Ситуационное моделирование как способ преадаптации личности в меняющемся мире

К 130-летию Курта Левина в Санкт-Петербургском государственном университете на кафедре психологии личности состоялся онлайн-симпозиум «Психология жизненного пространства».

С докладом «Ситуационное моделирование как способ преадаптации личности в меняющемся мире» выступил Тахир Юсупович Базаров, доктор психологических наук, профессор кафедры социальной психологии Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, научный руководитель Московской школы практической психологии при Московском институте психоанализа.

Мемориальные встречи — это не всегда о прошлом. Настоящий симпозиум для меня скорее о будущем и немного о настоящем.

Первый момент, на который хочу обратить внимание, это различие, которое внутри меня существует по поводу неопределенности и неизвестности. Мне кажется, что эпоха неопределенности, которая началась с Великих географических открытий, на глазах у нашего поколения завершилась. Началась эпоха неизвестности. Мы движемся по местности, не имея никакой карты, — мы просто движемся по местности. Нам уже недостаточно понимания, что ситуация познается по ее последствиям, — понимания, которое досталось в наследство от У. Томаса и Ф.В. Знанецкого. Исследование действием (сегодня это звучало еще в варианте «действенные исследования», «action research») — это, пожалуй, сегодня единственная возможность понять окружающую ситуацию и что-то предпринимать в условиях того, что происходит. Но давайте по порядку.

Наталия Владимировна Гришина, которой я благодарен за приглашение, сегодня говорила о нитях, которые нас связывают с нашими учителями, и я бы хотел тоже к этому отнестись. Сегодня уже вспоминали Блюму Вульфовну Зейгарник. В студенческие годы ее лекции проходили в субботу в 9:20 на факультете. Пятница для студентов святой вечер… Но с утра в субботу мы все были в аудитории, все до одного! И переключались как бы в другой мир, в котором наука тоже была, конечно, но она как-то очень изящно вплеталась в жизнь людей, которые этой наукой занимались. Яркие представления о берлинском кафе давали возможность понять, почему незавершенные действия запоминались лучше. Но мы-то понимали, будучи студентами, что люди в кафе ходили не только за этим...

Экспериментальное доказательство эффективности групповой дискуссии над лекцией, а диалога над монологом позволили мне лично понять:

чтобы слышать, нужно иметь возможность говорить. Человек ничего не слышит, если ему запрещено говорить. Он начинает слышать, если ему позволяется высказать свое мнение или задать вопрос.

И неважно, воспользуется он этой возможностью или нет, сама возможность важнее, чем её реализация, по крайней мере с психологической точки зрения.

Дальше уже Адольф Ульянович Хараш позволил увидеть, что в групповой работе надо различать «усилия души» и «усилия кожи» — эти две модальности участия в группе трудно перепутать. Групповой эффект нацелен на тех, кто испытывает усилия души, и никак не сказывается на усилиях кожи.

Выбирая тему диплома, я захотел изучать стили лидерства руководства. Галина Михайловна Андреева недвусмысленно намекала, что за исследованиями Р. Липпита и Р. Уайта просматриваются такие пласты, которые «под поверхностью», вот их и надо изучать. Они манили своей таинственностью!.. Ставшие повседневными и разговорными названия стилей управления: авторитарный, демократический, попустительский (кто ж их не знает?), — в своей глубине обозначали более сложную феноменологию. Стиль неотъемлем от личности. Но точно так же он является частью ситуации, какой-то ее стороной или внутренней необходимостью. И тут стало понятно, что идеи групповой динамики основываются на изменении какого-либо явления под влиянием внешних и внутренних факторов. Что это за факторы?

Ситуация призывает лидера или лидер через свой стиль влияет на групповую ситуацию? И то, и другое вместе — как поймать эту феноменологию в ее целостности? И на мой взгляд, идеи Курта Левина хороши тем, что не дают готовых ответов, в них есть нечто более важное: они позволяют сформулировать вопросы и самостоятельно искать ответы.

Волнообразность групповых процессов каждый раз, как в первый, вынуждает искать два вида энергии: энергию якоря и энергию ветра. Групповая память в виде привычек, стереотипов возвращает всё на круги своя. Как возможны изменения?

Классическая схема, которую Курт Левин предложил, и она, мне кажется, сегодня есть во всех учебниках (учебниках по менеджменту точно): «размораживание — изменение — замораживание», — позволяет рамочно увидеть то, как это происходит, хотя всё равно тайна! В срединном опосредующем звене (под поверхностью) всё равно тайна: что мы там проделываем и каким образом?

Сегодня, находясь в условиях постоянных изменений, мы начинаем различать:

• изменение как перевод объекта из одного стабильного состояния в другое стабильное состояние;
• трансформацию — перевод объекта из стабильного состояния в нестабильное состояние, но целеустремленное;
• когда из нестабильного состояния мы пытаемся вернуть объект в стабильное состояние — то, что называется кризис-менеджментом;
• и уже видны тактические виды деятельности, особенно в условиях пандемии, когда из одного нестабильного состояния объект переводится в другое нестабильное состояние.

Каковы стратегии встречи человека со стратегиями? Я долгое время с удовольствием пользовался подарком, которым меня в свое время щедро одарил Петр Николаевич Шихирев, объяснявший различие в стратегиях на простом примере. Когда ты вместе с человеком находишься в одном номере в доме отдыха, и, дождавшись, когда он заснул крепко, потихонечку начинаешь у него одеяло сдвигать в сторону головы, знаете, что он делает, спрашивал он у высоких руководителей, которые собрались в Академии народного хозяйства. Руководители с удивлением смотрели на Петра Николаевича в ожидании ответа… «Он постепенно поджимает под себя ноги, — продолжал Петр Николаевич, — это, товарищи, адаптивная стратегия. Когда он выбрасывает это одеяло обратно в исходное состояние — это реактивная стратегия». Обратите внимание: и первый, и второй варианты связаны с внутренними ресурсами — человек ничего не меняет, он подстраивается в одном случае с помощью тех ресурсов, которые есть, в другом случае возвращая все в исходное положение. И сегодня, действительно, многие думают, что пандемия закончится — и всё будет как было. Но есть ещё два вида стратегии: проактивная, когда я прогнозирую возможные последствия, пытаюсь уловить тренды, пытаюсь понять, в какую сторону движутся процессы. И самая интересная, конечно, интерактивная стратегия, когда я создаю это будущее, т.е. вопрос о том, можно ли быть готовым к будущему, имеет один 100-процентный ответ: да, если ты это будущее создаешь сам. В каждом случае субъект, неважно — индивидуальный или групповой, планирует свои действия и планирует будущее.

Я вспоминаю те годы, когда каждую последнюю пятницу месяца мы ходили стрелять в тир из пистолета Макарова. И каждый раз мы там выбивали свои зачетные 25 очков из 30. Но мне стало интересно, нельзя ли сделать больше? Я обратился к инструктору, говорю, Аркадий Валентинович, у меня лучше не получается. Он говорит, зачет у тебя есть? Я говорю, нет, мне нужно понять. Он говорит, если хочешь понять, тогда имей в виду:

стрелять надо не в момент, а в период; и целиться надо не в точку, а в область. И тогда всё у тебя получится.

Меня это сильно удивило, но я понял, что это знание переносится из области стрельбы в любую другую область, потому что здесь самый важный момент: встреча пули в данном случае с мишенью (вот этот факт, который ты готовишь), ты работаешь не из прошлого, ты конструируешь образ будущего.

Это не планирование будущего, потому что его нет. И может быть много разных будущих. Это готовность к грядущему. Именно предложенное А.Г. Асмоловым понятие преадаптации сегодня лучше всего схватывает те особенности решения задачи, которые возможны в непредсказуемых ситуациях. Преадаптация — это опережение изменений.

Но тогда возникает следующий вопрос: ситуация неизвестности не может опираться на мудрость известного стихотворения А.С Пушкина?

О, сколько нам открытий чудных
Готовят просвещенья дух
И опыт, сын ошибок трудных,
И гений, парадоксов друг,
И случай, бог изобретатель.

Имеется в виду вот эта строка: «опыт, сын ошибок трудных». Александр Сергеевич как бы намекает о том, что отрефлексированные действия, ошибки, совершенные в трудовой деятельности, в ходе активности личности, — это и есть опыт. Но какой же опыт прошлого может быть полезен в ситуации неизвестности? Но тогда, видимо, нам придется вспомнить не менее знаменитые слова Ф.И. Тютчева:

Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется, —
И нам сочувствие дается,
Как нам дается благодать...

Федор Иванович нам подсказывает: когда задача решается в непредсказуемых ситуациях, сочувствие становится одним из главных механизмов понимания и овладения этой ситуацией.

Благодаря сочувствию, расширяются возможности личности и группы, появляются условия для адекватного выбора в ситуации неизвестности.

И здесь важно упомянуть о различии понятий «solution» и «decision»: «solution» как решение и «decision» как способ выбора из альтернатив, которые у тебя есть. Это не само решение задачи, это принятие решения. И дело не в том, чтобы решить задачу согласно условиям и по принятым правилам. А в том, чтобы совершить верный выбор из множества вариантов. Иначе говоря, можно, действуя правильно, достигать неверных решений или поступков. Как говорил мой сослуживец: «Ты говоришь правильно, но не верно».

Вопрос, который в этой связи возникает: что первично — цель или структура? Конечно, мы привыкли к тому, что целевая составляющая важна, надо понимать, куда ты движешься… Но ведь та сторона индивида и группы, которую мы считаем композицией, внутренней hard-частью, является не менее важной, чем цель. Вопрос о том, сможем ли мы в данном составе группы, с использованием имеющихся способов коммуникации и взаимодействия осилить конкретную цель, становится одним из самых существенных. Может быть, здесь происходит какой-то особенный процесс взаимодействия между структурой и целью. И когда мы говорим про организацию как про субъекта (ведь преадаптация как опережение изменений — что это, если не свойство субъекта?) — обретение субъектности заставляет обратиться к Алексею Николаевичу Леонтьеву, который писал, что это определенный набор качеств, характеризующих сферу деятельностных способностей (способность к самодетерминации или способность к осуществлению и переживанию выбора, творческая активность).

Позволим себе раскрыть структуру субъектности через  формулу трех «С»: самоопределение, самоорганизация, синхронизация.

1. Самоопределение. Знание о самом себе. Обратимся к парадоксальному ответу Гарри Каспарова, которого спросили: на сколько ходов вперед вы думаете? Он ответил: главное в шахматах не то, на сколько ходов вперед ты думаешь, а как ты анализируешь текущую ситуацию. Самоопределение как понимание своей ситуации. Кто я? Где я? С кем я? Какая ситуация вокруг меня? И частью какой ситуации я являюсь? Не зная объективно своей ситуации, можно планировать, просчитывать ходы, которые могут оказаться ошибочными в принципе.
2. Самоорганизация. Насколько я способен управлять своим поведением, своими эмоциями? И в условиях пандемии мы увидели, что самоорганизующиеся субъекты легче справляются с подобными ситуациями.
3. Синхронизация. Насколько адекватно я могу воспринимать происходящее вокруг меня? Насколько я способен чувствовать то, что вокруг меня происходит? Насколько я слышу музыку реальности? Я готов танцевать, включиться в этот танец?

О границе жизненного пространства замечательно сказано в докладе Софьи Кимовны Нартовой-Бочавер. Но точно так же мы сталкиваемся с границей групповых или организационных ситуаций. И эти переходы, как правило, определяются событиями. Событие как граница между ситуациями: одна ситуация завершилась, другая наступает. Размышляя о признаках компонентов события, Юрий Михайлович Жуков отмечал, что всякое событие — есть происходящее случающееся, пользуясь терминологией М.М. Бахтина. Но не всякое происходящее, случающееся получает статус события, это может быть просто то, что называется в английском языке «event» («мероприятие»). Событие — это то, что ощущается, привлекает внимание, вызывает эмоции, воспринимается, заставляет задуматься, врезается в память, это то, о чем люди говорят между собою (и тогда мы называем это социальным событием).

Отвечая на вопрос о том, как реализуется управление посредством событий, управление самими событиями, Ю.М. Жуков обращает внимание:

почему-то чаще всего имеется в виду поиск уничтожения механизма, порождающего плохие события. Но при этом в стороне остается такая возможность, как поиск механизмов, продуцирующих позитивные события.

Позволю себе привести небольшой кейс, который произошел со мной в 1993 году во время большой забастовки на шахте «Воргашорская» (самая крупная в стране шахта Печорского угольного бассейна). Было понятно, что компромисс, как выход из конфликта, даже если он будет достигнут, ни к чему не приведет. А компромисса нужно было достичь между пятью группировками, они назывались профсоюзами, но это были пять разных групп влияния, групп интересов, групп различных ресурсов и, я не побоюсь этого слова, групп разных ценностей. И было понятно, что компромисс — это как перемирие, которое никто не собирается соблюдать. Как некое ритуальное действие, не предполагающее никакого другого содержания, кроме нормативной уместности. Мы понимали, что нужен консенсус, когда любая из сторон может воспользоваться своим правом вето, т.е. когда право меньшинства может быть защищено процедурой. Когда к исходу четвертого месяца удалось достичь консенсуса, стало понятно, что все стороны договорились всерьез и надолго, они услышали друг друга, у них появилась возможность говорить о том, что они считают нужным и важным для себя.

Трудность консенсуса состоит в том, что у нас сложились опасения в отношении многообразия и разнообразия. Многообразие и разнообразие — много одинакового или много разного? Сошлюсь на недавно вышедшую книгу Марии Владимировны Тендряковой «Многообразие типичного. Очерки по культурно-исторической психологии народов»: «Каждая культура и историческая эпоха предоставляет человеку свой багаж знаний и опыта, вырабатывает свою систему координат добра и зла, свои представления о герое и изгое, равно как и понятие нормы и её нарушения. Человек вычерчивает свой уникальный жизненный путь, неповторимый, как индивидуальность. Но в то же время, он представитель своего времени, носитель своей культуры, носитель традиционной системы ценностей, миропонимания, норм и стереотипов. Каждое общество предлагает свой сценарий собственно человеческого поведения».

И когда мы стали пытаться в этом конфликте помочь участникам преодолеть противоречия, нужно было разработать, создать, придумать некую технологию, которая бы позволила воссоединить, реконструировать новое, единое коммуникативное пространство для совместного движения всех участников — я бы сказал, для коллективного танца. И с легкой руки Людмилы Андреевны Карпенко, которая была в курсе происходящего, это было названо ситуационным моделированием. Родился метод совместного движения консультанта и клиента по разрешению стоящей проблемы.

В ходе этого движения совместно осознаются трудности, определяются способы их преодоления, инсценируются ситуации, способствующие достижению цели, определяются оптимальные шаги на пути к результату. Консультант берет на себя не только экспертную ответственность, но и ответственность за построение правильного процесса движения к цели. Главное, становится понятным этический компонент нашей деятельности. Ситуационное моделирование может основываться только на взаимном уважении всех участников и на доверии.

Позволю себе предположить, что одним из признаков преадаптации является совместное творчество, реализуемое в специально созданных коммуникативных пространствах. Когда вместе собираются совершенно разные люди, и им удается в рамках методологии action research создать это коммуникативное пространство — не свернуть жизненное пространство до коммуникативного, а развернуть коммуникативное до жизненного. И тогда можно получить совершенно удивительные результаты, в которых сегодня, безусловно нуждаются, и не только в сфере организационной психологии.

Важно понять суть взаимодействия. Опять нам приходит на помощь Курт Левин с его пониманием взаимодействия человека и ситуации. Итак, ключ или замок — что важнее? В чем состоит суть этой встречи? Пуля и выстрел — как они соотносятся друг с другом?

Жизненное пространство — это прежде всего пространство возможностей. Каких именно возможностей? Поскольку ситуация разворачивается, как минимум, в трех аспектах: содержательном или когнитивном, организационном или квазиповеденческом, эмоциональном (фиксатор желательности и индикатор возможностей), — то и возможности, соответственно носят экспертное, организационное и эмоциональное наполнение.

В завершении хочется сказать, что эпоха неизвестности только началась, но скорость, с которой она проявляет себя, означает, что нет смысла планировать будущее, а есть необходимость быть готовым к грядущему. Это и есть обыкновенное чудо, не просто фокус, а настоящее чудо. Нам есть за что быть благодарными Курту Левину, его школе. И как сказала Наталия Владимировна Гришина, психология сегодня развивается в гораздо большем соответствии со взглядами Курта Левина, чем это было при его жизни. И это понятно. Одна из заслуг Левина — это интеграция теории и практики, соединение практических задач с изощреннейшим экспериментированием.

И под этим углом зрения становятся очевидными, как минимум три вещи.

1. Преадаптация — это совместное творчество, реализуемое в специально созданных коммуникативных пространствах. Это касается всех областей, где психология старается быть помогающей профессией: школа, семья, бизнес, политика.
2. Нет ничего практичнее психологии, использующей методологию исследования действием. Крайне важна проблематизация и активные действия, можно сказать, субъектность психологов. Понимание проблемы как осмысленного вопроса в ситуации неотвратимости действия, на который есть два, а лучше больше правдоподобных ответа, позволяет здесь и сейчас двигаться по местности без готовой дорожной карты. Но всякое исследование предполагает не только наличие гипотез, способов их подтверждения или опровержения, но и активное вмешательство. Понять другого можно через изменение, создав событие. Этическая сторона исследования действием становится принципиально важной для нашего профессионального сообщества.
3. Связь человека и ситуации можно обеспечить с помощью метода ситуационного моделирования, что означает использование практикующими психологами абдуктивной логики, владение средствами фасилитации, медиации, модерации. Одноразовые решения и эскизный подход, когда эскиз решения наполняется по мере продвижения к цели.

Можно ли сказать, что современная психология всё больше приобретает черты и свойства, присущие искусству? Я продолжаю думать.

Видеозапись выступления профессора Т.Ю. Базарова в ходе онлайн-симпозиума «Психология жизненного пространства (к 130-летию Курта Левина)» доступна для просмотра на сайте мероприятия.