Т. Черниговская: «Основная задача человека — порождать смыслы»

Татьяна Владимировна Черниговская, профессор, доктор биологических наук, доктор филологических наук, член-корреспондент Российской академии образования, директор Института когнитивных исследований, заведующая кафедрой проблем конвергенции естественных и гуманитарных наук факультета свободных искусств и наук, профессор кафедры общего языкознания филологического факультета Санкт-Петербургского государственного университета, на 16-м Санкт-Петербургском саммите психологов выступила с докладом «Планета людей».

Я не знала, о чем будет говорить Александр Григорьевич Асмолов, но поскольку я знала, что я буду говорить после него, я могла подозревать кое-что, поэтому будет несколько «бумажных самолетиков», которые я ему во время своего выступления пошлю.

Я назвала доклад пышно, я бы сказала, — «Планета людей». На самом деле это про то, о чем говорил Александр Григорьевич. И если вы обратили внимание, у него на стене висела картина «Ёжик в тумане». Не говоря о том, что это гениальный фильм, это замечательная метафора того, где мы сейчас находимся. Мир, в который мы попали, — такой.

И вот мы живем на этой планете. Мы знаем про себя, что мы Homo Sapiens. Мы также знаем, что мы Homo Loquens, т.е. люди говорящие, Homo Legens/Scribensque, читающие и пишущие…

Homo Semioticus, человек семиотический. Основная задача человека, как мне представляется, — порождать смыслы. Не штучки перекладывать с места на место, что сейчас уже вместо нас делает и будет делать искусственный интеллект. Но наша задача другая.

Но в то время, в которое мы, как ёжики в тумане, ходим, мы Homo Confusus — человек растерявшийся. Он не понимает, что ему делать в этом мире.

А уж совсем сейчас это Homo Suicidalis. Мы что, решили закончить это всё, жизнь на этой планете? Мы себя ведём так.

Мы все знаем «cogito ergo sum» — мыслю, значит, существую, сейчас я бы написала: «Sentio ergo sum» — чувствую, значит, существую.

Потому что cogito, повторяю, могут делать и другие — программы, например.

Один из моих «самолетиков» Александру Григорьевичу: dubito ergo cogito — сомневаюсь, значит, мыслю. Потому что остальное разве мысль?

Мы те существа, которые из времени сделаны. Мы — это то, что мы помним. Но мы и то, что мы предвидим.

Михаил Бахтин ввёл такое понятие, как хронотоп. Это про то, что наше поведение определяется не только тем, что сейчас сделано, — и это вся бихевиористская схема «стимул — реакция», а тем, что стоит за этим, далеко. Это может быть какой-то шаг в детстве, могут быть какие-то обстоятельства, которые тематически вообще отношения к делу не имеют, но которые реально определяют наше поведение. Ну и наконец мы — это наши истории. Об этом Марсель Пруст написал много прекрасных книг.

Юрий Лотман, которому в этом году исполнилось бы 100 лет, написал книгу «Внутри мыслящих миров». Советую всем её прочесть. Она о том, что Александр Григорьевич сейчас говорил, и о том, что сейчас я попробую сказать.

Нельзя не вспомнить В.П. Зинченко, который говорил о том, что из психологии убрали букву «пси». Душа-то как раз из неё куда-то делась. И поэтому все изучают реакции, программа Exсel работает, не останавливаясь. Про то ли она работает? Ничто ни из чего не берется. Не бывает, что откуда-то что-то возникло. Поэтому хронотоп, который я упомянула… Там еще была фамилия Ухтомский. А.А. Ухтомский — великий российский физиолог, который проиграл 20 век И.П. Павлову, а меж тем он пользовался этим словом «хронотоп» и говорил, что наше поведение диктуется огромным количеством факторов, часть которых, возможно, и никогда не видна будет.

Кто вообще в доме хозяин? Мы хозяева сами себе?

Я во многих дискуссиях участвую: публичных и, что гораздо интереснее, не публичных. И все сводится примерно к этому: может, мы программа такая хорошая? Вроде, думает хорошо и быстро, вроде, память ничего, училась хорошо… А я как личность здесь присутствую? Или просто так удачно получилось?

Вопросы, которые перед нами стоят не первое столетие и никуда не деваются: кто мы вообще такие? Какие планы у нас есть?

Мы говорим: волнуемся о будущем. А мы хотим, чтобы оно какое было? Чтобы в нем гамбургеров много было? Сумок разных фирм?..

Что мы хотим? Мы хотим больше съесть успеть?

Мы говорим: как мы будем воспитывать следующие поколения? А кого мы хотим из них воспитать? От этого зависит — как.

Что нужно сделать, чтобы состоялось то будущее, про которое мы и сказать не можем, какое.

Как мы будем жить в том мире, в котором цифровое заполняет все большее пространство. И, разумеется, оно никуда не денется. Нам надо научиться сосуществовать. Мы должны найти себе место.

То, с чего начала Светлана Николаевна Костромина, — про душу — это на самом деле оно. Потому что если мы по-прежнему будем играть в идиотскую игру и состязаться с искусственным интеллектом «кто быстрее думает и кто больше помнит», то мы просто слабоумные, потому что мы эту игру проиграли с самого начала.

Когда опрашивают детей и студентов — а такие исследования есть — какой учитель хороший? Практически никто не говорит: «Тот, кто много знает». «Чтобы он меня выслушал, чтобы он со мной поговорил, чтобы он мне посочувствовал».

Представьте себе ребенка, который, бедняга, вообще посреди космоса болтается.

Родителям не до него или они не понимают, что значит «до него». В школе не до него, а ему куда пойти? Ему тяжело. Если нам тяжело, а ему-то каково?

Вот мы в этом дивном новом мире. Были интеллектуальные игры, шахматы, давным-давно, и это определяло наш интеллект. Но нас победили.

Надо нам по этой дороге ходить? Зачем? Ради цирковых целей? Трюки? Ну, может быть. А если всерьез?

Если мы играем в эту игру, чтобы понять, как действует мозг, — в этом какой-то смысл есть. Хотя, по-моему, неправильная дорога. Или идея, которая сейчас модная, к сожалению, — давайте нас улучшим, новых людей создадим. У которых лучше память, быстрее все скорости… Во-первых, зачем? Нам всего хватает. У нас такой мозг, нам бы приуменьшить.

Или чтобы сделать «франкенштейна»? Оцифровать наш ментальный и эмоциональный мир и достичь тем самым бессмертия?

Чтобы улучшить нашу жизнь, передав многие функции искусственным системам? То, что мы делать не хотим, не можем, делаем хуже... С этим спорить трудно.

Семантический провал между интуицией и логикой в системах искусственного интеллекта преодолен, и это похоже на когнитивную атаку или даже цивилизационный вызов нашим представлениям об интеллектуальных возможностях человека.

Мы сложны чрезвычайно. Меня всегда интересовало: такой гигантский мозг, такая нейронная сеть — она у всех такая? И у гениев, и у совсем дурачков? Она у всех? Она у всех.

А как мы научились жить в такой многозначной и противоречивой среде, когда никакой объект не имеет стабильного значения? Все зависит от того, кто сказал, кому сказал, когда сказал, что ты знаешь… разделяешь ли ты позиции… Огромная скорость изменений.

Можно сказать, изменения были всегда и человек к ним адаптировался. Да. Но это никогда не происходило в течение месяца, к примеру. А иногда и дней. Такого не было. Мы можем не успеть. Потому что биологические адаптации с такой скоростью не идут. Мы выдержим эту скорость? Мы не успеваем привыкнуть к чему-то, как оно уже другое.

Способы верификации фейков, правда / неправда. Что с ними делать? Это делается так искусно, что у нас есть равные основания верить или не верить информации, идущей с любой стороны.

И наконец рухнули все договоренности. Все действует не по тем правилам, по которым мир привык жить. Еще раз напоминаю Алису в Зазеркалье и в Стране чудес.

Коннектом. Связи в мозгу. Гигантская гиперсеть в голове каждого из нас. Квадриллион синаптических соединений, сеть развивается все время по своим законам и под мощным влиянием социума. Эта сеть никогда не стабильна.

Поэтому устаревшие провальные взгляды на то, что мы будем смотреть на мозг и увидим, где там что находится, вызывают у меня просто смех. Во-первых, зачем? Я хочу знать — зачем мне знать, где в мозгу находится вилка, а где душа. Этого там нет, там нечего искать. Во-вторых, просто профессионально очень глупо, нет там локаций, там все время играющая нейронная сеть: сейчас было тут, теперь тут.

Не первое столетие наука смотрит на мозг как на очень сложное устройство, которое получает информацию из мира, обрабатывает её и реагирует, т.е. как на биоавтомат (от «стимул — реакция» до компьютерной метафоры).

Коллекционируются факты «снизу» (чем атомарней, тем лучше) с надеждой, что здание из имеющегося набора атомов — нейронов, из ансамблей, зон с установленными функциями, а теперь и выстроенных из отдельных нейронов сетей само выстроится…

Мы все дальше и глубже смотрим... основная идея какая — скоро у нас будет такой томограф, который увидит каждый нейрон. Это я слышала тысячи раз… Мне говорят: ты со своим скепсисом… У нас такая аппаратура будет, каждый нейрон покажет. А мне не надо. Мне зачем видеть каждый нейрон? Что это меняет? Если я получу информацию о каждом из 86 миллиардов нейронов, я не смогу ей воспользоваться. Мне это и не нужно.

Но по-прежнему считается, мы набираем и набираем факты… наберем еще, и оно само как-то выстроится. Оно не выстроится.

В этой связи вспоминается гениальная работа выдающегося физика Фримена Дайсона, который говорил, что ученые делятся на «лягушек», которые собирают факты, и «птиц». Сам он говорил: «Я-то лягушка, только завидую друзьям-птицам, которые высоко летают и факты, может быть, не очень хорошо видят, зато видят большие пространства».

По этическим и методологическим соображениям нейронаука согласна взять за основу выстраивания представлений о человеческом мозге более простые (на первый взгляд) здания (мозг животных), увеличить в размерах и мощностях, даже согласна на кое-какие достройки, считая, что умножение даст результат. Не даст!

В нейронауке явно превалируют «лягушки», делающие свое дело все лучше за счет развития технологий все более высокого уровня. Слава «лягушкам» — суперкомпьютерам и томографам, но это не единственная тропинка.

И если не будет «птиц», то сколько еще мы будем собирать эти факты…

Человек живет в постоянно меняющемся мире не только в физическом и социальном смысле, но и в многомерных и динамичных контекстах личности и инпута, её состояний, конкретных взаимодействий, целей и культурной среды. Как мозгу удается улавливать смыслы, обрабатывать разноуровневую сенсорную и ментальную информацию и принимать решения в условиях такой многофакторной нестабильности?

Более того, отнюдь не весь объем обработки информации обеспечивается механизмами сознания. Решение сходных или даже одних и тех же задач может происходить по-разному в разное время, и транспарентность алгоритмов или процедур иной природы, как правило, очень трудно выявляется, и опасность предвзятой трактовки непренебрежимо велика.

Что думаю я?

Исследуя нейронные сети и гиперсети в надежде понять смысл того, что происходит в мозгу, и понять проблему сознания, мы зависаем над бездной, так как изучаем только тело. Изучая только проявления нашей психики, мы зависаем над ней же.

Те, кто сейчас этим занимаются, помнят неразрешимую психофизическую и психофизиологическую проблему: психофизический параллелизм.

Наука стала другая, но это не умаляет ценности сделанного годы назад. Это не значит, что не надо смотреть назад.

Ю.М. Лотман в одной из своих статей замечательно цитирует А.С. Пушкина: «Не следует кусать грудь кормилицы, потому что зубки прорезались».

Мы так уверены, что мы всё знаем… Но вы когда последний раз встречали Шопенгауэра, Моцарта, Аристотеля, Платона?..

Нейронаука и когнитивные науки в целом не сделают парадигмального скачка, если не посмотрят совсем в другую сторону — в сторону высших проявлений человеческого гения.

Это трудная дорога: смотреть надо не только результаты ЭЭГ и МРТ, смотреть надо письма и дневники творцов, записи их разговоров друг с другом, вглядываться в картины великих мастеров, изучать черновики и эскизы, потому что они позволят подсмотреть, как шла мысль.

Вы откройте черновики Пушкина — уже написан стих, потом еще раз, потом еще раз… Целиком. Это даже не зачеркнутые слова. Что он делает? И этот прекрасен, и этот. Меж тем он проходит через пять и делает шестой.

Нам как когнитивистам надо попробовать подглядеть, что они делают, когда замещают один эскиз другим.

Что у нас сейчас? У нас новые дети, которые чуть ли не рождаются с гаджетами в руках. Когда они дорастут до 1-го класса — встает вопрос, что с ними делать? Это не значит, что они умнее или больше знают. Это значит, что они другие. Хорошие или плохие — мы не обсуждаем.

У нас рухнули этические и юридические нормы, мы не знаем, что мы можем себе позволить.

Человек и общество оказываются в совершенно новых условиях:

• подделки «лучше» оригинала;
• искусственный интеллект сам продуцирует новости;
• искусственный интеллект учится быстрее нас;
• киберугрозы всех сортов;
• плюсы и минусы human-computer interactions;
• новый тип глобализации vs. коллапс «планировавшейся» глобализации.

Мне кажется, нужно как-то очнуться, встряхнуться и подумать о том, как нам не потерять базовые представления о мире, в котором мы живем. Потому что виртуальный мир чуть ли не реальнее реального.

Прозрачный мир неизбежно ведёт и к пересмотру базовых этических норм, ценностей и смыслов. Не нужно добавлять хаоса в сдвинувшийся мир.

Сэр Фрэнсис Бэкон писал: «Истина дочь времени, а не авторитета». Терпение. Подождем — увидим.

И очень важные слова Александра Пятигорского: «Мысль держится, пока мы не забываем её держать». Мысль требует огромной энергии, мыслить очень трудно.