После трагедии в Перми стали широко обсуждаться проблемы психологической экспертизы при выдаче разрешения на владение оружием, повышение возрастного порога для его получения, а также трудности распознавания рисков девиантного поведения школьными психологами.

Об этом «Психологическая газета» поговорила с главным внештатным специалистом по медицинской психологии Комитета по здравоохранению Санкт-Петербурга, доктором психологических наук, профессором Еленой Рудольфовной Исаевой.

— Активное обсуждение вызвало получение разрешения на оружие, процесс которого напавший на ПГНИУ подробно описал в своей записке. Как бы Вы могли прокомментировать психодиагностическую работу специалистов?

— Я предполагаю, судя по содержанию его письма, что молодой человек страдал психическим расстройством. Психиатр в ходе беседы, исходя из того же письма, что-то заподозрил, неслучайно врач отправил пациента к психологу на углубленное обследование. И это правильно. Врач в клинической беседе может выявить нестыковки в речи и поведении, не совсем адекватные суждения. Его задача уточнить причину наблюдаемых нарушений в рассуждениях.

Психологи при проведении обследования руководствуются принятыми в экспертизе психодиагностическими тестами и психологическими опросниками. Проблема в том, что психологическое обследование для получения справки зачастую — формальный процесс, обследуемые проходят стандартные процедуры, это занимает не слишком много времени. Главная задача — выявить заметные (если они есть) отклонения в когнитивных процессах и эмоциональном состоянии человека, претендующего на оружие или водительские права. Однако в общем потоке пациентов иногда трудно распознать человека, намеренно скрывающего свои проблемы, который подготовился к такому обследованию, заранее прошел дома тесты и сознательно лжет в ответах на вопросы, скрывая свои нездоровые мысли, неадекватные ощущения или болезненные переживания.

Ошибка психолога в этой ситуации состояла в том, что психолог, во-первых, не должен был заранее говорить о тех тестах, которые он планирует давать через какое-то время. Экспертиза — она на то и экспертиза, когда эксперт наблюдает за поведением и рассуждениями человека в специально созданных экспериментальных условиях, дает заполнить тесты или опросники в кабинете, чтобы пациент не мог ни с кем обсудить или посоветоваться насчет ответов.

— Как в целом ситуация с тем, что многие психологические тесты доступны в Интернете, влияет на надежность инструментария?

— За рубежом, чтобы приобрести методику и ею пользоваться, ты должен предоставить документы, подтверждающие, что ты специалист. Только тогда тебе разрешат её купить. У нас в России, даже в случае покупки, никто не спрашивает дипломы или сертификаты. Все тесты можно скачать или купить в Интернете. Многие профессиональные психологи скачивают необходимые для работы методики в Интернете.

— Остается ли тогда доверие к тестам?

— Если специалисты проводят тесты и расшифровывают их — результатам стоит доверять. Только сразу следует сказать, что опросники — это лишь часть психологического обследования у психолога в кабинете, на полноценное комплексное обследование обычно уходит полтора часа. Психолог сверяет результаты тестов со своим личным наблюдением, с оценкой психического состояния во время беседы или клинического интервью. В том тесте, который заполнил пермский студент, невозможно дать «правильный» ответ, как ни тренируйся! В этом заключается весь «фокус» данного опросника. Вопрос к психологу, который не сопоставил «идеальные» ответы этого обследуемого в опроснике с реальным впечатлением, которое он производил в беседе, с результатами других тестов? К сожалению, насколько я знаю, на обследование для получения справки тратится гораздо меньше времени, к нему относятся более формально. Особенно когда, например, охотники со стажем приходят за продлением своих документов. Но здесь возникает другой вопрос. Человек приходит за разрешением на оружие первый раз в 18 лет. Зачем ему в этом возрасте ружье? Психолог должен был об этом задуматься.

— Считаете ли Вы, что возраст получения разрешения на оружие должен быть увеличен?

— Я убеждена, что оружие надо давать с 21 года, не раньше. Поскольку сегодняшний восемнадцатилетний — это не то же самое, что 18-летний человек, например, 20 лет назад. На мой взгляд, возраст взросления сдвинулся на более поздние сроки в современном обществе. Люди стали взрослеть позже. В 17–18 лет по своему психическому развитию и уровню психологической, личностной зрелости люди соответствуют возрасту 12–14 лет. Уже даже ВОЗ задумывается, не продлить ли подростковый возраст до 26 лет. Но давайте тогда рассуждать здраво: если продлевается возраст детства, то почему мы даем детям — с точки зрения психологического возраста — оружие?

— Если говорить о детях, могли ли, по Вашему мнению, психологи, педагоги еще в школе заметить особенности личности?

— Психологи настолько загружены другими социально важными задачами в школе, что у них попросту не хватает времени заниматься распознаванием факторов риска девиантного поведения, будь то суицидные риски или агрессивное поведение. Зачастую есть проблема и в нехватке компетенций по этим вопросам. Мы со своей стороны готовы предложить курсы повышения квалификации для психологов в образовании и педагогов, например. Но все упирается в организационные вопросы, в барьеры межведомственного взаимодействия.

— Чем, по Вашему мнению, необходимо заниматься психологам в образовании?

— Сейчас много внимания уделяется досугу, развлечению детей. Но кроме всего этого надо понимать, вникать во внутренний мир ребенка, его внутренние основы, мотивацию, смыслы, жизненные цели и ориентиры. Вот этим заниматься психологам в образовании точно надо. Психолог, может быть, и хотел бы всем этим заниматься — но ему не успеть, как правило, он один на всех в школе. У педагогов очень много времени уходит на заполнение документации, отчетов, соблюдение регламентов… А дети оказываются безнадзорными. Душой подростка никто не занимается, никто не формирует его мировоззрение. Есть ЕГЭ — а внутренним миром подростка никто не интересуется…