Путь от образа к смыслу

К 90-летию Андрея Вознесенского в Москве открылась выставка его визуальных поэтических работ в стиле поп-арт. Присутствовала вдова поэта Зоя Богуславская, сказавшая: «Он был архитектором по образованию, и эти архитектурные построения жили в нём всегда. У него многие стихотворения приобретали характер рифмованного архитектурного произведения. Поэтому отличие многих его стихов и того, что он придумал, именно в этой архитектонике, в умении найти форму немного иную, чем просто стихотворную». В свои 99 она, как всегда, элегантна, точна в словах, возвышенна.

Посвятить свою жизнь архитектуре до своего писательского пути собирался также турецкий писатель Орхан Памук, о чем он подробно поведал в автобиографическом романе «Стамбул. Город воспоминаний».

Многим поэтам и писателям сопутствовало рисование. Часто это были портреты — как поиск, удержание и использование образа.

Рисунки Александра Пушкина исследователи называют стенограммой творческого процесса, графическими сюитами, возникавшими как бы в результате бокового хода мысли и душевного состояния, появлявшимися в творческих паузах, «в минуты критической остановки, во время коротких накоплений», «замыслы многих произведений Пушкина сначала возникали в графической форме («Кинжал», «Певец Давид был ростом мал», «Медный всадник» и др.)» (С. Фомичев).

Рисование у поэтов и писателей часто — обслуживающий, подсобный процесс, подчиненный поэтическому и писательскому.

Некоторое время был художником и даже учился на него Владимир Маяковский. Образно, много рисовал Сергей Довлатов.

О рисунках Андрея Белого напишу подробнее — они впечатлили меня, когда я побывала в его мемориальной квартире в Москве на Арбате. Много графических схем, исполненных чернилами, раскрашенных цветными карандашами. В его рисунках выражены не только литературные и творческие процессы, но и психологические веяния. Андрей Белый литературно описывал оккультные практики, созерцание и переживания духовных ландшафтов, выход из себя в астрал в бодрствующем состоянии: «Во сне — плевое дело, а так — высшая квалификация», практиковал медитации, доводящие его, впечатлительного невротика, до сердечных приступов, травматично переживал крах своего мистического пути.

Отец писателя был ученым, автором математического учебника, первым применил методологическую основу духовного мышления, описал Евклидову геометрию, четвертое измерение. И Андрей Белый по его стопам серьёзно изучал математику. Тут мне вспоминается, как учёный, психолог В.П. Зинченко рассказывал о своём отце, по мнению которого «психология после богословия и медицины самая точная наука».

Писатель не отличал свои греховные мысли от реальных событий — такая была размытость границы «я» и «не я». Между этим миром и потусторонним у него была тончайшая перегородка. Его рисунки — авторская аннотация по истории души. Специалисты по творчеству писателя разобрали каждый штрих, зафиксировали дрожание руки, неверные линии, соотнесли с почерком (М. Спивак). Один из первых рисунков — «Историческая кривая», своего рода эмбрион, из которого потом вырастали другие схемы, они погружают в ход мыслей автора. Созданные Андреем Белым в 1914–1926 годах изображения перекликаются с направлениями, методами и методиками психологии, и нарисованы они до их внедрений и описаний учеными психологами.

В его рассказе «Йог» среди описанных практик есть такая: прокручивание вечером в памяти событий дня в обратном порядке, то есть против течения времени. Например, съеденный обед в обратном порядке, выполнение какой-либо задачи. И так же — события недели, года, пятилетки, вспомненные задом наперед. По его мнению, так — как бы контролируешь время. Именно его он и пытался изобразить на своих рисунках-графиках, где: подъемы и спады, влияния на свою судьбу. Они — результат, добытый подобными упражнениями, как если бы водолаз после погружения в пучину моря рассказывал, каково там. А если сделать еще рывок — он считал, что возможно оказаться в своем прошлом воплощении. В его автобиографической прозе описаны внутриутробные ощущения ребенка — прообраз одной из стадий холотропного дыхания (метод психотерапии, основанный на контролируемом интенсивном дыхании).

Рисуночная схема Андрея Белого «Фазы развития человека» перекликается с возрастной периодизацией развития человека (Э. Эриксон, 8 стадий, 1960-е гг.). На ней даже изображены регрессивные откаты назад в периоды кризисов. Фазы нарисованной «Ритмической кривой» соотносятся с уровнями пирамиды потребностей Маслоу (1943 г.), в схеме отражается развитие общества по спирали. Есть изображения антропоморфных фигур в полосках, возрастающих по размеру. В других рисунках собраны и систематизированы материалы о культурных деятелях и течениях по хронологии, отображен ход эволюции. На схемах — Кант, Фихте, Шопенгауэр, Вагнер и др., показаны взаимосвязи их учений по представлению Андрея Белого.

Угадываются и другие прообразы методов психологии и психологических методик, которые сегодня актуальны.

Жизнь на его рисунках — кривая линия, в которой есть ритм (он исследовал теорию ритма), соотносится с понятием цикличности в психологии. По-разному рассматривая насыщенность и импульсивность какого-либо периода своей жизни, он пытался изобразить её в виде ломаной кривой, исходя из того, насколько насыщен событиями, высок или низок с точки зрения духовных исканий и творческого содержания был тот или иной год. Это близко к применяемой сегодня психотерапевтической технике «Линия жизни». Изображения выполнены на больших листах-простынях, как при составлении семейной генограммы, когда для удобства в работе используют даже обои.

Андрей Белый рисовал стремления вещественного мира и бытия, пытаясь наглядно показать движение и рост душевных устремлений до высокого уровня, описывая «ИССД» — историю самосознающей души. Изображения эволюционных процессов внутри человеческого существа в символах отражают эволюцию человека с этапами развития в филогенезе и онтогенезе.

По антропософии (религиозно-мистическое учение начала ХХ века), которой увлекался писатель, составные части человека — дух, душа и тело. По Фрейду: Я, Оно и Сверх Я («Я и Оно», 1923 г.). В транзактном анализе — Родитель, Взрослый и Ребенок (1950-е гг.).

На схемах Андрея Белого выстроены иерархии с изображением того, что помогает человеку сверху (как высшее предназначение, то, что от Бога) и что мешает снизу (как из ада) — его теневые стороны. Введение себя в транс изображено горизонтально раскручивающейся спиралью. Внутри каждого эволюционного периода, в свою очередь, есть своя спираль, как в результате каждого возрастного периода — появление новообразования. Есть рисунки, своими взлётами и падениями напоминающие электрокардиограмму (стала использоваться после 1920-х гг.).

Под впечатлением увиденных схем я прочитала роман Андрея Белого «Петербург». Витиевато, атмосферно, психоделически — «мозговая игра», чередование точного описания жизни города, ярких героев с их переживаниями и кошмарами. Возникало сожаление к автору: несчастный, отягощённый собственной гениальностью, не по его тонкой душевной организации выданной Всевышним и взвалившим её на его плечи, такие уязвимые от нелюбви, вульгарности, ветродува, грязи. Повторы в тексте меня поначалу сбивали, переводя в регистр «над землей» — из-за недосказанности, неясности, оборванности фраз в диалогах и размышлениях. Но тем самым погружение в реальность России 1913 года происходило ярче и точнее, чем при изучении истории по учебнику. В романе человек — дух, стихия, туман, без ядра и корней, мистификация, абстракция, бездомность и неприкаянность. Точно переданы симптомы и психические отклонения, тончайшие сомнения и усилия вспомнить явившийся образ при чувстве дежа-вю, галлюцинации и видения, появление бреда, белой горячки, утраты ощущения телесных границ, описано четвертое измерение, периоды сознания. К примеру, про утреннее пробуждение: «У сознания открылись глаза, и сознание увидало то самое, в чем оно обитает: увидало желтого старичка, напоминающего ощипанного куренка; старичок сидел на постели; голыми пятками опирался о коврик он. Миг: сознание оказалось самим этим желтеньким старичком». Слияние мыслей героя с городом (как у Орхана Памука в романе «Мои странные мысли»), воплощение его самого в закоулках, в толпе: «кристаллографические фигурки, золотые, по мраку бегущие хризантемовидные звезды на лучах-многоножках … замечал, что все нити, все звезды, образуя клокочущий крутень, строили из себя коридор, убегающий в неизмеримость».

На рисунках Андрея Белого проиллюстрирована душевная археология, наглядно видно постепенное раскрытие его сознания. Возможно, он изобретал все это, нащупывая психологическую самопомощь, ступая на нехоженные дорожки и тропинки, и так получал облегчение и осмысленность.

Философ Мераб Мамардашвили называл всю литературу экспериментальной психологией. Писатели, художники открывают миры раньше, чем учёные. Так, Марсель Пруст в романе «В поисках утраченного времени» про память выразил то, что нейрофизиологи сказали только через несколько десятилетий.

Художники в начале своего пути «ставят руку» — приучают её к правильным движениям, ощущениям, доводят механику до автоматизма, чтобы можно было решать более сложные задачи, не думать, как сделать, концентрируясь на том, что сделать. Ф.М. Достоевский считал, что писатель должен обладать особым глазом, «способным открывать глубину в насущном видимо-текущем» (Т. Касаткина). Глазом, который, возможно, тоже ставится. Как рука художника — набросками, так глаз некоторых литераторов — рисунками, ставшими для них экспериментальной литературой, её предвестием: постановка руки, потом глаза, потом мысли.

Источник: «Свежая газета. Культура». №8(253), май 2023.