Проект «Истории, которые помогают жить» призван собрать истории людей, которые дают ресурс для преодоления жизненных трудностей. В каждой семье есть жизненные истории, которые передаются от одного поколения к другому. Есть истории из жизни знакомых, друзей, коллег или фрагменты из художественных произведений, главное, что эти истории оставляют запечатленный след в душе потому, что открывают что-то новое или ярко показывают то значимое, что мы перестали замечать или ценить. В этих историях могут быть описаны осознанные поступки людей, как жизненный выбор или импульсные поступки, как мгновенное отражение глубинных ценностей. На большие поступки способны не только взрослые люди, порой решения, принимаемые детьми, поражают своей мудростью. Обогащая себя через такие истории, можно актуализировать собственные смыслы и ценности, внимательнее рассмотреть свои жизненные выборы, стать сильнее, человечнее и мудрее.
К историям, которые помогают жить, можно отнести и истории, в которых проявляется сила духа человека в преодолении страданий, связанных с различными сложными ситуациями, в том числе потерей, собственной болезнью, неизлечимой болезнью детей, родных. Ценным опытом для других могут стать истории о событиях и встречах, после которых произошла переоценка ценностей и жизненных ориентиров, повлекшая за собой кардинальное изменение в жизни или в отношении к ней, выдвинув на первое место человечность, альтруизм, милосердие. Ценными для многих могут быть истории кризисных периодов в жизни человека, из которых он смог выйти победителем, найдя собственные ресурсы или опершись на поддержку близкого или совсем чужого человека.
Организаторы проекта предлагают общими усилиями создавать копилку таких ресурсов – историй, которые помогают жить, поместив их в специально созданном для этого почтовом ящике helpful.stories@gmail.com. С помощью своих коллег и студентов МГППУ, СурГПУ и СурГУ они будут выкладывать эти истории на электронных ресурсах университетов и в группе «helpful.stories» в Facebook после необходимой редакции. Они призывают поддержать проект и в качестве первого вклада в копилку предлагают несколько историй из собственной жизни, они же задают примерный объем и формат. Подписывать их, указывая свои биографические данные, или сделать анонимными – решайте сами.
Авторы проекта: проф. кафедры ИГП факультета ПК МГППУ, к.психол.н. В.К. Зарецкий, декан ф-та ПК МГППУ, проф., д.психол.н. А.Б. Холмогорова, доцент кафедры психологии СурГПУ, к.психол.н. В.И. Майстренко, зав. кафедрой безопасности жизнедеятельности СурГУ, проф., д.биол.н. Е.В. Майстренко.
Сортировка в жизнь
«В нашей семье продолжает жить давняя история моего деда, Кирилла Петровича. И это понятно, поскольку без этой истории не было бы и нашей семьи.
Во время Второй мировой войны дед был танкистом, несмотря на достаточно высокий рост и крепкое телосложение. Кирилл Петрович хорошо разбирался в сельскохозяйственной технике, работал до войны на тракторе и комбайне, поэтому в танковые войска попал не случайно и сразу стал командиром танка. Грамотный, сильный, с выраженными лидерскими качествами. Грамотно командовать людьми, закрытыми внутри тесной металлической коробки, где каждый выстрел продолжает ещё долго греметь не только в голове, но во всем теле - это не просто... Он умел! Всегда остро чувствовал свою ответственность за товарищей, которые были с ним в танке. Запрещал пить положенные 100 г водки перед боем, чтоб голова была чистая, а неоправданного риска было меньше. За всю войну сгорели его 9 танков. Это всегда сопровождалось травмами, ожогами, гибелью друзей.
Во время одного из попаданий противника снарядом в танк Кирилл Петрович был смертельно ранен, все внутренности были вывернуты на животе наружу. Когда после боя он оказался среди раненных и, как обычно, врач осматривал всех, проводя сортировку, кого срочно на операционный стол в порядке очереди, кого на перевязку, кого к мертвым, то деда, ещё живого, отсортировали к мёртвым. Такой сложности операцию невозможно было выполнить в полевых условиях. Врач ещё сказал: "Крепкий мужик, жаль...". Вот он и лежал теперь среди мертвых, но ещё живой....
В этом же бою был серьезно ранен генерал, а любой хороший главнокомандующий - это ценность. Для его спасения был вызван самолёт. Когда в него грузили генерала, врач, который делал сортировку, вспомнил про крепкого парня с вывернутыми внутренностями. Сказал: "Может и не долетит, а вдруг...". Так моего деда тоже погрузили в самолёт. Он долетел до Москвы, его прооперировали и удалили 2 метра изорванного кишечника. Долго восстанавливался, заново учился ходить, вернулся на фронт и дошел до Берлина.
После войны снова работал на тракторе, стал бригадиром большой тракторной бригады. Женился, в семье родились сын и две дочери, одна из них моя мама. Дед прожил 78 лет и дал начало нашей большой семье. Но ведь всё это началось с решения врача - сортировщика...». Валентин Майстренко, г. Сургут.
Буханка хлеба
«Когда началась война, моей маме, Маргарите Болеславовне Гедро, было 15 лет. Немцы стремительно приближались к ее родному Витебску, а эвакуация все откладывалась, так как ее отец занимался минированием заводов города перед приходом неприятеля. Когда задание было выполнено, маму вместе с отцом и мачехой (ее родная мама умерла незадолго до войны) посадили в машины и отправили на восток с последней колонной. Но вскоре немцы догнали колонну и высадили всех – и взрослых, и детей. Затем мужчин отделили и погнали колонну из женщин и детей по 40-градусной жаре назад в город. Воды и еды не было, люди пили из луж. Мама, очень худенькая и маленькая ростом, еле шла. Вдруг из сопровождавшей их колонны мотоциклистов резко отделился немец и повелительным жестом подозвал маму к себе. Бабушка Лида (так мы звали в детстве мамину мачеху, которую любили как родную) остолбенела от страха, увидев, как он протянул к маме руку и что-то сунул ей. Мотоциклист уехал, а у мамы в руке осталась буханка хлеба.
Не все тогда дошли до города, где уже были немцы. Город был сильно разрушен (маме и потом снились кошмары, как она бродит одна по лестницам разрушенных зданий), но дом родителей бабушки Лиды уцелел. Квартира выходила окнами на главную площадь, где немцы поставили виселицу, на которой оставляли подолгу висеть казненных партизан. Поэтому окна в квартире и ночью, и днем оставляли наглухо закрытыми. Отца мамы – дедушку Бориса немцы вернули в город и заставили работать механиком с их техникой. Бабушка Лида умолила его не уходить к партизанам - ее отец лежал прикованным к постели, и, в случае исчезновения деда, фашисты сразу повесили бы всю семью за связь с партизанами.
Когда наши войска подошли к Витебску, немцы, отступая, эвакуировали под Гродно в город Ошмяны технику и нужных им русских специалистов. После освобождения Ошмян дед сразу вступил в армию. У меня хранятся его медали за освобождение Варшавы и Берлина. А мама закончила в Ошмянах школу с золотой медалью и поехала поступать в Москву в Институт иностранных языков имени Мориса Тереза. После института уехала по распределению работать преподавателем немецкого языка в Рязанский педагогический институт. Она глубоко знала немецкую культуру и вела для студентов курс по немецкой литературе. Один раз, в ответ на мой вопрос о том, как она сразу после войны, после всего пережитого смогла пойти на немецкое отделение, она рассказала мне историю про буханку хлеба». Алла Холмогорова, г. Москва.
Первые уроки дружбы
«Что такое дружба? Вероятно, любой человек сможет дать ответ на этот вопрос. Но для каждого это понятие наполнено своим собственным смыслом, поскольку формировалось на основе примеров близких людей и личного опыта, начиная с самого детства. Думаю, что история моего папы Виктора, которую я ещё в раннем детстве знала наизусть, внесла свой вклад в формирование моего представления о дружбе.
Вите и его другу Вовке было около четырех лет. Им нельзя было ходить далеко от дома на песчаный пустырь, рельеф которого был холмистый и плохо просматривался. Но мальчишки все равно любили туда бегать. Особенно ценной на этом пустыре была вырытая ими в одном из холмиков пещера, куда они оба залазили и с удовольствием играли в свои незатейливые игры. Однажды во время продолжительного ливня пещера послужила настоящим укрытием. Когда дождь закончился, Вовка первым вылез на свободу, а Витя только высунул голову, как весь "потолок" пещеры обвалился. Все тело оказалось полностью засыпано тяжёлым мокрым песком, только голова торчала снаружи. Оба мальчика очень сильно испугались. Первым начал плакать Вовка, теперь родители узнают, что они были на пустыре. Даже захотелось убежать домой. Но ещё было жалко Витю, хотя раскапывать его ? даже в голову не приходило. Просто сидел рядом, плакал и прощался навсегда. Потом начал плакать Витя и просить друга попробовать его откапывать. Вовка принялся за дело, хотя плакать не переставал. Когда освободил руку Вити, он тоже включился в свое спасение. Каким счастьем для обоих было освобождение из песчаного плена, который мог закончиться гибелью, если бы ещё на секунду мальчик задержался в пещере. Это было их общее ликование, их единение в той детской дружбе! Те острые чувства они помнили всю жизнь, а о том происшествии рассказывали своим детям.
Эта история, конечно, была ценной для меня. Каждый раз, когда мы ее вспоминали, то обсуждали, какие могли быть другие варианты исхода этого события, как каждый из мальчиков мог вести себя по-другому. Для меня дружба очень много значит. До сих пор у меня сохранились друзья с самых ранних периодов моей жизни и разных мест моего пребывания. Я их люблю и дорожу ими. Уверена, что эта история из детства моего папы заложила основу в мое представление о дружбе. Спасибо папе, что так удачно поделился своим опытом...». Елена Майстренко, г. Сургут.
Что бы ни случилось, в три часа будет обед
«С отцом – Кириллом Савельевичем Зарецким – не только у меня, но и моего брата и сестры были непростые отношения. Была традиция обедов в выходные дни. Ровно в 15.00 мы должны были сесть за стол, а затем размеренно переходили от одного блюда к другому. В выходные, как правило, был какой-нибудь салат, суп, второе, а потом чай и что-нибудь на десерт. Мама пекла пирожки, делала печенье, пироги. В день зарплаты появлялись шоколадные конфеты «Белочка» и «Мишка на Севере». Раньше пообедать было нельзя. Опаздывать к обеду было не принято. За обедом обычно шли долгие напряженные разговоры, которые обязательно переходили в споры и, нередко, в конфликты. Мне, как младшему в семье, редко удавалось принять участие в таких дискуссиях, поэтому я приобретал опыт пребывания «в рефлексивной позиции», а чтобы меня услышали, нужно было сказать что-то особенно умное…
Когда сын Юра как-то остался надолго с дедушкой на даче, он очень быстро понял, что приходить нужно вовремя. Опоздание к обеду могло привести к тому, что можно было до ужина остаться голодным. Юра довольно быстро сообразил, что сытым быть лучше, чем голодным, и опаздывать к обеду перестал, привык к дисциплине…
Мне долгое время было непонятно отношение отца именно к обеду, к тому, чтобы он начинался обязательно в три часа, и чтобы там был полный набор блюд… Но однажды отец рассказал такую историю…
…Надо сказать, что он не очень много рассказывал, рассказывал в основном одно и то же и всегда в одних и тех же словах. Мне это тоже было непонятно. Я никогда не мог рассказать одинаково один и тот же случай, никогда не мог прочитать одинаково лекцию на одну и ту же тему. У отца все было наоборот. Рассказывая в очередной раз историю, он повторял ее слово в слово, с одними и теми же интонациями, с одним и тем же выражением лица, делая смысловые паузы в одних и тех же местах. Не скрою, это раздражало невероятно. Хотя, уже будучи зрелым человеком, я получил объяснение этому феномену – повторяющимся в одних и тех же словах рассказам. Это было уже в конце 1970-х или начале 1980-х годах, когда мой учитель Никита Глебович Алексеев рассказал, как он, устраиваясь первый раз на работу в 1950-е гг., заполнил листок по учету кадров и написал в нем свою автобиографию. Начальник отдела ее прочитал, а потом, видимо, будучи не только опытным человеком, пережившим страшные тридцатые, ужасные военные и не менее страшные послевоенные годы, и будучи по природе добрым человеком, по-дружески сказал: «Вот ты написал это, а теперь запомни слово в слово и всегда, переходя на каждую новую работу, пиши только так!» Никита Глебович удивленно спросил: «Почему?» А в ответ услышал: «Найдется кто-нибудь, кто сверит твои тексты, увидит расхождения, напишет куда надо о том, что ты, так мол и так, скрывал то-то и то-то, если ты напишешь что-то новое; или, наоборот, попытался скрыть факты из своей биографии, если вдруг в новом варианте, о чем-то забыл написать или посчитал ненужным…»
Услышав этот рассказ, я задумался и понял, что рассказы отца в одних и тех же словах и выражениях были средством защиты, профилактики доносов и анонимок, которые при занимаемых им должностях были бы наверняка, если бы было хотя бы что-то, за что можно зацепиться. И этот защитный механизм продолжал работать даже в семье, не изнашивался с годами, хотя и оттепель уже была пережита, и диссиденты, хотя и подвергались репрессиям, но все-таки не уничтожались как ранее. Если мне не изменяет память, ту историю, о которой я хочу поведать здесь, отец рассказал только в перестройку, в конце 1980-х, когда партия и «органы» был уже не страшны…
Отец, Зарецкий Кирилл Савельевич, 1909 г.р., лишился своего отца в 9 лет, поэтому работал с малых лет сапожником, помощником кузнеца. Родом из посада Митьковка Новозыбковского района. Там поселилась в середине ХIX века старообрядческая община. В двадцатые годы он начал приезжать с бригадой на заработки в Москву. В подмосковном Климове до недавнего времени стоял четырехэтажный дом, на фронтоне которого цветным кирпичом было выведено «1928». Это была идея отца, когда их бригада заканчивала дом, он решил увековечить год завершения строительства… После окончания московского строительного института в 1936 г. он продолжил трудовую деятельность на Урале прорабом. В Краснокамске до сих пор стоят построенные им жилые дома, школа и фабрика Гознак… Уже через два года он был главным инженером, потому что все руководство от начальника строительства и до прорабов было расстреляно или посажено… Его тоже едва не миновала эта судьба… Тогда бы не было ни той истории, которую я хотел рассказать, ни меня… Но о той истории, которая спасла ему жизнь, я расскажу в другой раз… После Урала он служил в армии, а потом один из его знакомых порекомендовал отца в наркомат Черной металлургии в секретариат заместителя наркома черной металлургии Давида Яковлевича Райзера. Секретариат – это большая организационная и очень ответственная работа. И хотя отец не был на фронте, но в его коллекции два ордена и более десятка медалей…
…Шел конец 1980-х, когда отец вдруг рассказал историю о том, как в 1941 г., когда фашисты подступали к Москве, был издан указ об эвакуации наркомата черной металлургии на Урал. Сотрудники наркомата забегали по кабинетам, срочно пакуя документы, уничтожая лишнее, многие были в волнении и панике. Коллега отца по секретариату начал суетливо носиться по комнате, хватаясь то за одно, то за другое… Потом обратился к отцу с вопросом: «Что будем делать?» «Знаешь, что, - сказал отец, - пойдем пообедаем! Неизвестно, когда мы в следующий раз нормально поедим…» Они спустились в привилегированную министерскую столовую, с аппетитом съели обед из трех блюд, взяв чай на десерт. Они были единственными посетителями этой столовой. Почему-то мне кажется, что тот разговор состоялся в 15.00…
…Отец прожил почти 98 лет, умер в 2006 году». Виктор Зарецкий, Москва.
Комментариев пока нет – Вы можете оставить первый
, чтобы комментировать