Для помощи жертвам семейно-бытового насилия открывают реабилитационные центры, но работу с агрессорами ведут в меньшем количестве организаций. В их числе – Центр кризисного консультирования «Альтернатива», созданный Автономной некоммерческой организацией «Мужчины 21 века». Психолог-консультант Центра, сертифицированный специалист по работе с мужчинами, склонными к насилию в близких отношениях, преподаватель Института практической психологии «Иматон» Станислав Хоцкий рассказал о сеансах терапии с авторами домашнего насилия, взаимоотношениях с западными коллегами и создании Ассоциации консультантов, работающих с авторами насилия в близких отношениях.
«В основе нашей работы лежит несколько вещей: анализ культурного давления (патриархальных норм) и сострадание. Тот, кто совершает насилие, как правило, страдает весьма сильно. Это его не оправдывает, не снимает с него ответственности, но это важно понимать, чтобы эффективно помогать этому человеку измениться. Потому что, если мы в кабинете психолога его преследуем, обличаем, то мы лишь подтверждаем, что мир полон насилия и побеждает сильнейший.
Мы делаем нечто противоположное, мы говорим: «Да, мы понимаем, что тебе трудно, тебе страшно, больно, ты растерян, мы готовы быть рядом с тобой на пути к твоему изменению. Мы будем держать чёткие границы, мы будем указывать тебе на твою ответственность, мы будем учить тебя самому видеть, как ты делаешь выбор, почему ты это делаешь, для чего ты это делаешь. Будем тебя поддерживать и тебе сопереживать».
Мне удается сопереживать клиенту, потому что я смотрю не на его поступок, а на его личность. Лично я для себя насилие не выбираю, оно не кажется мне хорошим путём решения проблемы или развития отношений, но при этом я не считаю себя вправе насилие осуждать. В этом мире существует всё, в том числе и насилие. Мне это не нравится. И человеку, который ко мне пришёл, по всей видимости, это тоже перестало нравиться, или он задумался о том, что, быть может, имеет смысл пересмотреть свою позицию. Я не смотрю на его поступок с моральной точки зрения. Потом, конечно, я иду на супервизию, где говорю про свои чувства и переживания, связанные с тем, что я в подробностях узнал, как человек избивал ребёнка или супругу. Но, пока я нахожусь в профессиональной позиции, я смотрю в другую сторону. И это, в том числе, профилактика выгорания. Именно поэтому нельзя работать одному: я часто после сессии звоню своим коллегам, чтобы просто поговорить – про насилие, не про насилие. Это помогает. Это важно.
У меня бывали в практике случаи, когда та история, которую клиент приносил, была для меня настолько невыносима, что я чувствовал осуждение и даже отвращение к своему клиенту. Я не стал отказываться от этой работы, а пошёл по пути осознавания, что со мной происходит. Мне удалось преодолеть это чувство. Мы даже с клиентом его обсуждали, мне кажется, такая честность и партнёрство очень важны.
Далеко не все клиенты, которые приходят, избивают своих близких или издеваются над ними. Большой процент людей совершает психологическое насилие, экономическое насилие или ведёт себя деструктивно-агрессивно, но при этом люди могут этого даже не замечать. Хотя есть и те, кто делает намеренные шаги, чтобы контролировать, узурпировать, причинять страдания.
Как правило, люди приходят, когда семья распалась. Например, супруга ушла, и мужчина в надежде вернуть отношения приходит к нам за помощью. Мы в самом начале проговариваем, что мы не про отношения, мы про поведение. Рикошетом, быть может, это повлияет, и отношения восстановятся. Но частым результатом нашей работы является расставание.
Мы чётко разделяем зону ответственности: за насилие отвечает тот, кто его совершает, и пострадавшая сторона не несёт ответственности. Но при этом, если пострадавшая сторона долгое время находилась в этой системе, она каким-то образом деформируется и каким-то образом участвует в этом процессе. И многие наши клиенты, когда осознают, что они делают, какое страдание причиняют, когда понимают, что их на это толкало, решают, что не хотят продолжать отношения с человеком. Или потому что им безумно стыдно. Или потому что они не могут избавиться от чувства вины. Или потому что они представляют, что чувствует она, когда смотрит на него. Мы даже сталкивались с тем, что женщины, которые к нам отправляли своих партнёров, потом писали гневные письма из-за того, что мужчины после терапии уходили. Но мы, к сожалению, не умеем так, чтобы и насилие остановить, и семью сохранить.
Мы с коллегами достаточно много обучаем психологов, социальных работников, психиатров. И я замечаю, что многие специалисты тяготеют к тому, чтобы семью сохранить, есть какая-то установка внутренняя, что это важно. И если норма сохранения семьи будет прописана ещё и в законопроекте о профилактике семейно-бытового насилия, то, я думаю, это не будет способствовать безопасности тех, кто от насилия страдает. Жертв насилия и так стигматизирует общество: «Ты сама виновата», «Почему не ушла?», «Что ты сделала, чтобы этого не случилось?», «Что ты сделала, чтобы так сильно его разозлить?». С мужчинами – не легче. Когда женщина учиняет насилие над мужчиной, то мужское сообщество такого человека начинает всячески вытеснять, унижать ещё больше».
.jpg)
Комментариев пока нет – Вы можете оставить первый
, чтобы комментировать