.jpg)
На Саммите психологов в Санкт-Петербурге (31 мая - 2 июня 2015 года) состоится мастер-класс Заманаевой Юлии Владимировны «Перинатальные утраты: переживания в роддоме»
Эта статья посвящена особому виду перинатальных потерь, с которыми сталкиваются как медицинские работники, так и психологи родильных домов - антенатальная гибель плода на поздних сроках беременности. Юридически к этой категории относятся случаи внутриутробной гибели после 22 недели беременности. Поэтому для родоразрешения после 22 недели женщина поступает в родильный дом. Поскольку мы обращаемся к психологическому контексту переживаний, в этой статье мы не будем в дальнейшем использовать строгую медицинскую терминологию: «плод», «беременная», а используем понятия «малыш» и «мама», ориентируясь на субъективные ощущения наших пациенток.
Речь пойдет о периоде пребывания женщины в роддоме и о тех специфических переживаниях, с которыми она сталкивается. В этой ситуации существуют законодательно закрепленные медицинские процедуры и юридические аспекты. Помня об этом, поговорим о психологических гранях этого события.
На целях, задачах и возможностях психологической помощи в этой ситуации мы подробно останавливаться не будем – это тема отдельного обсуждения. Прежде всего, хотелось бы обсудить ряд наших наблюдений и выводов о психологических закономерностях переживания мамой гибели малыша до рождения. По этическим соображениям сделаем небольшое отступление, адресованное нашим пациенткам.
Девочки, дорогие! С каждой из вас, кто в статье безлично именуется «женщины» или «пациентки» мы общались на протяжении всего периода пребывания в родильном доме. С некоторыми это общение продолжилось и после выписки, кто-то снова обратился спустя несколько месяцев, планируя следующую беременность. Для нас каждый случай - это очень глубокое и серьезное общение, иногда целая история вашей жизни, вашей семьи.
Обобщая ваши переживания, мы ни в коем случае не понижаем их значимости и уникальности. Каждая из вас – особенна и опыт этого трагического материнства для каждой из вас был и остается наполнен живыми чувствами, личным смыслом. В этой статье мы пытаемся соприкоснуться с вашим опытом, чтобы глубже понять природу переживаний матери, потерявшей малыша, прояснить то, в какой именно поддержке нуждается женщина в этот тяжелый период.
Итак, теперь вновь, коллеги.
Нами был проведен анализ 50 случаев антенатальной гибели малышей. Варианты ситуаций, о которых пойдет речь, следующие: антенатальная гибель плода на сроках с 22 по 40 неделю беременности - одного, одного из двойни, двойни, тройни.
Для 30 пациенток это была актуальная острая ситуация – именно с ней они поступили в родильный дом. У 14 женщин из 30 эта беременность была первой. Остальные 16 имели старших детей и/или прошлый опыт антенатальной потери. С большинством из пациенток психологическая работа начиналась еще до родов. Информация, полученная в результате сопровождения этих пациенток, носила актуальный характер.
Для 20 женщин разбираемая ситуация была в прошлом. На момент нахождения в роддоме они или благополучно вынашивали следующую беременность, или уже родили здорового ребенка. Несмотря на благополучное течение беременности и родов, они обратились за психологической помощью в связи с возникающими страхами или повышенным уровнем тревоги, напрямую связанными с неотреагированным опытом прошлой перинатальной потери (замершая беременность, прерывание беременности по медицинским показаниям). С помощью такой ретроспективной информации мы пытались понять, что имело значение в острый момент и как он выглядит в сознании женщины спустя месяцы и годы, как он интерпретируется и каким смыслом наделяется.
Прежде всего, опишем ряд выявленных факторов, влияющих на процесс переживания утраты малыша. Затем остановимся на основных психологических механизмах, лежащих в основе переживаний женщины в период ее нахождения в роддоме, а также на тех специфических психологических задачах, с которыми она сталкивается в первые дни после гибели малыша.
Влияние различных факторов на переживание утраты малыша
Переживание утраты малыша протекает очень индивидуально: каждый период проживается в своем темпе, со своим содержанием, с разной степенью конструктивности. Есть ли факторы, оказывающие влияние на процесс переживания? С нашей точки зрения, да.
1. Первый и основной фактор - история этой беременности и психологическое наполнение отношений с малышом.
В каждом триместре беременности есть свои психологические особенности, связанные с тем, как будущая мама воспринимает своего малыша. И если первый триместр наполнен скорее эмоциональными волнами и обобщенными представлениями о ребенке, то во втором триместре появляется конкретика – женщина начинает ощущать шевеления малыша, «картинка» УЗИ приближена к нашим представлениям о физическом облике младенца. С этого момента появляется возможность выстраивания отношений с малышом: ему могут уже дать имя, женщины образно описывают свои ощущения от его шевелений, пытаются угадать его характер, интерпретируют его шевеления как ответ на прикосновение к животу, свой голос, голос супруга, старшего ребенка. В эти моменты будущие мамы пытаются понять, когда малышу комфортно, когда он активен, а когда отдыхает, как реагирует на мамино настроение. Значимость такого психического контакта будущей мамы с малышом достаточно глубоко исследуется в рамках гаптономии (К.Дольто, 2003). Отношение женщины шевелению ребенка изучалось и в контексте формирования привязанности матери к малышу (В.И. Брутман, М.С. Радионова, 1997).
Во втором и третьем триместре беременные женщины много фантазируют на тему будущих отношений с малышом, пытаются осознать свою воспитательную позицию, представляют себя мамами. В той или иной степени идет подготовка к рождению ребенка, покупаются вещи, строятся планы на будущее. То есть в целом идет естественный процесс формирования «готовности к материнству» (О.А. Копыл и соавт., 1994; С.Ю. Мещерякова, 2000; Е.И. Исенина, 2003; Г.Г. Филиппова, 2005), «подготовка к рождению мамы» (D.N.Stern, 1998) и развитие привязанности между мамой и малышом (Р.Ж. Мухамедрахимов, 2003). Когда малыш родится, история этих отношений будет продолжаться теперь уже в новых условиях.
При внутриутробной гибели малыша эти отношения оказываются резко прерванными, незавершенными. Воображаемый ребенок так никогда и не будет жить, все мечты и планы по его поводу разрушены, все чувства как бы застывают. Но вот что оказывается чрезвычайно значимым: ребенок в сознании мамы уже имеет индивидуальные черты и особенности. И это особенно важно, если произошла потеря одного ребенка из двойни или тройни. Тогда мама знает, кого она потеряла и горе от потери не размыто, не сосредоточено на самом факте смерти, а предметно, нацелено на то, чтобы прожить утрату именно этого малыша, достойно попрощаться именно с этим малышом. То есть ребенок при такой истории беременности «видим», «реален», он уже существовал во многих своих проявлениях и в итоге – достоин того, чтобы переживать его утрату.
Если один малыш из двойни или тройни погиб незадолго до родов или в родах, женщина находится в эпицентре противоречий: она одновременно переживает радость от рождения одного малыша и горе от потери другого, резко меняется представление о своем материнстве: «как это: я теперь мама одного ребенка, а не мама двойни?». При этом чаще всего у детей уже есть имена и характерные для каждого из них личные особенности, связанные или с ощущениями от шевелений, или с увиденным на УЗИ. Проработка того, как она общалась с детьми в период беременности, существенно помогает «индивидуализировать» свои переживания, понять, что нужно каждому из детей: один достоин того, чтобы о нем любя заботились и ухаживали за ним, другой – того, чтобы с ним любя достойно простились и помнили о нем.
Однако характер отношений с малышом может быть и другим. Женщина может практически не общаться с малышом, эмоционально не реагировать на его шевеления - не испытывать желания или просто не понимать, зачем и как это делать; она не меняет образ жизни в связи с беременностью, не готовится к рождению малыша. В таком случае можно говорить о протекании беременности по гипогестогнозическому типу психологического компонента гестационной доминанты (Добряков И.В., 1996). В ряде случаев, когда была диагностирована угроза преждевременных родов, женщины практически осознанного дистанцировались от ребенка, мотивируя это нежеланием «привязываться».
Также у нескольких пациенток мы отметили проявления тревожного типа отношения к беременности, когда женщина так сильно тревожится за свое состояние или состояние малыша, так наполнена страхами по поводу будущего, что отношения с ребенком «здесь-и-сейчас» остаются незамеченными, непрожитыми.
Если при подобных особенностях течения беременности происходит гибель малыша, у женщины возникает чувство вины за отсутствие общения, за то, что «не дала то, что нужно было ребенку», «недолюбила», сожаление о том, что беременность проходила «мимо», и, в итоге, непонимание: «кто же потерян?», «каким был этот малыш?», «чем была наша жизнь вместе - для него и для меня»?
2. Второй фактор можно определить как состояние материнской сферы женщины в целом: старший ребенок, опыт предыдущих перинатальных потерь.
Иными словами, это осознание и реализация себя как матери. Безусловно, если у женщины уже есть ребенок, это значимо поддерживает ее самоощущение, помогает по-прежнему чувствовать себя мамой, реализовываться в жизни как мама. Однако старший ребенок и отношения с ним обладают самостоятельной ценностью - они не могут ни заменить, ни компенсировать утраченные отношения с погибшим малышом.
Поэтому нередкий призыв тех, кто находится рядом с женщиной «у вас уже есть ребенок – сосредоточьтесь на нем (ней)» на самом деле обесценивает и потерянного малыша, и старшего ребенка.
Если это не первая потеря, и были предыдущие, многое будет зависеть от того, каковы были их причины. Мы обнаружили, что предыдущий опыт оказывает существенное влияние на интерпретацию и придание определенного личного смысла актуальной произошедшей ситуации. Например, если в прошлом были медицинские аборты, женщина воспринимает произошедшее как наказание за них. Встречались случаи интерпретации случившегося в контексте семейной истории: «у всех женщин в нашем роду такое было, это как семейный рок». По этой причине психологическая проработка предыдущих потерь, семейного контекста произошедшего оказывается совершенно необходимой.
3. Отношения женщины с мужем однозначно оказывают существенное влияние на процесс переживания утраты ребенка.
Важным в такой момент оказывается то, каким был этот ребенок для мужа, чем наполнено было для него ожидание отцовства; принято ли между мужем и женой обсуждать трудные ситуации, как в семье оказывают поддержку друг другу. Иногда отец малыша активно включается в сложившуюся ситуацию, поддерживает жену, берет на себя организационные заботы, остается открытым для разговора и с медицинским персоналом, и с мамой малыша. В этом случае семья с самого начала все переживает вместе, образуется общее пространство переживания, легче и быстрее проходит адаптационный период. Однако, по нашим наблюдениям, к сожалению, супруг чаще действует по принципу «забудем все и поскорее, как будто этого не было вообще». Такое непонимание особенностей происходящего с женой, чувство собственной отцовской несостоятельности приводит к тому, что тема утраты ребенка становится в семье запретной, каждый переживает случившееся «тайком» от другого. Если говорить о последствиях такого «подавленного горя», то мы сталкивались с появлением психосоматической симптоматики, отчуждения между супругами, трудностей психологического характера в планировании следующей беременности.
Все сказанное подтверждает важность и необходимость психологической работы не только с женщиной, но и с ее супругом, и с семьей в целом.
Теперь обратимся к временной последовательности событий. Их фактическое содержание следующее:
- осознание отсутствия шевелений малыша;
- подтверждение факта гибели малыша при УЗИ;
- переживание родов и физического прощания с ребенком - когда женщина может согласиться или отказаться посмотреть на малыша, прикоснуться к нему;
- принятие решения по поводу захоронения ребенка, которое либо осуществляет сама семья, либо возлагает это на государство;
- сообщение родственникам (старшим детям, родителям) о случившемся.
Переживания до родов
Психологически утрата малыша начинается с того момента, когда женщина осознает, что не чувствует шевелений. Иногда этот момент отслеживается достаточно ясно, иногда нет. Но в любом случае, это «точка невозврата», всегда фигурирующая в рассказах и необходимая для осознания. Важно не только то, чтобы событие было психологически завершено, но и то, чтобы оно имело вполне четкое начало – когда и как женщина обнаружила, что с ребенком что-то не в порядке. До тех пор, пока эти несколько часов или минут не проживутся во всей полноте боли, цепочка событий, связанных с обнаружением и подтверждением гибели ребенка неоднократно «прокручивается» в воспоминаниях. Наши пациентки часто отмечали, что постоянно вспоминают о том, как впервые почувствовали тревогу и как получили подтверждение факту гибели малыша: вспоминалась поездка в медицинский центр, визит в женскую консультацию и реакция врачей, проводивших диагностику. И особенно - любые комментарии, связанные с возможной причиной произошедшего. Иногда она ясна еще до родов, но часто приходится ждать около месяца результатов дополнительных исследований.
Также упомянем о нескольких случаях, когда беременность протекала с риском прерывания и женщины находились на дородовом отделении: пациентки говорили, что отследили момент ухода малыша, ясно почувствовали его. Для них это было очень важно и носило особый смысл: «быть с ребенком до конца».
После подтверждения гибели ребенка период ожидания родов длится от нескольких часов до нескольких дней. Шоковая симптоматика обычно короткая, проявляется после установления факта гибели, выражается во временном отрицании реальности: «такого не может быть», «это неправда, это ошибка», «это просто страшный сон».
В любой травмирующей ситуации состояние шока служит «подушкой безопасности» для психики, сохраняя ее с помощью временного оцепенения от разрушительного воздействия ситуации. Это способ как бы «забыть» о том, что случилось - забыть о смерти, хоть на несколько минут побыть в иллюзии того, что умершего человека «просто нет рядом». Нередко родственники берут на себя организационные заботы, и утративший человек может находиться в таком состоянии от нескольких часов до нескольких дней.
Отличительная особенность ситуации антенатальной гибели плода заключается в том, что долго быть в этом состоянии отрицания невозможно – нужно готовиться к родам, ехать в роддом и т.п. А все дальнейшие часы или дни перед родами женщина остается в телесном контакте с малышом: она физически ощущает его случайные толчки в стенку матки, по привычке кладет руку на живот. Постепенное осознание реальности происходит именно через преодоление иллюзии шевеления: с одной стороны, возникает ощущение, что ребенок шевелится, с другой – женщина постоянно возвращается к пониманию, что на самом деле толчков ребенка больше нет. И ей не отключиться от этого постоянного напоминания о смерти.
Эмоциональные проявления в этот период - мощные, противоречивые и индивидуально-специфичные: женщине очень хочется «чтобы все скорее закончилось», начинает набирать силу мучительное чувство собственной вины, поиски виновного среди близких и врачей, попытки вернуться мысленно в прошлое, найти то ключевое событие, с которого «все пошло не так». Осознание реальности произошедшего обычно наступает ближе к родам: субъективно женщина как бы отвечает для себя на вопрос «что случилось?», понимает, что с ней фактически происходит, адекватна в своих вопросах и действиях. Однако пока у нее чаще всего присутствует сильное сопротивление принятию реальности: осознание этой реальности есть, а принятия пока нет – нет глубинного внутреннего согласия на вопрос «неужели это правда?».
Психологическая работа в этот острый период носит мягкий поддерживающий характер, направлена на эмоциональное отреагирование ситуации и подготовку к родам. Эмоциональный хаос может быть упорядочен за счет осознанного настроя самой женщины на роды как на естественное и необходимое завершение беременности, как на процесс высвобождения душевной боли, настрой на физическое прощание с ребенком.
Учитывая все особенности психологического состояния женщины, медицинский персонал ведет такие роды максимально бережно, через естественные родовые пути, с обязательным обезболиванием.
Прощание с ребенком сразу после родов
Роды в этой ситуации – окончательное физическое расставание с ребенком и столкновение с реальностью его смерти. Основная задача женщины сразу после родов – попрощаться с ребенком – посмотреть на него. Но в этой ситуации есть выбор: она имеет право и отказаться смотреть. Чтобы сформулировать нашу позицию по этому вопросу, проанализируем психологические механизмы переживания этой ситуации и обсудим разные подходы в психологическом сопровождении женщины после родов.
Конечно, прощание после родов - самый пронзительный момент в такой трагической истории материнства. И здесь, как нам кажется, крайне важно увидеть глубинный психологический и духовный смысл происходящего, чтобы помочь женщине найти свой, приемлемый именно для нее способ прощания.
Проблемы выбора «смотреть - не смотреть» не существует, если последний взгляд на ребенка, прикосновение к нему носит смысл последнего материнского долга перед ребенком, возможности сказать ему «прости и прощай».
Но бывает и так, что женщина боится, отказывается смотреть. Чаще всего женщины это объясняют тем, что они боятся испугаться внешнего вида погибшего ребенка, что впоследствии начнутся кошмары, что они не выдержат этого страдания. В нашей практике в большинстве случаев удавалось еще до родов провести с пациенткой достаточную психологическую подготовку, благодаря совместной работе с врачами, наблюдавшими женщину до родов и врачами, ведшими эти роды. Медицинский персонал действует всегда очень бережно и тактично, показывая ребенка так, чтобы это действительно помогло маме проститься с ним и не испугаться. Можем сказать с уверенностью: ни одна из наших пациенток об этом взгляде не пожалела. Также необходимо сказать и о случаях, когда чрезвычайно достойно ведшие себя папы просили посмотреть на ребенка, чтобы попрощаться с ним.
В зарубежной практике много внимания уделяется проблеме физического контакта матери погибшего ребенка после его рождения – женщине предлагают взять его на руки, помыть, одеть, уложить рядом, побыть с ним несколько минут или часов (B.D. Rosof, 1994; I. Sherokee, 2002). Дальнейшие шаги в послеродовом периоде заключаются в фотографировании ребенка, родителей с ребенком. Иногда это делается сразу после родов, иногда позднее - в течение месяца женщина может прийти в специальную комнату для прощания, одеть ребенка и сфотографировать его. Корме того, делаются отпечатки его ручек и ножек, оставляется на память прядь волос, купленная для него одежда и игрушки. Эта практика называется «сбором памятных предметов» и имеет целью сделать существование ребенка реальным. Собственно, на осознание реальности ребенка нацелена и предлагаемая там процедура манипуляций с телом малыша, которые делает мама сразу после родов - переодевание, укладывание рядом. У нас пока такая практика не распространена и мы бы призвали к большой осторожности в решении этого вопроса. Наше отношение к ситуации прощания с ребенком после родов основано на достаточном опыте общения с нашими пациентками.
На весь процесс прощания с ребенком серьезно влияют культурные особенности - отношение к смерти, принятое в данной культуре, и индивидуальные особенности самой женщины – ее готовность и внутренние ресурсы для проживания такого опыта. Последний взгляд на ребенка, прикосновение к нему – это действительно подтверждение реальности его существования, это встреча с ним и одновременно – прощание, завершение физического опыта его чувствования. Завершение продолжительного опыта общения с ребенком, телесных переживаний от его движений в утробе.
А по поводу практики фотографий мы пока придерживаемся достаточно консервативной точки зрения. Фотографирование погибшего ребенка в вышеописанной зарубежной практике объясняется тем, что родителям таким образом предоставляется возможность прочувствовать реальность того, что ребенок был, эту реальность зафиксировать и оставить что-то на память о ребенке. Однако нам представляется, что это может привести к десакрализации смерти вообще и сведению ее к факту конечности физического, телесного существования. Все внутриутробное существование ребенка, реальность его многомесячного бытия сводится к внешнему виду и ощущениям от его неживого тела. А ведь у женщин был опыт многомесячного общения с ним. Были мечты, ожидания, подготовка. Был телесный опыт от шевелений - уникальный, ни с чем не сравнимый, дающий чутким родителям возможность налаживания тонкого физического и психологического контакта с малышом. Это опыт реального общения с ребенком! Фотографии же и «педалирование» темы общения с неживым ребенком фиксируют родителей только на том, что его нет.
Вспомним, что одним из индикаторов конструктивности процесса переживания утраты является спокойное отношение к вещам ушедшего человека: вначале они были его «дублерами», живой памятью о нем, о его физическом существовании, но потом постепенно, по мере перевода отношений с ушедшим на психологический план и в духовный контекст, такое острое болезненное отношение к вещам уходит. После долгого периода глубоких внутренних процессов ушедший человек начинает восприниматься как тот, кто «существовал, был», а не как тот, кто умер, кого «нет». Вещи – память о его реальном существовании. А в случае фотографии происходит буквальная фиксация на мертвой телесной оболочке (то есть на «нет»). Привыкнуть к этому и спокойно смотреть на эту фотографию невозможно и, как нам кажется, такая фотография может стать препятствием, необходимым для завершения внутренних преобразований.
Сообщение родным о факте гибели ребенка
Сообщение родным и друзьям о случившемся происходит по-разному и в разное время: до или после родов, иногда – только после выписки из роддома. Каждый такой разговор – это необходимость заново переживать все произошедшее. Чаще всего эту задачу берет на себя отец погибшего ребенка. Необходимость многократного проговаривания произошедшего, ответов на вопросы и соболезнования, хоть и тяжко дается, но на самом деле постепенно помогает осознать и принять реальность того, что случилось.
Если в семье есть старший ребенок, сообщение ему о случившемся становится отдельным семейным событием. И нередко это тема отдельного разговора с мамой или обоими родителями. Подробность и характер необходимых объяснений, конечно, прежде всего, будет зависеть от возраста ребенка и степени его осведомленности в проблемах жизни и смерти. Двухлетнему ребенку могут сказать, что его братик превратился в ангелочка, для семилетнего может оказаться важным вопрос о том, видит ли его ушедший малыш и почему он вообще умер, 10-летняя девочка будет переживать о том, что у нее не будет младшей сестренки и она не сможет заботиться о ней и быть «старшей сестрой», 13-летний подросток будет пытаться понять, а почему вообще люди болеют и умирают? Часто необходимость такого разговора с ребенком ставит перед мамой и папой самые глубинные вопросы о жизни и смерти.
Прощание с погибшим ребенком
Каким образом происходит прощание с ребенком? Нередко мамы сами интуитивно чувствовали, как это лучше всего сделать – например, после родов клали ребенка около себя на какое-то время; а иногда в процессе нашего общения находился вдруг именно тот способ прощания, который был нужен именно этой женщине – например, взгляд после родов и какие-то важные, личные слова.
По нашим наблюдениям, в прощании родителей с ребенком есть несколько составляющих, которые в любом случае должны быть рано или поздно осознаны и прожиты.
Образ ребенка и опыт общения с ним (с ними). Имя ребенка уже само по себе делает его реальным человеком. Кроме того, у женщин нередко появляется желание создать обобщенный образ ребенка, и создается он во многом из представлений о нем и интерпретации его шевелений: «быстрый, непоседливый как солнечный зайчик», «мягкое облачко», «световой шарик». Иногда ребенок в представлениях родителей имеет определенные внешние черты: «кудрявый светловолосый мальчик», «востроносенькая маленькая девочка». Малыш может наделяться определенной ролью: «она взяла болезнь на себя, спасла свою сестру» (про погибшую из двойни девочку), «он был борцом, старался, как мог». Встречались случаи, когда для мамы было важно нарисовать то, как она символически (не буквально!) представляет себе своего малыша. Такой рисунок становился действительно памятью о нем, его характере и воспоминанием об ощущениях от него. А в некоторых случаях женщина спустя какое-то время вдруг находила изображение (картину, фотографию), статуэтку или любой другой предмет, напоминающий о ребенке или вызывающий воспоминания по ассоциации. Такой особенный предмет также служил символической памятью о существовании малыша. Подобная конкретизация образа ребенка и обобщение опыта беременности в итоге приводит к благодарности ребенку за то, что он был, за тот опыт, который он принес, пока жил внутри мамы.
Образ себя как мамы этого ребенка. Этот момент чаще всего выпадает из поля зрения женщин – осознание того, что удалось дать этому малышу в период беременности - каким образом женщина на самом деле реализовывала именно материнскую заботу о ребенке в период беременности. Конечно, разговаривать об этом женщине очень трудно. Но целительный эффект такого пути размышлений заключается в том, что внутриутробное существование малыша начинает обладать самостоятельной ценностью: это как определенный период в его жизни, когда он уже определенным способом, и физически, и психически, получал информацию от мамы о том мире, который ждал его за пределами ее тела. Он уже чувствовал и мамину любовь, и ее заботу. Таким образом, все чувства, переживания, мечты, подготовка к рождению малыша оказываются не «впустую» - они были восприняты, малыш как мог, напитывался ими.
Такой путь размышлений может помочь и отцу ребенка понять, что его внимание, его мечты и ожидания имели значение и для матери, и для малыша. Иногда это также приемлемо и для старших детей, включенных в сферу ожидания появления малыша и в отношения с ним. Например, если старший ребенок периодические говорил со своим братиком или сестричкой, прикасался к маминому животу, представлял себя в роли старшего, мечтал о совместных играх. В этих случаях образ ушедшего малыша и ощущение того, что для него было важно слышать голос старшего брата или сестры, может оказаться для них хорошей поддержкой в переживании своей утраты.
Можно сказать, что наша основная задача в процессе психологического и медицинского сопровождения женщины в роддоме - помочь ей внутренне перевести ситуацию из «несостоявшегося материнства» в «другое материнство» - помочь ей почувствовать себя матерью ушедшего ребенка.
Прощение. Конечно, у женщины возникает естественное желание попросить прощения у погибшего ребенка. Мы уже говорили о тяжелейшем чувстве иррациональной вины за его смерть. Но для полноценной и результативной работы с чувством вины нужно подключение системы личных смыслов, мировоззренческих категорий, связанных с ответственностью за человеческую жизнь и смерть. В острой ситуации такой смысловой уровень переживания невозможен.
А желание попросить прощения может возникнуть у женщины иногда в связи с конкретными обстоятельствами во время беременности: не уделяла достаточного внимания, не разговаривала, много тревожилась по пустякам и т.п. И эти ситуационные моменты могут быть отреагированы уже в начальный период переживания.
Захоронение. Что можно сделать для ребенка, чтобы почувствовать завершение всего произошедшего? Это тот вопрос, который подсознательно присутствует всегда, но чаще требует озвучивания. Он связан с последним решением, которое нужно принять касаемо его похорон: будет ли это делать семья или о теле ребенка позаботится государство. В роддоме перед женщиной этот вопрос возникает в течение первых дней после родов в связи с оформлением необходимых документов. Пока мы можем констатировать, что решение о том, чтобы самим похоронить ребенка принимается родителями реже, чем решение оставить это на долю государства.
С нашей точки зрения, в ситуации антенатальной гибели малыша круг начала и конца жизни должен быть завершен так же, как и со всеми другими людьми. Но жизненные обстоятельства бывают разными и каждая семья, каждая женщина сама выбирает то событие, которым завершается история отношений с ребенком. Этой точкой может быть и взгляд на ребенка после родов, и прикосновение к нему. Это ее, их решение, не наше. Мы с уважением относимся к любому ходу событий.
Однако поскольку мы нередко встречаемся с теми, кто пережил подобные ситуации уже спустя несколько месяцев и лет, можем с уверенностью отметить: как и в ситуации с последним взглядом на малыша, ни одна женщина, чья семья сама позаботилась о ребенке, об этом не пожалела. Смысл захоронения для нее заключался в выполнении последнего долга перед ребенком. Для супруга, взявшего на себя организационную подготовку захоронения, появляется возможность тоже попрощаться с ребенком по-своему и позаботиться о нем. Процесс это тяжелый, нередко возвращаются самые сильные и болезненные чувства, но затем, по словам тех, кто через это прошел, наступает глубинное психологическое облегчение, ощущение желания жить, готовности двигаться дальше.
Какими могут быть последствия другого решения? Часто супруг или члены семьи начинают уговаривать женщину: что «могила» ей не нужна, что для нее будет обязательством «посещение кладбища всю жизнь», что нужно «поскорее все забыть». Риски «незавершенности» заключаются в том, что сама женщина начинает в итоге испытывать чувство вины перед ребенком, понимая, что процесс прощания не закончен. Нередко это приводит к страхам перед новой беременностью, тревожным и тяжелым чувствам в процессе нее.
Расставание, прощание с погибшим малышом только начинается в роддоме. У всех женщин разные обстоятельства и своя история беременности. Не всегда возможно говорить обо всех аспектах прощания. Иногда этот разговор становится возможным лишь спустя недели и месяцы после случившегося.
Выводы
Завершая наше обсуждение, коротко перечислим основные выводы, к которым мы пришли:
Переживание гибели ребенка до рождения имеет свое специфическое психологическое наполнение.
Прощание – чрезвычайно тонкий многогранный процесс со своими физическими, психическими и духовными аспектами.
В период пребывания в родильном доме женщина сталкивается с рядом событий, проживая которые она постепенно прощается со своим погибшим малышом. Два ключевых момента в процессе расставания с ребенком – взгляд и прикосновение после родов и решение о захоронении. Способ прощания с ребенком индивидуально обусловлен. Основной задачей психолога и медицинского персонала является помощь женщине в осознании своей материнской роли по отношению к своему ребенку.
Есть факторы, которые способствуют тому, чтобы процесс переживания антенатальной гибели ребенка двигался в конструктивном русле, и основной из них – история отношений мамы с малышом во время беременности.
Помощь и поддержка психолога в этот период должна основываться прежде всего на знании психологических закономерностей такого процесса переживания утраты и на понимании индивидуальной специфики каждого случая, каждой истории. Наибольшую эффективность психологического сопровождения женщины обеспечивает семейная консультация обоих родителей и совместная работа психолога и медицинского персонала.
P.S. Между мамой и малышом есть множество связующих нитей: они и телесные, и психические, и душевные. Когда малыш уходит, они постепенно рвутся одна за другой, но всегда остается одна, самая главная. Нить памяти и любви мамы к покинувшему ее малышу.
Список литературы
1. Брутман В.И., Радионова М.С. Формирование привязанности матери к ребенку в период беременности \\ Вопроcы психологии, №7, 1997, с.38-47
2. Добряков И.В. Перинатальная психология. СПб, 2012
3. Дольто К. Основы гаптономии, Тобольск, 2003
4. Копыл О.А., Баженова О.В., Баз Л.Л. Выделение факторов и условий психологического риска для будущего развития ребенка \\ «Синапс», 1994, №5
5. Мещерякова С.Ю. Психологическая готовность к материнству \\ Вопросы психологии, №5, 2000
6. Исенина Е.И., О некоторых понятиях онтогенеза базовых качеств матери\\ Журнал практического психолога. Вып. Перинатальная психология и психология родительства, №4-5, М, 2003
7. Костерина Е.М. Психологическое сопровождение перинатальных потерь \\ Журнал «Перинатальная психология и психология родительства», 2004, №2, с.94-107
8. Филиппова Г.Г. Психологическая готовность к материнству \\ Хрестоматия по перинатальной психологии. – М., 2005
9. Stern D.N. The birth of a mother, NY, 1998
10. Sherokee I. Ampty arms, NY, 2002
11. Rosof B.D. the worst loss, NY, 1994
Комментариев пока нет – Вы можете оставить первый
, чтобы комментировать