Психологии цветных революций был посвящен круглый стол в Доме ученых им. М. Горького, состоявшийся 27 февраля. В ходе встречи обсуждалась роль протестной активности населения в рамках цветных революций.
26 марта в различных городах страны под антикоррупционными лозунгами прошли митинги, многие из них были несогласованными. Многочисленные задержания органами правопорядка участников этих митингов часто называют в социальных сетях жестоким обращением. Широкое распространение и поддержку получила речь режиссера Александра Сокурова, прозвучавшая на церемонии вручения «Ники», где он тоже называет задержания насилием.
В ходе круглого стола в Доме ученых 27 февраля была кратко упомянута монополия государственной власти на легитимное насилие – отрывок видеозаписи приводится в конце страницы.
Для более подробного рассмотрения темы редакция «Психологической газеты» обратилась за комментариями к ключевым участникам состоявшегося круглого стола.
Предлагаем Вашему вниманию точку зрения кандидата психологических наук, доцента А.В. Забарина:
Алексей Владимирович, что именно представляет собой легитимное насилие в современных государствах?
Если говорить о тактиках пресечения массовых беспорядков в западных странах, то здесь используются и территориальные ограничения, то есть устанавливаются территории в пределах или вблизи места протеста, вход на которые протестующих запрещен (установка высокого проволочного забора с колючей проволокой, окружающего по периметру целевое место, подлежащее охране). Это удерживание протестующих в ограниченном пространстве, часто в течение длительного периода времени. Количество человек, которые могут покинуть в это пространство одновременно, ограничено (США, Франция, Германия, Испания, Канада, Швеция). Также это заблаговременный арест явных лидеров и других проблемных протестующих для предотвращения их участия в протесте (США, Испания, Канада, Швеция). Это введение ограничения на свободу передвижения в стране, а также так называемая тактика «нулевой толерантности», при которой органы правопорядка реагируют даже на малейшие нарушения закона (США, Франция, Германия, Испания, Канада, Швеция). Арсенал используемых в отношении протестантов спецсредств, который вы неоднократно видели в новостных репортажах, также входит в понятие легитимного насилия. Поэтому игры в демократичное применение насилия в отношении участников массовых беспорядков в цивилизованном мире и недемократичное в России – это все знакомые нам двойные стандарты.
Но сама по себе проблема легитимного насилия связана с установлением системы справедливого наказания, отсутствие которой является источником социальной и политической агрессии. По сути часто смешиваются 2 подхода к понятию легитимности.
Первый подход – юридический, который говорит о соответствии нормам права, закону, легальности. И здесь весь вопрос в том, каков закон? Если Вам к отпуску 1 день прибавить или, наоборот, убавить, для Вас это будет значимо? А если человек, не дай бог, оказался в «местах не столь отдаленных», дополнительный день, два, три, неделя, месяц дополнительно к сроку его заключения имеют для него значение? А как это определяется? Как среднее арифметическое между запросом судьи и прокурора. В США в одном из штатов есть система при которой законодателями составлен исчерпывающий перечень смягчающих и отягчающих обстоятельств, есть формула, при которой из общего количества дней, полагающихся по данной статье, идет вычет и добавление дней с учетом смягчающих и отягчающих обстоятельств. В результате во всех судах, относящихся к юрисдикции данного штата, получается единая прозрачная система, регламентирующая легитимность наказания. Чем эта система уникальна и что она дает? Появляется понятная гражданину и власти единая система определения наказания, которая не зависит от произвола судьи. И зацепку, определяющую необходимость индивидуального подхода к каждому устранили. Просто договорились о том, что перечень отягчающих и смягчающих обстоятельств будет исчерпывающим. К сожалению, это редкое исключение из правил. В других штатах судья наделяется правом формировать свою судейскую политику. Одним словом, еще более субъективно, чем у нас. Во Франции, как вы, наверное, знаете был наполеоновский УК, который определял однозначную меру наказания для соответствующего состава преступления. Таким образом, как писал выдающийся политический психолог, профессор А.М. Зимичев, закон объективировался. Просуществовал этот Кодекс аж до времен Саркози.
Вот здесь время вспомнить о втором подходе к пониманию легитимности – социально-психологическом: считает ли гражданин назначенное ему судом наказание справедливым? Вот это тот самый фактор, благодаря которому суд становится до известной степени заложником общественного мнения. И это давление общественного мнения, как видится, влияет не только на срок, но и даже на характер статьи. Вспомните, «Pussy Riot» по какой статье пошли? Хулиганство. А фильм, связанный с оскорблением мусульманского пророка, однозначно был квалифицирован как экстремизм. Каспаров публично заявлял о необходимости бомбежки России. Воскресная интифада от Навального в Москве – тоже вроде бы классические составы по экстремизму. Но это уже игры в политические провокации. Вернемся к нашему гражданину. Он по каким критериям определяет, что назначенное ему наказание легитимно? Внутренний голос подсказывает? Адвокат? Сравнивает с наказаниями других и получается, что всегда не в его пользу всегда несправедливо. (Исключения из правил, конечно, встречаются.) А каков результат – агрессия в отношении всей системы правосудия, всего государства.
Объективируйте систему наказания, избавьте ее от произвола правоприменителя, и исчезнет проблема легитимности или нелегитимности наказания.
Есть ли связь представления о допустимом насилии со стороны государства с представлениями о допустимых мерах воспитания детей?
Вопрос о допустимом легитимном насилии, на мой взгляд, должен определяться законом, а не общественными представлениями. Общественные представления – это в известной мере основа для принятия закона. Но когда закон принят, его объективная норма должна быть критерием допустимого легитимного насилия. В противном случае начинаются игры в формирование и представление общественного мнения, которые завершаются судебным произволом и массовыми беспорядками. Незыблемость закона и его исполнения порождает традицию. Какая может сформироваться традиция, когда то закон меняется, то толкование, то практика правоприменения?
Теперь о нормах социальных, на которых должны выстраиваться нормы юридические. Понятно, что в то время, когда отец имел неограниченную власть над своим чадом и мог в пределе даже убить его за непослушание, во время, когда семьи с детьми ходили на публичные казни, представления общества о допустимом легитимном насилии были другие. И в школах некогда учитель ходил с розгами, и был даже особый «воспитательный» день. Все это, по счастью, ушло в прошлое. Кстати российские школы опередили в этом Европу. Но, теперь случился перекос в другую сторону. Есть так называемая система японского воспитания, когда ребенку до 3 лет позволено все, он царь и бог. Вот у нас, складывается впечатление, что на этой стадии многие подростки и даже молодые люди и остались. Свобода – это мое ничем не ограниченное хочу. Но у японцев за этой стадией следует «должен», жесткое и безапелляционное. Свобода не может быть без ответственности, а вот с ней то как раз проблемы. Благодаря современной школе подростки хорошо ориентируются в своих правах, но не достаточно понимают и не стремятся брать на себя гражданскую ответственность.
Что такое запреты, ограничения, наказания? Это все практика формирования торможения. Именно так объяснял этот процесс акад. И.П. Павлов. Вот о том, как воспитать ребенка гражданином, ответственным за судьбу своей семьи, района, города, страны, мы должны задуматься, чтобы его гражданская честь, достоинство и культура задавали ему пределы соответствующих поступков, а не система государственного принуждения.
Почему власть в обществе стремится защитить себя?
Есть власть должности или власть кресла. Ушел человек с должности и власть потерял. И есть власть, основанная на авторитете, вере, харизме. Народная вера, доверие, поддержка и есть главные основания такой власти. Такая власть появляется тогда, когда властитель приходит во власть во имя реализации какой-то великой идеи, цели, служения Отечеству. А когда главным мотивом получения власти становятся сама власть, блага, дворцы, яхты, привилегии, власть развращается, утрачивает народную поддержку и вынуждена держаться за кресло и опираться на силу.
Есть в обществе радикальные пассионарии, есть позиция меньшинства и позиция большинства. Их тоже важно не путать и не выдавать за всю общественную систему. Таковы общие закономерности, действующие внутри общественной системы. Но есть еще и внешняя среда, другие системы. И эти системы имеют свои интересы. Некоторые из них готовы реализовывать свои интересы за счет и в ущерб интересам другим социальных систем. Для этого существуют в частности технологии захвата и удержания власти. Эти технологии могут быть реализованы в том числе и в тех общественных системах, в которых присутствовала и поддержка, и высокий уровень социально-экономической защищенности населения (вспомним М. Кадаффи). И тут уже мы имеем дело с вопросом обеспечения безопасности как государства, так и общества.
Сама власть – это условие существования и развития социальной системы, это не человеческое изобретение, это из мира стайных животных к нам пришло. Одним из законов существования власти является то, что власть сама себя увеличивает, стремится в своем содержании к бесконечности. Поэтому дабы власть не испытывала искушения стать абсолютной вводились ограничения, такие как разделения властей, закон. И здесь можно выделить несколько определяющих факторов. Это, во-первых, конечно же, морально-нравственные качества самого человека, который приходит во власть. В Спарте был принцип, что чем выше человек продвигался по иерархии, тем меньше у него было благ. В результате не шли во власть те, которые путают служение с бизнесом. Во-вторых, с коррупцией у нас объявили борьбу, а вот лоббизму дают зеленый свет. Уже выпускаются учебники, обосновывающие необходимость данной практики. Якобы это совсем не коррупция. В-третьих, до тех пор пока размер штрафа, наказания будет иметь «вилку», от и до, точный размер которого определяется правоприменителем, сам закон будет оставаться коррупционной кормушкой.
Коррупция является свидетельством бездействия законов и их субъективного характера, позволяющего творить произвол от имени закона.
Наконец, есть еще и отношения, складывающиеся внутри самой элиты, знание которых позволяет ответить на Ваш вопрос. Власть это еще всегда и рабство команды.
.jpg)
Комментариев пока нет – Вы можете оставить первый
, чтобы комментировать