А.Г. Караяни: «Поколение СВО — психологический актив созидания будущего России»

Александр Григорьевич Караяни, профессор, доктор психологических наук, член-корреспондент РАО, профессор кафедры психологии служебной деятельности Санкт-Петербургского военного ордена Жукова института войск национальной гвардии РФ, профессор кафедры юридической психологии и педагогики Санкт-Петербургской академии Следственного комитета РФ, член Президиума, член Экспертного совета, руководитель секции военной психологии Российского психологического общества, председатель правления открытого общественного объединения российских психологов «СоДействие» выступил с докладом «Поколение СВО — психологический актив созидания будущего России» на 18-м Санкт-Петербургском саммите психологов.

Западная цивилизация, как отмечалось в том числе и М.М. Решетниковым, переживает сегодня глубочайший кризис. И специальная военная операция является порождением, неким символом и одновременно уже и катализатором этого кризиса. СВО выполняет для нас роль беспристрастного огромного зеркала, в котором отражается западная цивилизация, отказавшаяся от бога, от природы, от семьи, от нравственности, а также индивидуальная и коллективная реакция выживания, которая сегодня реализуется по схеме «бей, беги, замри». И мы являемся свидетелями того, что в ходе СВО формируется или проявляется своеобразный хронотоп войны, который А.А. Ухтомский, М.М. Бахтин и В.П. Зинченко понимали как некое неразрывное единство, интеграцию времени и пространства, которое порождает определённую событийность и психологические реалии.

В этом хронотопе действуют разные векторы психологического, исторического времени, устремленные в прошлое, настоящее, будущее.

И как сегодня Т.Ю. Базаров добавил вместе с Августином Блаженным: в «настоящее прошлое», «настоящее настоящее» и «настоящее будущее».

Субъективное ощущение себя в разных временных потоках формирует у людей разные жизненные горизонты, ориентиры, разные мотивационные тенденции, разную энергию действий. Несмотря на то, что сегодня, по крайней мере по моим оценкам, подавляющее большинство россиян устремлено своими мечтами, надеждами в будущее, движимо верой в скорейшее окончание СВО, есть и те, кто остановился в настоящем, а есть те, кто развернулся в прошлое. Мы можем констатировать, что в какой-то степени разъединены в этом времени.

Не менее противоречивая ситуация отражается и в пространстве хронотопа войны. Анализ интернет-публикаций, выступлений коллег и других людей позволяет констатировать что проявляющиеся разнонаправленные тенденции на единение и разобщение ведут к образованию различных слоёв и групп социума. Члены этих групп отличаются образами мира, мотивами, смыслами, способами своей повседневной деятельности. Таким образом, и социальное пространство сегодняшней России неоднородно и разнонаправленно. Перечисленные и другие пространственно-временные характеристики обусловливают особенности модусов событийности.

Прежде всего, конечно, нужно подчеркнуть, что СВО стала самым масштабным, ожесточённым и кровопролитным военным событием после Второй мировой войны. Действительно, протяжённость линии боевого соприкосновения составляет более 2000 км, боевые действия отличаются высокой интенсивностью. Наши бойцы повседневно подвергаются или находятся в состоянии постоянного ожидания боестолкновений.

Противоборствующие стороны применяют самое современное и мощное из имеющегося сегодня в мире конвенционального оружия.

Нередко оружие, которое еще утром считалось перспективной разработкой, вечером уже вступает в бой. Нам противостоит самый сильный на сегодняшний день противник. Под видом наёмников против нас нередко действуют бойцы элитных спецподразделений натовских государств. Они обнаруживаются не только в составе диверсионных групп, но и в экипажах танков, в расчётах систем ПВО. Они добывают и доводят до войск разведывательные данные с помощью спутников, стратегических беспилотников, самолётов-разведчиков, обучают солдат противника и т.д.

Что касается украинской стороны, то это мотивированный, подготовленный, жёстокий, близкий нам по языку и общей истории противник. И эта близость запускает механизм нарциссизма малых различий, который придаёт противоборству некоторые свойства гражданской войны, такие как особая эмоциональность, нетерпимость, ожесточенность и бескомпромиссность.

Продолжительность участия наших войск в боевых действиях также превышает прогнозированные ранее временные рубежи.

Представление о шести- восьмимесячном пределе пребывания в зоне боевых действий, после которого наступает обвальная психотравматизация комбатанта, оказалось несостоятельным. Некоторые участники, прежде всего от ДНР и ЛНР, преодолели 10-летний период непрерывной и интенсивной боевой жизни, а основная масса российских военнослужащих — 27-месячный период. Я говорю это для того, чтобы подчеркнуть, что наши бойцы испытывают колоссальную, нередко запредельную боевую и психологическую нагрузку.

Новым мощным психотравмирующих фактором на СВО является абсолютная прозрачность и чрезвычайная чувствительность боевого пространства. Эффекты прозрачности и чувствительности достигаются за счёт применения боевых спутников, беспилотников, видеокамер, расположенных на различных объектах, датчиков звука, движения и т.д.

Сегодня нельзя в боевом пространстве перемещаться, не предпринимая специальных мер по обеспечению маскировки, мер безопасности.

И чрезвычайная и неотступная настороженность не может не сказываться на психическом состоянии, порождает психологический эффект витринности, чувство постоянной труднопреодолимой опасности.

Мы видим, что уже нередки случаи, когда воины вступают в схватку с роботизированными системами противника. При этом они абстрагируются от того, что где-то там далеко сидит оператор, который управляет этим роботом, или какая-то программа управляет им. Они приписывают этому роботу, своеобразному «робочелу», человеческие качества. Тут открывается новая психологическая реальность, которая должна быть исследована нами хорошо, но которую сегодня уже ощущают на себе наши воины.

Если Т.В. Черниговская говорила об искусственном интеллекте как о некоем явлении в области информационных технологий, то тут он материализован и представляет собой уже средства вооружения.

Наши воины также испытывают сильное деструктивное информационно-психологическое воздействие противника, которое не только искажает боевую реальность, но и создаёт множество параллельных и пересекающихся виртуальных реальностей, в которых им приходится как-то существовать.

Таким образом, формирующийся хронотоп войны показывает, что в ходе СВО создаются специфические, крайне неблагоприятные психологические и социальные условия, и для успешных действий в этих ситуациях требуется кардинальная перестройка нервной системы, психики, поведения людей для выживания в условиях повседневной смертельной опасности, новизны неопределённости и противоречивости событий.

И такая перестройка, прежде всего у участников боевых действий, идёт непрерывно. Под потребности боя перестраивается мозг — возникают тысячи новых нейронных связей, новые нейронные контуры, регулирующие боевое поведение. Угасают нейронные связи мирного времени.

Активизируется симпатический отдел вегетативной нервной системы.

Меняется гормональный состав крови. Здесь образуется своеобразный стрессовый коктейль, обеспечивающий поведение, нацеленное на выживание.

Формируются боевые рефлексы на основе врождённой схемы «Бей! Беги! Замри!». Новые привычки вписываются в режим военной жизни. Включаются и тренируются те группы мышц, которые необходимы для тяжёлой боевой работы.

Кардинально меняется система ценностей, набор социальных ролей и возникает новая идентичность человека — идентичность «бойца — члена боевого коллектива».

Серьёзным адаптационным изменениям подвергается и психика других членов нашего общества, скажем, волонтёров, которые круто изменили свою деятельность, свои ценности, свои повседневные дела и которые зачастую выезжают в зону боевых действий и подвергаются смертельной опасности, рабочих и служащих тыла, работающих в три смены на оборону страны, и других категорий граждан.

Это позволяет успешно решать огромный круг задач в разных областях обеспечения безопасности страны.

Так, наши профессиональные военные, мобилизованные и добровольцы демонстрируют на поле боя высокое профессиональное мастерство, мужество, высокую ответственность за выполнение поставленных задач.

За 27 месяцев военных действий 316 участникам СВО присвоено звание Героя Российской Федерации. Военные историки подсчитали, что по количеству присвоенных званий Героя страны специальная военная операция на Украине занимает третье место после Великой Отечественной и финской войн. Героев уже стало больше, чем в 1941 году, в первую и во вторую чеченские войны.

Многие сотни тысяч воинов награждены государственными и ведомственными наградами. Этих людей наш Президент назвал истинной опорой и бронёй России.

Героизм, достойный подвигов тружеников тыла Великой Отечественной войны, демонстрируют рабочие, служащие, инженеры, изобретатели, создатели и работники добровольных трудовых коллективов, «народного ВПК».

С начала СВО они добились увеличения производства:

• ракетно-артиллерийского вооружения — в 22 раза,
• средств радиоэлектронной борьбы и разведки — в 15 раз,
• боеприпасов и средств поражения — в 14 раз,
• авиационной техники и беспилотных летательных аппаратов — в 4 раза,
• бронетанкового вооружения — в 3,5 раза,
• автомобилей — в 7 раз.

Уверен, что здесь начинается процесс динамичного развития всей нашей экономики.

Огромный вклад в решение оборонных задач вносит многотысячный отряд волонтёров. Среди них школьники, студенты, жёны и другие родственники участников боевых действий, рабочие, служащие, учёные, педагоги, деятели культуры и даже пенсионеры.

Только силами волонтеров Общероссийской акции взаимопомощи #МЫВМЕСТЕ:

• направлено жителям наших новых областей и военнослужащим СВО более миллиона тонн питания и воды,
• оказана помощь более 400 тысячам семей военнослужащих,
• взято шефство над тысячами семей для постоянного сопровождения.

Достойны уважения объединённые в десятки сообществ волонтёры-психологи, изо дня в день оказывающие безвозмездную помощь ветеранам СВО, членам их семей, беженцам из зоны военных действий, собирающие, отправляющие и лично транспортирующие грузы, необходимые нашим воинам, реализующие десятки патриотических акций, нацеленных на сплочение нашего общества.

Подобно тому, как в условиях огромного давления, высочайшей температуры и без доступа воздуха образуется прочнейший на Земле минерал — алмаз, в ходе СВО формируется новое поколение нашего общества — «поколение СВО».

Конечно, это не классическое понимание поколения, оно не ограничено какими-то календарными рамками, но оно отвечает важнейшим критериям поколения: входящие в него люди, во-первых, разделяют одну историческую эпоху, во-вторых, сталкиваются с одинаковыми ключевыми историческими событиями, социальными веяниями, в-третьих, имеют определённые общие убеждения и модели поведения, а также испытывают чувство принадлежности к одному сообществу.

Однако СВО, как и всякое военное или социальное событие, имеет своё начало и конец. Рано или поздно, выполнив возложенные на неё задачи, она завершится. И перед государством, обществом, профессиональными организациями встанет задача громадной важности — обеспечить продолжение жизни, формирование нового послевоенного общества, нового уровня жизни. И тут открывается огромное поле деятельности для нас с вами, для психологов. Сегодняшнее время дает нам уникальный шанс приобщиться к делу поистине исторического масштаба, продемонстрировать обществу созидательный потенциал психологии, доказать свою профессиональную состоятельность, стать субъектами строительства послевоенного будущего для себя, для своих детей, для страны в целом.

И если мы этого не сделаем, то я, нагло интерпретируя слова А.Г. Асмолова, скажу: «А нафига тогда мы нашему народу?» Если мы не можем помочь ему в самый трудный период его существования.

И главным, как мне видится, сегодня является сохранение и маршрутизация мощного энергетического заряда и активности поколения СВО, его обращённости в будущее, мотивации достижения, ответственности перед страной, готовности к самопожертвованию ради будущей жизни. То есть превращение этого поколения в психологический актив послевоенного созидания России, актив, отражающий интересы народа, его надежды на будущее, способный показывать пример служения своей стране.

Это предполагает решение, на мой взгляд, ряда масштабных задач, среди которых важнейшее место займут и психологические, и социально-психологические, и медико-психологические, и другие мероприятия и решения.

Среди таких задач мне видится целенаправленное научное исследование психологической реальности СВО в специфике её влияние на комбатантов и ветеранов, на широкий круг наших граждан, так или иначе тесно соприкасающихся с СВО.

К сожалению, мы ещё живём в плену авторитета американских, как сегодня отмечал М.М. Решетников, заблуждений, как сегодня выясняется их же серьёзными учёными, не всегда добросовестных исследований психологических последствий войны.

Достаточно сказать, что эксперты установили, что уровень ПТСР после Вьетнамской войны был искусственно завышен почти в три раза. И пособия по этому расстройству получило в 2 раза больше людей, чем участвовало в непосредственных боестолкновениях.

Также искажена картина совершения ветеранами войн преступлений, самоубийств, частота злоупотребления алкоголем, наркотиками, которая в реальности оказалась лучше, чем во многих штатах США.

Зачем это всё? Потому что это огромные деньги, миллиарды рублей выделяются государством на работу с теми лицами, которые страдают ПТСР и другими расстройствами. Стремясь получить финансовую выгоду, американские медицинские центры накручивают цифры и через систему грантов распространяют по всему миру. Всё это демонизирует ветеранов боевых действий и создает в сознании образ не героя, а психически травмированного, постоянно раздираемого чувством вины, стыда и бессилия, страдающего безудержной агрессией социопата, от которого нужно подальше убирать детей и прятать острые предметы. Это чрезвычайно далеко от реальности.

Вспомним, что в нашей стране наряду с другими психологическими последствиями нередко проявлялись неимоверный рост душевных сил, мотивация к жизни, к творчеству, стремление созидать лучший мир. После Великой Отечественной войны сотни тысяч участников ринулись в литературу. Разве можно сегодня мыслить нашу литературу без ветеранов войны?

Еще больше людей направились в кинематограф, стали великими актёрами, режиссёрами, сценаристами. Чем бы был без них наш отечественный кинематограф?

Третьи закалённые войной соотечественники стали известными учёными, в том числе психологами, создавшими новые направления психологической науки, интересные концепции и так далее.

Тысячи участников войны, ставших управленцами на разных уровнях местного и государственного управления, сумели сплотить смертельно уставших от войны людей и повести их на строительство мирной жизни.

По нашим предварительным оценкам и прогнозам, после окончания военных действий следует ожидать проявления высокой социальной активности тех, кто составляет поколение СВО.

Мифы о том, что война спускает человека по линии эволюции, рушатся нашей действительностью, но мы жадно цепляемся за американские яркие цитаты, типа таких: «Война убивает даже тех, кого она не убивает».

В ряде локальных исследований на небольших, но не одиночных выборках у участников боевых действий мы вообще не выявляем даже в скрининговых обследованиях тенденции к ПТСР.

Наши активисты проводят опрос участников боевых действиях в рамках нашей акции «Сердце солдата»: там ни один военнослужащий не говорит о том, что он переживает что-то, похожее на ПТСР.

Я не говорю, что ПТСР нет. Есть. И порой брутально проявляется. Но у незначительного количества участников боевых действий.

Опираясь на выводы современных исследователей, например, Майкла Мэтьюза, мы выделяем в общей массе ветеранов войны по крайней мере три основных категории.

1. Лица, переживающие посттравматический рост. Те, кто в ходе боевых действий пройдя суровые испытания, травматические ситуации, вдруг почувствовали в себе ресурсы для решения более масштабных задач, для расширения горизонта своей жизни.
2. Наибольшая по численности группа: лица, переживающие кризис реадаптации и ресоциализации.
3. Лица, которые страдают ПТСР.

Вопреки известным колоколообразным кривым, рисующим «идеальное» процентное соотношение между этими категориями, новые данные позволяют предполагать, эти кривые будут далеко не идеальными. Подавляющее большинство ветеранов боевых действий в конечном итоге будут демонстрировать завидное психическое здоровье и высокую социальную активность.

Такое понимание психологических последствий участия в боевых действиях побуждает нас обратить внимание на то, что абсолютному большинству ветеранов боевых действий требуется не помощь психиатра, а наша, психологическая, поддержка, не лечебно-реабилитационные, а реадаптационные формы социально-психологического вспомоществования, не поиск новых эффективных лекарств, а создание маршрутов, мест, видов активностей, обеспечивающих созидательную направленность энергии и активности поколения СВО. И общество здесь выступает не менее значимым объектом психологической работы, чем ветераны войны.

Опыт прежних войн показывает, что если государству, обществу удаётся обеспечить такую маршрутизацию, удовлетворить потребности этих людей, то ветераны войны превращается в могучую созидательную силу.

Если этому не уделяется должного внимания, эта сила утрачивается для общества.

Известно, что у ветеранов боевых действий резко обостряется ряд потребностей, которые я обозначил как «комплекс 4П»: потребность быть понятым, признанным, принятым и поддержанным.

Если эти потребности не будут в полной мере удовлетворены, возможна социальная самоизоляция ветеранов, их уход в криминал, алкоголизм, наркоманию, суициды, стремление переделать социум по законам военной справедливости.

Если мы этого не хотим, то вспомним слова А.Г. Асмолова: мы для чего-то здесь нужны.

Перед психологическим сообществом встаёт важная задача, связанная с подготовкой общественного сознания к встрече ветеранов, созданием в их семьях, трудовых коллективах, учебных и других сообществах реадаптируещей, т.е. понимающей, признающей, принимающей и поддерживающей среды.

Примером может быть создание в вузах тематических пространств (экспозиций, мемориальных досок, аллей памяти, именных аудиторий), отражающих позитивное отношение социума к ветеранам. Студенты активно вовлекаются в различные виды волонтёрской деятельности, что сближает их с участниками боевых действий и облегчает их социальную реинтеграцию.

В неменьшей степени этому могут способствовать мероприятия по вовлечению населения, особенно молодежи, в просветительско-патриотические акции, нацеленные на формирование у них гордости Россией, готовности защищать её жизненно важные интересы.

Следует предусмотреть возможные ресоциализационные проблемы, с которыми могут столкнуться участники СВО в мирной жизни.

Их условно можно обозначить как статусно-ролевой кризис (например, когда легендарный снайпер южного фронта должен вернуться в роль разносчика пиццы), финансово-абстинентный кризис (когда «финансово благополучный» ветеран на «гражданке» вновь становится малоимущим), семейно-реинтеграционный кризис (когда в семьях встречаются представители войны и мира), ценностно-ориентационный кризис (переход из ценностно однородного военного социума в ценностно разнородный мирный социум) и др.

Ресоциализационные проблемы могут испытывать и волонтеры, и работники предприятий, и переселенцы из районов боевых действий. Все они справятся со своими сложными жизненными проблемами самостоятельно, так устроена человеческая психика. Но с нашей помощью это может произойти легче и быстрее. И эта помощь нужна им для того, чтобы направить все силы на единение и побуждение нашего общества к созидательной послевоенной деятельности. В этих вопросах нам необходимо активное взаимодействие с фондом «Защитники Отечества», с организаторами проекта «Время героев», с нашими многочисленными инициативным коллегами на местах, во всех регионах нашей страны.

Как отмечает президент России В.В. Путин, «консолидированная воля миллионов людей — это колоссальная сила, свидетельство нашей общей твёрдой уверенности, что судьбу России мы будем определять сами и только сами — ради сегодняшних и будущих поколений».

Хочу подчеркнуть, что ядром этой консолидированной силы видится новая элита нашей страны, то есть мы с вами — поколение СВО, люди, которые честно и добросовестно служат России и совместно созидают её будущее.

История знает, как после некоторых войн целые поколения терялись, выпадали из социальной жизни, превращались в изгоев общества.

Наша задача не только не потерять поколение СВО, но и сделать его локомотивом нашего будущего.

Полная видеозапись онлайн-трансляции первого дня 18-го Санкт-Петербургского саммита психологов. Доклад А.Г. Караяни начинается на 7:20:38.

18-й Санкт-Петербургский саммит состоялся 2–5 июня 2024 года. В первый день в ходе панельной дискуссии «Кризис мировой цивилизации — слово российским психологам» с докладами выступили проф. А.Г. Асмолов, проф. Т.В. Черниговская, проф. Д.А. Леонтьев, канд. мед. наук К.В. Павлов, проф. Т.Ю. Базаров, проф. М.М. Решетников, проф. А.Г. Караяни, проф. Е.В. Сидоренко. В зале присутствовали более 1000 участников из разных городов страны, открытую трансляцию посмотрели более 15 тысяч зрителей.