Сетевые риски как триггеры саморазрушительного поведения подростков

Вопросы насильственных действий различной этиологии, разрушительно действующих на детскую личность, остаются актуальными.

Статистку преступлений против детской личности в нашей стране глава Следственного Комитета Российской Федерации Александр Бастрыкин назвал «ужасающей», а тенденцию роста насилия против детской личности «пугающей». Он призвал законодателей к принятию жестких правовых мер — такая нетипичная экспрессия в устах официального представителя силового ведомства сигнализирует о том, что тема нашей статьи актуальна чрезвычайно.

Если мы обратим внимание на другой полюс в континууме недоброжелательного отношения социума к ребенку, то динамика аутоагрессивного и саморазрушающего поведения подростков убедительно демонстрирует, что эти два полюса находятся в едином смысловом поле. И в том, и в другом случае, дети — жертвы агрессивной социальной среды, их убивают преступники, а они убивают и разрушают себя, не справившись с вызовами агрессивного социума.

Все более значительные масштабы и новые акценты приобретает психологическое насилие, относительно недавно выделенное в отдельный вид. Оно возникает в ситуациях дисбаланса власти, поэтому практически всегда присутствует в деструктивных отношениях с детьми как наиболее уязвимой части социума. Характерными особенностями этого вида являются испытываемые жертвой стойкие и длительные отрицательные эмоции, которые провоцируют различные расстройства психики ребенка, служащие провокаторами (триггерами) саморазрушительных тенденций ребенка.

Каждое общество дает свой сценарий «антиповедения». Цифровые технологии прочно вошли в нашу жизнь, значительно расширили возможности ребенка, но и список его потенциальных проблем. Глобальные коммуникативные площадки объединяют детей, помогают им найти поддержку, выбрать свой статус и стараться соответствовать ему в реальности. Но в сетевом взаимодействии есть новые формы навязчивого агрессивного поведения, которые относятся к разновидностям виртуального психологического насилия, подрывающего жизнестойкость личности.

Это новые вызовы, на которые наше профессиональное сообщество еще не знает ответов, но реальные истории детей требуют от профессионалов адекватного реагирования и помощи.

Сегодня для ребенка мир предстает в двух реальностях: «офлайн» и «онлайн». Параллельная реальность стала объективно существующей для детей всего мира, и российский ребенок не исключение.

Вся содержательная атрибутика сети для современного ребенка выступает в качестве нового агента социализации, которая может быть как позитивной, так и негативной. Школа как традиционный агент социализации утратила свою монополию.

В семье происходят процессы, которые способствуют ослаблению главной функции семьи — взаимоподдержки членами семьи друг друга и тесного эмоционального общения, причем, это тенденция отмечается в большинстве европейских стран.

Исследователи современного детства в нашей стране и за рубежом отмечают сходные тенденции и в изменении иерархии ценностей сегодняшних подростков: интимно-личностные ценности любви, дружбы занимают более низкое место, чем несколько десятков лет назад. Приоритетными ценностями современных детей становятся утилитарные, в первую очередь гаджеты, жизненный успех, социальный статус.

На фоне этих процессов роль информационных технологий как новых агентов процесса социализации, несомненно, возрастает. Более того, иногда виртуальный мир для ребенка более предпочитаемый, чем реальный, так как он несет эмоциональный комфорт, удовлетворяет его фрустрированные в реальности потребности. Поэтому все происходящее в параллельной реальности оказывает такое же эмоциональное воздействие на психику ребенка, дает подобные психосоматические реакции, тот же спектр эмоций, как и тождественные ситуации в реальной жизни.

Психологическое насилие диагностируется в таких сетевых, виртуальных взаимоотношениях, при которых одна из сторон испытывает длящиеся негативные эмоции в виде страха, печали, тоски, уныния, чувства безнадежности, никчемности. На фоне этого у жертвы развиваются депрессивные состояния, посттравматические и диссоциативные расстройства, суицидальные настроения.

Анализ мотивов суицидов несовершеннолетних, совершенных в 2016 году, сделанный психологами-практиками в разных регионах страны, показал, что в области мотивации суицидальной активности детей в нашей стране произошли качественные изменения. Если нарушения психической и эмоциональной сферы занимали только 5–15%, и общим, фундаментальным мотивом была дезадаптация, то сегодня приоритетными стали расстройства психической сферы.

Позволим предположить, что количество детей с психической патологией на уровне синдрома не сильно изменилось, а мотив стал ведущим по причине большого количества пограничных состояний, во время которых принимается решение о суициде. Психиатры отмечают что:

• с одной стороны, статистика обусловлена реальным ростом числа пограничных состояний психики, «серой зоны» между болезнью и здоровьем, границы которой сегодня существенно расширились,
• с другой стороны, достижениями науки, которая научилась выявлять ранее не диагностируемые состояния.

На втором месте — эмоциональные расстройства, далее — расстройства поведения, затем органические поражения ЦНС (то есть собственно психическая патология как таковая) и последняя группа мотивов, связанных с расстройством адаптации.

Психологи-практики, занимающиеся длительное время проблемой детских суицидов, знают, что сам детский суицид всегда рассматривался классиками отечественной суицидологи школы профессора А.Г. Амбрумовой как крайняя форма дезадаптации, сегодня же этот мотив оказался в числе последних. Между тем, существующие программы профилактики, предлагаемые авторитетными авторами (Н. Сакович), основываются как раз на преодолении дезадаптационных факторов в жизни ребенка как триггеров возможного суицида, и именно эти программы являются наиболее эффективными. Как же объяснить это противоречие?

Противоречие только кажущееся — особенность суицидальной активности детей на современном этапе состоит в том, что они выбирают саморазрушающее поведение как способ адаптации. Суицидальные поведенческие модели стали играть роль совладающего поведения — это способ ребенка существовать в травматичном мире, парадоксальная коппинг-стратегия выживания.

Таким образом, ведущими детерминантами детских и подростковых самоубийств сегодня являются нарушения психической и эмоциональной сфер: психалгия (невыносимая душевная боль), депрессивные состояния, измененные состояния сознания, в том числе, состояния, включающие сверхценные идеи и одержимость ими, погруженность в некую, часто виртуальную псевдодеятельность, мотивирующую на саморазрушение, негативные эмоции тоски, уныния, отчаяния, безнадежности, то есть, те самые состояния, к которым приводит психологическое виртуальное насилие. Это позволяет нам рассматривать психологическое сетевое насилие в качестве нового фактора саморазрушающего поведения детей и подростков.

Последствия этих состояний бывают отсроченными по времени. Результаты лонгитюдного эксперимента Р. Такизавы подтверждают, что жертвы психологической виртуальной травли, становясь взрослыми, существенно чаще жалуются на здоровье, страдают от депрессии, нервных расстройств и склонны к суициду.

Назовем некоторые виды неспецифического психологического виртуального насилия, которому подвергается сегодняшний ребенок.

• Способ подачи новостей на телевидении: преобладание негативной информации, тревожный тон, агрессивный визуальный ряд превращает ребенка в третичную жертву психологического информационного террора. Чувство беспомощности, страха невротизирует ребенка, служит базой развития депрессивных эпизодов и состояний. Даже если подросток не вслушивается в речь дикторов, а малыш не понимает ее смысла, но тревожный нагнетающий тон, истеричный способ виртуального общения в популярных шоу оказывает негативное влияние на психику ребенка любого возраста.
• Навязывание завышенного стандарта жизни, которого достичь правовыми способами среднестатическому человеку невозможно. Последствиями является подростковый правовой нигилизм либо разрушительное чувство социальной уязвленности, ведущее к аутоагрессивным поведенческим паттернам.
• Раннее принудительное информирование о ЛГБТ*-сообществе, грубое вторжение в виртуальное пространство детей картинок с порносайтов, которые, открываясь неожиданно, буквально обрушиваются на психику ребенка, вызывая грубые нарушения психической сферы у детей до 13 лет и личностные расстройства у подростков. Особенно травматичны последствия для девочек.

На VI Международном форуме безопасного интернета в 2015 году Уполномоченным по правам ребенка в РФ были впервые озвучены две проблемы. Это кибербуллинг — жестокое обращение с ребенком в сети, и буллицид — доведение подростка до самоубийства путем психологического насилия в сети.

По данным ВОЗ, около 50% молодежи в мире сталкивается с коммуникационными рисками. В некоторых странах с недавних пор психологическое насилие в сети стали приравнивать к правовым нарушениям, его назвали «новым преступлением из старого поведения». В США, европейских странах, где информационные технологии значительно ранее вошли в жизнь детей, проблема кибербуллинга как провокатора саморазрушительных настроений подростков стоит давно и достаточно остро.

Кибербуллинг включает целый спектр форм поведения, на минимальном полюсе которого — злые шутки, на радикальном — психологический виртуальный террор, приводящий к суицидам и тяжелой депрессии. Специфические, порожденные собственно информационными технологиями виды сетевого эмоционального насилия практически не изучены в отечественной психологии, поэтому мы будем оперировать англоязычными терминами. Дадим характеристику некоторым из них.

Лайкинг — самый распространенный вид эмоционального прессинга, на первый взгляд безобидный. Этот вид сродни селфи, это тоже своеобразный культурный код нашего времени, но его психологическая составляющая не так толерантна к детской психике, как нам представляется. Лайк — маркер этикета современного ребенка: дурным тоном в подростковом сообществе считается «лайкнуть» отрицательную информацию, ставить лайки подряд под всеми фото и пр. Если ты допускаешь промахи в сети, то быстро теряешь свой виртуальный авторитет. Игнорирование сетевым сообществом твоего фото, ссылок, комментариев означает для ребенка — ты никому не нужен, тобой никто не интересуется. Если игнорирование организовано специально, тогда это виртуальный бойкот.

Аутинг — разглашение информации о сексуальной ориентации индивида. В России очень распространен среди подростков вымышленный аутинг в виде карательной процедуры неудобных сверстников. Популярная придуманная тема, которая часто используется для психологического давления в сети. Интересным является тот факт, что в странах, где ЛГБТ*-сообщества признаны, где давно сложилась стигматизация общества, нередки факты суицидов детей, которых довел до роковой черты аутинг. Подростки в мире, гордящемся своей терпимостью, далеко не столь толерантны, как само общество.

Отчуждение — исключение из референтной группы подростком воспринимается как социальная смерть. Создание закрытого чата для переписки и общения класса, где есть все, кроме тебя, автоматически помещает ребенка в аутсайдеры, неудачники, стремительно снижает его самооценку — и только очень устойчивая ресурсная личность может преодолеть чувство отверженности.

Диссинг — распространение оскорбительной и неправдивой информации в виде текстовых сообщений, фото. Жертвами могут быть не только отдельные подростки, порой случаются рассылки списков («кто есть кто в школе», «кто с кем спит»), создаются специальные «книги для критики» с оскорбительными шутками про одноклассников, «стены позора».

Хеппислепинг — счастливое хлопанье, радостное избиение — название происходит от случаев в английском метро, где подростки избивали прохожих, тогда как другие записывали это на камеру мобильного телефона. Сейчас это название закрепилось за любыми видеороликами с записями реальных сцен насилия и трансформировалось в термин «реалити», распространенный в подростковой среде. Ролики размещают в интернете, где их могут просматривать тысячи людей, без согласия жертвы. Начинаясь как жестокая злая шутка, хеппислепинг может закончиться трагически, что и подтверждает статистика уголовных дел, получивших широкий общественный резонанс.

Последствия виртуального насилия крайне травматичны, они вызывают стойкую фрустрацию потребностей, сильное внутреннее психологическое напряжение, снять которое современные подростки пытаются саморазрушительным способом — «выпустить боль наружу». Поэтому столь популярны у подростков сегодня такие виды саморазрушающего поведения, как «попилы» — неглубокие порезы предплечий и кистей рук и ног; «шрамирование» — повреждение кожных покровов огнем, колющими и режущими предметами; «селфи на краю», «зацепинг», «руферство», «дигерство» — экстремальные опасные формы проведения досуга на грани риска и пр.

И еще на одном из видов психологического виртуального насилия, имеющего непосредственное отношение к трансляции и распространению саморазрушительных тенденций детей, хотелось бы остановить ваше внимание. Это — сетевые сообщества деструктивного контента, или дисфункциональные группы в сети.

Русский детский психоневролог первой половины 20 века Василий Константинович Хорошко писал: «Характер подростка наделен такими свойствами, которые по самому факту своего существования предрасполагают к самоубийству».

Детский суицидолог современности, врач-психиатр Елена Моисеевна Вроно также утверждает, что все подростки, без изъятия, находятся в группе риска по суицидальным наклонностям. Хотя есть и другие мнения, известный белорусский суицидолог Наталья Сакович считает, что суицидоопасными являются только три стиля поведения детей: демонстративный, шизоидный, астено-невротический, а Андрей Евгеньевич Личко, наоборот, отмечал, что среди подростков-шизоидов суицидальная активность практически нулевая.

Нам представляется, что различные взгляды на проблему обусловлены более сильным, чем у взрослых, опосредованным влиянием среды, социальных условий на поведение детей. С изменением мира меняется мотивация, типология, стилистика суицидального поведения детей, и значительно быстрее, чем у взрослых. Поэтому, чтобы превенция была эффективной, мы должны быть в курсе этих изменений, иначе будем, по меткому народному выражению, только «бежать за паровозом».

Но все исследователи дружно склоняются к тому, что детерминирующую роль в суицидальном поведении подростков играет внушаемость, восприимчивость к такой невероятно заразной социальной девиантности, как суицид.

В этом году суицидальная активность детей приобрела совершенно новый вектор — фиксируются случаи фактов психологического насилия в сетевых сообществах в виде подстрекательства к самоубийству. Уязвимыми в первую очередь оказались подростки, подверженные различным эмоциональным расстройствам, находящиеся в нестабильном психическом состоянии. Членство в группах деструктивной направленности усугубляло изначальную дезадаптированность ребенка, погружало в депрессию, отнимало силы и желание жить.

Новые вызовы требуют от нас новых ответов, и мир сегодня настолько динамичен, что научное знание не дает нам как профессионалам рекомендаций и рецептов, оно скорее идет за практикой, обобщая и систематизируя наработанное ею.

Представляется, что в ближайшее время феномен кибербуллинга будет набирать «популярность», так как он напрямую зависит от уровня интернетизации населения. Также не уменьшится количество дисфункциональных групп в сети.

Вместе с тем, появление обеспокоенного профессионального сообщества, общественных, родительских объединений, отечественных исследований по проблеме, практических наработок, введение курсов медиабезопасности в школьную программу дает нам право строить оптимистичные прогнозы.

Список литературы

1. Глазман О.Л. Психологические особенности участников буллинга / О.Л. Глазман // Известия Российского государственного педагогического университета имени А.И.Герцена. — Санкт-Петербург, 2009. — № 105. — С.159-165.
2. Кон И.С. Что такое буллинг, как с ним бороться? / И.С.Кон // [Электронный ресурс] — Режим доступа- URL: http://www.sexology.narod.ru/info18.html
3. Кий Н.М. Педагогическая профилактика суицидального поведения подростков: монография. Петропавловск-Камчатский: КамГУ им. В. Беринга, 2010. — 219 с.
4. Мальцева О.А. Профилактика жестокости и агрессивности в подростковой среде и способы ее преодоления / О. А. Мальцева // Тюменский государственный университет — 2009. — № 7. — С. 51-54.
5. Фалд Т. Буллинг. Офисные хулиганы [Электронный ресурс] / Т. Фалд ; записал В.Кичкаев // Пси-фактор. — 2005. — [электронный ресурс] — Режим доступа. — URL: http://psyfactor.org/lib/bulling.htm

Источник: Кий Н.М., Мин Л.И. Сетевые риски как триггеры саморазрушительного поведения подростков // Профилактика саморазрушающего поведения детей и подростков: история, теория и практика: Материалы Международной научно-практической конференции, Орехово-Зуево, 26–27 апреля 2017 года. Орехово-Зуево: Государственный гуманитарно-технологический университет, 2017. С. 58–65.

* ЛГБТ-движение признано экстремистской организацией и запрещено в России. — прим. ред.