16+
Выходит с 1995 года
19 марта 2024
Уж тридцать лет на экспертной тропе

Судебно-психологическая экспертиза - тот вид работы психолога, от которого, как от сумы и т.п., нельзя зарекаться. С необходимостью ее проведения и с «разбором завалов» после других психологов может столкнуться любой психолог, работающий в сфере образования. Сегодня выпускается литература о проведении судебно-психологических экспертиз, существует множество книг, пособий и отдельных статей по этой тематике, в том числе, хороших и весьма полезных. Я же поставил целью рассказать, как это было у меня. Свой скромный почти тридцатилетний опыт на данном поприще я уже обобщил в приведенной в конце этого рассказа web-публикации.

Как я стал судебным экспертом-психологом
Была обычная ничем не примечательная среда 29 октября 1980 г.  В этот день по основной работе в Черногорской школе-интернате № 1 у меня значился «профдень», а занятий по моей «почасовке» в АГПИ (Абаканском государственном педагогическом институте) не было. С утра мы с супругой занимались тем, что и входило в содержание нашего с нею «единого профдня»: она пекла тортики, а я благоустраивал квартиру. Настало время вкрутить новую лампочку в прихожей. Как и полагается в этих случаях, я поставил табурет, взгромоздился, взял в руки «юбку» патрона...

Неожиданно зазвонил дверной звонок. Моя благоверная, оказавшаяся почему-то поблизости, открыла дверь и в прихожую вошли двое неизвестных в штатском. Первый вопрос был о том, здесь ли живет такой-то, то бишь, я. Он же оказался и окончательным. Удостоверившись, что это я, люди в штатском предложили мне собраться и последовать за ними в городскую прокуратуру, не забыв взять то, что указано в записке. Один из «людей в штатском» протянул мне небольшой листок. Там было сказано, что меня ждет в прокуратуре одна из преподавательниц кафедры педагогики и психологии АГПИ. Эту преподавательницу я, собственно, знал, как говорится, «шапочно». Основная «почасовка» была у меня по кафедре педагогики и методики начального обучения, где я читал лекции и вел семинарские по «Основам дефектологии», а на кафедре педагогики и психологии просто сложилась ситуация, когда некому было вести практику по общей психологии, и я провел несколько таких занятий. Что же касалось указанного в записке инструмента -  это был куб Линка. Сделал я как-то эту диагностическую методику по описанию в руководстве у С. Я. Рубинштейн и продемонстрировал на одном из своих практических занятий. В это время там и была в качестве «посещающей» та самая преподавательница психологии с межфакультетской кафедры.

Я всегда удивлялся скорости ассоциаций, которые успевают промелькнуть тогда, когда человек спит и неожиданно падает во сне на пол. С такой же, наверное, скоростью передо мной промелькнули все значимые и незначимые события, результатом которых бы и послужил столь неожиданный интерес к моей особе «людей в штатском».

Засунув злополучный куб Линка в свой вместительный дипломат, и не выкинув, абсолютно механически, из него лежавшее в нем ранее содержимое, я последовал за людьми в штатском. Меня привезли в прокуратуру, там едва знакомая мне преподавательница сказала, что нужно провести экспертизу одной девочки, которая может быть умственно отсталой. Только тут я сообразил, что у меня в дипломате, кроме куба Линка, есть и другие психодиагностические методики. В частности, я обнаружил, что неосознанно взял книгу С. Я. Рубинштейн «Патопсихологические методики и опыт применения их в клинике» (1970), видимо мое подсознание предусмотрело и эту «спасительную соломинку», хотя нет, не соломинку, а целую «слегу».

Я начал изучать постановление о назначении экспертизы. Кажется, понял, в чем суть и что требуется от меня, и стал проводить экспериментальное исследование. Когда подэкспертная закончила собирать куб, моя «со-эксперт», сказав, что ей нужно отлучиться на часок на лекцию к преподавателям горного техникума, покинула меня. Я провел все остальные процедуры, собрал анамнез, предложил несколько других методик, побеседовал о случившемся, и приступил к изучению материалов уголовного дела. Уже смеркалось, а моя «со-эксперт», так и не появлялась.

Через день, подготовив свое первое заключение по экспертизе, дал «со-эксперту» прочитать текст и поставить подпись. Вскоре, уже в декабре 1980 г. я был зачислен в штат АГПИ и стал штатным ассистентом на кафедре педагогики и психологии.

Спустя некоторое время еще одну экспертизу я выполнил таким же образом с «участием» моей «со-экпертши», но вскоре последовала самостоятельная экспертиза и уже с того дня все экспертизы как-то сами собой перешли ко мне. Так я и стал экспертом-психологом. Слух обо мне распространился быстро и почему-то никто из преподавателей психологии в АГПИ не претендовал на мой «приработок». Тогда вознаграждение психолога-эксперта составляло 57 рублей за одну экспертизу, а это по тем временам была сумма весьма значительная: треть моей месячной зарплаты как ассистента кафедры. Отказываться было невозможно, к тому же это была единственная легальная психологическая деятельность в то время. Собственно причину такого нежелания составить мне конкуренцию со стороны преподавателей психологии в АГПИ понять можно: большая ответственность. Я не знаю, как чувствуют себя другие психологи, но после первой и второй экспертизы мне приходилось мучиться бессонницей суток по пять. К чему это было преподавателям, вызубрившим учебник по психологии и разбавлявшим свои лекции иллюстративными примерами из брошюр общества «Знание»? Уже прошли годы, я научился отвлекаться от этой моральной тяжести, но все равно время от времени бывают такие экспертизы, после которых трудно уснуть.

Позднее, уже в 1989 г. один из представителей руководства АГПИ попытался «наложить лапу» на мой «приработок», предложив оформлять его через НИС (научно-исследовательский сектор при АГПИ), но его затея мне лично не понравилась, поскольку в этом случае мне на руки доставалось бы только третья часть от оплаты экспертизы. Отказ от этого «долевого участия» для меня, как и бывает в этих случаях, вышел боком, на Ученом совете АГПИ в мае 1993 г., мне было предложено: «Если не нравится – увольняйтесь», что я и сделал. Да, он был не одинок, в этом желании «приобщиться» к чужой подработке.

Экспертом работать легко, если не мешают посторонние
Вряд ли, находясь в штате какого-либо учебного или муниципального образовательного учреждения, можно с полной уверенностью считать себя независимым экспертом. Запрос поступает к руководителю, руководитель считает своим долгом «проконтролировать», - уйти от ответа, сославшись на судебно-следственную тайну, довольно трудно. Такую независимость я ощущал в полной мере, только работая психологом прокуратуры Республики Хакасия.

В учреждениях образования «независимость» - дело сложное. Здесь уже свою сопричастность к экспертизе стараются «застолбить» не только руководители, но и, особенно бухгалтера, узнав о том, что экспертизы оплачиваются – выдвигали свои условия. Просто нужно было ставить печать на заключение, а она, эта печать, почему-то оказывалась в руках бухгалтеров. Пришлось заказать изготовление своей «персональной» печати, чтобы не слышать их брюзжания по этому поводу. Да и трудновато гарантировать сохранение профессиональной и судебно-следственной тайны, когда прежде чем заверить подпись, экспертное заключение прочитал кто-то посторонний, и порой не один (один ставит подпись – заверяя подпись эксперта, другой шлепает печать).

Экспертизы не прекратились и после того, как я ушел из АГПИ, и когда «ушли» меня, из системы образования ( из-за отсутствия средств финансирования была закрыта городская ПМПК - психолого-медико-педагогическая консультация). Так и провожу их время от времени, вот уже скоро тридцать лет, став поистине независимым экспертом.

Бывает, встречаюсь с экспертными заключениями своих бывших коллег и тех, кого когда-то учил, но, как говаривал Сократ: «Платон мне друг, а истина дороже». Судебная психологическая экспертиза - это, прежде всего персональная ответственность за результат своего диагностического вывода. Вряд ли стоит браться за экспертную практику, если не владеешь теорией, как психологии, так и теорией, и технологией психологической диагностики. Простого владения методиками  бывает явно недостаточно. И хотя экспертиза психологическая, но ориентироваться надо и в смежных областях, знать терминологию этих научно-практических дисциплин (судебной медицины, психиатрии, коррекционной психологии, криминалистики и юриспруденции). Одного куба Линка или множества других каких-либо методик психологической диагностики в этом деле бывает явно недостаточно. Диагностирует не методика, а вооруженный знаниями теории, казуистики и семиотики психолог.

Вместо заключения
Конечно, далеко не все экспертизы бывают «судебными». Одна из них переросла в многолетнюю дружбу с подэкспертными. Это была экспертиза, решавшая судьбу семейного детского дома (см.: Чупров Л. Ф. Эссе о приемной семье// http://wiki.iot.ru/index.php/Эссе_о_приемной_семье - дата размещения 20 июня 2009).

Вероятно, об опыте можно говорить лишь после того, как  сумел его рефлексировать и обобщить. Попытался сделать это и я, опубликовав свои размышления на своем персональном сайте, озаглавив статью «Судебно-психологическая экспертиза в работе психолога образования» (дата размещения 3 декабря 2009). Что из этого получилось – судить читателю.
© Леонид Чупров, 2009.

Сведения об авторе:
Чупров Леонид Федорович - кандидат психологических наук, профессор Российской академии естествознания, полноправный член Европейской академии естествознания.
E-mail leo-chuprov@yandex.ru

Присылайте свои статьи в рубрику "Истории успеха"!

Комментарии

Комментариев пока нет – Вы можете оставить первый

, чтобы комментировать

Публикации

Все публикации

Хотите получать подборку новых материалов каждую неделю?

Оформите бесплатную подписку на «Психологическую газету»