Альтернатива насилию. Психологическая помощь абьюзерам

Приветствую вас на проекте ПРОРАЗВОД, где профессионалы (и не только) говорят о различных аспектах развода и прекращения отношений. Меня зовут Маргарита Спасская, и я – психоаналитик из Санкт-Петербурга. В рамках этого проекта мы обсуждаем различные темы, связанные с отношениями и их прекращением. Несколько месяцев назад меня заинтересовала тема психологической помощи лицам, склонным к физическому насилию, поскольку одна из участниц проекта ПРОРАЗВОД стала жертвой домашнего насилия. Хотя её партнёр согласился на курс психотерапии, оказалось, что в России найти квалифицированную психологическую помощь тому, кто проявляет физическое (и не только физическое) насилие по отношению к партнёру, не так просто.

 ПЕЧАЛЬНЫЕ ФАКТЫ: По данным ВЦИОМ в нашем обществе человек, подвергшийся насилию, воспринимается не только как жертва (43%), но и как провокатор и виновник произошедшего (44%).

Известно, что со временем физическое насилие в близких отношениях – если нет компетентного и профессионального вмешательства – нарастает. Это, в конечном счёте, может привести к поистине драматическим последствиям. То, что начинается как агрессивные нападки, пощёчины, щипки или вспышки немотивированной агрессии, со временем превращается в настоящие побои. Помимо физических последствий, постоянное психологическое насилие и чувство стыда губительным образом сказываются на самооценке страдающего от насилия участника отношений. Однако сегодня мы будем говорить не столько о психологической помощи (которая безусловно необходима!) пострадавшей стороне, сколько о психологической помощи абьюзеру.

Я решила найти коллег, которые работают с проблемой физического насилия в семье не на стороне жертвы, а на стороне агрессора, помогая последнему научиться альтернативным способам проявления гнева. Наконец, мне это удалось. Представляю вам интервью с психологом Станиславом Хоцким, специалистом центра «Альтернатива Насилию», который оказывает психологическую помощь людям, проявляющим различные виды насилия – в том числе физическое насилие – в близких отношениях. Проект С. Хоцкого «НОКСА-модель: психологическое консультирование лиц, склонных к насилию в близких отношениях» представлен в рамках XVIII Национального конкурса «Золотая Психея»:

- Скажите, работаете ли вы только с мужчинами, которые проявляют агрессию?

- В целом да. На самом деле мы формулируем это несколько иначе: мы работаем с людьми, которые склонны проявлять агрессию (совершать насильственные действия) в близких отношениях. Как правило, это мужчины, хотя не существует правил без исключений.

- Насколько я понимаю, это специализация вашего центра. Как вы к этому пришли?

- Создание нашего центра было инициировано женским кризисным центром. Сервисов для женщин, пострадавших от домашнего насилия, достаточно много.  А вот для тех, кто проявляет агрессию, ничего подобного не было. И сам женский кризисный центр пришёл к пониманию, что работать с проблемой насилия невозможно только с одной стороны. Ответственность несёт тот, кто бьёт и тот, кто кричит – для того, чтобы изменить ситуацию, с агрессором надо работать. Но, безусловно, это утверждение не отменяет необходимость помогать жертвам – это очень важная работа!

- Вопрос ответственности очень непрост. Я общалась с коллегами-психоаналитиками на эту тему. В теории мы считаем, что в отношениях всегда ответственность распределяется между двумя людьми, то есть, если что-то не в порядке, виноваты двое. Эта тема многих волнует, и часто женщины чувствуют себя виноватыми в том, что происходит, испытывают чувство стыда за те или иные ситуации, стараются избегать обсуждения этих тем. Я хотела узнать ваше мнение об ответственности за насилие. Как вы отвечаете на этот вопрос?

- Тема ответственности в нашей работе – сквозная, об этом мы много говорим. За удар отвечает тот, кто его наносит. Вне зависимости от того, каким образом он был спровоцирован. Даже если супруга ведёт себя в крайней степени оскорбительно, обзывается или делает что-то ещё – в любом случае, если мужчина на это среагировал ударом,  то он за него несёт ответственность. Хотя при этом – тут я с вами согласен – за любые отношения ответственность распределяется. Здесь просто стоит обозначить, как именно эта ответственность распределяется: за конфликтные отношения – распределяется, за разваливающийся брак – распределяется, но за удар несёт ответственность тот, кто его совершает.

Мы не занимаемся вопросами ответственности за то, что происходит в отношениях, за их разрушение – это вопрос семейной психотерапии, которой мы не занимаемся. У нас нет задачи сохранить семью – у нас есть задача остановить насилие в отношениях. И если для этого придётся развестись – ну, бывает и так, бывает, что это лучший выход.

- Как вы работаете – индивидуально, в группе?

- Преимущественно мы работаем индивидуально. Однако формат групповой работы мы рассматриваем как перспективный.

- Ваша работа долгосрочная? Бывают ли случаи, в которых эффективен кратковременный подход?

- По опыту, для эффективной работы требуется не менее полугода. Я, конечно, считаю, что это долгосрочная работа.

- Есть ли какие-то особые техники, которые вы используете?

- Здесь нет какой-то определённой техники. Кстати, я, как и вы, закончил Восточно-Европейский Институт Психоанализа, но я отношу себя скорее к представителям интегративного подхода, используя достижения различных психологических школ в своей работе.

Мы работаем по  технологичной методике под названием НОКСА. Она подразумевает  рассмотрение пяти фокусов: фокус на насилии, фокус на ответственности, фокус на контексте, фокус не последствиях, фокус на альтернативах.

Внутри этой модели могут быть использованы разные подходы. На первых двух этапах, где мы погружаем клиента в ситуацию насилия, чтобы приблизить его к осознанию произошедшего, я в большей степени использую когнитивные техники. На этапе работы с контекстом и исследования причин  могут использоваться психоаналитические техники.

Сама методика шведско-норвежская. В этих странах она эффективно используется уже более тридцати лет. Я думаю, вы знаете, что в скандинавских странах работа по противодействию насилию хорошо отлажена. И у них много специализированных центров, в том числе, и для мужчин.

- Вы говорите, что женщины реже приходят к вам за помощью. Какое соотношение между клиентами-женщинами и клиентами-мужчинами?

- По моим оценкам  это соотношение составляет 1 к 99 – у меня была только одна женщина-клиент, все остальные были мужчины. Другое дело, что женщины часто звонят с вопросом о том, как уговорить партнера прийти к нам. Получается так, что сначала они обращаются в женский кризисный центр, там им рассказывают, что есть мы, после чего они уже звонят нам. Могу сказать, что подобные переговоры – довольно опасное дело. Нужно быть уверенной в своей безопасности, чтобы разговаривать с партнёром в такой ситуации.

- Я понимаю, что с женщинами действительно работают, хотя, может быть, тоже не так много, как необходимо. Извините, что я говорю «с женщинами» – я имею в виду жертв домашнего насилия: разумеется, не всегда женщины – жертвы физического насилия, как и не всегда мужчины – агрессоры.

- Мужское насилие более опасно – мужчины, как правило, сильнее. Мы говорим ещё и о том, что часто основой насилия является стремление к власти и контролю, которое, в том числе, определяется и гендерными особенностями, и патриархальностью общества. Об этом постоянно ведутся дискуссии. Поскольку мужское насилие более опасно, мы больше работаем с мужчинами, хотя эта методика подходит и женщинам.

- Мне очень интересна ваша техника работы, ведь с точки зрения психоанализа прогноз для таких пациентов не очень благоприятный, и речь зачастую идёт о длительной психотерапии. Насколько эффективна эта методика?

- У нас пока нет собственной статистики, но скандинавская статистка такова: после прохождения всего курса терапии 80% людей больше не совершают насилия.

- Это очень хороший показатель, он вселяет оптимизм.

- Если говорить о России – у нас курс полностью прошли единицы людей. Тема очень болезненная. Кроме того, нет внешнего мотива, нет законодательной базы.

- Кстати о внешних мотивах – на уровне законов что-то меняется в лучшую сторону?

- Я знаю, что есть рабочая группа, которая занимается созданием соответствующего закона и его редакцией. Единственное, что произошло в последнее время – это поправки  в Уголовный Кодекс относительно статьи 116 «Побои». По большому счёту, это движение в верном направлении, потому что если побои совершаются близкими лицами, то теперь – это уголовное преступление. Кроме того, теперь, такие случаи попадают в частно-публичную форму обвинения. Теперь тот, кто страдает от насилия в близких отношениях может рассчитывать на помощь соответствующих органов в расследовании и ведении дела.

- Да, я слышала об этих нашумевших поправках.

- Это, конечно, хорошо. Вообще хорошо, что вопросы, связанные с  близкими отношениями каким-то образом закреплены в законодательстве.

- Я слышала, скорее, негативную оценку. Может быть, вы чуть подробнее расскажете об этом?

- Все зависит от того, с какой позиции об этом рассуждать. Я на это смотрю с позиции психотерапевта, работающего с конкретным клиентом. Потому что зачастую клиентам, которые к нам приходят, необходима помощь для того, чтобы остановиться. Такую помощь может оказать и законодательство, в том случае, если оно будет адекватно реализовано.

- Много ли человек в вашей команде?

- Пока что наша команда небольшая. Пять человек на связи каждый день. Но у нас также есть коллеги, которые прошли обучение этой методике, и которые применяют её у себя в регионах. Сейчас перед нами стоит задача по созданию ассоциации, потому что мы понимаем, что не можем обеспечить помощь для всех желающих. Цель ассоциации заключается в том, чтобы наша работа стала частью системы профилактики домашнего насилия.

- Как вы справляетесь с профессиональным выгоранием?

- У нас есть супервизии (супервизии – обучающие консультации с более опытными коллегами) и интервизии. После сложных клиентов мы проводим интервизии.

- Есть ли супервизии со скандинавскими коллегами?

- Да, мы состоим в европейской организации, работающей с этой темой. Мы также даём супервизии иностранным коллегам, так как наш опыт интересен для них.

- И в заключение я хотела спросить вас о флешмобе #ЯНеБоюсьСказать, связанном с темой физического и сексуального насилия. Как вы относитесь к нему?

- Я считаю, что это очень правильная вещь. Не с позиции психотерапевта, а с позиции гражданина. Я понимаю, что тема насилия настолько закрытая, настолько табуированная и настолько замалчивается, что вряд ли возможно что-то сделать, пока все ее аспекты не будут названы своими именами. И это то, что мы делаем в нашей работе с клиентами в первую очередь: когда мы говорим о насилии, мы называем вещи своими именами. Мы разрушаем невидимость насилия – только после этого можно работать. Возможно, в масштабах общества эта деятельность мало заметна. Именно поэтому мне кажется важным, чтобы люди видели масштаб этой проблемы – возможно, это позволит, наконец, работать с ней на уровне законодательства.

О программе «Альтернатива насилию»

Международная программа «Альтернатива насилию» (Alternative to Violence, ATV) существует с 1975 года, основная цель программы – снижение уровня насилия в обществе. Изначально это была групповая работа с заключёнными, задача которой была в том, чтобы снизить уровень насилия в тюрьмах, чтобы обучить заключённых ненасильственным способам коммуникации. Основная идея в том, чтобы показать человеку, что он отвечает за свои поступки и за их последствия. Принципиальная идея программы – добровольность участия.

Беседовала Спасская Маргарита - психолог, психоаналитик.

Источник