Судьба научной психологии в XXI столетии: время и бремя выбора

Введение

Начну с комментария к названию статьи. Конечно, говорить о судьбе всей психологической науки в формате статьи нескромно и не вполне прилично, так что возможные обвинения в легковесности имеют право на существование. Однако нельзя не признать того, что современная психология вплотную подошла к той черте, за которой вполне вероятно ее исчезновение как фундаментальной науки. Если это к несчастью произойдет, то пресечется традиция, заложенная Гераклитом, Платоном и Аристотелем, исчезнет наука о наиболее «возвышенном», «совершенном» и «удивительном», как писал в трактате «О душе» Великий cтагирит [2]. Будет чрезвычайно обидно, если это произойдет при попустительстве и безразличии психологов, психологического сообщества. Особый трагизм ситуации видится в том, что что-либо изменить в данном направлении можно только коллективными, совместными усилиями всего психологического сообщества. Активность самих психологов — необходимое условие изменения сложившейся ситуации.

Понятно, что проблематика исследований психических явлений вряд ли исчезнет совсем — хотя бы потому, что в современной научной картине мира и человека без знания о психике обойтись невозможно. Тем не менее стоит заметить, что знание о психике, полученное в рамках, скажем, нейронаук или когнитивной науки, — другое знание — и фундаментальные психологические вопросы при этом принципиально остаются без ответов.

Упоминание в названии «времени» и «бремени» подчеркивает, что промедление в принятии решения, как говорили древние, «смерти подобно», более отступать нельзя и некуда. Автору настоящих строк совершенно ясно — никаких простых и оригинальных решений, скоро и гарантированно приводящих к ощутимому результату, нет и пока не предвидится. «Бремя» напоминает о том, что решение это не простое, оно не указывает на панацею, напротив — ориентирует психологическое сообщество на длительную кропотливую работу, ориентированную на общее благо, возможно, в ущерб личным амбициям и устремлениям отдельный исследователей.

И — возможно, наиболее важное. Вопреки революционным моделям развития науки все же прогресс любой науки состоит в кумулировании, накоплении, обобщении, интеграции добытого знания. Именно этого не происходит в современной психологии, которая продолжает множить альтернативные подходы к исследованию психических явлений, что не позволяет реально перейти в сколь-нибудь существенных масштабах к накоплению и интеграции научных знаний [4–6]. Как хорошо понятно, нерешенность этого важного вопроса делает практически невозможным проведение полноценного научного объяснения [11, 12].

Как будет показано ниже, природа психологического знания такова, что в настоящее время научная психология может продуцировать лишь частные теории, которые привычно принимаются за общие. Поэтому — на пути к потенциальной общей теории какого-то психического явления — необходимы скрупулезный анализ и выстраивание частных теорий для группы, класса явлений и попытки их соотнесения, в процессе этого анализа и сопоставления должно определиться совпадающее и различное, что поможет понять, чем именно обусловлены различия. В современной методологии психологии существует соответствующий научный аппарат [8, 12, 13]. Иными словами, требуется: 1) площадка («матрица»), охватывающая все пространство психической реальности, на основе которой возможна какая-либо интегративная работа. Все пространство психической реальности должно быть представлено потому, что только выполнение этого условия позволяет охватить взаимные влияния составляющих этого целого. Специально подчеркну, что поскольку подлинной природы психики мы пока не постигли, это условие принципиально важно: так как должна быть представлена как целое. 2) Архитектоника психического, как свидетельствует развитие психологической мысли [16], в обязательном порядке должна иметь уровневое измерение, поскольку каждое психическое явление существует в разных уровнях. 3) Уже было сказано (подробнее на этом остановимся ниже, в заключительной части статьи), в психологии фактически нет общих теорий (концепций), поскольку все они созданы на ограниченном эмпирическом материале на основе неявных допущений, определивших по сути характер концепции. Поэтому требуется специальная и достаточно кропотливая работа по постепенному расширению концепции явления путем соотнесения с другими концепциями того же явления, имеющими в основе другие допущения. Подчеркну, работа трудоемкая, рассчитанная на долгий срок и не сулящая участникам личной славы, поскольку очевидно, что это общее дело психологического сообщества.

И, наконец, самое последнее. В ряде публикаций было показано, что в качестве объединяющего начала может выступить конструкт внутренний мир человека [18–20]. В данном направлении была проведена значительная работа, которая дала неплохие результаты, что позволило заключить, что проект жизнеспособен и прошел предварительную проверку. Так или иначе, но интеграция психологического знания необходима — без этого психология не сможет стать полноценной фундаментальной научной дисциплиной [8–10].

Ниже — с учетом оговорок сделанных в первых строках введения к настоящей статье — будут приведены некоторые соображения, выступающие в качестве комментариев к заявленному выше.

Трудные времена научной психологии

Вот уже полтора столетия психологи пишут о том, что в психологической науке имеет место методологический кризис. В какие-то моменты таких публикаций больше, в какие-то меньше. В самое последнее время количество публикаций про общий кризис заметно уменьшилось, однако это не означает исчезновения проблемы или снижения ее остроты. Как следует из публикаций, кризис в психологии так и не был преодолен. Подчеркнем: кризис имеет методологический характер. По-видимому, психологам надоело обсуждать проблему кризиса в целом — все-таки полтора столетия весьма приличный срок, поэтому изменился только лик кризиса. В настоящее время речь идет о кризисе доверия к результатам исследований в области психологии. Кризис заключается в том, что в современной психологии отсутствует необходимая репликация: повторные исследования, повторяющие проведенные ранее, не дают того же результата (см. [23]). Исследования, посвященные «кризису репликации», имели достаточно большой резонанс. Понятно, что такие публикации не способствуют повышению интереса к психологии и проведению психологических исследований, в частности.

Более того, в настоящее время происходит неуклонное снижение интереса к теоретическим вопросам психологии. Действительно, если в 1960–1970-е гг. в психологии наблюдался очевидный подъем, психологию именовали наукой будущего, предрекали наступление психозойской эры и т.п., то сейчас можно скорее говорить о падении интереса к научной психологии в целом. Более того, на изучение традиционных для психологии проблемных полей активно претендуют когнитивные науки и нейронауки, которые имеют более позитивный имидж. Падение престижа научной психологии, естественно, сказывается на интересе к психологии в целом.

Пользуясь этим обстоятельством, психологами именуют себя разного рода «практики», причем очень часто к психологии отношения не имеющие. Научная психология к этому относится вполне безучастно.

Впрочем, престиж и авторитет психологии снижаются, это очевидно. Однако, дело обстоит еще хуже.

Уже идут разговоры о том, что, возможно, психология и не представляет собой единой науки, а скорее конгломерат различных наук о человеке. Многие так и пишут об этом, честно и открыто. Процитирую работу В.Ф. Петренко: «Поиск и обоснование релевантной для психологической науки методологической парадигмы (или парадигм) связаны еще и с тем, что расширение проблематики психологической науки, выход ее в практику и освоение новых областей приложения привели к тому, что под именем «психология» скрывается целый букет различных по объектам и методам изучения, а также по формам (для практической психологии) воздействия областей знания о человеке. Отдельные области психологии по системе понятий и методическому инструментарию ближе к родственным областям другой науки (например, социальная психология — к социологии, психофизиология — к физиологии высшей нервной деятельности), чем к ряду областей одноименной науки. Действительно, что общего — в системе понятий и методов — между исследователем, изучающим глаз и зрение лимулиса на кафедре психофизиологии, и психотерапевтом семейной консультации, между социальным психологом, изучающим лидерство в малой группе, и нейропсихологом, разрабатывающим проблему доминантности полушарий головного мозга, или, скажем, психологом, анализирующим художественные конструкты произведения искусства, и детским психологом, изучающим младенчество? На мой взгляд, мало чего общего, кроме гордого имени — психолог. При этом отметим, что эвристичные области исследования могут возникать на стыке наук и существуют, успешно развиваясь, например, психофизика или психофармакология, однако история психологии показывает контрпродуктивность переноса методологии физики или химии в психологическую науку. Каждая область знания строит свой предмет науки, определяемый в первую очередь спецификой языка и метода этой науки. Возможно, что психология как единая наука со временем распадется на целый конгломерат наук о человеке, как в свое время из философии выделились естественные и гуманитарные науки и в их числе сама психология. Но пока процесс раздела «совместно нажитого имущества» в психологии еще не начался, на мой взгляд, правомочно обсуждать методологическую специфику ее различных областей и выделять философские основы и мировоззрение, присущие ее различным теоретическим школам и подходам» [15, с. 134–135].

Так что же — только гордое имя психолог? «Нам остается только имя: чудесный звук на долгий срок»? Однако, дело обстоит еще хуже. Уже и имя звучит не так гордо, как в былое время. Если раньше психология высоко котировалась как чрезвычайно перспективная наука, наука будущего, то сейчас заметна отчетливая тенденция к понижению ее статуса. Ныне психология сместилась в самый «низ» научной иерархии: «Как у всякого другого племени, у ученых есть своя иерархия. Место психологов в этой иерархии — в самом низу» [17, c. 17]. Не случайно, что многие психологи поспешили «перекреститься» в представителей более респектабельных ныне «когнитивной науки» или «нейронауки»…

Эту тенденцию хорошо ощущают и студенты-психологи — будущее нашей науки: если полвека назад изучающие психологию активно интересовались теоретическими проблемами, вопросами и подходами, то в последующие годы интерес к теории неуклонно падал. Вместе с тем стремительно росло желание заниматься практическими вопросами, локализующимися главным образом в области психотерапии, другими «человеко-ориентированными» практиками и иными способами личностной коррекции. Конечно, в этом можно видеть и острое желание начинающих психологов приносить практическую пользу людям, что можно только приветствовать, однако, трудно не заметить: за этим устремлением стоит желание дистанцироваться от общей теории психологии и ее «труднорешаемых» проблем. Тогда становится неизбежным вывод о больших проблемах с идентичностью психологии как науки, ибо де-факто отмеченные тенденции свидетельствуют о постепенной утрате психологией статуса фундаментальной науки (во всяком случае, в восприятии существенной части ее представителей).

Констатируем: положение научной психологии и ее статус далеки от желаемого.

Немного из биографии научной психологии

Не имея возможности в рамках настоящей статьи предпринять сколь-нибудь развернутый исторический экскурс, ограничимся лишь краткими соображениями. Становление научной психологии (в данном случае мы не касаемся важной предыстории) связано, как хорошо известно, с декларацией В. Вундта, согласно которой физиологическая психология была объявлена новой областью в науке, не зависимой от философии, определены ее формальные характеристики, соответствующие кантовскому пониманию эмпирической науки. Вундт сконструировал предмет психологии, определил методы новой дисциплины и основные категории психологии как эмпирической науки, экспериментально исследующей психические явления. Декларация была в некоторой степени преждевременной, что признавал и сам Вундт. Это привело к целому ряду существенных ограничений. Не станем на них останавливаться, отметим лишь, что среди издержек было узкоаналитическое определение предмета как непосредственного опыта. Понятно, что проблемное поле научной психологии оказалось до чрезвычайности зауженным. Тем не менее декларация была принята, поскольку появление научной психологии соответствовало ожиданиям и триумфу науки, а очевидные проблемы были сочтены болезнями роста. У Вундта — создателя крупнейшей научной школы — были многочисленные сторонники, но было и много оппонентов. Можно смело утверждать, что возникновение различных направлений в психологии, включая «основные школы» в психологии, произошло под влиянием идей Вундта. Как правило, новые направления полемизируют с Вундтом, указывая на его упущения, и заявляют свой, новый предмет исследования. Полемизируя с Вундтом относительно содержания предмета, они сохраняют узкоаналитический принцип его выделения. История психологии таким образом становится множеством новых подходов, фактически не соотнесенным между собой. Иными словами, множится число конкурирующих подходов, но не решается задача накопления психологического знания.

Не имея возможности останавливаться на проблеме сколь-нибудь подробно, необходимо акцентировать важнейший для темы нашей статьи момент, поскольку именно он определил традицию, характеризующую отношение к прошлому в психологической науке. Для того чтобы обозначить, как новые теории относились к предшествующим и альтернативным, рожденным в других подходах, воспользуемся описанием А.В. Юревича. А.В. Юревич пишет: прошлое психологии «обычно предстает как скопление ошибок, нагромождение артефактов, паутина тупиковых направлений исследования или, в лучшем случае, как беспорядочное накопление феноменологии, которое по отношению к психологии грядущего призвано сыграть ту же подготовительную роль, какую философия сыграла по отношению к науке. Именно в силу такого отношения к прошлому психологическое знание не кумулятивно, а любое новое направление психологической мысли уверенно отметает все предыдущие, видя в них только «кладбища феноменологии», фон для оттенения своих достоинств и иллюстрации чужих ошибок» [21, с. 5].

Можно смело констатировать, что в психологии ХХ столетия сформировалась устойчивая традиция исследовать конкретное и частное, а затем придавать ему статус общего. Как известно, методологическую чеканность эта традиция получила у Л.С. Выготского в формуле анализа по единицам. Л.С. Выготский, как известно, в рамках своего варианта научной психологии обосновал перспективность анализа по единицам, он писал в «Мышлении и речи» (1934): «Под единицей мы подразумеваем такой продукт анализа, который в отличие от элементов обладает всеми основными свойствами, присущими целому, и которые являются далее неразложимыми живыми частями этого единства… Психологии, желающей изучить сложные единства, необходимо понять это. Она должна заменить методы разложения на элементы методом анализа, расчленяющего на единицы. Она должна найти эти неразложимые, сохраняющие свойства, присущие данному целому как единству, единицы, в которых в противоположном виде представлены эти свойства, и с помощью такого анализа пытаться решить встающие перед ним вопросы» [3, с. 9].

Дополнительным и достаточно важным моментом, объясняющим множественность теорий и концепций одного и того же психического явления, выступает природа психологического знания. На этом вопросе необходимо остановиться специально.

Природа научного психологического знания

Понятно, что важнейшую и сложнейшую для методологии психологической науки проблему обсудить в рамках статьи просто невозможно, но упомянуть о ее значимости просто необходимо. Ясно, что познание психического отличается от познания предметов физического мира, хотя в любом процессе научного познания, конечно, имеет место некоторое моделирование. Представляется, что в сфере изучения психики есть своя явная специфика, пусть она на первый взгляд и не всегда заметна. В процессе понимания психологических явлений происходит следующее. Обратим внимание, что первоначально этот феномен был обнаружен при изучении процессов, происходящих у исследователя-психолога в процессе планирования научного исследования и представляющих собой формирование «предтеории» [7]. Позднее выяснилось, что эти феномены универсальны и возникают всегда, когда происходит понимание сложных психических явлений. Речь идет о трансформации первоначальной абстракции практически одновременно по трем направлениям: выбор основной идеи метода, выбор базовой категории, конструирование моделирующих представлений.

Поясним это, тем более что эти направления выступают (при всей симультанности этого процесса) еще и условными этапами процесса, поскольку в сконструированных моделирующих представлениях презентированы также и результаты двух предыдущих выборов — идеи и базовой категории.

Принципиально важно отметить, что отмеченные выше характеристики понимания психических явлений имеют место и в тех случаях, когда исследователь руководствуется какой-либо существующей психологической теорией или концепцией. В этом случае эти характеристики уже встроены в концепцию или теорию (на этапе ее формирования) и действуют имплицитно. Универсальность происходящего важна не только сама по себе, но и имеет значительные и далеко идущие перспективы [10, 9, 11].

Кратко опишем происходящее при понимании психического в целом и его отдельных явлений.

1. Известно, что психическое явление может проявлять себя либо в самосознании, либо в поведении. В процессе понимания выбирается один из трех возможных вариантов, определяющих «идею» предмета и метода: либо субъективный вариант, «от самосознания», предполагающий ориентацию на субъективный метод, либо объективный — «от поведения», предполагающий объективный метод, либо комплексный — представления таковы, что предполагают использование сочетания этих возможностей. Как представляется, уже в этом пункте заметны существенные отличия психологического познания от познания физического мира.
2. Выбирается базовая категория, задающая общую стратегию понимания рассматриваемого явления. Основные базовые категории: структура, функция, процесс, уровень, генезис (или их сочетание).
3. Конструируются (используются) собственно «моделирующие представления». Моделирующие представления всегда являются искусственной конструкцией, привлекаемой для понимания и объяснения. Согласно Н.Г. Алексееву, моделирующие представления «обеспечивают целостность последовательности процедур и могут содержать некоторые обоснования на этот счет. Подобные схемы, как правило, замыкаются на некоторый образ материальных предметов и связей между ними, задают объект исследования» [1, с. 324]. Здесь лишь хочется обратить внимание на то, что роль моделирующих представлений в понимании теории чрезвычайно велика. Если сильно упростить, можно сказать, что моделирующие представления — это та модель изучаемого явления, которую принимает исследователь и на которой верифицируются (получают подтверждения) сведения об изучаемом объекте.

Сделаем важное заключение. В свое время [7] было введено понятие декларативного, рационализированного и реального предметов психологической науки. Не будем сейчас на этом останавливаться, но отметим, что такое разделение справедливо не только для предмета психологии, но и для предмета психологического исследования. Отмечалось, что многие авторы и исследователи ограничиваются декларативным определением предмета психологии [10–13]. Действительно, в настоящее время в отечественной психологии широко распространена точка зрения, что предметом психологии считается «психика». Поскольку это трудноопределимое понятие, в основном про предмет ритуально «приговаривают». Это представляется существенной ошибкой, как мы уже пытались показать в предыдущем разделе статьи, так как психология утрачивает свое единство, что необходимо для того, чтобы быть полноценной фундаментальной наукой.

В данной статье для нас важна констатация, согласно которой в современной психологии неразличение декларативного, рационализированного и реального предметов распространено и на собственно предмет исследования.

Постараемся показать это на примере. Предположим, что рассматривается мышление. Многие исследователи изучают это важнейшее психическое явление, при этом они искренне убеждены, что изучают мышление как таковое, мышление в целом. Неявно предполагается, что при этом раскрываются сущностные свойства мышления, поэтому предмет исследования во всех случаях определяется как мышление. Отметим, что используется один общий термин мышление.

Поскольку мышление как психическое явление представляет собой абстракцию, то прежде чем мышление станет предметом исследования происходит следующее.

Выбирается идея метода. Или предполагается использовать феноменологический метод, мышление вслух, словесные отчеты испытуемых и т.д., или же фиксировать движения взора, миограммы речевых мышц, особенности поведения, физиологические корреляты эмоций и т.д. Как уже упоминалось выше, возможно комплексное использование методов обеих (субъективной и объективной) групп.

Выбирается базовая категория. Предмет исследования может рассматриваться как со стороны структуры, функции, процесса, а также с позиции его генезиса и уровня организации. Как выше упоминалось, могут использоваться сочетания базовых категорий.

Наконец, моделирующие представления. Как отмечалось, требуется, выражаясь языком Н.Г. Алексеева, «замыкание» на некоторый образ материальных предметов, то есть «неуловимое» мышление должно предстать в каком-то более осязаемом обличье. История психологии свидетельствует, что вариантов было очень много. В XIX столетии это «полипняк образов», то есть соединение представлений (по И. Тэну); направленное течение представлений; рассуждение, ориентированное на достижение цели и т.д. [7].

В Вюрцбургской школе впервые появляется такое моделирующее представление, как решение задачи, которое в дальнейшем заняло доминирующие позиции в научных исследованиях мышления.

Однако изобретение задачи не способствовало унификации, так как задач оказалось великое множество: это и механические головоломки, и прохождение лабиринта, и задачи стандартные, и задачи, требующие догадки… Задачи, требующие специальных знаний (математические, физические, химические и т.д.), и задачи, таковых не требующие.

Понятно, различные задачи связаны с различными базовыми категориями, различными методами. Специальные исследования такую связь подтверждают [7]. Выбор всегда осуществляется так, чтобы подтвердилось исходное предположение, заложенное в предтеории.

Как представляется, из сказанного выше ясно, что сочетания моделирующих представлений, базовых категорий и идей метода приводят в результате проведенного исследования к формулированию множества различных теорий или концепций (в зависимости от степени категоричности автора). Самое печальное в этой ситуации, на наш взгляд, то, что авторы, не уделяя традиционно должного внимания методологическому анализу, позиционируют свои научные результаты как теории мышления вообще, тогда как они таковыми не являются, ибо получены на конкретном специфическом материале и с различными допущениями. То есть в самом лучшем случае это лишь парциальная теория мышления, но никак не общая. Если к сказанному добавить распространенное заблуждение, согласно которому теории несоизмеримы, то мы получаем набор психологических теорий мышления, не соотнесенных между собой и претендующих на статус теорий мышления в целом. Отметим только, что нам представляется, что теории все же соизмеримы (см. об этом [12]).

Как можно полагать, из этой ситуации, выглядящей полноценно тупиковой, все же есть выход. Если продолжать говорить о мышлении, которое мы взяли в качестве примера, то необходимо в первую очередь разработать полную классификацию мыслительных задач, которые используются в качестве моделирующий представлений. Созданные теории необходимо рассматривать именно как парциальные. Соотносить их возможно, используя процедуры, предусмотренные коммуникативной методологией [12]. Однако, стоит предупредить, что это отдельная и весьма кропотливая работа.

Психология: стратегия выживания

Природа психологического знания, как мы пытались выше показать, такова, что в настоящее время научная психология может продуцировать лишь частные теории, которые привычно принимаются за общие. Поэтому — на пути к потенциальной более общей теории какого-то психического явления — необходимы скрупулезный анализ и выстраивание частных теорий для группы, класса явлений и попытки их соотнесения, в процессе этого анализа и сопоставления должно определиться совпадающее и различное, что поможет понять, чем именно обусловлены различия. В современной методологии психологии существует соответствующий научный аппарат [12–14].

Отметим, что соотнесение, о котором было упомянуто выше, предполагает выполнение некоторых основных условий.

Остановимся на этом более подробно.

Необходимо обратиться к категории предмет психологии, при этом нужно проследить, чтобы предмет как центральная категория методологии психологии выполнял свои функции и имел соответствующие характеристики.

Предмет психологии должен быть сконструирован не узкоаналитическим способом, а синтетическим.

До тех пор, пока психология не будет готова приступить к объяснению природы психического, надо исходить из предмета в целом, то есть охватывающего всю психику человека в совокупности. Это означает, что предметом должен быть именно совокупный предмет. Все пространство психической реальности должно быть представлено потому, что только выполнение этого условия позволяет охватить взаимные влияния составляющих этого целого. В рамках совокупного предмета как целого должна быть переосмыслена роль основных составляющих предмета. Это требуется для того, чтобы уточнить роль каждого входящего в структуру предмета явления и уточнить его роль с точки зрения целого.

Уточнение роли каждого компонента, входящего в структуру предмета, позволит и поможет создать архитектонику психического, которая необходимо должна иметь уровневое измерение, поскольку каждый компонент структуры психического существует и может функционировать в разных уровнях.

В психологии фактически нет общих теорий (концепций), поскольку все они созданы на ограниченном эмпирическом материале на основе неявных допущений, определивших по сути характер концепции. Поэтому требуется специальная и достаточно кропотливая работа по постепенному расширению концепции явления путем соотнесения с другими концепциями того же явления, имеющими в основе другие допущения. Подчеркну, работа трудоемкая, рассчитанная на долгий срок и не сулящая участникам личной славы, поскольку очевидно, что это общее дело психологического сообщества.

Заключение

Итак, повторим, что для выживания психологической науки в современных непростых условиях, требуется, согласно вышепредставленному эскизу, выполнение некоторых условий. Для достижения поставленных целей и создания необходимых условий требуется направленная работа научного психологического сообщества. Как уже было сказано, работа трудоемкая, рассчитанная на долгий срок и не сулящая участникам личной славы, поскольку очевидно, что это общее дело психологического сообщества.

И, наконец, самое последнее. В ряде публикаций было показано, что в качестве объединяющего начала может выступить конструкт внутренний мир человека [10–14, 18–20]. Использование авторами конструкта внутренний мир человека никоим образом не означает попытки подчинить психологию новому авторскому подходу. Этот конструкт был выбран исключительно потому, что, по свидетельству У. Джемса, в наличии внутреннего мира человека никто серьезно не сомневался. В основу работы психологического сообщества по сохранению психологией статуса фундаментальной научной дисциплины должно быть положено то, что не вызывает больших разногласий. Если на эту роль будет предложен другой, более подходящий конструкт, он будет незамедлительно принят и поддержан. Могу сказать только одно: другого пути для разрешения беспрецедентно сложной ситуации, связанной с угрозой утраты психологией статуса фундаментальной науки, в настоящее время не просматривается.

Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта №9-29-07156.

Литература

1. Алексеев Н.Г. О психологических методах изучения творчества / Н.Г. Алексеев, Э.Г. Юдин // Проблемы научного творчества в современной психологии / Под ред. М.Г. Ярошевского. Москва: Наука, 1971. С. 151-203.
2. Аристотель. Сочинения: в 4 т. Т. 1. М.: Мысль, 1975. – 550 с
3. Выготский, Л.С. Мышление и речь. М., 1934. 344 с.
4. Козлов В.В. Актуальные вопросы интеграции психологии // ЧФ. Социальный психолог. - 2019. - No 1 (37). С.58-68.
5. Козлов В.В. Интеграция психологии: мифы и реальность // Методология современной психологии. 2018. No 8. С. 143-154.
6. Козлов В.В. Интегративная парадигма психологии: десять лет спустя// Человеческий фактор: Социальный психолог. 2017. No 2 (34). С. 57-65.
7. Мазилов В.А. Теория и метод в психологии. Ярославль: МАПН, 1998. 356 с.
8. Мазилов В.А. Методология психологической науки: история и современность. Ярославль: РИО ЯГПУ, 2017. 419 c.
9. Мазилов В.А. Биосоциальная проблема в контексте методологии психологической науки // Психологический журнал Tом 41. № 3, 2020а. С.122-130
10. Мазилов В.А. О психологических понятиях и методологии психологии // Вопросы психологии, №1, 2020б, С.71-83
11. Мазилов В.А. Психология в борьбе за существование // Методология современной психологии. Вып. 13 /Сб. под ред. Козлова В.В., Карпова А.В., Мазилова В.А., Петренко В.Ф. – М-Ярославль: ЯрГУ, ЛКИИСИ РАН, МАПН, 2021, с. 259-287
12. Мазилов В.А. Предмет психологии. Монография. Ярославль: РИО ЯГПУ, 2020е. 186 с.
13. Мазилов В.А. Психологическая наука в «строительных лесах» // Сибирский психологический журнал. 2020. № 77. С. 23–43.
14. Мазилов В.А. Психологи и время // Человеческий фактор: Социальный психолог. 2021. № 1 (41). С. 258-279.
15. Петренко В.Ф. Многомерное сознание: психосемантическая парадигма / Петренко В.Ф. — М.: Новый хронограф, 2009. — 440 с.
16. Роговин М.С. Структурно-уровневые теории в психологии. Ярославль: ЯрГУ. – 1977. 80 с.
17. Фрит, К. Мозг и душа: Как нервная деятельность формирует наш внутренний мир. М.: Астрель: CORPUS, 2010. 335 с.
18. Шадриков В.Д. Внутренний мир человека. М.: Логос, 2006. 386 с.;
19. Шадриков В.Д. Способности и одаренность человека. М.: Издательство «Институт психологии РАН», 2019. 274 с.;
20. Шадриков В.Д., Мазилов В.А. Общая психология. Учебник для академического бакалавриата. М.: Юрайт, 2015. 411 с.
21. Юревич А.В. Психология в современном обществе // Психологический журнал, № 6, т.29, 2008, с. 5-14
22. Jung K.G. Die Bedeutung von Konstitution und Vererbung fur die Psychologie// Ges.Werke.Bd.8, 1967, S.418-423.
23. Schmidt F.L., Oh I.-S. The Crisis of Confidence in Research Findings in Psychology: Is Lack of Replication the Real Problem? Or Is It Something Else? //Archives of Scientific Psychology 2016, 4, 32–37

Источник: Мазилов В.А. Судьба научной психологии в XXI столетии: время и бремя выбора // Методология современной психологии. 2022. №15. С. 224–238.

Фото: ЯГПУ