Особенности назначения и производства судебной психологической экспертизы анонимных свидетелей

Вали Фатехович Енгалычев, доктор психологических наук, руководитель Научно-исследовательского центра судебной экспертизы и криминалистки, профессор кафедры общей и юридической психологии Калужского государственного университета им. К.Э. Циолковского, 30 апреля отмечает день рождения. Редакция «Психологической газеты» желает Вали Фатеховичу крепкого здоровья, благополучия и мира!

Предлагаем читателям ознакомиться со статьей «Особенности назначения и производства судебной психологической экспертизы анонимных (засекреченных) свидетелей», написанной Вали Фатеховичем в соавторстве с Алексеем Владимировичем Ильяшом, кандидатом юридических наук, и.о. заведующего кафедрой уголовного права Калужского государственного университета им. К.Э. Циолковского.

Уголовно-процессуальные нормы, регламентирующие защиту участников уголовного судопроизводства и судебную экспертизу, являются самостоятельными правовыми институтами одной отрасли права. Каждый из указанных правовых институтов подробно исследован, и поэтому они представляют интерес не в отдельности, но в их системном взаимодействии, а именно: параллельная реализация норм, их образующих, возможность возникновения конфликтов и пробелов при их применении.

Отдельного внимания заслуживают особенности назначения и производства судебной психологической экспертизы (везде, где речь в статье идет о судебной психологической экспертизе, комментарии авторов могут быть распространены и на комплексные судебные экспертизы с участием психолога, например, комплексную психолого-лингвистическую судебную экспертизу), обусловленные особым положением лица, в отношении которого принято решение о сохранении в тайне данных о личности. В исследовании предпринята попытка оценки рисков для данного лица раскрытия данных о его личности в связи с производством в отношении него судебной психологической экспертизы, сложностей для должностных лиц органов дознания и органов предварительного следствия при назначении и производстве такой экспертизы как процессуального, так и непроцессуального характера, а также особенностей производства экспертизы с профессиональной позиции эксперта-психолога.

Терминологические проблемы

Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (далее — УПК РФ) не содержит универсального термина, которым можно было бы определить таких лиц, однако в ч. 9 ст. 166 УПК РФ перечислены участники уголовного судопроизводства, к которым могут быть применены меры по сохранению в тайне данных об их личности в целях обеспечения их личной безопасности и безопасности их близких родственников, родственников и близких лиц. К таким участникам закон относит потерпевшего, его представителя и свидетеля. Анализ судебной практики показывает, что наибольшая частота применения указанной статьи связана с привлечением процессуальной фигуры свидетеля, на котором и будет сфокусировано внимание в данной статье.

В отечественной и зарубежной научной литературе используются различные по форме, но идентичные по смыслу термины: «засекреченный свидетель» [15], «зашифрованный свидетель» [1; 3; 8], «анонимный свидетель» [5; 7; 16; 19] «свидетель под псевдонимом» [13; 18] и др. В практике конституционного судопроизводства применяется термин «анонимный свидетель» [10; 11; 12].

Отсутствие единообразия в применении показывает, что обозначаемое этими терминами понятие до сих пор не получило своей правовой регламентации, а потому еще находится на начальной стадии своего становления. Отсюда ни один из перечисленных терминов, на наш взгляд, не может быть использован в официальных документах, поскольку это влечет неопределенность в их толковании и применении. Полагаем, что на современном этапе в таких документах целесообразно использовать описательный термин, соответствующий по своим признакам норме уголовно-процессуального закона: «лицо, в отношении которого принято решение о сохранении в тайне данных о личности». В то же время, с определенной условностью и оговорками все указанные выше термины допустимо применять в научных исследованиях как синонимы.

Терминологическая неопределенность — не единственная и далеко не самая серьезная проблема в применении процессуальных мер защиты участников уголовного судопроизводства. Несмотря на то обстоятельство, что применение норм по сохранению в тайне данных о личности свидетеля в достаточной степени исследовано в многочисленных научных, в том числе монографических, работах, вопросы организации, а также процессуальные аспекты назначения и методические особенности производства судебной психологической экспертизы в отношении указанных выше лиц до сих в научной литературе отсутствуют.

Вопросы назначения и организации производства экспертизы

Решая вопрос о назначении судебной психологической экспертизы, следователь, в первую очередь, во исполнение требований ч. 4 ст. 195 УПК РФ, должен получить согласие от свидетеля. Согласие дается в письменном виде и является частью материалов уголовного дела, с которыми, в числе прочих, могут знакомиться обвиняемые и снимать с них копии, в том числе с помощью технических средств, в соответствии с ч. 2 ст. 217 УПК РФ.

Учитывая то, что в соответствии с ч. 9 ст. 166 УПК РФ условия, исключающие возможность ознакомления иных участников уголовного судопроизводства, обеспечиваются только в отношении постановления с данными о личности, данное обстоятельство может дать возможность установить личность свидетеля по почерку до рассмотрения уголовного дела судом и повлиять на его показания. Это обстоятельство должно особенно учитываться в условиях появления новых методик исследования личности, которые позволяют не только идентифицировать то или иное лицо по формальным показателям почерка (что, собственно, делается в почерковедческой экспертизе), но и выявить уникальный комплекс индивидуально-психологических черт личности, позволяющих получить представление о ее сильных и слабых психологических особенностях [6].

Как правило, необходимость назначения судебной психологической экспертизы в отношении свидетеля становится следствием возникновения у следователя или дознавателя сомнений в правдивости его показаний. Главным препятствием при этом может стать отсутствие согласия свидетеля на производство в отношении него судебной психологической экспертизы, что является обязательным требованием ч. 4 ст. 195 УПК РФ.

Что это значит в отношении свидетеля? Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации не дает ответ на этот вопрос, вторя лишь словам самой нормы: «Свидетель пользуется такими же правами, как и потерпевший, лишь при условии назначения и производства судебной экспертизы в отношении его самого» [9].

Полагаем, что словосочетание «судебная экспертиза в отношении свидетеля производится с его согласия» в конструкции ч. 4 ст. 195 УПК РФ буквально означает производство экспертных исследований при непосредственном (контактном) взаимодействии эксперта с личностью свидетеля, но не относится к иным материалам, в создании которых он принимал прямое или опосредованное участие. В нашем случае такими материалами могут являться видеоматериалы, на которых зафиксировано коммуникативное поведение свидетеля. Подтверждением этому служит анализ судебной практики. Так, в одном из решений Верховного Суда Российской Федерации на основе данных конкретного уголовного дела приведена следующая спорная ситуация: свидетель К., который принимал участие в качестве понятого при проведении оперативно-розыскных мероприятий и подписал ряд документов, составленных в ходе их проведения, позже обратился с заявлением о поступающих угрозах в его адрес, в связи с чем просил о применении в отношении него мер безопасности. В связи с возникшими сомнениями в подлинности подписей К. по уголовному делу была назначена и проведена почерковедческая экспертиза. К. утверждал, что все подписи от его имени на документах, составленных с его участием, учинены им, а также указывал на якобы незаконность назначения почерковедческой экспертизы без его согласия.

Анализируя данную ситуацию, Верховный Суд Российской Федерации в своем решении указал, что, согласно ч. 4 ст. 195 УПК РФ, судебная экспертиза в отношении свидетеля производится с его согласия или согласия законных представителей, которое дается в письменном виде. По настоящему уголовному делу экспертиза в отношении свидетеля К. не назначалась и не проводилась, экспертному исследованию подвергнуты лишь образцы его подписи наряду с образцами подписей других лиц, принимавших участие в проведении оперативно-розыскных мероприятий [14].

Таким образом, выходом из ситуации, при которой имеются обоснованные сомнения в истинности показаний анонимного свидетеля и возникла необходимость в их проверке посредством назначения и производства судебной психологической экспертизы, может служить производство видеозаписи следственных действий с его участием и последующее экспертное исследование содержания видеоматериалов (несмотря на широкую полемику в отношении различных аспектов психологического анализа содержания видеозаписей в процессе экспертизы, большинство ученых и экспертов полагают это и возможным, и необходимым) [17].

Законом не запрещено производить видеозапись при производстве следственного действия с участием лица, в отношении которого принято решение о сохранении в тайне данных о его личности. При этом нет необходимости получать от этого лица согласие, следователь или дознаватель обязан лишь уведомить о применении видеозаписи. С этой же целью материалами для экспертного исследования могут служить видеоматериалы, полученные при производстве оперативно-розыскных мероприятий, переданные в установленном порядке следователю или дознавателю и проверенные ими в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством.

В соответствии с ч. 1 ст. 217 УПК РФ, по просьбе обвиняемого или его защитника для ознакомления им предъявляются также материалы видеозаписи, киносъемки и иные приложения к протоколам следственных действий. Но в этой же норме предусмотрена возможность исключения ознакомления обвиняемого и его защитника с вещественными доказательствами, основанием чего может служить невозможность их предъявления по указанным выше основаниям. Обоснование следователем или дознавателем решения об отказе в ознакомлении обвиняемого и его защитника с видеозаписью необходимостью сохранения данных о личности в тайне прямо не предусмотрено законом, а потому может быть расценено как злоупотребление этим правом. Ознакомление же с такой видеозаписью приведет к раскрытию лица, в отношении которого принято решение о сохранении в тайне данных о его личности.

Таким образом, хотя нормы различных правовых институтов должны корреспондироваться друг с другом, образовывая свои логичные подсистемы для их надлежащей реализации, на практике они иногда противоречат друг другу, чем создают риски при их реализации для прав участников уголовного судопроизводства.

Кроме этого, решая вопрос о назначении и производстве судебной психологической экспертизы в отношении свидетеля, данные о личности которого решено сохранить в тайне, следователь или дознаватель должны понимать, что методика ее производства предполагает, как правило, контактное взаимодействие эксперта и подэкспертного. В то же время, производство экспертизы в условиях, лишенных такой возможности, — например, по видеозаписям следственных или оперативных действий, по аудиозаписям (фонограммам), по текстам, — в принципе, допустимо, поскольку может рассматриваться как вид заочной экспертизы.

При условии личного контакта эксперта с лицом, в отношении которого принято решение о сохранении в тайне данных о его личности, следователь или дознаватель в обязательном порядке предупреждает эксперта о недопустимости разглашения данных предварительного расследования и получает от него подписку об уголовной ответственности по ст. 310 Уголовного кодекса Российской Федерации, в соответствии с ч. 3 ст. 161 УПК РФ. Это должно происходить и в тех случаях, когда свидетель уже был предварительно засекречен. В этой ситуации данные о личности подэкспертного отражаются в рабочих материалах эксперта, а затем и в его заключении под тем обозначением (псевдонимом), который подэкспертному был ранее установлен следователем с его согласия.

Методические особенности работы эксперта-психолога

При работе эксперта-психолога с анонимным свидетелем выявляется несколько существенных трудностей.

Во-первых, психологический анализ уголовного дела и экспертная беседа с обследуемым лицом предполагает детальное изучение его жизненного пути и всех юридически важных для данного дела обстоятельств. Понятно, что совокупность этих деталей, корреспондирующих с данными в СМИ и иными источниками информации, делает для профессионального эксперта достаточно прозрачным подлинное имя свидетеля. Но поскольку законодатель никак не изучил эту ситуацию и не облек решение по ней в юридически установленную форму, здесь нужно полагаться не только на данную экспертом подписку о неразглашении, но и на его приверженность профессионально-этическим стандартам. В значительной, если не в абсолютной степени гарантия сохранения анонимности свидетеля может быть обусловлена личностью самого эксперта, его опытом и статусом, известностью в судебно-следственных органах и адвокатских структурах. Поэтому не рекомендуется поручать производство судебной психологической экспертизы по анонимным свидетелям малоопытным и непроверенным психологам, тем более не членам профессиональных сообществ, ведущим из которых в Российской Федерации является Российское психологическое общество.

Во-вторых, эксперт-психолог обязан избегать отражения в своем заключении всех тех деталей и подробностей, ставших ему известными при изучении материалов уголовного дела и непосредственном психологическом обследовании подэкспертного, которые могут привести к невольной расшифровке его личности иными участниками уголовного процесса. Полагаем, что это возможно осуществить по ходатайству эксперта к следователю, где он изложит мотивы шифровки или опускания некоторых подробностей, традиционно отражаемых в заключении (например, даты и места рождения и др.).

В-третьих, при использовании экспертного аппаратно-программного [4] или комплексного анализа коммуникативного поведения подэкспертного [2] эксперт-психолог должен закрывать лицо подэкспертного в скриншотах, иллюстрирующих описания мимических реакций наблюдаемого лица. То же самое относится и к рукописным текстам и рисункам, собственноручно исполненным подэкспертным. Если, по мнению эксперта, их использование в заключении усиливает доказательственное значение его выводов, но при этом содержит какие-то демаскирующие личность свидетеля подробности, они могут приводиться (указываться) только в той их части, которая не приведет к такому результату. В любом случае весь процесс психологической экспертизы и ее результаты остаются в рабочих материалах эксперта.

Заключение

Особенности назначения, а в большей степени производства судебной психологической экспертизы в отношении анонимного свидетеля являются крайне актуальной темой. В настоящей статье раскрыта только часть этих особенностей. В то же время, описанные вопросы и пути их решения могут быть полезны при назначении и производстве других видов экспертиз в отношении анонимных свидетелей.

Если говорить о нормативно-правовой стороне этой темы, то в качестве варианта решения обозначенных аспектов предлагается внести дополнения в соответствующие нормы уголовно-процессуального права, продолжающие логику ч. 9 ст. 166 УПК РФ: 1) письменное согласие потерпевшего, его представителя или свидетеля о производстве в отношении них судебной экспертизы; 2) материалы видеозаписи, полученные при производстве следственных действий, должны сохраняться в тайне, по меньшей мере, до рассмотрения уголовного дела судом, что позволит достичь цели осуществления правосудия.

В случае же наличия других обстоятельств, угрожающих свидетелю, а равно потерпевшему или его законному представителю в связи с производством судебной психологической экспертизы в отношении анонимного (засекреченного) лица, возможно применение других мер государственной защиты участников уголовного судопроизводства в соответствии с Федеральным законом от 20 августа 2004 г. №119-ФЗ «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства».

Список литературы

1. Аббасов А., Гусев В. Взаимодействие государственного обвинителя с органами предварительного расследования // Законность. 2009. №9. С. 19–22.
2. Методика исследования коммуникативного поведения с целью выявления психологических признаков искажения сообщаемой информации (по видеозаписям процессуальных и иных действий): науч.-практ. пособие / А.М. Багмет и др. М.: Московская академия СК России, ФГБУ ГНЦ ФМБЦ им. А.И. Бурназяна ФМБА России, 2018. 192 с.
3. Беляев М.В. О некоторых способах воздействия на восприятие присяжными заседателями процессуальной информации // Российский судья. 2017. №5. С. 23–27.
4. Гусев А.Н., Енгалычев В.Ф, Захарова Н.А. Повышение надежности изучения поведения исследуемого лица, зафиксированного на видеозаписи, с помощью современных программно-аппаратных средств // Судебно-психологическая экспертиза и комплексные судебные исследования видеозаписей: сб. науч. ст. М., 2017. С. 88–93.
5. Шестакова С.Д., Маркова Е.А. Допустимость показаний анонимных свидетелей по российскому уголовно-процессуальному праву // Вестник Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России. 2014. № 4 (38). С. 16–18.
6. Енгалычев В.Ф., Чернов Ю.Г. Психологический анализ почерка: метод. рекомендации по формализованной оценке рукописного текста. М.: Изд-во ФГБУ ГНЦ ФМБЦ им. А.И. Бурназяна ФМБА России, 2019. 172 с.
7. Зайцев Е.О. Правовое регулирование защиты анонимных свидетелей преступлений в отдельных международных документах // Международное уголовное право и международная юстиция. 2016. №2. С. 15–17.
8. Мурадьян Э.М. О единстве судебного законодательства. О безусловных процессуальных правах. Об условных процессуальных действиях // Современное право. 2001. №3. С. 36–40.
9. О судебной экспертизе по уголовным делам: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.2010 г. №28 [Электронный ресурс].
10. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Колесникова Виталия Викторовича на нарушение его конституционных прав частью третьей статьи 11, частью девятой статьи 166 и частью шестой статьи 278 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: Определение Конституционного Суда РФ от 26.03.2019 г. № 601-О [Электронный ресурс].
11. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Скепского Владислава Вячеславовича на нарушение его конституционных прав частью девятой статьи 166, пунктом 4 части второй статьи 241, частью пятой статьи 278 и частью шестой статьи 355 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: Определение Конституционного Суда РФ от 17.07.2007 г. № 622-О-О [Электронный ресурс].
12. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Никифорова Игоря Викторовича на нарушение его конституционных прав положениями части первой и пункта 2 части второй статьи 75 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: Определение Конституционного Суда РФ от 29.05.2014 г. № 1049-О [Электронный ресурс].
13. Обзор судебной практики Верховного Суда РФ № 2 (2017): утв. Президиумом Верховного Суда РФ 26.04.2017 г. [Электронный ресурс].
14. Определение Верховного Суда РФ от 07.12.2011 г. по делу № 20-Д11-17 [Электронный ресурс].
15. Русанов Н.Ю. К вопросу о проведении проверки показаний на месте с засекреченными свидетелями по уголовным делам в сфере незаконного оборота наркотических средств // Актуальные проблемы борьбы с преступлениями и иными правонарушениями. 2020. № 20-1. С. 63–65.
16. Смолькова И.В. Псевдоним свидетеля в уголовном судопроизводстве (с учетом практики Европейского Суда по правам человека) // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. 2012. №2. С. 82–88.
17. Судебно-психологическая экспертиза и комплексные судебные исследования видеозаписей: сб. науч. статей. М.: Изд-во РГУП, 2017. 244 с.
18. Тимошенко А.А. Потерпевший и свидетель под псевдонимом: проблемы практики // КриминалистЪ. 2008. №2. С. 22–29.
19. Ormerod D. C., Choo A. L.-T. and Easter R. L. The “Witness Anonymity” and “Investigation Anonymity” Provisions // Criminal Law Review. 2010. No. 5. P. 368–388.

Источник: журнал «Право: история и современность», 2020, №2 (11).