«Психологические рассказы ничего не говорят о человеке»
Ж. Политцер

Проблема объяснения и понимания (в аспекте трансляции и применения знания) имеет долгую историю и является предметом оживлённых дискуссий в различных сферах интеллектуальной деятельности. Проблема эта оказалась настолько сложной и многоаспектной, что стала содержанием специальной дисциплины — герменевтики. Однако здесь, в рамках сугубо прагматического обсуждения вопросов обучения психологии и психологической практике, было бы неоправданным браться за её рассмотрение, хотя и избежать его совсем не представляется возможным.

Поясним: речь пойдёт не о проблеме понимания и объяснения устного или письменного текста, а о конкретных и очевидных задачах объяснения для понимания человеческого поведения.

Психология стала ныне весьма популярной специальностью высшего профессионального образования, а следовательно, всё новые и новые дипломированные специалисты вступают на рынок оказания психологических услуг населению. Активно пропагандируется возможность осуществления психологами психотерапии, и уже не первый год обсуждается соответствующий законопроект — «О психологической помощи населению».

Однако и без специальных законодательных оснований «помогающая» психологическая практика существует, развивается и активно рекламируется в одном ряду с услугами народных целителей, эзотериков, экстрасенсов и других «опекунов душ человеческих». Правда, вопрос об основаниях для деятельности и тех и других, пусть даже не формальных, но правовых и этических, обычно замалчивается.

Суждения врачей-психотерапевтов, принимающих эстафету лечения пациентов от психологов, а нередко и самих клиентов психологических вмешательств или их родственников, следует отметить, зачастую весьма критичны. Психологи же, вооружившись дипломами государственного образца, не склонны признавать того печального факта действительности, что помимо переживания психологических проблем, люди могут страдать психическими расстройствами, течение которых не улавливается психологическими умозрениями и уж тем более не корригируется ими. Отчасти слепая уверенность в эффективности психологического вмешательства обусловлена верой в заимствованные представления о психогенезе психических расстройств. Но эта вера имеет своим основанием скорее недостаток знаний и опыта. Психологов просто недостаточно готовят к возможности встречи с душевнобольным. Да и не только к этому, но и ко многому другому, с чем приходится сталкиваться в практике работы с людьми, несмотря на непрерывное совершенствование образовательных стандартов.

Чему же тогда учат психологов? В чём их профессиональное назначение? Этот вопрос действительно нуждается в серьёзном обсуждении. Однако, несмотря на некоторые попытки в этом направлении [1; 2], психологическое сообщество упорно уклоняется от такого обсуждения.

Да, действительно, до тех пор, пока психологическая наука формировалась вдали от практики, осуществляясь, главным образом, как псевдонаучный отпрыск господствующей идеологии, такой проблемы и не возникало. Члены весьма ограниченного и закрытого профессионального сообщества, работающие в стенах академического института или университетских факультетов, без труда обменивались своими изысканиями при помощи двух ежеквартальных журналов. Результатом такой автономной деятельности стали теории и тексты, которые массивными корпусами вошли в фундаментальные учебники психологии и с тех пор, независимо от того, куда веет ветер перемен, переписываются из одного инновационного учебника в другой.

Возможно, такую традицию в производстве психологического знания можно было бы и не критиковать, мало ли нам известно «отвлечённых» наук?! Но экономические, политические и социокультурные изменения, происходящие в нашей стране уже не первое десятилетие, сопровождаются накоплением реальных психологических проблем как в частной жизни конкретного человека, так и в состоянии отдельных социальных групп, и целого общества.

Стали расхожими уже тревожные данные об уровне алкоголизации среди молодёжи, о суицидальной активности в подрастающих поколениях, о качестве школьного образования, о феноменах «странного» поведения наших соотечественников. Действительность в том, что глобальные социальные процессы неизбежно сопровождаются появлением проблем, имеющих явно психологическое содержание. И, казалось бы, при такой экстенсивной подготовке профессиональных психологов, какой она стала в отечественной системе высшего профессионального образования, если уж не решения проблем, то, по крайней мере, их внятной артикуляции и научной постановки можно было бы ожидать. Однако, этого не происходит! Повсеместная доступность психологического образования и массовый выпуск психологов при возрастающей «популярности» психологического знания не сопровождаются эффективностью психологических мероприятий в области означенных проблем. Несмотря на декларируемую практическую ориентированность современной психологии, специалисты-психологи устраняются от участия в разработке школьных стандартов, рекомендаций по оценке знаний выпускников. Внедрение ЕГЭ также не попало в поле интересов профессионального психологического сообщества, увы, как не попадают в него и многие другие насущные проблемы общества.

Таким образом, вместе с расширением доступности психологического образования и соответствующей практики появились и нарастают проблемы профессионального образования и обучения психологов, аспектом которых и является проблема объяснения и понимания. Причём эта проблема действительна для всех участников системы психологической деятельности: для преподавателей, которые пересказывают студентам завещанное предшественниками; для студентов, инициация которых состоит в погружении в область отвлечённых абстракций; для клиента (что ему делать и как ему жить) и для самого молодого специалиста (что он делает и зачем он это делает).

Не странно ли, что в рейтингах популярности лидируют отнюдь не фундаментальные учебники психологии, а авторские тексты по проблемам жизни и способам их разрешения. Качество и научность этой литературы — вопрос дискуссионный, но они «понятны», они легко принимаются как публикой, так и самими психологами и их клиентами. Возникает законный вопрос: в чём же тогда цель психологического образования, если утверждаемые ГОСами, осваиваемые обучающимися на протяжении многих лет учебные программы, приобретаемые ими компетенции с облегчением отбрасываются, как только студент получает диплом о высшем специальном образовании? Трудно вообразить себе подобное в области обучения инженерному делу или медицине.

То, что современной теоретической психологии присуща избыточная «философичность», не адекватная профессиональным задачам психолога, очевидно. Молодой специалист-психолог, даже усвоивший всё разнообразие теорий личности и психического развития, познавший законы восприятия и памяти, психологию больших и малых групп и даже теории конфликта, сталкиваясь с реалиями психологического переживания человека, оказывается не способным употребить свои знания в интересах обращающегося за помощью человека.

Многообразие специальных дисциплин, кочующих из одного в другой ФГОС ВПО, не предполагает трансляции того знания, за которым собственно и приходит большинство абитуриентов — знания о том, как понимать другого человека (или самого себя) и помогать ему в разрешении его психологических сложностей. При том, что современное образование декларирует практикоориентированность, и супервизиям отводится в новых ФГОС ВПО всё больше времени.

Введено понятие «компетенции» как способности и готовности субъекта обучения к реализации деятельности. Но результаты этих нововведений не затрагивают принципиально содержание учебных дисциплин. Выпускники-психологи не готовы к реальному и осмысленному взаимодействию с «клиентами», «пациентами», «заказчиками» и так далее.

А с чем имеет дело психолог в своей практической деятельности? Ситуация психологического взаимодействия может быть уподоблена ситуации, описываемой в квантовой физике, когда взаимодействие двух субъектов — психолога и его клиента — непрерывно порождает новые ситуации, если, конечно, не рассматривать клиента психолога в качестве «объекта» исследования, как это имплицитно предписано психологическими теориями. И что должен понимать психолог в такой ситуации? Располагает ли он необходимыми для этого концептами: инструментами видения и понимания? Можно ли вообще «увидеть» память, мышление, сознание, личность своего клиента? Но даже если предположить такое, то что может делать психолог с этими «психическими процессами, состояниями, свойствами»? А, главное, зачем?

К сожалению, именно наблюдению, распознаванию, конструктивному взаимодействию, пониманию другого не учат сегодня в вузе. В головах студентов схлестываются разнообразные информационные потоки, классификации, даты, объяснительные модели, частные психологические случаи, но так и не формируется компетенция, отвечающая за интеграцию и практическое приложение всей этой информации. Отдельный вопрос — возможна ли такая интеграция и на каких основаниях.

Методологический плюрализм, бесконечное разнообразие психологических концепций, теорий, моделей в сочетании с идеями марксистско-ленинской философии, многочисленные варианты дробления психики на элементы, компоненты, блоки — всё это отнюдь не способствует формированию целостного, внутренне непротиворечивого взгляда на поведение человека на разных возрастных этапах, в различных сферах и условиях жизнедеятельности. Разнообразные психологии сегодня функционируют настолько автономно, что специалисты различных направлений и отраслей с трудом понимают друг друга при профессиональном общении. Остается лишь сочувствовать студентам, пытающимся увязать эти разные картины мира в своем сознании и найти хотя бы отдаленные референты заученных понятий в своем личном живом опыте.

Парадокс заключается в том, что именно сейчас, когда количество объяснительных психологических моделей превзошло все мыслимые пределы, потребность в теории становится всё более актуальной. В идеале такая теория — система концептов, которая бы наиболее полно описывала то, с чем в реальности имеет дело практикующий психолог, а не следствия математико-статистических манипуляций над массивами данных опросов, имитирующих производство научного психологического знания. А практикующий психолог имеет дело, прежде всего, с человеком переживающим, не способным самостоятельно разрешить свои жизненные ситуации, находящимся в состоянии растерянности, подавленности, проще говоря, со страдающей личностью. Именно такой видится отправная точка построения системной психологической теории, и интенция в её разработке должна быть и морально оправданной, и прагматичной — это интенция оказания помощи. В любых своих действиях психолог не должен быть движим любопытством, стремлением к препарированию целостной психологической реальности и уж тем более предложением «креативных» объяснений. Задача его деятельности, как бы приземлённо это ни звучало, понятна и проста, это — распознавание психического состояния человека, понимание психологических механизмов его порождения и оптимальных практик оказания ему психологической помощи. Излишне добавлять, что эта интенция должна лежать в основе и психологического образования — процесса обучения и воспитания будущих психологов.

Библиографический список

1. Алёхин А.Н. Методологический диагноз психологической диагностике [Электронный ресурс] // Медицинская психология в России: электрон. науч. журн. 2011. N 2.
2. Алёхин А.Н. Искушение психотерапией

Источник: Алехин А.Н., Чернорай А.В. Объяснение и понимание психологии в профессиональной подготовке специалистов // Системогенез учебной и профессиональной деятельности. Материалы VII Международной научно-практической конференции. 2015. С. 28–31.