Усыновление должно быть осознанным

Предлагаем вашему вниманию интервью с Мариной Юрьевной Левиной. Марина Юрьевна  - психолог, арт-терапевт, Президент Фонда «Родительский мост», с 1997 года ведет тренинги для будущих усыновителей и опекунов, усыновитель, сотрудничает с Институтом практической психологии «Иматон» - ведущая семинара «Арт-терапия в работе с приемными семьями. Подготовка и сопровождение семей, взявших на воспитание приемного ребенка».

- Марина Юрьевна, на стенах Фонда  висят плакаты, на которых  кандидаты написали о том, почему они хотят усыновить детей. Очень интересно читать эти надписи, видно, какая у людей позитивная мотивация. Тем не менее, не все из них станут усыновителями. От чего это зависит?

- Конечно, не все. Еще до того, как потенциальные усыновители начнут посещать Школу принимающих родителей, мы оцениваем их мотивацию. Это длительный процесс. Иногда мы вместе с кандидатом приходим к выводу, что в данный период его жизни брать на воспитание ребенка не стоит. Например, потому, что человек травмирован, но не готов сейчас прорабатывать свою травму. Это может быть не только травма утраты собственного ребенка, но и, например, травма утраты работы, утраты социального статуса и так далее. Чаще всего человек не осознает всей тяжести своей утраты, но огромное пустое пространство, которое вследствие душевной травмы оказалось у него внутри, очень сильно болит и человек неосознанно пытается его чем-то заполнить. Ни в коем случае нельзя, чтобы в это пространство, наполненное болью, попал приемный ребенок, потому что он будет использован как лекарство от депрессии.

- Что происходит на занятиях в Школе?

- Наша задача, - и на этапе оценки, и на тренинге - помочь потенциальным родителям лучше понять себя, осознать свои мотивы, разобраться с какими-то непрожитыми ситуациями. И после этого принять решение – брать или не брать ребенка в семью. Усыновление должно быть осознанным. 

В Школе принимающих родителей мы много работаем с мировоззрением и ценностями. Человек может дать ребенку только то, что имеет сам. Если я чувствую свою уникальность, знаю о том, каковы мои ценности, горжусь своими достижениями, осознаю границы своего тела, если понимаю, что я являюсь звеном в непрерывной цепи поколений, то я – зрелый человек, который может принять осознанное решение помогать приемному ребенку и мне есть, что ему дать.  Осознавая при этом, что приемный ребенок, как и я, является уникальной личностью, со своей семейной историей, что он переживал свои собственные травмы, утраты, имеет свои чувства и потребности.

Важно прояснить отношения потенциальных усыновителей с их собственными родителями и другими значимыми людьми, которые могут играть родительские роли в их жизни. Иногда образы отца и матери могут быть очень страшными, гораздо страшнее, чем реальные родители. Это один из самых грубых рисков вторичного отказа: если человек не принимает свою мать и отца, он не принимает и себя. Женщина в этом случае не может до конца осознать себя женщиной, не может отвечать за рождение и смерть. Мужчина - не может действовать, ощущать себя в полной мере мужчиной и не сможет, без длительной психотерапевтической работы, всем сердцем принять ребенка.

Также необходимо, чтобы принимающие родители научились открыто выражать свои чувства, осознавать свои эмоции, принимать чувства других людей. Мы много работаем со словом «нет», потому что это слово содержит потенциал, необходимый человеку и родителю для того, чтобы защитить себя, обозначать свои границы и границы своей семьи.

В работе мы используем различные психологические методы и техники, которые наиболее эффективно подходят для подготовки принимающих родителей, для оказания помощи в решении личностных и семейных проблем.

- Сколько времени занимает подготовка семьи?

-  Примерно 40 часов. Как правило, с потенциальными принимающими родителями работает специалист по социальной работе,  владеющий психологическими техниками, который последовательно изучает каждый фактор риска индивидуально для каждой семьи. На этапе подготовки он использует методы арт-терапии, гештальт-терапии, проективные методики. Очень редко, только при необходимости, используются тесты (иногда это нужно для установления первичного контакта с людьми, которым необходима логика и структура). При необходимости, к работе привлекается психотерапевт, который помогает человеку справиться с острой непрожитой травмой, неврозом или эмоциональным расстройством, оценивает ситуацию, если возникает подозрение на пограничное или психическое расстройство. 

Иногда потенциальные родители задерживаются на подготовке до двух лет. Это люди, которые пережили очень серьезную травму, связанную со смертью ребенка или насилием со стороны собственных родителей, как физическим, так и психологическим. Бывает так, что после проработки травмы исчезает и мотив к усыновлению, а если же он остается, то такие люди становятся просто замечательными приемными родителями.  

- Как часто вам приходится отказывать потенциальным усыновителям?

- Отказывать в буквальном смысле – ни разу не приходилось, поскольку мы не являемся государственной организацией, принимающей решение о распределении детей. Наша роль заключается в оценке рисков для каждой семьи или кандидата, их проработке и подготовке потенциальных принимающих родителей. В конце работы мы пишем свое заключение о том, целесообразно ли размещать ребенка в данную семью. Отрицательные заключения бывают крайне редко – мы работаем с 1997 года и пока мы только два раза передали в опеку отрицательные заключения,  но, поскольку итоговое решение принимает все равно опека, дети были, вопреки заключениям, переданы в семьи. К сожалению, как мы и предполагали, ничем хорошим это не закончилось.

У нас открытые отношения с родителями и мы все обсуждаем с ними. Иногда потенциальные усыновители, осознав свои цели, многое меняют в жизни: идут учиться туда, куда мечтали, начинают новую карьеру или отказываются от проектов, которые уже исчерпали себя, меняются взаимоотношения в их семье, они становятся более глубокими и доверительными. Это развивает их личностно и, впоследствии, если они не передумывают усыновлять, такие люди гораздо больше дают своим приемным детям.

- У вас нет задачи устроить детей в семью?

- Скажем так, у нас нет задачи устроить ребенка в любую семью и любой ценой. Мы хотим, чтобы ребенок попал в семью, где его примут таким, какой он есть, со всеми его тяжелейшими проблемами и особенностями, где будет минимальный риск отвержения. Чтобы так принимать ребенка, родитель должен быть готов к этому, а также должен принимать самого себя. Я считаю, что мы действуем и в интересах ребенка, и в интересах родителей. Если человек, не осознает себя, совершая поступки, противоречащие его душе, он становится очень несчастным. Такой  человек не сможет оказать должную поддержку приемному ребенку, которому нужна помощь. Мы хотим, чтобы приемные родители тоже были счастливы.

- Если говорить о работе с утратами, то в такой работе нуждаются не только потенциальные родители, но и дети, которых они усыновляют, ведь этим детям уже пришлось пережить утрату своей семьи…

- Безусловно, это так. Чем младше ребенок, тем сложнее оказывать ему психологическую помощь. Существует очень интересное французское психоаналитическое направление, связанное с именем Франсуазы Дольто, которое специализируется на психотерапии новорожденных. Мы очень большие поклонники этого направления. Мой опыт свидетельствует о том, что ребенка нужно как можно чаще держать на руках, говорить с ним, все ему объяснять. Этот метод можно использовать не только для реабилитации приемных детей, но и для помощи детям, которые пережили какое-то серьезное заболевание, находились в больнице в отрыве от семьи. Ребенок, которого оставили в казённом доме, пережил травму депривации, ему тоже нужна психотерапия, необходимо выразить чувства, связанные с травмой, и получить информацию о том, почему пребывание в больнице было необходимо и что, скорее всего, это больше не повторится. То же самое касается детей, которые переживают развод или смерть одного из родителей. Часто взрослым очень сложно  говорить об утрате, которую переживает вся семья, порой они хотят оградить ребенка от переживаний. Как и во всех остальных случаях, нужна терапия - очень важно, чтобы взрослый сам мог адекватно отреагировать утрату, только тогда он сможет помочь ребенку.

Ребенок школьного возраста нуждается в той же терапии, что и взрослый – в терапии, которая касается его истории жизни, принятия своего тела и своих чувств, эмоций, уникальности, возможностей, прав. Его нужно сопровождать на этапе проживания утрат, объяснять и проговаривать вместе с ним историю его жизни. Для этих целей используются арт-терапия, игровая терапия, гештальт-подход, которые позволяют помочь достаточно экологично и безопасно.

К сожалению, по закону мы не можем помогать детям прежде, чем они будут взяты в приемную семью. Мы начинаем работать лишь на этапе размещения ребенка: когда родители уже приняли решение об усыновлении. Нам необходимо понять, какие у этого ребенка есть проблемы, и заранее, пока еще идет процесс устройства в приемную семью, продумать способы его реабилитации, для того чтобы сделать процесс адаптации наиболее безболезненным для всей семьи.  Чтобы приемные родители смогли как можно быстрее установить контакт с ребенком, пока он еще находится в детском доме. Чтобы они знали, что им делать дальше, когда он окажется дома, если у него есть проблемы со здоровьем, с развитием, или проблемы, связанные с особенностями эмоционального состояния. Но мы никоим образом не консультируем о том, стоит или нет усыновлять ребенка, потому что это ответственность потенциальных усыновителей и только они могут самостоятельно принять это решение.

- Очень часты случаи, когда иностранные усыновители отказываются от детей, недавно была опубликована история о том, когда американская семья потребовала у российского агентства по усыновлению солидную компенсацию за то, что ребенок начал вести себя «неадекватно» спустя два года после того, как он был усыновлен. Почему так часто возникают проблемы с усыновлением за границу?

- Я думаю, что эта проблема связана с плохой работой американских агентств по усыновлению. Если родители, которые поступают таким образом, прошли подготовку в одних и тех же агентствах, я бы у таких агентств отзывала лицензии. Потому что эти случаи говорят только об одном: родители были крайне плохо подготовлены – они ничего не знали об адаптационных расстройствах, которые возникают у детей. Известно, что приемный ребенок проживает все этапы утрат, а таких утрат может быть несколько. У него (так бывает очень часто) могут быть грубо нарушены потребности – чаще всего это связано с агрессией, которая направлена на самого себя. Такой ребенок находится в глубокой депрессии, но может выглядеть очень «удобным» - послушным, тихим. Если агрессия направлена наружу, то ребенок, наоборот, может начать вести себя жестоко по отношению к другим людям или животным. Но, каким бы ни было поведение, главное - ребенок очень страдает и ему нужна помощь.

Когда ребенка усыновляют иностранные усыновители, то процесс адаптации усложняют еще два обстоятельства: смена культуры и смена языковой среды. Это усугубляет ситуацию, даже если усыновители идеально подходят на роль приемных родителей и прекрасно подготовлены.

- Как долго ребенок адаптируется в семье?

- Адаптация может длиться до пяти лет. Я считаю, что родители, которые усыновляют ребенка, должны быть готовы к тому, что он может не спать сутками или плакать ночи напролет. Надо понимать, что границы их будут нарушены – это очень жёсткая связка, когда приходится быть все время с ребенком, неотлучно – потому что ему безумно страшно и ему очень нужно, чтобы родитель в это время был рядом. Моя младшая  приемная дочка два года просыпалась по 15-18 раз за ночь и, когда я после такой ночи вставала утром, я уже плохо воспринимала окружающий мир. Если усыновитель любит ребенка, понимает, что этот сложный этап нужно пережить, он проживает его вместе с малышом, сострадая, помогая и празднуя любые, даже самые маленькие позитивные изменения.

- С какими проблемами на этапе адаптации приемные родители сталкиваются чаще всего?

- Им приходится пережить множество самых разных изменений. Часто приемные родители болезненно переживают период, связанный с нарушением сна ребенка, с нарушением своих собственных личных границ. Изменяются отношения между партнерами: это происходит еще более жёстким образом, чем при рождении собственного ребенка. Отношения с близкими родственниками тоже становятся другими: те, на кого надеялись, вдруг отодвигаются, а те, кто, наоборот, был против усыновления, начинают активно помогать. Если усыновление было открытым, меняются отношения с коллегами по работе – все начинают обсуждать, а зачем это им нужно, а хорошо это или плохо... Возникает своеобразный социальный хаос, в котором живёт семья. Это тяжёлое испытание для приемных родителей. Если родитель о таком испытании предупрежден, если он понимает, что жертвует своими потребностями или какими-то личными целями и свободами ради ребенка, он это испытание проходит достойно. Если же мотивы при усыновлении эгоистические, если человек хочет что-то от этого получить для себя или заполнить душевную пустоту, это приводит к печальным последствиям – и для родителя, и для ребенка. Мы должны подготовить родителей ко всем потенциальным трудностям, помочь им построить стратегию поведения со значимыми близкими людьми. Тех приемных родителей, которые обучались в нашей школе, мы сопровождаем и во время адаптации ребенка. Нужно помнить о том, что переходный период во время адаптации часто сложен, но избежать его нельзя.  И можно научиться принимать его  терпеливо, как путешествие - трудное, опасное, но невероятно интересное.

- Есть такая точка зрения, что россияне усыновляют детей менее охотно, чем в других странах, и именно поэтому мы являемся страной, привлекательной для иностранных усыновителей. Так ли это и если это так, связано ли это с какими-то психологическими особенностями россиян?

- Прежде всего, хочу подчеркнуть, что ценностные ориентиры во всем мире очень сильно меняются и сейчас люди уже мыслят иначе, чем 50-60 лет назад. На западе люди очень мало рожают. Например, в Голландии на улицах можно увидеть лишь небольшое количество детей и это не из-за глобального бесплодия, а из-за того, что ценность семьи и ребенка в этой стране отодвинута на последнее место. Формируются своеобразные отношения между родителями и детьми. Во многих странах разорвана связь поколений и это считается нормальным – в 55 лет записываться в дом престарелых, даже если у тебя есть дети.

Кроме того, сейчас во многих странах принимаются законы, которые не позволяют лишать родительских прав. Поэтому в таких странах есть огромное количество фактических сирот, которые юридически таковыми не являются. Таких детей нельзя усыновить и их распределяют в приемные семьи временно. Представьте себе, как живется ребенку - его могут в любой момент забрать из дома, к которому он уже привык! Каково семье, которая не может позволить себе по-настоящему привязаться к этому ребенку, чтобы не переживать чувство тяжелой утраты! Из-за этого часто отношения между детьми и приемными родителями в краткосрочных семьях находятся на поверхностном, формальном уровне. В Италии, например, решение о временном воспитании пересматривается раз в два года и в это время ребенок может быть изъят из приемной семьи. Естественно, европейцы, которые планируют усыновить ребенка, не хотят брать детей на условиях временной опеки и выбирают усыновление в других странах – едут в Россию, Бразилию, Китай, Вьетнам. А итальянские дети, как это ни печально, так и остаются сиротами. Некоторые из них, повзрослев, требуют от государства компенсации морального ущерба за то, что оно лишило их возможности жить и воспитываться в полноценной приемной семье. Конечно же, они правы. Краткосрочное усыновление разрушает у ребенка представление о семье, как о ценности, и психологический профиль таких детей, по оценкам специалистов, хуже, чем у детей из малокомплектных детских домов, поскольку с каждым следующим перемещением в приемную семью, ребенок получает все новые и новые душевные травмы.

- Существует негласная информация о том, что детские дома не очень заинтересованы в том, чтобы детей усыновляли.

- Это правда, такая проблема существовала всегда, поскольку финансирование зависит от количества детей в детском доме: если детский дом будет активно заниматься распределением детей в семьи, то у него уменьшится не только финансирование, но и количество ставок, на которых работают сотрудники. Но, несмотря на это, хорошие руководители домов ребенка, детских домов всегда содействовали устройству детей в семьи. Особенно замечательные специалисты работают в Ленинградской области и многие родители, подготовленные в нашей Школе принимающих родителей, взяли оттуда детей.

Необходимо добиваться того, чтобы подушное финансирование было изменено. С другой стороны: далеко не все дети, живущие в детском доме, хотят, чтобы их усыновляли. Дети с определенным типом психики чувствуют себя очень хорошо в группе и не нуждаются в семье. Такие дети есть во всем мире и мнение о том, что все сироты обязательно должны жить в семье, зачастую противоречит правам и интересам ребенка. Потому что дети очень разные. Например, если ребенок попал в детский дом в 7-8 лет, в психологическом плане он  - не сирота: он хорошо помнит своих родителей и может быть не готов принять на эту роль никого другого. Он имеет право выбора.

- Если усыновление по каким-то причинам невозможно, какую форму поддержки ребенка, оказавшегося в трудной жизненной ситуации, вы считаете прогрессивной?

- Безусловно, я считаю прогрессивными малокомплектные учреждения, в которых проживают 5-7 детей. В Санкт-Петербурге есть реабилитационный центр «Вера», в котором идеальный вариант такого устройства: дети с воспитателями живут в квартире, находящейся в обычном жилом доме, их быт максимально приближен к семейному, но это не семья и ребенок не считает воспитателей родителями. Ребенок в таком детском доме имеет возможность жить обычной жизнью – выходить во двор и играть со сверстниками, ходить в магазин, помогать по дому, учиться в обычной школе, приглашать в гости своих родственников. При этом жизнь в таком маленьком учреждении открыта для наблюдения со стороны, поэтому риски, связанные с физическим и сексуальным насилием, сведены к минимуму.

Кроме того, если ребенок лишился родителей, надо в самые кратчайшие сроки искать ресурсы его социального окружения (дальние родственники, учитель, тренер, друзья семьи и т.д.), которые, возможно, в дальнейшем захотят поддерживать с ним отношения, помогая ему пережить утрату, а может быть и усыновят этого ребенка.

- Вы сопровождаете приемную семью, которая уже усыновила ребенка. Сколько лет длится сопровождение?

- Сопровождение после размещения ребенка в семью длится обычно год, редко два. До трех лет с момента усыновления семья с ребенком любого возраста может участвовать в групповой терапии, а специалист посещает семью дома. Если все хорошо, то через три года семья переходит на такую форму сопровождения как мониторинг: специалист посещает ее не чаще двух раз в год, подводя итоги адаптации ребенка в семье. Как правило, адаптация полностью завершается через 5 лет после размещения ребенка в семью. После этого семья переходит на так называемое сопровождение по запросу. Родители нам доверяют и, если что-то случится, обращаются при необходимости сами. Мы формируем сообщество приемных родителей, которые поддерживают друг друга, помогают с поиском финансирования наших программ.

- Ваш семинар в Институте практической психологии «Иматон»  называется «Арт-терапия с потенциальными усыновителями и приемными семьями». Как вы думаете, что важно получить психологам, которые работают с приемными семьями?

- По опыту могу сказать, что психологи нуждаются в самоосознании себя в этом мире точно так же, как и приемные родители. Те психологи, которые придут на семинар, должны быть готовы глубоко погрузиться в проживание своего собственного опыта, чувств, поиск ресурсов. Чем активнее мы включаемся в процесс работы с собственной душой, тем больше мы получаем возможностей, навыков, технологий для работы с другими людьми. Психолог работает собой. Так устроена жизнь или так написано в Книге Жизни на небесах, что к психологам очень часто приходят клиенты с теми же личностными проблемами, которые есть и у самих психологов. Мы должны быть к этому готовы. Поэтому путь психолога – бесконечное саморазвитие, самообучение и самопознание.

Беседовала Юлия Смирнова