Публикуем отклик кандидата психологических наук Алены Прихидько на публикации о новом обсуждении необходимости принятия закона о психологической помощи и создании рабочей группы экспертов для разработки текста будущего закона.
С большим интересом я прочитала статью об обсуждении законопроекта о психологической помощи и с удивлением узнала о том, что, по мнению Юрия Петровича Зинченко, афишировать обсуждение законопроекта не следует. И здесь, на мой взгляд, локализуется одна из проблемных зон во всей истории создания закона. Когда процесс не афишируется, вокруг него формируются слухи, слухи поддерживают тревогу. С чего необходимо начинать в разработке закона о психологической помощи в России – это с работы с возражениями. Огромное количество психологов считают, что закон им не нужен, поскольку станет способом для самого Юрия Петровича и его коллег поделить деньги, которые люди будут платить за лицензии. Мне интересно, знает ли об этом Юрий Петрович? Знает ли президент ОППЛ Виктор Викторович Макаров о том, что его коллеги считают – принятие закона становится ареной для борьбы между РПО и ОППЛ за дележ денег психологов-консультантов? Знают ли бессменные президенты, выбираемые вновь и вновь, о том, что принятие закона рассматривается не как забота о клиентах, а как забота о власти и деньгах председателей ассоциаций?
Мне всегда интересно, по какой причине в РПО из года в год действует один и тот же президент? РПО – это общество психологов, психологов в России достаточно много, неужели нет ни одного человека, который хотел бы на год или два занять пост президента главной психологической ассоциации страны? Мне думается, что такая демократизация ассоциации могла бы стать первым шагом к тому, чтобы работать с возражениями и показать, что не один человек управляет процессом и может злоупотребить своей властью, но решения принимаются коллегиально, есть здоровые механизмы обратной связи, есть желание не поделить деньги, а позаботиться о жителях страны, которые каждый день попадают к шарлатанам, называющим себя психологами или психотерапевтами и жесточайшим образом нарушающими психологическую этику.
Я полностью согласна с Гаяне Михайловной Давидян в том, что в России критически необходим закон о деятельности психологов и психотерапевтов. Также я понимаю, основываясь, в частности, на опыте принятия закона в штате Флорида (США), где живу сейчас, что написать закон и принять его – сложно. Однако закон, на мой взгляд, нужен не потому, что не ясно, кто такой психолог, как говорит Г.М. Давидян. Закон нужен, в первую очередь, потому, что в настоящее время огромное количество людей страдает, оказывается травмированным людьми, называющими себя психологами и ими не являющимися. На первом месте в принятии закона должны быть интересы клиентов, интересы граждан России, осознание того, что необходима серьезная забота о ментальном здоровье, что оно не менее важно, чем здоровье физическое.
Определение понятий – это следующий этап, и тут мы сталкиваемся с очень странным разделением специальностей в России – на психологов-консультантов, которыми являются люди без медицинского образования, и психотерапевтов – людей с медицинским образованием. Это разделение абсолютно искусственное, во всем мире психотерапевт и психолог-консультант могут заниматься психотерапией. Мне думается, что сначала необходимо разобраться с понятиями и изменить сложившийся порядок. Психологи, занимающиеся психотерапией, должны иметь возможность называться психотерапевтами.
Хотелось бы также отметить, что цель законопроекта - «установление на федеральном уровне единых стандартов организации психологической помощи населению, единых основ деятельности лиц, оказывающих психологическую помощь, и определение порядка деятельности органа, регулирующего организацию психологической помощи» -представляется важной, но необходимо ясное структурированное понимание того, что имеется в виду под психологической помощью. Психологической помощью можно назвать и работу психолога в организации, и психоанализ. На какой вид практики будет направлен этот законопроект? Будет ли он содержать блоки, касающиеся разных видов психологической помощи? Как именно будет регулироваться деятельность психологов, которые по-разному помогают?
Представляется, что необходимо либо разработать разные законопроекты, касающиеся разных видов помощи, либо описать требования к разным видам помощи в одном законопроекте, но указать отдельно требования к лицензированию и/или сертификации.
Юлия Сергеевна Шойгу сообщила, что за «год работы удалось сконструировать каркас будущего законопроекта, который еще предстоит наполнить конкретным содержанием» Не совсем понятно, где взять этот каркас, посмотреть на него? Думается, что открытый доступ к каркасу будет полезен и разработчиками и психологам, и клиентам, на которых этот законопроект в итоге будет влиять.
Я согласна с Ольгой Александровной Карабановой в том, что Министерство здравоохранения не должно контролировать деятельность школьных психологов, их деятельность необходимо регулировать через систему Министерства образования, и для школьных психологов необходим либо отдельный законопроект, либо указание в общем законопроекте, что их деятельность контролируется Министерством образования, которое сертифицирует этих специалистов. Еще один вариант – создание межведомственной комиссии Министерства здравоохранения и Министерства образования, которая контролировала бы деятельность школьных психологов, поскольку в их работе есть компоненты, касающиеся ментального здоровья, с одной стороны, и образования с другой.
Ватулин Александр Иванович обозначил 3 основных аспекта профессиональной системы, которые должен регулировать закон:
1. Допуск на рынок.
2. Профессиональный стандарт.
3. Профессиональная ответственность.
С этим трудно не согласиться, но хочется понять, как расшифровывает эти пункты их автор. В то же время, трудно согласиться с Сергеем Алексеевичем Маничевым, который рассказывает о лицензировании психологов в США. Я лично брала интервью у человека, который был инициатором разработки законопроекта о психотерапии в штате Флорида. И это был второй по счету штат США, где такой закон вообще был принят. Интервью с профессором Ларри Шайерсом, человеком, написавшим закон о психотерапии в штате Флорида, США. Видео из серии материалов о том, зачем нужен закон и из чего он состоит, можно посмотреть после чтения этой статьи.
Сергей Алексеевич говорит о том, что выстроена система - есть ассоциация советов, это самостоятельная организация, которая специализируется только на приеме экзамена на допуск к профессиональной психологической практике. Сдав экзамен, психолог идет к чиновникам, а они решают вопрос о лицензии». На самом деле все значительно сложнее. И, вероятно, об этом Сергею Алексеевичу не рассказывали. Для получения лицензии недостаточно просто сдать экзамен. Для того, чтобы получить лицензию, нужно сначала получить правильное психологическое/психотерапевтическое образование. И вот тут главная проблема с принятием закона о психологической помощи в России. У нас практически нет адекватного западным стандартам психологического образования.
Когда я говорю про стандарты, в первую очередь, речь идет о сбалансированном количестве часов теоретической и практической подготовки психологов, оказывающих психологическую помощь, или занимающихся психотерапией.
Мое глубокое убеждение заключается в том, что сначала нужно менять систему подготовки психологов-консультантов, а уже потом или параллельно принимать закон. В США, в зависимости от штата, для получения лицензии необходимо несколько тысяч задокументированных часов очной работы с клиентом под наблюдением супервизора. Например, в штате Флорида для получения лицензии нужно 1500 часов работы с клиентами, на каждые 15 часов очной работы – один час супервизии с человеком, который является официальным супервизором. И это еще одна проблема российской подготовки психологов-психотерапевтов: у нас нет института супервизоров. Я лично прошла семестровый курс супервизии, каждую неделю – по 4 часа работы в классе и весь семестр мы были обязаны вести до 4 часов супервизируемых из числа студентов-магистрантов. И даже после такого интенсивного курса я все равно не могу быть официальным супервизором, для этого необходимо дополнительное обучение и сертификация. В России на сегодняшний день практически нет требований, касающихся количества часов, которые психолог должен отработать с клиентами до того, как он сможет практиковать самостоятельно.
Более того, если в США студент, обучающийся в психотерапевтической программе, должен в ее рамках отработать 300-500 часов с клиентом под индивидуальной и групповой супервизией, то в России во многих государственных программах, готовящих психологов-консультантов и психотерапевтов, требований к таким часам либо нет, либо часов значительно меньше. Требования появляются в негосударственных программах подготовки (например, реализуемых в Московском гештальт институте), которые, по сути, выполняют функцию государственных вузов, готовящих психотерапевтов. Еще одна серьезная проблема – в России психотерапевтами часто становятся люди, окончившие психологические факультеты, а психологические факультеты, в то же время, не готовят психотерапевтов. То есть нужно дополнительное образование, чтобы приобрести соответствующую квалификацию.
Таким образом, если принимать закон о психологической помощи, то сначала должны быть унифицированы требования к государственным образовательным программам, которые готовят психологов, оказывающих психологическую помощь, или психотерапевтов. Должно быть прописано количество часов очной и заочной работы, определены курсы, требуемые для того, чтобы подать документы в интернатуру после окончания вуза. В США после окончания вуза человек не может называть себя, например, семейным терапевтом. Он сначала регистрируется как интерн в специальной государственной комиссии, для регистрации ему нужно быть выпускником программы подготовки, которая соответствует определенным требованиям. Такие программы сертифицирует организация CACREP. В них разрабатываются стандарты для программ подготовки психотерапевтов. Кстати, врачи в США не работают и не называются психотерапевтами, они работают психиатрами.
После того как человек регистрируется как интерн, он начинает «зарабатывать» часы очной работы с клиентами, все часы документируются, обязательна супервизия. И только когда эти часы есть, можно подавать документы на лицензию, проходить экзамен для ее получения и так далее. Лицензионная комиссия обычно назначается губернатором штата, и в ней регулярно меняется состав. Но это тема для отдельной статьи.
Очень важно понимать, что написание закона сейчас должно идти параллельно с реформой государственного образования психологов, оказывающих помощь. Одним из главных пунктов этой реформы должно стать добавление бОльшего количества часов практики для студентов в ходе обучения. Это отдельная работа. В каждой больнице города Москвы, например, может работать интерн-психолог или психотерапевт, и от этого, в конечном итоге, выиграют все. Люди получат бесплатную помощь, интерн получит бесценный опыт.
Еще один важнейший аспект при принятии закона – это страхование психотерапевтов. Закон нужен, в первую очередь, для того, чтобы клиенты были, насколько это возможно, защищены от шарлатанов. Но вместе с правами клиентов появится больше ответственности терапевтов, с одной стороны, с другой, клиенты станут чувствовать себя в силе подавать иски против психологов в суды. И тут психотерапевту будет нужна защита, встанет вопрос о страховании практики психотерапевтов. Говорить про закон о психологической помощи в России можно бесконечно. То, что эти разговоры ведутся, крайне важно, а также важно помнить о том, что другие страны проходили те же стадии развития психологической помощи, которые проходит Россия, и интересоваться опытом.
Я бы предложила инициативной группе, работающей над законом о психологической помощи, ознакомиться внимательно с практикой организации обучения психотерапевтов-не-врачей, организации процесса лицензирования и деятельности органа, аккредитующего программы подготовки психологов-практиков в других странах.
Видео:
Алена Прихидько, кандидат психологических наук (Россия), doctoral candidate University of Florida (США)
Комментариев пока нет – Вы можете оставить первый
, чтобы комментировать