котс, Боровском и Рогинском, которых знала лично. Много поведала о своих зоопсихологических исследованиях в Сухумском обезьяньем питомнике. К своим подопытным Нина Александровна относилась как к разумным существам, а в людях видела много общего с обезьянами. И правда, в стаде приматов есть ревность, кокетство, лидерство, жалобы и симуляция — все как у людей. Как-то на лекции Нина Александровна характерно оговорилась (речь шла о поведении в раннем детстве): вместо «ребенок» сказала «детеныш». Заметила и, не смущаясь, поправила оговорку. Смутить ее было трудно. Волевая и властная, рисковая и независимая. Я читала о ней в «Комсомольской правде», что в молодости наша Нина Александровна способствовала побегу татарской подруги из семьи, чтобы спасти ее от ненавистного жениха. На ее экзамене в самую первую нашу сессию один первокурсник от волнения даже упал в обморок. Бедняга так и не сдал этот экзамен, отчислили из университета.

Когда я приехала учиться в ЛГУ, меня как целевика из Казахстана встретил декан Борис Федорович Ломов. Потом я слушала его лекции по экспериментальной психологии, наблюдала в иных ситуациях непосредственного общения. У меня сохранились светлые воспоминания о нем и горечь от его ранней смерти. Борис Федорович умер в 1989 г. на посту директора Института психологии АН СССР. Этот пост был его поприщем и его голгофой. Работал он всегда много, тянул воз организационных дел. В нашей науке воплощал связь с практикой, особенно с производственной сферой, космонавтикой и авиацией.

Студенческая жизнь была напряженной, насыщенной учебным трудом. Учиться было иногда трудно, но всегда интересно. Трудно было готовить курсовые и дипломную работы, особенно экспериментировать. Мы жили хорошо, были уверены в прекрасном будущем, наслаждались общением с интересными сверстниками и старшими, впечатлениями от прекрасного города, его дворцов и библиотек, театров и музеев. Самые дорогие воспоминания от факультета и университета того времени — празднование 25-летия основания психологического отделения Ленинградского университета (29 мая 1969 г.), доклад Б.Г. Ананьева в лектории ЛГУ «Будущее психологии» (1969) и его речь о Достоевском на вечере к 150-летию писателя (1971). А еще были незабываемый стройотряд на строительстве корпусов университета в Петергофе, путешествие в Михайловское с Ларисой Меньшиковой в октябре 1969 г., театр Товстоногова с удивительным актерским составом, когда в один вечер на сцене БДТ могли играть Борисов, Лебедев, Стржельчик, Лавров и Юрский — все это со мной навсегда.

Нынешним студентам-психологам хочется пожелать понимания настоящих ценностей, чтобы они не соблазнялись подделками в науке и жизни, смело брали на себя ответственность за судьбу психологической науки и своей профессии. Я желаю молодым психологам понимать, любить родную научную школу и быть преданными ей.

Источник: Логинова Н.А. Воспоминания Н.А. Логиновой // Вестник СПбГУ. Серия 16. 2011. Вып. 2. С. 110–114.