Зерна идей Ф.Е. Василюка

В этом году в рамках Национального конкурса «Золотая Психея» в номинации «Книга года» за 2023 год выдвинута книга Федора Ефимовича Василюка «Понимающая психотерапия как психотехническая система», выпущенная издательством «Питер». Для меня это очень значимое событие не только ввиду объективной ценности данной монографии, заслуживающей самого высокого признания, но и в силу того особого влияния, которое представленный в ней подход оказал лично на меня. Не будет преувеличением сказать, что практическое знакомство с этим подходом (благодаря прохождению мастерской понимающей психотерапии и последующей психотерапевтической практике) стало толчком для написания собственной книги, в которой анализу направления понимающей психотерапии Ф.Е. Василюка уделено важное место.

Побудительным мотивом исследования для меня стала мысль Ф.Е. Василюка о внутренних «потенциях и тенденциях экзистенциального и феноменологического мышления» культурно-деятельностной психологии, реализованных им через обращение к понятию «жизненный мир» (Ф.Е. Василюк. Структура и специфика теории понимающей психотерапии // Московский психотерапевтический журнал. 2008. №1. С. 16). И я обратилась к истокам.

Как известно, философские основания культурно-деятельностной психологии составила философия марксизма. Экзистенциальная философско-психологическая мысль ХХ века, в свою очередь, выросла из идей С. Кьеркегора. С. Кьеркегор и К. Маркс были современниками и даже родились в один день — 5 мая (соответственно, 1813 и 1818 года). Их самые значимые работы были написаны в 40-е годы XIX века. При этом они предложили, по существу, две противоположные концепции человека, в которых в одном случае на первое место ставился индивид (экзистенциальная философия Кьеркегора), в другом — социум (исторический материализм Маркса). Единственное, что их объединяло, это стремление к действенной, а не абстрактной, созерцательной философии. Однако движущие силы истории понимались ими по-разному. Вот из таких двух разных источников и возникли в ХХ веке культурно-деятельностная психология, с одной стороны, и экзистенциальный подход — с другой. Методологические установки двух психологий на уровне деклараций выглядели как оппозиционные:

• критерий объективности научного исследования — ценность «субъективной истины»,
• проблемный подход — понимание человека как «тайны»,
• системность — отказ от системного взгляда по отношению к тому, что находится в процессе становления,
• психотехнический принцип — принцип «заботы» и т.д.

Однако, руководствуясь идеей Ф.Е. Василюка об экзистенциальных и феноменологических потенциях культурно-деятельностного подхода, я продолжала настойчиво искать основания сближения двух, по видимости, разных направлений. Я усмотрела их в выходе культурно-деятельностной психологии к проблематике «вершинной психологии». Именно здесь, за пределами классической для психологии проблемы сознания, и возникают собственно экзистенциальные вопросы становления личности, внутреннего одиночества человека перед лицом мира, ограниченности человеческого познания, детерминизма и свободы, напряженного трагизма и духовного света человеческого существования. Все эти темы остро звучат в ранних работах Л.С. Выготского, по существу предваряя его путь в психологии, и завершают последние, итоговые размышления С.Л. Рубинштейна в книге «Человек и мир» (1973).

«Мы все, рожденные, причастны трагедии и, созерцая ее, видим на сцене воспроизведенной свою вину, вину рождения, вину существования» (Л.С. Выготский. Полное собрание сочинений: в 16 т. М.: Левъ, 2015. Т. 1. Драматургия и театр / Под ред. В.С. Собкина. С. 290).

«Смысл человеческой жизни — быть источником света и тепла для других людей» (С.Л. Рубинштейн. Проблемы общей психологии. М.: Педагогика, 1973. С. 385).

Таким образом, экзистенциальные вопросы как бы «закольцовывают» основное (хорошо известное нам) содержание культурно-деятельностной психологии, составляя ее неявный, но от этого не менее значимый контекст.

Стоит отметить, что до написания данной книги мои научные исследования казались мне достаточно разновекторными: изучение творчества Л.С. Выготского и разных вариантов деятельностного подхода в психологии, потом «неожиданное» обращение к С. Кьеркегору и размышления и разработка учебного курса по психологии индивидуальности. Еще один поворот — в область психологии здоровья, который и привел меня (академического психолога) в сферу психотерапевтической практики. Затем «плавание» между разными направлениями психотерапии с окончательной остановкой на понимающей психотерапии и арт-терапии искусствами. Мои интересы, как и моя жизнь, никак не собирались воедино (теперь я знаю, что такая «сборка» является неотъемлемой частью творческого жизненного мира). И вдруг буквально одна мысль Ф.Е. Василюка по мановению волшебной палочки собрала все разрозненные пазлы этой мозаики. Я сказала себе: «Вот оно». Так появилась книга «Культурно-деятельностный и экзистенциальный подход в психологии: движение навстречу» (издательство «Канон+ РООИ «Реабилитация», 2024). На уровне замысла эта книга писалась от конца к началу. Я шла от понимающей психотерапии Ф.Е. Василюка к прослеживанию тех путей, которые сделали возможным появление такого подхода — одного из немногих по-настоящему самобытных подходов на всем поле отечественной психотерапии сегодня.

Сам Федор Ефимович относил свой подход к экзистенциально-гуманистическому направлению психотерапии. В 2017 г. (незадолго до смерти Ф.Е. Василюка) Ассоциация понимающей психотерапии (2015) стала членом Европейской и Мировой ассоциации личностно-центрированной и экспириентальной психотерапии и консультирования. Последнюю главу своей книги я посвятила анализу преемственности, сходства и различий между понимающей психотерапией Ф.Е. Василюка и психотерапевтическими подходами современных представителей экзистенциальной психотерапии (как ныне живущих, так и недавно ушедших) — Дж. Бюдженталя, И. Ялома, Ю. Джендлина, Э. Ван Дорцен, Э. Спинелли, А. Хольцхей-Кунц, А. Лэнгле. А также попыталась систематизировать эти подходы под углом зрения специфики решаемых ими задач. Благодаря этой работе подход понимающей психотерапии Ф.Е. Василюка обрел, как мне кажется, в истории психологии свое законное место.

Одной из важнейших ипостасей творчества Ф.Е. Василюка является его деятельность как методолога науки. Иногда его даже рассматривают как одного из «пионеров» сетевого подхода в психологии (см., в частности, статью Т.В. Зеленковой «О сетевой парадигме в психологии» (Методология и история психологии. 2007. Т. 2. Выпуск 3. С. 18–28)). Оставляя в стороне вопрос об отношении Василюка к сетевому подходу, нельзя не отметить величайшее научное мастерство и такт, с которыми ему удавалось соединять, казалось бы, несоединимые вещи. Ярким примером тому может служить введенное им понятие «переживание-деятельность», снимающее оппозицию Л.С. Выготского и А.Н. Леонтьева в вопросе о природе и роли переживания в психической жизни человека (А.Н. Леонтьев. Учение о среде в педологических работах Л.С. Выготского (критическое исследование) // Вопросы психологии. 1998. №1. С. 108–127).

По мере реализации замысла собственной книги и увеличения объема текста исходные акценты менялись. Так, на первое место вышел вопрос о вкладе экзистенциального и культурно-деятельностного подхода в общее предметное поле психологии. Однако подход Ф.Е. Василюка по-прежнему образует сердце моей книги.

В заключение я хотела бы упомянуть об еще одном даре, которым я обязана знакомству с понимающей психотерапией. Этим даром явилось открытие способности сочинять стихи. Многие психологи пишут стихи. Писал их и Федор Ефимович. Вышедший недавно сборник стихов Ф.Е. Василюка «От Ныне и до Присно» дает представление об этой стороне его творчества. В контексте психотерапии Василюк придавал огромное значение выразительной стороне переживания, способности человека осуществлять эстетическую переработку своего переживания, поэтизировать его. У меня эта способность проявилась после прохождения мастерской понимающей психотерапии. Причем сначала меня просто безудержно потянуло к поэзии. Хотелось читать, повторять поэтические строки, наполняя звуками свою душу (что было странно для человека, большую часть жизни предпочитавшего прозу). А чуть позже, уже обратившись к арт-терапии, я неожиданно для себя начала писать сама. Вот один из примеров моего творчества этого периода:

На самом рубеже, на пике, на свободе,
Пусть ветер жизни дует мне в лицо.
Остались в прошлом замыслы на входе,
Пришла пора творить из ничего.

Теперь любой порыв мне будет к месту.
Ошибка, промах — лучшая стезя.
Отчаянно искать того, что неизвестно
И искушать загадки бытия.

Не ждать любви и не любить заране,
И не искать гарантий и опор.
Как альбатрос с разлету падать в море
И как блаженный рваться на костер.

Пронзая дни, лететь к звезде далекой,
По ходу открывая новых звезд.
И не признать свою судьбу жестокой,
Окрасив в радость миллионы слез.

В своей статье «Второе дыхание творческого наследия Федора Василюка» (см. «Психологическая газета», 12.03.2024) супруга Федора Ефимовича и автор проекта книги Ф.Е. Василюка на конкурсе «Золотая Психея» Ольга Владимировна Филипповская сравнила его книгу с птицей, летящей навстречу читателю. Тем самым она по существу повторила метафору С. Кьеркегора из его предисловия к «Девяти беседам 1843 года», в котором он в образной форме рисует будущую встречу читателя со своей книгой: «Она стояла, словно неприметный маленький цветок, укрывшийся в огромном лесу, который не выдает себя ни особым великолепием, ни ароматом, ни образом жизни. Но вот я видел, или словно бы видел, как птица, которую я называю моим читателем, вдруг заметила ее, стремглав бросилась вниз, схватила ее и унесла к себе» (С. Кьеркегор. Девять бесед 1843 года. М., 2016. С. 12).

Уверена, что птица-книга Ф.Е. Василюка (по Филипповской) найдет своего читателя, а птица-читатель (по Кьеркегору) по достоинству оценит тонкий аромат этой книги-цветка. Надеюсь, что и моя книга сыграет свою роль в раскрытии существа подхода понимающей психотерапии Ф.Е. Василюка и «тайны» встречи в нем культурно-деятельностного и экзистенциального подходов.