Эмоциональное выгорание матери: новая проблема в перинатальной психотерапии

В перинатальной психотерапии и психологии последних лет появился новый феномен, который можно обозначить как «эмоциональное выгорание матери». Это определение возникло по аналогии с понятием эмоционального выгорания, применяющимся в психологии и психотерапии профессиональной деятельности. В психологическом консультировании и психотерапии стали все чаще появляться клиентки — матери с маленькими детьми — со специфическим запросом: сильное стремление быть «хорошей матерью» и одновременно выраженные признаки хронической усталости и весь «классический» набор проявлений эмоционального выгорания. Этих женщин утомляет и истощает постоянная и бессменная забота о ребенке, при этом они испытывают одновременно чувство вины за то, что не находят в себе ярко выраженного эмоционального стремления к ребенку, и одновременно чувство неудовлетворенности отношением к себе близких, которые не ценят их самоотверженный материнский труд. В высказываниях молодых мам появилось выражение «24х7»: 24 часа в сутки 7 дней в неделю заботы о ребенке практически без помощи других людей. Считается, что мама должна все делать для ребенка сама, причем делать это «идеально», да еще быть при этом довольной и счастливой. Отклонение от этих параметров расценивается как «предательство» по отношению к ребенку и как неполноценность матери — эмоциональная и операциональная.

Причиной такой позиции современных молодых матерей является, как ни странно, активное проникновение в общественное сознание идей психологии материнства и диадических отношений. В конце прошлого и начале нашего столетия популярными стали представления об «эксклюзивной» роли матери в раннем развитии ребенка. Появилась тенденция все проблемы развития личности (в том числе и соматизацию) приписывать нарушениям ранних материнско-детских отношений [4]. И в результате появился некий «идеальный образ матери», который теперь активно транслируется не только в литературе для родителей и в Интернете, но даже в рекламных роликах с экранов телевизоров. «Хорошая» мать идеально понимает своего ребенка, всегда все делает правильно, она «эксперт» буквально во всех аспектах выращивания и воспитания детей, но главное — все это она делает легко и непринужденно и с удовольствием. И, конечно же, никогда не устает и тем более не раздражается на ребенка, да еще при всем этом прекрасно выглядит.

Разумеется, такой интенсивно продвигаемый образ матери, подкрепленный научными психологическими исследованиями (психоанализ, теория объектных отношений, диадический подход, теория привязанности, культурно-исторический подход) оказался сильным фактором, влияющим на формирование установок и ролевой позиции матерей. И касается это именно тех женщин, которые относятся к своим материнским задачам осознанно: они интересуются литературой, ориентируются в современных исследованиях, посещают лекции и тренинги специалистов и т.д. В общем, как раз тех, которые являются основной аудиторией психологов и педагогов, продвигающих в массы лучшие идеи психологии раннего развития и психологии осознанного родительства. Однако, как это часто случается, эффект оказался не совсем таким, как ожидалось. Усиленная аргументация роли матери и ее исключительного влияния на развитие ребенка привела к тому, что эта информация стала восприниматься некритично. Функции и качества матери, выделенные в трудах Д. Винникотта, Дж. Боулби, Л.С. Выготского и других великих психологов ХХ века, абсолютизировались, а нередко даже искажались (в некоторых случаях из-за неправильного перевода), и в результате образ матери стал обладать такими чертами, как полная самоотверженность, непогрешимость, неутомимость, уравновешенность и готовность всегда (24х7!) быть идеальной для своего ребенка, мужа, других членов семьи и общества. И, конечно, красивой, спокойной, доброжелательной, выспавшейся и т.д., и т.п. И еще стремиться к личностной самореализации и саморазвитию!

Что же происходит в реальности? Для прояснения картины проанализируем основные симптомы эмоционального выгорания и причины его возникновения с точки зрения деятельности родительства. В последние годы в отечественной психологии родительство рассматривается как деятельность со всеми соответствующими ее характеристиками [3]. Как оказалось, к ней также применимы все атрибуты, относящиеся к профессиональному эмоциональному выгоранию.

Синдром эмоционального выгорания (СЭВ) в психологии объясняется как состояние физического и эмоционального истощения, возникающее вследствие продолжительного действия стрессоров, связанных с выполняемой человеком деятельностью. Главной причиной СЭВ является хроническое психическое переутомление в сочетании с отсутствием должного вознаграждения за работу. Это расценивается человеком как непризнание его труда при чрезмерных затратах на этот труд, превышающих его внутренние и внешние ресурсы [1, 2, 6, 7]. Особенно возникновение СЭВ связано с видами деятельности, сопряженными с ответственностью за судьбу, здоровье и жизнь людей (читай — ребенка и его будущего), а также при ритме работы в строго установленном режиме и с большой эмоциональной насыщенностью актов взаимодействия (читай — 24х7, в режиме жизни ребенка да еще при необходимости этому всему радоваться!).

Основные симптомы СЭВ в приложении к деятельности материнства будут выглядеть следующим образом.

1. Физические симптомы: усталость, физическое утомление, истощение; изменение веса; недостаточный сон, бессонница; плохое общее состояние здоровья. Все это характерно для матерей в послеродовый период и накапливается в течении первых месяцев развития ребенка. В ряде случаев без посторонней помощи, а тем более при рождении следующего ребенка с маленьким перерывом (1,5-2 года, что в последнее время стало очень популярно) эти симптомы выглядят уже как реальное физическое истощение, на фоне которого появляется и более серьезная соматизация.
2. Эмоциональные симптомы: недостаток эмоций; пессимизм, безразличие, усталость; ощущение беспомощности и безнадежности, чувство одиночества; агрессивность, раздражительность; тревога, усиление иррационального беспокойства, неспособность сосредоточиться; депрессия, чувство вины; истерики, душевные страдания; потеря идеалов, надежд и перспектив своего профессионального и личностного развития. Эти симптомы в полной мере являются описанием состояния, с которым матери обращаются к психологам. Чувство вины при этом гипертрофировано, так как женщина идентифицируется со своим ребенком и, соответственно, его «обделенностью теплом и безусловным принятием» со стороны материнской фигуры. Стремление быть «хорошей матерью» на подсознательном уровне во многом связано с потребностью в компенсации своих диадических проблем. Усугубляет эти переживания установка на выбор «или — или»: или погрузиться без остатка в ребенка и материнство (а такой должна быть «преданная мать») и отказаться от профессиональной и личностной самореализации, или позволить себе второе, и этим подтвердить, что «я — плохая мать».
3. Интеллектуальное состояние: падение интереса к новым впечатлениям и информации, скука, тоска, апатия, падение вкуса и интереса к жизни. То, что связано с заботой о ребенке, к сожалению устойчиво расценивается в современном обществе как вынужденное долженствование, жертва своими интересами ради ребенка, и уж конечно не требующее высоких интеллектуальных, а тем более творческих способностей. А когда остается только долг без интереса к самому процессу деятельности, то радость жизни резко снижается, что ведет за собой тоску и апатию. Это усугубляется переживанием недоступности возвращения к привычным интересам, не связанным с материнством, и чувством вины за стремление к ним.
4. Социальные симптомы: низкая социальная активность; падение интереса к досугу, увлечениям — сил на это не остается, да и бороться за право и возможность это иметь ресурсов нет; социальные контакты ограничиваются темами детей и материнства; скудные отношения дома и вне дома; ощущение изоляции, непонимания других и другими; ощущение недостатка поддержки со стороны членов семьи. Этот набор симптомов также характерен для жалоб многих женщин, погруженных в заботу о детях.

В качестве причин, ведущих к СЭВ, в психологии выделяется ряд факторов, которые мы также опишем в приложении к материнской деятельности.

Высокая рабочая нагрузка. В заботе о ребенке эта нагрузка определяется не столько физическими усилиями (хотя и они существенные), сколько необходимостью все делать по потребностям ребенка. Невозможно прогнозировать и дозировать эту нагрузку, в результате постоянно надо быть в «боевой готовности». Но еще более важной является нагрузка психическая: напряженность внимания, постоянная бдительность, сосредоточенность вообще без возможности отключиться от этого.

Высокая ответственность за выполняемые функции. Эту позицию можно даже не комментировать подробно. Постоянная тревога матери за жизнь и здоровье ребенка, да теперь еще и за все его будущее: обделенный безусловным принятием и «экспертной» заботой матери ребенок, конечно, будет иметь психические травмы в будущем. Но ведь и все окружающие предъявляют к матери эти требования: если с ребенком что-то не так, то во всем виновата она.

Однообразие повторяющихся действий. Как только заканчивается послеродовая адаптация и осваиваются основные способы заботы о ребенке, начинается «день сурка». Теперь все по заведенному порядку: покормить, обработать, погулять, уложить, искупать — и так по заведенному кругу изо дня в день. А как только пытаешься внести какое-то разнообразие, тут же малыш сопротивляется (не засыпает, плохо ест, кричит и т.п.). Ведь для него стереотипность действий матери и устойчивый ритм является основой первичной ассимиляции, выработки первых динамических стереотипов, которые формируют первичное чувство базового доверия на основе подтверждения ожидаемых событий.

Напряженный ритм деятельности. Это только так кажется, что малыш первые месяцы в основном ест и спит. А ест он до 10 раз в день, спит по 20–40 минут, а потом просыпается и требует внимания — и так в течение всех суток. И надежда мамы поспать без перерыва хотя бы 3–4 часа оправдывается обычно годам к трем…

Большая постоянная эмоциональная насыщенность актов взаимодействия. Взаимодействие с ребенком всегда требует высокой эмоциональности, особенно когда он совсем маленький. Первые полгода ведущей деятельностью для малыша является ситуативно-личностное общение, содержанием которого является обмен эмоциями между ребенком и взрослым. Эмоциональное взаимодействие должно осуществляться в каждом акте ухода за ребенком, при каждом действии с ним. Учитывая большой объем контактов с ребенком, это становится одним из сильнейших стрессирующих факторов и ведет к потребности матери сократить эмоциональное взаимодействие и снизить его интенсивность. Невозможность переадресовать эмоциональное взаимодействие с ребенком другим людям приводит к эмоциональному истощению и раздражению матери.

Необходимость внешне проявлять эмоции, не соответствующие реалиям. Возникающие негативные эмоции матери расцениваются как «неправильные», их нельзя демонстрировать ребенку, причем не только те, которые относятся к нему самому (это уж просто преступление!), но даже огорчение или раздражение матери по любым другим поводам. В результате мать всегда должна быть ровной, спокойной и доброжелательной или даже радостной, а ребенок изо все сил старается провоцировать проявление ее истинных чувств, потому что жить в ситуации «двойного послания» он просто не может. Прорвавшееся раздражение, слезы или гнев матери запускают новый цикл ее вины и страдания.

Недостаточное поощрение труда (материальное и психологическое). Нередко приходится сталкиваться с тем, что маме настолько не до себя, что ей даже в голову не приходит себя чем-то наградить. Тем более что материнский труд должен быть бескорыстным — но это ведь не значит, что безвозмездным! А наградой считается сам ребенок: он у тебя есть, вот это твое счастье. При исследовании диадических отношений было выявлено, что первые недели — до появления комплекса оживления — ребенок практически не предоставляет матери положительного подкрепления. Награда появляется тогда, когда малыш радостно улыбается при появлении матери и демонстрирует двигательное оживление. Но это ближе к двум месяцам, а до этого надо еще дожить.

Частая незаслуженная критика. А близкие вместо того, чтобы отметить самоотверженный труд матери, постоянно оценивают его и предъявляют претензии. Особенно если малыш не демонстрирует ожидаемых проявлений «чудесного младенца», а мама выглядит не счастливой и вдохновенной, а усталой и раздраженной. Да еще и не выполняет все по хозяйству и не следит за собой должным образом.

Неясная постановка задач. В отношении к материнству это означает, что нет однозначных ориентиров в том, каким должен быть «продукт» родительской деятельности. Конечно, главное — ребенок должен быть здоровый. Но показатели его здоровья — это суть показатели развития, а тут бедной маме уже точно надо иметь как минимум три образования, чтобы хотя бы правильно эти показатели оценить: педиатрическое, психологическое и педагогическое. Но и этого недостаточно, так как другие могут иметь по этому поводу свое мнение, а оценивают выполнение материнских задач именно они.

Высокая степень неопределенности в оценке выполняемой работы. Этот фактор непосредственно вытекает из предыдущего. На самом деле нет четких критериев оценки материнской деятельности. Но зато у каждого есть свое представление о том, что такое «хорошая мать» и что такое «хороший ребенок». И что правильнее: страдать, отдавая «всю себя» ребенку и семье, или быть спокойной, выспавшейся и интересующейся жизнью, но, может быть, без вымытых полов и кружевных оборочек на детской кроватке?

Бесперспективность деятельности. Это очень сложный параметр. С одной стороны, понятно, что все это для ребенка. С другой стороны, сам он это никогда не оценит, а все его заслуги потом будут считаться не результатом материнских вложений, а его собственными достижениями. На самом деле все зависит от того, что является конечным результатом: «быть хорошей матерью» — или иметь «хорошего ребенка». В этом случае возможен сдвиг мотива на цель: «хорошая мать» — это не мотив, а промежуточная цель, как обретение средств для создания «хорошего ребенка». Само по себе стремление «быть хорошей матерью» в глазах своих и окружающих действительно бесперспективно.

Чувство недооцененности или ненужности. А это уже следствие из предыдущих позиций. Что бы я ни делала, ребенок меня оценить пока не может, а другим важна не я, а сам ребенок. Это ощущение «придатка» к ребенку, «обслуживающего персонала» является характерным атрибутом состояния эмоционального выгорания матери.

Отсутствие интересов вне работы — то есть материнской деятельности. Здесь ситуация двойная. С одной стороны, действительно, сосредоточение на ребенке так велико, что все остальное уходит на второй план. С другой стороны, просто нет времени и сил эти интересы поддерживать и реализовывать. А как фактор это усугубляет выгорание.

Таким образом, рассматриваемый феномен — это действительно по всем параметрам эмоциональное выгорание. Спецификой эмоционального выгорания матери является то, что отклонение от идеального образа такого «работника» переживается не просто как своя профессиональная, но человеческая, личностная несостоятельность, как предательство по отношению к своему ребенку реальному, своему ребенку внутреннему и своему внутреннему родителю (то есть его желаемому образу).

Разумеется, такое состояние провоцирует формирование психологических защит. Защитой может быть психическое и физическое истощение, и тогда уже наконец можно расслабиться и самой занять детскую позицию. Крайним случаем такой защиты является соматизация матери. По крайней мере, к врачу можно пойти, там тебя полечат и пожалеют. Другой формой защиты может быть определенная форма рационализации, когда женщина находит такие модели реализации материнства, которые позволяют ей больше быть вне дома, разнообразить свою жизнь и на самом деле отвлекаться от самого ребенка. Это популярная сейчас модель «заплечного ребенка», когда мать везде носит малыша с собой и гордится тем, что не сидит дома и забота о ребенке не ограничивает ее личностные, а иногда и профессиональные интересы. Объясняется эта стратегия, с одной стороны, полезностью новых впечатлений для ребенка (причем буквально с рождения) и тем, что он всегда с мамой, а с другой стороны — правом матери на свои потребности и гордостью, что она может ничего в своей жизни не менять при рождении ребенка. Модификации этой стратегии могут быть разные: «слинго-мама» или бизнес-леди, которая может посещать вместе с ребенком обучающие семинары, конференции и даже ученые советы. Еще одним вариантом является «погружение» в материнство и сосредоточение на заботе о ребенке и его воспитании с подчинением этому всей своей жизни (в модификациях «ведическая женщина» или «домашний ребенок»). Формой такой защиты может быть сосредоточение на технической стороне заботы о ребенке в ущерб непосредственному общению. Такие мамы действительно становятся экспертами в вопросах ухода за детьми и их обучения, но все это занимает их основное время и силы, а материнская компетентность в эмоциональном взаимодействии с ребенком не формируется, и в итоге с самим ребенком они не знают, что делать.

Что же является причиной появления этого современного феномена эмоционального выгорания матери? Я полагаю, здесь можно выделить несколько обстоятельств.

Во-первых, в обществе изменилось отношение к детству в целом и к ребенку, в частности. Ребенок теперь привилегированное существо, у него есть права, его надо защищать, его потребности расцениваются как сверхзначимые. Это усугубляется представлением о «детских травмах», которые являются причинами нарушений развития личности, что, в свою очередь, требует компенсации своих детских травм, а это эффективнее всего реализуется в переносе на отношения со своим ребенком.

В-вторых, изменилась «технология» материнства: бытовая часть стала гораздо легче, отнимает мало времени и сил. Если наши мамы и бабушки все делали своими руками, стирали, гладили, шили, готовили и т.п., и это объективно было тяжело и имело материальный результат, который можно предъявить и оценить, то современные мамы компенсируют это высокой сосредоточенностью на самом ребенке. А это оказывается еще сложнее, так как требует высоких психических затрат.

В-третьих, изменились приоритеты ценностных ориентаций в обществе. С одной стороны, помимо ребенка и домашнего хозяйства у женщин появилось много других возможностей, а с другой стороны — сама материнская деятельность обесценена по сравнению с профессиональной и «творческой». С детства у девочек не воспитывается влечение к детям и заботе о них, не культивируется интерес к взаимодействию с ребенком, совершенно нет понимания, что просто быть с ребенком и ухаживать за ним — это само по себе доставляет удовольствие. «Сидение» дома с ребенком расценивается как потерянное время и уж точно как интеллектуально и духовно не значимое занятие [5].

А в-четвертых, в современном обществе, опять же на основе фрагментарных сведений из психологических источников, сформировалась установка, что только мама должна быть с ребенком в первые месяцы и годы его жизни, ее никем заменить нельзя, и не надо, и даже вредно для ребенка. В таких условиях у детей формируется монопривязанность, затрудняется появление вторичных привязанностей и социализация, возникают проблемы в сепарации и индивидуации. Такая модель практически не имеет аналогов в традиционных способах воспитания детей. Напротив, с самого рождения, особенно в детоцентрированных культурах, существовало распределение заботы о детях между несколькими членами семьи. И только там, где не было помощи женщине и ценность ребенка была низкой, матери вынуждены были постоянно носить ребенка на себе. И это не потому, что так надо было ребенку, а потому, что негде и не с кем было его оставить. В российской культуре, как и в большинстве других, с рождения маме помогали с заботой о ребенке. Первые 40 дней после родов женщина считалась «нечистой», и ей ничего не разрешали делать. За ней и ребенком ухаживали другие женщины, а по окончании этого периода мать начинала уходить на время от ребенка: сначала в церковь, потом по хозяйственным делам. А в это время о ребенке заботились другие члены семьи [4]. Ситуация изменилась уже в ХХ веке с распадом расширенной семьи и появлением преимущественно нуклеарной модели, в которой все материнские и хозяйственные функции сосредоточились на одной женщине.

И в итоге теперь мы имеем многофакторный внутренний конфликт со следующими составляющими.

1. Стремление быть «хорошей матерью» и сосредоточить всю себя на ребенке, не имея достаточной внутренней мотивации и умения получать удовольствие от материнской деятельности.
2. Стремление к профессиональной и личностной самореализации, не сочетающейся с необходимостью «погрузиться в ребенка».
3. Стремление всю заботу о ребенке осуществлять самой и отсутствие распределения заботы о ребенке между членами семьи.
4. Недостаточная «престижность» материнской деятельности и потеря традиций признания и подкрепления деятельности матери в обществе и внутри семьи.

Конечно, очень хочется добавить в этот список несовершенство социальной инфраструктуры и материальной поддержки родительства со стороны государства. Однако, сейчас речь идет о таком феномене, который характерен как раз для «среднего класса», где в целом удовлетворительные материальные условия и социальные возможности семьи. И задачи здесь стоят не столько перед обществом, сколько перед психологами и психотерапевтами, к которым женщины именно из таких семей могут обратиться за помощью с симптомами хронической усталости и эмоционального выгорания. И вот здесь можно снова обратиться к практике работы с профессиональным выгоранием, где наработан опыт терапии и реабилитации. В приложении к синдрому эмоционального выгорания матери можно обобщить это следующим образом.

Поскольку синдром эмоционального выгорания наступает на фоне физического и психического истощения человека, то его профилактика и терапия состоят в том, чтобы в первую очередь восстановить эти функции. Это требует следующих этапов работы.

1. Изменение имеющейся модели материнства. Осознание своей позиции, запросов и ресурсов относительно деятельности материнства. Обсуждение направленности материнских функций и результатов деятельности. Критичное отношение к мнению других и правильная оценка своего материнского труда. Повышение материнской компетентности и уверенности в себе. Осознание потребности в компенсации своих детско-родительских отношений и при необходимости проработка этой проблемы. Формирование адекватной модели своего материнства и реального образа «хорошей матери» для своего ребенка, а не для окружающих.
2. Перестройка семейных отношений и построение эффективной модели распределения заботы о ребенке для формирования адекватной формы привязанности, профилактики и коррекции проблем сепарации и индивидуации.
3. Восстановление физического ресурса матери. Оптимизация питания, физической нагрузки (занятия спортом, прогулки), полноценный сон, обязательный личный отдых.
4. Выделение личного времени матери с возможностью делать то, что хочется, общаться с друзьями, заниматься хотя бы частично профессиональной деятельностью или хобби.
5. Выделение времени на супружеское общение, совместный досуг.
6. Овладение приемами медитации и аутотренинга для регуляции эмоционального состояния и восстановления ресурсов.

Конечно, все это требует серьезной и планомерной психологической работы с мотивацией, семейными отношениями и организацией семейного уклада. Однако, в целом в психологии и психотерапии все эти приемы хорошо разработаны, их только надо переориентировать на задачи оптимизации деятельности родительства. Такой «коучинг материнства» может осуществляться в индивидуальном и семейном консультировании и терапии и в тренинговой форме. И, конечно, он должен гибко модифицироваться для разных типов уклада семьи, реальной жизненной ситуации и личностных особенностей матери.

Список литературы

1. Бойко В.В. Синдром эмоционального выгорания в профессиональном общении. — СПб: Питер, 2011. — 105 с.
2. Водопьянова Н.Е. Синдром выгорания: Диагностика и профилактика. — СПб: Питер, 2005. — 336 с.
3. Захарова Е.И. Психология освоения родительства: научная монография. – М.: ИИУ МГОУ, 2014. – 258 с.
4. Филиппова Г.Г. Психология материнства. Концептуальная модель. — М.: Институт Молодежи, 1999. – 286 с.
5. Филиппова Г.Г. Самореализация и родительство: конфликт
 мотиваций в современном обществе // Психотерапия. 2016. № 10 (166). С. 16–22.
6. Freudenberger H. J. Staff burn-out // Journal of Social Issues. 1974. Vol. 30, no. 1, pp. 159—165.
7. Maslach C. Burnout: A social psychological analysis // J. W. Jones (ed.), The Burnout syndrome. Park Ridge, IL: London House, 1982, pp. 30–53.

Источник: Филиппова Г.Г. Эмоциональное выгорание матери: новая проблема в перинатальной психотерапии // Антология российской психотерапии и психологии. Сетевое научно-практическое издание. Материалы итогового международного конгресса «Возможности психотерапии, психологии и консультирования в сохранении и развитии здоровья и благополучия человека, семьи и общества». Москва, 12–15 октября 2017 г. С. 154–159.