Ректор Восточно-Европейского института психоанализа, президент Европейской конфедерации психоаналитической психотерапии, член РПА, РПО, ВАДП, ППЛ, заслуженный деятель науки РФ, доктор психологических наук, кандидат медицинских наук, профессор Михаил Михайлович Решетников представил доклад «О главном факторе в психологической и медицинской моделях психотерапии» на Всероссийской конференции с международным участием «Альянс психологии, психотерапии и фармакотерапии. Наука и реальный мир в лечении психических расстройств», посвященной 90-летию со дня рождения Бориса Дмитриевича Карвасарского, выдающегося ученого, главы Санкт-Петербургской (Ленинградской) школы психотерапии.

Дорогие коллеги! Наша конференция посвящена выдающемуся ученому и организатору Б.Д. Карвасарскому. У него много учеников, но еще больше тех, кто идентифицировался с его особым человеческим обаянием и притягательным образом. У него много безусловных заслуг, но я не знаю, говорил ли кто-либо о мужестве этого человека.

Так случилось, что однажды мы встретились с ним и его женой в Сочи и провели вместе несколько дней. Там Борис Дмитриевич поделился со мной воспоминаниями о своей молодости и том периоде, когда он был уверен, что никогда не достигнет старости. В период армейской службы у него, молодого офицера флота, была выявлена тяжелая форма эндартериита. Фактически полностью отказывали ноги. Он был признан негодным к службе. Врачи предрекали ему не так уж много лет. Но он не сдался, боролся и победил.

И затем с огромной энергией творил еще более 50 лет. Оставил множество учеников и последователей.

А теперь к моей любимой теме. Коллеги старшего поколения уже не раз это слышали. Но у нас есть много молодых коллег. И повторю. Напомню, что в 2008 году мной была выдвинута гипотеза о мозге как о биологическом интерфейсе. Где проводилась аналогия между мозгом и компьютером, который характеризуется обычно как аппаратная часть, и между психикой и программным обеспечением, обычно обозначаемым как софт. Процесс обучения и воспитания рассматривался в этой теории как вариант программирования. Борис Дмитриевич не сразу воспринял эту гипотезу. И лишь позднее, когда эта гипотеза получила развитие в нематериальной теории психики, он согласился, что что-то в этом есть. Но с оговоркой: что нельзя полностью отрицать физиологические основы психики. А я и не отрицал. Но весьма скептически относился и отношусь к изолированному психофармакологическому воздействию, которое продолжает оставаться основным вариантом медицинской модели терапии.

Повторю еще раз. Психофармакология, т.е. примитивная медицинская модель, остается основным методом психотерапии, уже хотя бы потому, что у нас всего 1400 психотерапевтов на всю страну. Т.е. 1 специалист на 100 тысяч населения. А 80% психотропных препаратов назначаются врачами общей практики.

Я напомню также коллегам, что еще в первом издании его руководства по неврозам 1980 года Борис Дмитриевич писал об увеличении этой психопатологии в 24 раза. Сейчас мы говорим о том, что, как минимум, в 40 раз. Есть ли у нас силы и средства противостоять этому? Можно ли вообще излечить это с помощью таблеток?

Нам нужны новые подходы к психике, психопатологии. И к подготовке профессиональных кадров для этой сферы. Я снова в который раз повторю свой тезис о том, что наряду со стоматологическими и педиатрическими университетами нам нужны специализированные психиатрические университеты.

Продолжу о нематериальной теории психики. Различные варианты информационных теорий предлагались и раньше. Но в них не учитывался один чрезвычайно важный, принципиально важный аспект. А именно: современной академической наукой информация общепризнанно характеризуется как нематериальный фактор. Материальны только её носители: биологические, бумажные, электронные и т.д., начиная с наскальных рисунков. Тем не менее, являясь нематериальной, информация имеет ряд количественных и качественных характеристик. Она может быть нейтральной, эмоционально насыщенной, устрашающей, правдивой, ложной и т.д. Но все эти характеристики появляются только при наличии субъекта восприятия информации. Само по себе наличие информации на каком-либо носителе вне субъекта и даже при отсутствии субъекта фактически не существует. Лишь живые существа и в самой высокой степени человек могут являться и субъектами восприятия, и производителями, и носителями, и верификаторами информации. Когда мы говорим «производителями информации», подразумевается, в том числе, извращенной, патологической, ложной. Это в некотором роде психологически завирусованная информация. Укоренившиеся представления о мозге как о вместилище всех психических функций породили массу заблуждений. Да и псевдонаучной терминологии. Которые давно вошли в обыденную речь, а в науке привели к известному феномену «нагруженности теорией» — когда всё, что лежит за пределами главенствующей теории, исходно отметается.

Совершенно привычными стали фразы о том, что у кого-то «не все в порядке с нервами», хотя мы знаем, что нервы — это просто проводники. Другой вариант — «мне пришло в голову». Но приходит не в голову, а на ум. И т.д.

В целом идентификация нервного и психического на уровне обыденного сознания и даже на уровне научного знания — запредельна.

В итоге медицинской модели произошла необъяснимая подмена понятий психотерапии. Мы говорим о психике, а лечим нервы и мозг. И мало уделяем внимания коренным отличиям нервной системы от психики. Их несколько. Но главное — психика способна отличать воображаемые стимулы от реальных. А нервная система и на те, и на другие может реагировать практически одинаково. На этом основаны все техники внушения и самовнушения.

Обратимся к психопатологии. Как представляется, до настоящего времени мы не совсем точно выделили два её принципиально различающихся типа, а именно: психопатология, которая развивается как следствие органических поражений головного мозга, т.е. вследствие инфекционных процессов, склеротических изменений, травм, онкологических заболеваний и т.д.

Т.е. речь идет о тех случаях, когда повреждается носитель информации, мозг. В этом случае, конечно, нужно лечить мозг.

Но мы имеем качественно иной тип психопатологии, когда она развивается как следствие информационного поражения самой психики. Т.е. когда один нематериальный фактор, например, индивидуально значимая психическая травма, повреждает другой нематериальный фактор — нормально функционирующую психику. Точно так же, как компьютерный вирус, информация, повреждает до этого стабильно функционирующее программное обеспечение.

С этой точки зрения, вся психотерапия — это некоторым образом антивирусное воздействие на психику. Т.е. терапия должна осуществляться путем информационного воздействия на поврежденные не мозговые, а на поврежденные психические структуры.

Химическое воздействие на мозг в данном случае ничего не даст. Психические содержания останутся прежними, неизменными. Мы можем слегка притупить страдание. Это неплохо. Или облегчить его преодоление.

В завершение своего выступления приведу откровение одного из первооткрывателей нейролептиков, французского ученого, который несколько раз за это открытие выдвигался на Нобелевскую премию. Профессор Анри Лобари через 30 лет после открытия левомепромазина сказал: «Мы должны признать, что мы изобрели всего-навсего химическую смирительную рубашку».

Добавлю, что у меня нет негативизма к психофармакологии. И я вовсе не являюсь её противником. Но последовательно выступаю против её необоснованного назначения, длительного, изолированного, бесконтрольного применения. Под «бесконтрольным» понимается — без постоянного контакта с психотерапевтом. Реально ли это при наличии 1 специалиста на 100 тысяч населения? Думаю, нет.

И последний вопрос. Реально ли изменить психическое содержание путем воздействия на мозговую ткань? Если это возможно, то должны появиться таблетки от национализма, терроризма, подлости, преступности и т.д.

Об этой проблеме нужно уже не говорить, а кричать. А мы пока смотрим на неё с широко закрытыми глазами.

В заключение я еще раз обращусь к Борису Дмитриевичу. Его отношение к психоанализу было в некотором роде амбивалентным. Тем не менее, Борис Дмитриевич, безусловно, осознавал преемственность между психоанализом и школой В.Н. Мясищева.

В 1998 году на конференции в Великом Новгороде мной был представлен доклад о терапевтических концепциях психоанализа. После доклада мой глубокоуважаемый коллега В.А. Ташлыков задал вопрос: «А что здесь нового? Ведь у Мясищева написано то же самое». Я не успел ответить. За меня ответил Борис Дмитриевич: «Ну, у Фрейда это было написано лет на 30 раньше».

Благодарю за внимание.