Предлагаем вниманию читателей фрагменты лекции «Развитие гештальт-терапии. Современная гештальт-терапия» Даниила Несторовича Хломова, кандидата психологических наук, директора и руководителя долговременных обучающих программ Московского гештальт института.

Начать введение в гештальт-терапию можно с того, что есть сейчас. А продолжить тем, откуда она выросла. В современной гештальт-терапии осталось мало людей, которые её создавали и продвигали.

Когда в 1995 году я был на встрече ассоциации по развитию гештальт-терапии в Новом Орлеане, организаторы придумали следующее. Они попросили встать тех, кто учился или проходил терапию у родоначальников гештальт-терапии. У Фрица Пёрлза и Лоры Пёрлз. Встало человек 20. Сейчас из них осталось человека 4.

Гештальт-терапия, как и все остальные направления терапии, развивается со сложными отношениями между людьми. Со взаимными обидами: кто и что первым придумал, кто раньше книжку написал, а кто раньше опубликовал.

…

В 2016 году в конце сентября была конференция на Сицилии, в Таормине. Конференция совместная — ЕАГТ (Европейская ассоциация гештальт-терапевтов) и ААГТ (Американская ассоциация гештальт-терапевтов). На ней были обозначены лидеры, работающие в области гештальт-терапии, у кого есть энтузиазм. Когда это кому-то интересно, направление развивается. А когда перестаёт быть интересным, то случается то, что с другими направлениями происходит. Например, транзактный анализ. Сильно развивался, а сейчас почти нет этого направления. Очень небольшое количество людей работают в транзактном анализе, хотя система описана хорошая.

Механизм того, как всё работает, очень хорошо объяснен в когнитивно-бихевиоральном подходе. Как только что-то описано инструментально «делай то-то и потом то-то», оно перестаёт работать. Так произошло с НЛП. Их было много, а теперь нет. А в нашей области не так.

Живут в основном те направления, которые могут развиваться, что-то по-новому комбинировать, находить новое, придумывать. Пока можно свободно думать и развиваться, всё движется.

А чтобы двигалось, важно, чтобы были люди, которым это интересно. Нам удалось сделать сообщество людей, которые интересуются гештальт-терапией и её продвигают. Есть потенциал, есть возможность для развития.

Существуют 2 большие международные ассоциации. Одна из них ЕАГТ — Европейская ассоциация гештальт-терапии.

Ситуация в ней довольно сложная, потому что, на мой взгляд, они сделали несколько очень ошибочных шагов. В целом по развитию своего сообщества. Они попытались его формализовать. Как только формализуется, так всё исчезнет, если в эту сторону пойдёт.

…

В основном Европейскую ассоциацию организовывали люди, которые учились у Изидора Фрома. В какой-то момент он был назван лучшим психотерапевтом США. Жил и работал в Нью-Йорке, и он был как раз одним из учеников Фрица Пёрлза и Лоры, и клиентом Лоры Пёрлз. А ещё после себя он оставил единственный текст — записи его лекций. Потому что вообще он ничего не писал, по той причине, что у него была фобия. Графофобия — страх письма. Поэтому он в принципе ничего не писал. Это к вопросу о психотерапевтах, которые оставили след в жизни.

Выбросьте сразу идею из головы, что психотерапевты здоровые люди. Ничего подобного. Например, шизофрения Карла Юнга общеизвестна. В этом смысле многие его действия не вполне. Но это клинический вариант, всё нормально. То же самое относится и к основной массе других психотерапевтов.

Психотерапевты чаще всего, вообще во всём мире — это те, кто развиваются из клиентов, причём, как правило, из достаточно тяжёлых клиентов. И как раз впоследствии они поэтому и оказываются полезны. Что им удаётся преодолеть что-то очень тяжёлое, сложное. И жизнь многих психотерапевтов она такая, мягко говоря, довольно странная. Поскольку я лично знаю очень много, в общем могу сказать, что многие люди описывают себя в больших книжках. Например, «Тяжёлые личностные расстройства» Отто Кернберга — это автобиография в общем-то.

…

… ученики Изидора Фрома: Харм Сименс и Жан-Мари Робин, также и Маргарита Спаньоло. То есть основная масса тех, с кем мы сотрудничали, тех, кто очень вкладывается в то, чтобы развить теорию гештальт-терапии, — они как раз ученики Изидора Фрома из Нью-Йорка. Там есть самый старый гештальт-институт, в котором реализованы те идеологические принципы, которые лежали в основе гештальта того времени и так до сих пор они там и остались. А именно, этот институт, во-первых, никого не учит. Вообще. Там проводятся мероприятия, программы какие-то, но они не дают никаких сертификатов, принципиально.

А кто же тогда сотрудники вот этого нью-йоркского гештальт-института, в котором теперь сотрудником также является Жан-Мари Робин и Маргарита Спаньоло. А это что-то вроде академии. То есть в этом смысле сотрудник этого НГИ — почётное звание. Это самая старая система. Структура абсолютно анархическая. Поэтому они ничего не дают. Хорошо работаете — занимайтесь, ходите, учитесь. Обменивайтесь опытом.

В этой системе Изидора Фрома вы видите этот рисунок цикла контакта. Вот когда первый раз к нам приехала Маргарита Спаньоло Лобб, на доске было нарисовано то же самое. О, говорит, и здесь тоже ученики Изидора Фрома. Таким образом цикл контакта рисовали его ученики. В других — другим способом.

То есть вот эти круги — другие школы. Вот это такой фирменный знак. В этом смысле всё, что вокруг этого цикла контакта есть, это очень интересно.

…

Цикл контакта — это очень старая идея. То, вокруг чего гештальт-терапия развивалась, продвигалась. И в общем это можно найти в названиях очень многих книжек. Например, книжка Сержа Жинжера (Гингера Сергея Александровича). Она так и называется «Гештальт-терапия контакта».

Терапия контакта — нужно очень быть внимательным к словам. То есть это терапия не человека, а контакта.

В этом смысле другое название гештальт-терапии, которое было там во второй книжке, в отдельной, обозначено, — это было гештальт-терапия как гештальт-анализ. А что такое, там объясняется, этот самый гештальт-анализ — это анализ возникновения, формирования и разрушения гештальтов. Как единственная форма построения поведения человека. Не стимула-реакции, а поведения.

Ну вы наверняка это слышали, но тем не менее я ещё раз это всё расскажу, в чем основная идея. В том, что у нас есть организм и окружающая среда.

Организм поддерживает свой гомеостаз, для этого ему нужно периодически что-то из окружающей среды забирать, а что-то в окружающую среду выдавать.

Для того чтобы что-то забирать из окружающей среды, нужен контакт. Для того чтобы что-то отдавать — нужен контакт. Поэтому если буквально (потому что у Перлза пищевые метафоры), вот если пищевая метафора, то важно, чтобы кушал нормально и в туалет ходил нормально. То есть, собственно, про это и речь.

А что именно кушал? А вот тут интересно. Потому что телу понятно что. Есть питательные вещества и так далее. А вот то, что касается человека, чем же он подкрепляется. Он потребляет образы, гештальты. Простой пример, если у вас немного времени и вы хотите поесть — быстро берёте и быстро съедаете. И я голодный. Почему я голодный. Потому что в животе у меня уже есть работа, а вот здесь образа нет.

Для того, чтобы питаться настолько, насколько нужно, нормально, с удовольствием, важно, чтобы синхронизировано было и попадание физической пищи, и, соответственно, образ, и запах, и цвет, и обстановка. Как бы всё в удовольствие от этого получается. Если это всё синхронизировано, то у вас обмен веществ будет нормальный. Потому что вы будете есть то, что хотите, и столько, сколько хотите. А то, что не хотите, — не будете есть. Всё будет просто. И тогда ваш вес, ваши габариты — никаких лишних килограммов. А если вы едите по каким-то другим основаниям — заедаете что-то, в общем, выражаете свою агрессию таким способом. Хороший способ успокоиться — кусать что-то. Или там ещё какие-то действия делать. Будут, соответственно, некоторые трудности.

Так вот это вот цикл контакта — это про путь возникновения образа и его синхронизацию с физическим действием, получение удовлетворения.

То же самое относится к многим вещам. Например, к процессу, который более связан с Фрейдом, — к сексуальному удовлетворению. Очень часто много факторов мешают нам создать образ другого человека, с которым мы имеем дело. Тут вообще очень сложно всё. Человек такой большой, что он как бы распадается на отдельные фрагменты, и в этом смысле — всё это интегрировать очень сложно. Если удаётся — отлично. На худой конец можно и так — фрагментами. Тоже неплохо. Но лучше, когда целостно.

И вот кривая цикла контакта — это как раз то, как у нас из состояния равновесия, которое есть в организме, возникает намерение, какой-то интерес. Потому что вообще самое лучшее состояние — состояние конфлюенции, слияние. Если бы была возможность, мы бы в нём так и оставались. И правильно, ничего другого бы не было нужно. Потому что давно критики психоанализа писали, что идеальный человек — это человек, с которым всё настолько правильно, что ничего неправильного с ним не случается. Тогда он рождается, автоматически что-то делает, ничего не замечает и умирает. Это тогда некоторый такой идеал здоровья. А всё то, что у нас помнится, что относится к характеру, что остаётся потом от жизни, — это сложности, неудачи, преодоления, когда удаётся что-то сделать. А так, конечно, в слиянии лучше всего. Это основная форма. Мы всегда находимся в слиянии. Поэтому если кто-то говорит, что конфлюенция — это плохо, то этот человек не прав, не понял про конфлюенцию.

Конфлюенция — это основное содержание жизни. Ну то есть в настоящий момент, если у меня всё нормально, я никаких внутренних органов не чувствую. Потому что я буду чувствовать, если я ушиб или поломал, а так, в норме, я в основном со всем нахожусь в слиянии. Я могу рассказывать вам это свободно, потому что я нахожусь в слиянии с русским языком. Если я из этого слияния выйду, попробую контролировать свои слова и выстраивать наиболее правильные фразы, избегать слов-паразитов, ещё что-то, начнётся ужас что. Пока я в слиянии с языком — всё нормально, вы меня понимаете, вы в конфлюенции с русским языком, и я тоже. Ну и так далее.

Конфлюенция — это не плохо, это хорошо. Но её нужно преодолевать, если нужен какой-то контакт. Например, я сейчас рассказываю и периодически есть какие-то слова, которые для вас могут быть не очень понятны. Например, слово «конфлюенция» я стал объяснять, что это то же самое слияние — некоторая форма сопротивления, а сопротивление совершенно необходимая вещь, без сопротивления мы просто растворимся в окружающем. Поэтому сопротивление — не что-то плохое, а необходимая вещь, чтобы организм существовал.

***

Кливлендский институт был организован таким образом. Когда у нас начинали работать, гораздо интереснее было, Воронежская группа, Одесская. Как только всё начинается, набираются самые активные и лучшие представители. Ну и самые безумные тоже там были. Но это всё интересно. И так же было в Кливленде. Была большая группа и она хорошо развивалась. В какой-то момент они даже сильно включились в правительственные учреждения. То есть консультантом по оргконсультированию Белого Дома была одна из сотрудниц Кливлендского института. И они там возгордились и стали развиваться в сторону оргконсультирования. А дальше они сами себя скушали в какой-то момент. И тогда из этого института старое поколение уехало на Тресковый мыс под Бостоном. И там сейчас существует отдельный международный центр по развитию ГТ, который был основан Эдвином и Соней Невис. Они были вынуждены уехать, чтобы продолжать идеологическую вещь. Потому что в Кливленде власть захватили оргконсультанты. И дальше они постарались всё оптимизировать, чтобы доходы были больше. Они сделали, чтобы доходы были больше. Оказалось, что чтобы доходы были больше, нужно готовить социальных работников, а не психотерапевтов. Ну их же гораздо больше, их штамповать и плюс за них государственные деньги. И в общем они просто снизили стандарты резко. Это была причина конфликта, после которого всё распалось. Пытаются восстановить идеи, но бизнес и психотерапевтическое искусство — вещи трудно совместимые. То есть если бизнес, то лучше снижать стандарты и расширять деятельность. А если речь идёт о психотерапевтическом искусстве — это искусство, что же тут сделаешь.

Так что Кливлендский большой. Оттуда Зинкер, но он как раз держится особняком. Из европейских стран он ездил в Англию с семинарами, а так в основном в Штатах. Хотя его работа очень интересная. Книжка, которая у нас, Зинкера — очень полезная и хорошая. Это линия, которая связана с искусством в ГТ, связана с рисованием. Потому что в принципе Зинкер себя позиционирует как художник. Много его работ связаны с арт-терапией. Но на самом деле это, конечно, гештальт-подход и разные технические вещи именно в этой области. Очень продуктивный автор. Непростой для контактов и для жизни в сообществе. Даже, по-моему, не состоит не в одной из ассоциаций. Ни в ААГТ, ни в ЕАГТ. А это тоже невидимые миру войны — война между евро-психотерапевтами и американскими психотерапевтами.

И, в общем-то, Фриц Пёрлз пал жертвой в этой войне, из-за чего он был вынужден сделать отдельное направление ГТ. Потому что в один прекрасный момент, когда он был директором психоаналитического института в Южной Африке, война между европейскими психоаналитиками и американскими обострилась настолько, что европейские приняли решение, что действительны только сертификаты, которые выдаются на территории Европы, а американские — что действительны те, что выдаются на территории США. А Южная Африка — никто про неё не вспомнил. Было не до того. И одним росчерком взяли и уничтожили. Лес рубят — щепки летят. И была такая травма для Фрица Пёрлза, из-за которой ГТ была обозначена как отдельное от психоанализа направление. Потому что на самом деле там гораздо меньше отличий от классического психоанализа, чем, например, в юнгианском ключе. Фрейд же не считал юнгианский психоанализ психоанализом. Во всяком случае, эти конфликты нужно себе представлять, что всё это реальные люди и именно поэтому они обижаются, кто-то не хочет приближаться к другим. Зинкер держится подальше, чтобы не оказаться ни на чьей стороне, не оказаться включённым в конфликт какой-нибудь. Поэтому он в конфликте со всеми. Всякий отдельный человек попадает в конфликт со всеми остальными.

Соня Невис занималась семейной терапией и очень много в этой области сделала. А Эдвин Невис занимался организационным консультированием.

Если про историю, то сначала был Нью-Йоркский гештальт институт, и в этом НЙГИ были такие авторы, которых вы не найдёте.

Вы не найдёте текстов Изидора Фрома, даже не пытайтесь. Единственное, что после него осталось, — это текст лекции и видео одной проведённой группы. И эта видеозапись используется как учебная.

Пол Гудман. Очень неоднозначная, драматическая фигура. В какой-то момент европейские даже конференцию в Париже посвятили Полу Гудману, потому что они очень ценят вот этот текст, который является второй книжкой и который у нас почему-то подписан Фрицем Пёрлзом, хотя он там автор идеи. Текст вообще написал Пол Гудман и в оригинале текст звучит так — Пёрлз, Гудман и Хеферлайн, потому что Хеферлайн описывал ещё и упражнения. А как раз у нас этих ребят взяли и выкинули. Сначала перевели Пёрлза, потом упражнения, как самое главное, а вот эту всю философскую бредятину вообще не стали. Потом спохватились, наскоро перевели, она переведена, но очень сыро. Это вот поспешили. И вот эту книжку написал Пол Гудман, который обозначал себя как литератор, который также был клиентом Лоры Пёрлз…

…

«Гештальт-терапия» состояла из двух частей. Одна часть — техники и упражнения. Её переводили в то время, когда всем техники были важны. Она называлась «Практика гештальт-терапии». А вторая — «Теория гештальт-терапии». Заголовок «Возбуждение и рост человеческой личности». То есть как между собой связаны возбуждение и рост человеческой личности. Почему возбуждение может быть реализовано только через рост человеческой личности. Там очень много общих рассуждений — скорее философских, культурологических, скорее таких, которые меня, помню, сильно раздражали.

Мне больше первая книжка нравится Пёрлза. Которая «Эго, голод и агрессия». Потому что это книга психоаналитика и доктора, и она написана с понятными, да, старомодными, простыми, примитивными схемами, которые он описывает, того времени, медицина того времени. Многое уже изменилось. Но она написана хотя бы на понятном мыслительном языке. А тут метафорически красиво. Но с точки зрения английского языка — жуткая гадость. Англичане и американцы обижаются, когда я говорю, что ненавижу английский. Вот в этом смысле важно, чтобы книжка была написана хорошим языком. Первая книга была написана отвратительным языком. Мы долго её приглаживали, когда переводили, литературным языком. И у нас она читается гораздо лучше. Литературно она на два порядка лучше, чем то, что было написано Пёрлзом.

А вот вторая книга — она написана безупречно, прекрасно, как поэма (на английском), а в нашем издании она на порядок хуже. Это про «Теорию гештальт-терапии».

Вот кстати Мак-Вильямс вспоминали. Она непопулярна на английском языке. Потому что английский язык у её книжки плохой и в принципе тяжело читается. У нас нашли хороших переводчиков и редакторов, и книжка написана отлично. Поэтому популярность огромная. Это фактор, о котором мы забываем, — фактор перевода. А он так влияет.

И что касается других теоретических вещей. Возвращаясь к схеме цикла контакта, она принадлежит американской традиции и перекочевала в европейскую.

Зинкеровская схема — колесо, то есть циклическая. Когда у нас есть сначала возбуждение, потом ориентировка в окружающем, потом сканирование и обнаружение фигуры, которую я могу куда-то спроецировать. Фигура потребности. Например, есть интерес какой. Пить хочется, или подышать, тут как-то душновато. И фигурой тогда будет окно. А потом посмотреть на часы, а может быть, открыть.

Наглядный пример — отвлёкся от содержания, просканировал то, что есть и обнаружил потребность. И как-то эту потребность удовлетворил. Вот так и строится этот цикл контакта. Или этот цикл круговой.

Из аудитории: Имеет значение, как возникает потребность?

Д. Хломов: Тут печальный у меня текст, потому что напрямую, на мой взгляд, психика плохо связана с телом. И основная часть гештальт-терапевтов со мной не согласится. Вот Кепнера читали? У него основной термин «втелеснование», «эмбодимен», освоение тела, то есть что тело нам не дано изначально и нужна какая-то работа, чтобы его освоить, проверить, почувствовать. Для чего вот эти йоги, практики. И тогда получается, что потребность у нас всегда социальна. То есть то, чему меня обучили другие люди. То есть вполне возможно, те сложности, которые у меня возникают, которые я чувствую в данный момент, не связаны с тем, что нужно. Ну, например, мы сидим долго и это уже как-то утомило. Или ещё что-нибудь такое, но в рамках той культуры, которая есть, тех потребностей, которые все понимают. Хотя на самом деле потребность может быть совсем другая, напряжение может быть совсем другого рода. Все потребности, во-первых, не наши, а такие импортированные, принадлежащие с начала самого другим людям. Мне просто понравилось, как они вот это делают, и я дальше эту потребность считаю своей потребностью. Ну, например, мне понравилось, как человек катается на сноуборде, и вот я хочу кататься на сноуборде. Это не моя потребность, она не изначальная, не биологическая. А через зависть стала моей. С потребностью всё не так просто. Прямого доступа к потребностям нет, а что мы обнаруживаем — мы обнаруживаем какую-то тревогу, неусидчивость, возбуждение. И нам дальше это возбуждение куда-то нужно девать.

Из аудитории: Есть ложные потребности. Человек, например, не уверен в себе, и покупает «Мерседес». Потребность не в мерседесе, а уверенности прибавляет процентов на 5 этот мерс.

Д. Хломов: Да, например, если в детстве человеку чего-то не хватало, то сколько бы он этого ни делал, он не наполнит это, потому что это тогда не хватало. А сейчас-то чего. То есть с потребностями сложный вопрос, хороший и сложный. Откуда они берутся и как. Но тем не менее работает этот механизм так, что я определяю, что мне вот это надо, я вот в это надо вкладываюсь, и потом, после того, как определил и вложился, если всё в порядке, то я это получаю. И вот тот момент, когда я это получаю, называется полный контакт. Захотел — получил.

Из аудитории: Если гладкая схема?

Д. Хломов: Да, если я достаточно хорошо сканировал пространство и захотел что-то такое, что я действительно могу, что находится в зоне моих достижений. И дальше, когда я получил то, что мне нужно было, у меня гештальт разрушается. Образ разрушается. Потому что этот образ собран на энергии желания. А когда желание удовлетворено, то уже значит это не важно. То есть уже вот открыл окно и теперь буду думать, когда уже слишком холодно, чтобы закрыть, то есть уже другой цикл пошёл. А про то, что душно, уже не думаю, это уже ушло.

То, что касается цикла контакта, — это очень важная теоретическая структура, которая развивалась в гештальт-терапии довольно много лет. А там дальше понятно, что на этом цикле контакта располагаются разные формы сопротивления. Там обозначена работа с этими формами сопротивления. Это не значит, что все вы это должны знать и со всем уметь работать. На самом деле вполне достаточно с чем-то одним нормально хорошо работать. Даже с одним сопротивлением — это уже очень неплохо, уже очень многого можно добиться. Это как раз то, чему я научился у Харма Сименса, что не надо быть универсалом. Вполне достаточно одной хорошей техники, одного хорошего понимания.

Что касается работы с ретрофлексией, а это у нас вот тот период, который перед полным контактом. То есть ретрофлексия — это тот момент, когда я корректирую своё поведение, чтобы максимально аккуратно войти в какой-то контакт с тем, что мне нужно, чтобы не разрушить то, чего я хочу получить. Вполне, кстати, конкретная вещь. Потому что во всех страховых наиболее опасный период для машины — это после покупки машины. Я знаю массу людей, которые на радостях разбивали свою машину.

… Ретрофлексия — это когда я делаю себе то, что хотел бы сделать другому.

Ретрофлексия — это очень большой спектр всяких действий. Он у нас располагается на верхней части. То есть, когда у нас началась ретрофлексия — значит, всё нормально, значит, перед этим у нас проекция — большая зона.

Типичная ошибка, например, в которую попадают люди с астеническими психическими расстройствами. Если, например, родители говорят ребёнку такой текст «и хочу, и не хочу», «и то, и другое» одновременно, то тем самым они ребёнка с ума сводят. Потому что получается «double bind», двойная связь, двойная обусловленность. Типа «стой там, иди сюда». Как реагировать? Эти послания сводят с ума. Дабл байнд был обнаружен в коммуникациях родителей больных шизофренией с самими больными. То есть это то, что натурально сводит с ума другого.

Лучше предъявлять другому человеку или то, или другое, тогда проще ориентироваться. Проекция до ретрофлексии. А перед проекцией интроекция. Потому что, чтобы что-то проецировать, надо чтобы это было у нас внутри, чтобы мне рассказали, как выглядит то, что я ищу, то, что мне стоит хотеть. И дальше я это буду проецировать и предполагать, что вот это и есть то, чего или кого я ищу. И в смысле еды. И в смысле отношений. То есть проецируем таким образом мы интроект.

Интроект — это что-то, что попало мне вовнутрь. То есть образ, который мне сказали «вот так делай, а вот так не делай».

Из аудитории: Все мужчины должны ходить с дорогими часами и начищенными ботинками

Д. Хломов: Да, такой интроент. Или интроект, что война — это плохо. И этот интроект является для нас очень важным, потому что история такая.

Из аудитории: Интроект до тех пор, пока он как-то не осознан, и, допустим, вот дважды два четыре — это вроде интроект на начальном этапе, но сейчас для меня это уже не интроект, потому что я сам это проверил и знаю, также, может быть, я убежусь про часы и про войну. А может быть, и не убежусь.

Всё равно есть масса людей, которые склонны к насилию, и их хорошо бы в чём-то задействовать, и в этом смысле какие-то военные операции — они важны. И тогда пусть с двух сторон эти люди, склонные к насилию, туда сливаются и там бузят. Прагматично. Но это тот принцип, по которому всегда жили Соединенные Штаты. Про экспорт войны куда-нибудь. Во Вьетнаме, Ираке, ну, подальше отсюда.

Или тоже интроект такой, который работает у людей и звучит комично. Деньги надо зарабатывать. Вообще это идея, относящаяся к рабочему классу, то есть к людям, которые получали деньги за свой труд, и да, их надо зарабатывать. А вот когда мне говорят: «Ну конечно, этот вот человек в правлении банка в поте лица зарабатывает». Ну не надо мне этого вот объяснять. Потому что я слишком много работал с этими людьми, которые просто готовы лазить по стенам в собственном кабинете, потому что им ничего делать не надо. И самое главное — чтобы ничего не делать. Собственно, в этом и есть работа. То есть одни переговоры в год — это прекрасно. Ну двое-трое. Просто вот реальный случай, что клиент обращался, что он просто от тоски готов, не знаю, что делать. Должен на всякий случай, а делать нечего.

И тогда это называется «зарабатывать»? Нет, это интроект из следующего класса. А он звучит так: «деньгами нужно управлять». О, это совсем другая тема, а тут учиться надо, потому что какой-то культуры, как управлять деньгами, нет. Это было разрушено. Потому что весь период советский был построен на том, чтобы культуру управления деньгами разрушить, чтобы она была передана государству. А сейчас приходится восстанавливать. Потому что это целая культура.

Или ещё интроекты, которые иногда оказываются полезными, а иногда вредными. Да, найти их можно. Интроект по поводу получения образования. «Надо получить хорошее образование, юридическое». Перепроизводство юристов, оказывается. Но тем не менее. Есть такая идея у родителей, потом есть такая идея у детей, и чтобы быть хорошим ребёнком, начинаешь искать что-то подходящее, чтобы реализовать какие-то мечты родителя, которые были. Это и неплохо — мечты родителей реализовать, иной раз они и не совсем дурацкие бывают.

Итак, на вот этой кривой сначала располагается конфлюенция, дальше интроекция, проекция, дальше ретрофлексия и завершается всё полным контактом, если всё в порядке происходит.

После полного контакта есть постконтакт так называемый, то есть нужна некоторая пауза для того, чтобы усвоить. Потому что если я сразу после одного контакта включаюсь в другой контакт, то у меня что-то, что произошло, не становится опытом. Я не успеваю научиться, не успеваю переработать, очень важно в процессе обучения, после того как весь материал дан, чтобы была некоторая пауза. С чтением текстов каких-то. Потому что я вроде как могу заставить себя прочитать книгу, но на самом деле я просто считаю буквы, слова произношу и ничего не понимаю. Зачем это дело читать. Это уже пустое. Вот по тому кусочку, который был, мне нужна пауза. И потом после этой паузы я опять могу вернуться. Но вот это трудно, потому что позволять себе паузу — это большое искусство. А потом обратно слияние и всё в порядке, можно ничего не делать, ни о чём не беспокоиться. А потом следующий круг.

Из аудитории: Есть ещё профлексия и дефлексия…

Д.Хломов: Эти формы логичные, одна из другой вытекает. Конфлюенция, когда всё — непонятно что, потом из этого выделяются интроекты (предположительно желания), потом эти желания проецируются куда-то вовне (закрыть или открыть окно), потом я собираюсь это как-то сделать, ну чтобы вас не напугать, заранее предупредить — ретрофлексия, потом у нас проветривается и дальше пауза. И эти формы логичны. И дальше у нас есть следующая форма. Я делаю себе то, что я хотел бы сделать другому. Поглаживаю себя, когда хотел бы кого-то погладить. Ну, не будем углубляться в эту тему, это же всё ретрофлексия. А если я делаю другому то, что хотел бы сделать себе. Например, я бы хотел, чтобы обо мне позаботились, и поэтому забочусь о ком-то другом. Я хотел бы, чтобы меня кто-то погладил, и я глажу кого-то другого. Это профлексия. Вот такая серьёзная ловушка.

Потом были ещё из Кливленда Польстеры Ирвин и Мириам. Ирвин выявил ещё одну форму сопротивления. Дефлексия — уклонение как форма сопротивления. Когда я не напрямую что-то делаю, а как бы ухожу в сторону. Что-то сплошные пищевые метафоры. Когда в общем-то вместо того, чтобы что-то достичь и сделать, можно просто наесться. Это один из вариантов, про запас. Вместо того, чтобы выразить какие-то свои чувства, связанные с симпатией к другому человеку, я могу его очень сильно обходить. Просто не приближаться.

Это то, с чем приходится всё время сталкиваться в работе, человек в общем рассказывает про какой-то цикл контакта, про то, что он что-то хотел и у него не получается. И в этом смысле он рассказывает нам вот эту вот кривую контакта, которая не завершена, потому что на каком-то этапе у нас сопротивление оказалось сильнее и собственно цикл контакта остановился.

Ну, например, я вот спроецировал какой-то свой неприятный опыт, связанный с признанием, симпатией, какими-то переживаниями на вот эту следующую ситуацию, я уже предполагаю, что у меня ничего не получится, что я не понравлюсь. Поэтому я уже не буду ничего говорить, и тут вот она ретрофлексия. Тут мы можем с этим разобраться, что вообще-то и такой вариант есть, и другой. И можно попробовать, можно обнаружить сопротивление и с ним поработать в обстановке безопасной, модельной, психотерапевтической. Ну хорошо, а какие бы ты слова мог сказать. А чего, человек нормальный, речевой аппарат есть, словарный запас только что был. А тут вдруг раз — куда-то исчез. Интересно. Налицо — психологическая проблема. Психологический механизм. Значит, тут я могу быть полезен.

То, что касается кривой контакта. Про неё много всего ещё можно говорить. Она является одним из символов веры. Как в старых религиях. Например, старая религия — это иудаизм, например, и в иудаизме же самое главное — это не столько текст, сколько его толкование. И там поощряется, наоборот, думание.

То есть, наоборот, его нужно пытаться повернуть так, и так, и так. В этом смысле в гештальт-терапии традиции скорее оттуда. Чем меня устроила гештальт-терапия, что там не надо было ни во что верить. То есть ни в какие постулаты. Если ты придумаешь лучше — ну и слава богу. Не было святого.

Этот цикл контакта — он скорее... Ругают эту кривую... «Вот старая унылая кривая опять». Это не святое, а то, от чего, к сожалению, не убежать. Потому что всё равно в базе есть вот этот цикл контакта. Всё равно он проходит по этим стадиям. Всё равно там работают эти механизмы сопротивления. Какие бы у нас ни были замечательные помыслы, духовное развитие, ещё что-то. А всё равно вот так. Как вековая мечта человечества, которую йоги иногда осуществляют. Чтобы прекратить вот эту вот цепочку, есть и испражняться. Питаться праной только и всё. Тогда и с испражнением всё в порядке, не надо об этом беспокоиться. Тем не менее, все остальные в этом плане люди — поглощающие и выделяющие.

А дальше что важно, что у человека психическая жизнь развивается у организма, значит, по тем же принципам, как и работает организм. То есть что-то мы едим, что-то выделяем. И надо помогать, чтобы что-то у нас попало внутрь, по возможности хорошее, правильно обработанное и так далее. И что-то чтобы оттуда вышло. А дальше — да, человек есть то, что он ест. А что мы ищем в новостях, например? Я вполне смотрю иногда новости. Я ищу в основном абсурдные. Много абсурдных новостей бывает в последнее время, потому что это эпоха постабсурдизма. Я больше этим питаюсь. А кто-то там ищет новости о катастрофах. Я не могу сказать, что я прям такой вот безгрешный, потому что новости о катастрофах тоже иногда привлекают внимание. Ну ещё какие-то новости, ещё какая-то информация. А чем я питаюсь? И чего я потом выделяю? Например, вот этот текст рассказываю вам. А кто-то книжки какие-то пишет. А кто-то рисует. Ну и так далее, важно, чтобы был налажен весь этот процесс. А наладить его сложно. Потому что творчество для многих людей запрещено. Но об этом в другой раз. Это тогда через психоанализ придётся объяснять, почему оно запрещено.

Из аудитории: А кем запрещено?

Д. Хломов: Ну ладно, сейчас фразу скажу и попробую объяснить. Иррадиация отвращения к продукту на процесс.

Потому что на самом деле выделительные процессы, в общем, довольно неприятные и они относятся к таким цензурируемым, поэтому ходим в туалет, закрываемся и так далее. Потому что сам продукт какой-то вонючий, неаппетитный, противный. И дальше это отвращение к продукту иррадиирует на процесс. И дальше сам процесс оказывается гадкий, противный, отвратительный. И если в культуре это дальше усиливается, то мы получаем то, что есть в такой российской культуре. Когда туалеты ужасные в основном везде. Потому что это гадко-отвратительно, и те, кто этим занимаются, какие-то люди нехорошие, и так далее. И в этом смысле мы привыкаем к тому, что всё, что мы из себя выделяем, — это отвратительно. Вот тут начинается масса проблем, потому что, в конце концов, все мы есть выделения родителей. В этом смысле, если я что-то выделяю, если прёт какая-то тема и возникают какие-то стихи, ну, может, стоит их записать хотя бы.

Радость — это как раз та самая эмоция, которая возникает, когда я что-то из себя выделяю. И в этом смысле есть такой термин «радость творчества».

И вот реабилитировать вот эти самые выделительные процессы, сочинительство, пусть там чёрти какое… Радуется, что-то пишет, на чём-то играет, на каком-то инструменте, чёрти как, это же не выпускной класс, рисует — это очень хорошие вещи, это то, что необходимо для поддержания душевного здоровья. Готовить, например. У кого-то получается, и кто-то на этом отрывается.

Творчество — штука в том, чтобы сделать что-то, чтобы какая-то часть моей души отразилась. И тогда мне легче, я не должен её всю с собой таскать.

Лекция состоялась в 2016 году.

Источник: https://migas.org/biblioteka/razvitie-geshtalt-terapii.-sovremennaya-geshtalt-terapiya.-chast-1/