Классификация наук о психике

Вводная информация

Настоящая классификация создана в рамках реализации Базисной научно-исследовательской программы по разработке общей теории психотерапии (1994–2021 гг.). В ходе чего первоначальная цель завершающего фрагмента данной программы — определение места психотерапевтической науки в общем секторе наук о психике — была существенно расширена, дополнена и приобрела самостоятельное значение.

В итоге мы представляем разработанную классификацию как гипотетическое обоснование следующей, гораздо более масштабной исследовательской программы, реализация которой предполагается теперь уже в общем секторе наук о психике. Соответственно, каждый номинированный в данной классификации системный уровень, научное направление (фронт) подается с позиции обновленных гипотетических положений об эпистемологическом статусе, особенностях предметной сферы, перспективной методологии исследования включаемых сюда наук о психике,

В связи со всем сказанным представляемая здесь классификация является не столько отражением настоящего положения дел в секторе наук о психике — данный сектор, как обоснованная системная конструкция в общем корпусе науки, не был сформирован, — сколько проработанной «большой» гипотезой системообразующего стержня и выводимых отсюда эвристических перспектив для совокупности наук о психике и каждого научного направления в отдельности.

Другие существенные отличия представляемой здесь классификации от стихийно сложившейся агрегации заключаются в последовательном устранении неприемлемых эпистемологических разрывов, методологических провалов, которые, собственно, и являются основными препятствиями для опережающего развития данного важнейшего сектора и корпуса науки в целом.

Основным методологическим инструментом, используемым при разработке настоящей классификации, является расширенная версия эпистемологического анализа, предназначенная для углубленного исследования предметной сферы наук о психике (Катков А.Л., 2016, 2020).

Общая характеристика функциональной макроструктуры (выделяемые уровни, оси) классификации наук о психике

Функциональная макроструктура разработанной нами классификации ориентирована на выведение и решение главных проблемных узлов сектора наук о психике (обоснование системообразующего эпистемологического стержня; столетиями нерешаемая проблематика «параллелизмов» в объяснительных моделях наук о психике); адекватное решение ключевой эпистемологической проблематики современной науки (диссоциированная эпистемологическая платформа, препятствующая развитию авангардного фронта науки); поиски сущностного решения ключевых цивилизационных проблем Новейшего времени (стагнация несущих ресурсных смыслов, прогрессирующая инфляция этических принципов, координирующих процесс бытия человека и общества в эпоху Новейшего времени).

Разработанная функциональная макроструктура, таким образом, включает следующие наиболее общие уровни агрегации наук о психике: уровень общей концепции сектора наук о психике включает фундаментальные эпистемологические конструкции и базисные концепции, представляющие системный стрежень наук о психике; Уровень системообразующего научного направления представлен проработанной идеей такого направления и внятными перспективами его форсированного развития; уровень стержневых осей (актуальных фронтов) в системе наук о психике представлен подуровнями (осями) психофизического, психофизиологического и психобиологического параллелизма, а также осью авангардного фронта наук о психике с проработанной аргументацией соответствующих научных кластеров по каждому дифференцируемому подуровню.

Разработанная макроструктура классификации наук о психике, помимо того, что должным образом оформляет данный сектор в общем корпусе науки, иллюстрирует возможности синергетического взаимодействия и взаимного эвристического обогащения выделяемых научных направлений.

Структура описания каждого выделяемого классификационного уровня содержит: 1) точное обозначение; 2) развернутую формулировку функциональных задач, решаемых на соответствующем уровне или подуровне; 3) краткие комментарии; 4) номинация включаемых научных направлений; 5) комментарии по общему кластеру и по каждому включаемому научному направлению (при необходимости). Возможности эвристического взаимодействия выделяемых структурных уровней, номинированных кластеров и отдельных научных направлений рассматриваются в соответствующих комментариях. Возможность эвристического обогащения общего корпуса науки и стратегии цивилизационного развития в эпоху Новейшего времени рассматривается в заключительных рубрикациях классификации.

Общие и специальные комментарии раскрывают и конкретизируют функциональные смыслы агрегации рассматриваемых здесь направлений, уточняют эвристическое содержание предметной сферы традиционных и инновационных научных дисциплин и возможности использования авангардной исследовательской методологии для их форсированного развития.

Характеристики выделяемых уровней и подуровней (осей) классификации наук о психике

Настоящий раздел представляет развернутую структуру настоящей классификации (выделяемые уровни, подуровни и кластеры включаемых научных направлений), содержит краткое описание каждого их выделяемых уровней и подуровней (осей), общих кластеров и номинированных научных направлений. При этом каждый из выделяемых уровней, подуровней и научных направлений кодируется соответствующим цифровым обозначением, а в совокупности они представляют систему кодифицированных научных знаний о психике.

Существенная часть представленных здесь научных направлений имеет долгую историю и признается в качестве таковых дисциплинарно-коммуникативным научным сообществом. В отношении гипотетических научных направлений приводятся аргументы в пользу их становления, форсированного развития и включения в Базисную научно-исследовательскую программу следующего поколения.

В данном случае мы придерживаемся позиции того, что перспектива появления новых научных направлений в секторе наук о психике — есть убедительное свидетельство состоятельности системообразующей идеи такого сектора. Ибо эвристика, как главный признак жизнеспособности и востребованности какой-либо системы научных знаний, проявляется в необходимости существенной модификации традиционных, но прежде всего — в возможности появления новых научных направлений и общего авангардного фронта таких направлений. А в нашей классификации все эти три компонента, безусловно, присутствуют.

И далее, мы обосновываем позицию того, что эвристический потенциал сектора наук о психике, безусловно, окажет влияние и на общий корпус науки в части трансформации эпистемологических основ и формирования наиболее перспективного сектора в общем авангардном фронте современной науки.

I. Уровень общей концепции сектора наук о психике

Главной функциональной задачей настоящего концептуального уровня является обоснование системообразующего эпистемологического стержня сектора наук о психике, придающего данному сектору обособленный статус в общем корпусе науки и обосновывающего наиболее перспективный вектор функциональной активности в авангардном фронте современной науки

Научная концепция ассоциированной эпистемологической платформы, которая формирует общее представление и адекватную объяснительную модель предметной сферы наук о психике, представлена на первом матричном уровне общей теории психотерапии (уровень фундаментальных допущений). И, кроме того, настоящая концепция является несущей основой разрабатываемого направления новой философии. Данные направления, в связи с их особой значимостью, представлены в подразделе авангардного фронта сектора наук о психике.

Комментарии. Проведенный нами углубленный эпистемологический анализ показывает, что основные причины затянувшегося кризиса в сфере наук о психике связаны: с ограниченным пониманием сущности феномена времени и недооценкой значимости темпорального вектора организации сложнейшей категории реальности; уходом от проблематики конфликта фундаментальных способов познания реальности, которые в соответствии с реконструированными историческими реалиями обозначаются как «гнозис» (архетип темпорального вектора репрезентации реальности) и «логос» (архетип пространственного вектора репрезентации плана «объективной» реальности); доминированием явно ограниченной, искаженной и заведомо конфликтной эпистемологической платформы, на базе которой выстраивается корпус респектабельной науки; некритическое заимствование и трансляция неприемлемых эпистемологических установок в сферу наук о психике, в результате чего выведение адекватной «информационной генетики» сектора наук о психике попросту невозможно (Катков А.Л., 2020). И только лишь с разработкой ассоциированной эпистемологической платформы обозначенные здесь эпистемологические искажения эффективно преодолеваются. Такой результат получен за счет выведения генеративной функции психического: психика генерирует феномен времени, информации (т.е. пространственные характеристики реальности); психика обладает потенциалом темпоральной пластики, и выводимыми отсюда возможностями управления информационными характеристиками реальности или множественными планами объемной реальности, не менее «легальными», чем хорошо знакомый план «объективной» реальности. Собственно, отсюда и выводится возможность сущностной трансформации доминирующей системы фундаментальных допущений, являющейся стержнем диссоциированной эпистемологической платформы: существует объективно-автономный мир (объективная реальность), независимый от нашего сознания; существуют общие для автономной (объективной) реальности закономерности явлений и событий; эти закономерности доступны для измерения, исследования и выведения объективных констант, характеризующих автономную (объективную) реальность. Обновленная система фундаментальных допущений ассоциированной эпистемологической платформы формулируется следующим образом: объектно-закономерные характеристики актуальных планов объемной реальности зависят от пластичных характеристик импульсной активности механизмов сознания-времени; существуют принципиальные подходы и способы измерения генерируемого множества планов объемной реальности, и полноценной легализации таких планов в обновлённой системе научного знания; становление ассоциированной эпистемологической платформы, таким образом, способствует элиминации неадекватный ограничений и искажений из общего поля науки (соответственно, и в первую очередь — из сектора наук о психике), восстановлению ресурсной целостности человека с перспективой беспрецедентного расширения горизонтов его бытия. То есть в идее ассоциированной эпистемологической платформы в полной мере воплощается провидческий «завет» блистательных ученых, нобелевских лауреатов Ильи Пригожина и Роджера Пенроуза относительно того, что правильные концепции мироустройства должны предусматривать необходимость существования самого человека.

II. Уровень системообразующего научного направления

Главными функциональными задачами, решаемыми на данном уровне, являются: усиление дедуктивного импульса и раскрытие потенциала кольцевого научного архетипа для научных направлений, располагающихся на следующих уровнях настоящей классификации; создание развивающей среды и разработка перспективной информационной (эпистемологической) генетики для профильных научных направлений; возможность формирования общего тезауруса систематизированных больших данных в сфере наук о психике и адекватного «перевода» используемых здесь эпистемологических конструкций; формирование полноценной и масштабной системы кодифицированных научных знаний о психике; инициатива по формированию Базисной научно-исследовательской программы для общего сектора наук о психике, эффективная координация и реализация существенных фрагментов данной программы.

Комментарии. Формируемая на основе авангардных эпистемологических принципов новая генерация наук о психике, безусловно, нуждается в носителе системообразующего стержня для такой генерации — «зонтичном» научном направлении. При этом наиболее предпочтительным претендентом на данный статус является именно такая научная дисциплина, само появление и история становления которой предполагает наличие данной миссии. Дисциплинарно-коммуникативное сообщество, представляющее данное научно направление, должно ясно осознавать кризисную зону его развития, как и сектора наук о психике в целом, и быть готово к последовательной, масштабной работе по преодолению системного кризиса, и эффективному решению всех перечисленных задач. В наибольшей степени всем вышеприведенным критериям соответствует направление психологической науки.

Включаемые научные направления.

2.1. Психология общая (следующим знаком в данной рубрикации обозначены научные дисциплины, рассматриваемые как обособленные разделы общего направления научной психологии: 2.1.1.Общая психология как учение о высших психических функциях; 2.1.2. История психологии; 2.1.3. Психология личности; 2.1.4. Психология индивидуальных различий; 2.1.5. Психология развития; 2.1.6. Возрастная психология; 2.1.7. Психология познавательных процессов и состояний; 2.1.8. Зоопсихология).

2.2. Психология прикладная (следующим знаком в данной рубрикации обозначены научные дисциплины, рассматриваемые как обособленные разделы прикладного направления научной психологии: 2.2.1. Семейная психология; 2.2.2. Психология малых групп; 2.2.3. Социальная психология; 2.2.4. Политическая психология; 2.2.5. Психология конфликта (конфликтология); 2.2.6. Психология труда; 2.2.7. Психология управления; 2.2.8. Экономическая психология; 2.2.9. Педагогическая психология; 2.2.10. Инженерная психология; 2.2.11. Юридическая психология; 2.2.12. Военная психология; 2.2.13. Космическая психология; 2.2.14. Психология искусства; 2.2.1 5. Психология религии; 2.2.16. Консультативная психология 2.2.17. Психотехнологии).

Комментарии по общему кластеру и включаемым научным направлениям. Кластер включаемых в настоящий уровень научных направлений сформирован по результатам анализа базисных руководств по общим и прикладным психологическим дисциплинам, а также с учетом обособленных научных направлений, которые признаются в качестве таковых решением президиума Высшей аттестационной комиссии (ВАК), действующей при Министерстве образования и науки Российской Федерации. При этом, функциональный смысл включения в общий кластер прикладных психологических направлений, заключается наглядной иллюстрации того, каким образом психологическая наука взаимодействует с социально-гуманитарным и экономическим ареалами, выделяемыми в общем корпусе науки, и приоритетными направлениями высокоорганизованной профессиональной деятельности. В то время как эвристическое взаимодействие рассматриваемого здесь системообразующего направления общей психологии с доминирующим естественно-научным сектором рассматривается на следующих дифференцированных уровнях настоящей классификации.

Далее, нами, безусловно, учитывается и важное обстоятельство того, что основоположником (Аристотель) и авторами самого термина «психология» (Рудольф Гоклениус, 1590; Оттон Касаман, 1594) рассматриваемое здесь научное направление признавалось общей наукой о психике. А все последующие ответвления от этой общей науки — по меткому выражению выдающегося исследователя истории психологии Дэниела Робинсона (2005) — «... представляли собой примечания к Аристотелю».

Существенное значение в данном случае имеет и факт того, что именно в поле становящейся психологической науки в продолжение последних полутора столетий интенсивно развивается направление критического анализа методологических основ этой науки. И здесь мы не можем обойтись без цитирования наиболее ярких и убедительных свидетельств этой важнейшей работы, которые, вне всякого сомнения, имеют отношение и сектору наук о психике в целом. Так, например, выдающийся исследователь Уильям Джеймс еще в конце XVIII века описывал эти кризисные проявления следующим образом: «Называя психологию естественной наукой, мы хотим сказать, что она в настоящее время представляет просто совокупность отрывочных эмпирических данных; что в ее пределы отовсюду неудержимо вторгается философский критицизм и что коренные основы этой психологии, ее первичные данные должны быть обследованы с более широкой точки зрения и представлены в совершенно новом свете... Даже основные элементы и факторы в области душевных явлений не установлены с надлежащей точностью. Что представляет собой психология в данную минуту? Кучу сырого фактического материала, порядочную разноголосицу во мнениях, ряд слабых попыток классификации и эмпирических обобщений чисто описательного характера, глубоко укоренившийся предрассудок, будто мы обладаем состояниями сознания, а мозг наш обусловливает их существование, но в психологии нет ни одного закона в том смысле, в каком мы употребляем это слово в области физических явлений, ни одного положения, из которого могли бы быть выведены следствия дедуктивным путем. Нам неизвестны даже те факторы, между которыми могли бы быть установлены отношения в виде элементарных психических актов. Короче, психология еще не наука, это нечто, обещающее в будущем стать наукой» (Джеймс У., 1890). В самом начале этого превосходного описания проявлений системного кризиса в рассматриваемом научном направлении присутствует интересная деталь, обычно ускользающая от внимания исследователей — безоговорочное отнесение Джеймсом психологии к полюсу естественных наук. При том, что сам Джеймс ясно чувствовал необходимость появления нового общего принципа (мы бы сказали обновленной эпистемологической платформы), на основании которого могли быть выведены дедуктивные эвристические следствия в поле наук о психике. Пытливый исследователь истории психологии Дэниел Робинсон усмотрел именно в этом обстоятельстве главную причину системного кризиса: «Появление научной психологии (первой общей науки о психике) не было обусловлено каким-либо открытием, расширившим имеющиеся знания в сфере психического и продемонстрировавшего специфику и независимость нового направления. Таким образом, не успев создать собственные внутренние основания для самостоятельного развития, психология была вынуждена искать убежище в логике развития сложившихся к этому времени естественнонаучных дисциплин, по преимуществу биологических. Но такое убежище могло быть предоставлено наукам о психике только лишь ценой принятия последними определенных обязательств, в частности — ценой отмежевания от своих истоков в философии и ценой жесткого ограничения множества допустимых методов и задач» (Робинсон Д. Н., 2005). Другим примечательным обстоятельством, отмечаемым многими исследователями, является установленный факт того, что описанные Джеймсом проявления системного кризиса за последнее столетие существенно не изменились. Так, например, в тематических работах наиболее известных ученых-психологов (Авенариус Р., 1890; Ланге Н.Н., 1914; Выготский Л.С., 1927, Юревич А.В., 1999–2006; Мазилов В.А., 2006; Ждан А.Н., 2007; Кольцова В.А., 2007) схематические проявления системного кризиса в психологической науке описывается следующем образом: отсутствие единой, разделяемой всеми теории; разделение на «психологические империи», такие как когнитивизм, психоанализ, бихевиоризм, каждая из которых живёт по своим собственным законам; отсутствие универсальных критериев добывания, верификации, адекватности знания; некумулятивность знания: объявление каждым новым психологическим направлением всей предшествующей ему психологии набором заблуждений и артефактов; раскол между исследовательской и практической психологией; расчленённость целостной личности и «недизъюнктивной» психики на самостоятельно существующие память, мышление, восприятие, внимание и другие психические функции; различные «параллелизмы» — психофизический, психофизиологический, психобиологический, которые психология осознает как неразрешимые для неё головоломки. Но даже и в этом, будто бы современном ракурсе понимания кризисных явлений в психологической науке можно отметить очевидно-ложный анахронизм того, что отсутствие единой теории психического каким-то образом тормозит процесс развития психологической науки: в такой респектабельной науке как физика, к примеру, нет единой теории поля, но это обстоятельство скорее стимулирует развитие физической науки. В то же время, авторы вышеприведенных тезисов регулярно «проходят мимо» факта отсутствия несущей эпистемологической идеи и Базисной исследовательской программы в общем секторе наук о психике — главных условий форсированного развития и адекватной систематизации данного сектора.

В других попытках объяснениях общей неуспешности психологической науки, исходящих от не менее титулованных авторов, просматриваются некие намеки на необходимость замены традиционной для сектора наук о психике естественно-научной эпистемологической установки на нечто совершенно иное. Но вот это «иное» так и остается в «слепой зоне» в продолжение последних десятилетий. В середине прошлого века выдающийся мыслитель, ученый-психолог Карл Густав Юнг высказывался об интересующем нас предмете следующим образом: «Душа как отражение мира и человека настолько многообразна, что существует бесконечное множество аспектов ее рассмотрения. Систематика психического вследствие всего этого... лежит вне пределов досягаемости человека, и поэтому все, чем мы в этом смысле обладаем, есть лишь кустарные правила да аспекты интересов» (Юнг К. Г., цит. по изд. 1994). Вот эту пессимистическую сентенцию Юнг дополняет еще и такой важнейшей репликой: «Если, согласно ныне бытующим точкам зрения, психическая система совпадает или попросту идентична нашему сознанию, тогда мы, в принципе, способны знать все, что может быть познано. В таком случае нам не о чем больше беспокоиться. Но если окажется, что психе не совпадает с сознанием и, более того, функционирует бессознательно подобным или же иным, чем ее сознательная область, образом, тогда нам следует основательно призадуматься» (Юнг К. Г., цит. по изд. 2002). От этих высказываний Юнга до идеи пластических механизмов сознания-времени, за счет которых собственно и раскрывается грандиозный потенциал объемной реальности, что называется «рукой подать». Известный российский ученый-психолог Александр Владимирович Сурмава о предмете психологической науки пишет следующее: «Человек как предмет теоретического познания — крепкий орешек. И потому, что как таковой он — ещё не ставший объект, если вообще когда-нибудь в принципе он может стать таковым, не упраздняя самого себя. И потому, что этот развивающийся объект познает не что иное, но самого себя, включая свою собственную способность к познанию. И, наконец, потому, что вместе с человеком становится, а значит, ещё не стал, сам способ его познания. То есть познавать приходится не только тот объект, который находится в непрерывном развитии, но и с помощью того, что ещё толком не сложилось. Надо ли говорить, что все эти антиномии, в которые неизбежно упирается теоретическая мысль, уже второе столетие приводят психологов в отчаяние и толкают их либо к полному отказу от попыток строить психологическую теорию и к уходу в чистый эмпиризм, либо, опять-таки, к отказу от рационального теоретического познания и к уходу в пустую спекуляцию» (Сурмава А.В., 2003). То есть — будем использовать образную метафору — предметная сфера психологической науки (то, как она традиционно представлена) напоминает некую трехмерную информационную конструкцию, которая меняется каждый момент времени, продвигаясь вдоль этой, непроявляемой в стандартных условиях темпоральной оси, да еще и с разной скоростью. И если не понимать как, все же, превратить вот эту трехмерную информационную конструкцию в четырехмерную темпорально-пластическую модель психического, да еще и научиться управлять феноменом темпоральной пластики, а значит, и моделью в целом, то сложности с предметной сферой психологической науки никуда не исчезнут. Как, собственно, и «вечные» сложности с репрезентацией того, что именуется реальностью.

Приведенные примеры наглядно и убедительно демонстрируют факт того, что при отсутствии принципиально новой эпистемологической идеи, в поле психологической науки регулярно — в продолжение столетий — воспроизводилась ситуация эпистемологического тупика (привязывание к установкам естественно-научного полюса), либо эпистемологического хаоса, маскируемого под полипарадигмальный статус рассматриваемого научного направления. Что, собственно, и являлось основным препятствием к углубленному исследованию предметной сферы психологической науки, также как и наук о психике в целом. Но главную угрозу, в связи со всем сказанным, для самого существования сектора наук о психике представляет все более возрастающая «хрупкость» и без того весьма уязвимой эпистемологической конструкции «параллелизмов», до поры удерживающей науки о психике от неизбежной в данном случае редукции к физиологии и биологии. Однако, с разработкой идеи ассоциированной эпистемологической платформы, располагающейся на первом концептуальном уровне нашей классификации, затянувшиеся кризисные проявления и перспективы полного «растворения» наук о психике в предметной сфере бурно развивающихся нейробиологических и нейрофизиологических дисциплин уходят в прошлое.

Основные сложности, связанные с выведением психологии в статус системообразующего научного направления для общего сектора наук о психике, связаны с необходимостью масштабной и глубокой трансформации предметной сферы и концептуального поля данного научного направления. Но эти сложности также вполне преодолимы за счет продуманной и эффективной реализации первых этапов Базисной научно-исследовательской программы следующего поколения.

III. Уровень стержневых осей (актуальных фронтов) в системе наук о психике

Главными функциональными задачами, решаемыми на данном уровне, являются: пересмотр проблемы «параллелизмов» — психофизического, психофизиологического, психобиологического — в соответствии с установками ассоциированной эпистемологической платформы; выведение принципиально новой системы отношения предметной сферы психического и собственно объектных (физических, физиологических, биологических) характеристик «объективного» статуса объемной реальности; обоснование принципиально новых (гипотетических) наук о психике, в полной мере раскрывающих потенциал эвристического взаимодействии сектора наук о психике с естественно-научным полюсом и авангардным фронтом современной науки.

Комментарии. Эпистемологические конструкции первого матричного уровня общей теории психотерапии предоставляют внятные объяснительные модели тесной взаимозависимости дифференцируемых статусов и объектно-закономерных характеристик сложной категории реальности посредством идентифицированных механизмов темпорально-пластической диссоциации и форматирования выделяемых аспектов объемной реальности. Таким же образом, обеспечивается доступ и к не проявляемым в условиях стандартного темпорального форматирования характеристикам объемной реальности, имеющим непосредственное отношение к «информационной генетике» выделяемых объектно-закономерных характеристик. Соответственно, в общей конструкции темпорального континуума объемной реальности категория психического занимает приоритетные позиции, значимость которых может только лишь возрастать. Вопрос, следовательно, заключается лишь в том, чтобы в предметной сфере и концептуальном поле традиционных и инновационных (гипотетических) науках о психике данные эпистемологические конструкции были адекватно представлены и ассимилированы. В связи с чем в настоящей рубрикации и выделяются соответствующие подуровни (оси), функциональная структура и описание которых представлено ниже.

Включаемые подуровни.

3.1. Ось психофизического параллелизма с кластером традиционных и инновационных (гипотетических) научных направлений;

3.2. Ось психофизиологического параллелизма с кластером традиционных научных направлений, включая относительно новую генерацию нейронаук;

3.3. Ось психобиологического параллелизма с кластером традиционных научных направлений;

3.4. Ось авангардного фронта наук о психике с кластером инновационных научных направлений.

Комментарии по выделяемым стержневым осям настоящего уровня приводятся в нижеследующих рубрикациях.

3.1. Ось психофизического параллелизма

Развернутая формулировка функциональных задач, решаемых на данном подуровне: необходимо обозначить и обосновать основной вектор эвристического переформатирования предметной сферы психофизического фронта наук о психике, аргументировать необходимость выведения и включения в данную рубрикацию новых научных направлений; далее, должны быть представлены объяснительные модели взаимозависимости дифференцируемых статусов объемной реальности — субъектного, потенциального (не проявляемого в условиях стандартного темпорального форматирования) со статусом «объективной» реальности, его актуальными физическим параметрами; должны быть обоснованы и проиллюстрированы возможности адекватного темпорального моделирования определенных «срезов» потенциального-непроявленного статуса объемной реальности; должна быть обоснована позиции того, что реализация настоящих функциональных задач является ключевым шагом к формированию подлинного авангардного фронта современной науки.

Комментарии. Весьма интересным обстоятельством, присутствующем в общем поле данного фронта и требующей осмысленной профессиональной рефлексии у представителей сектора наук о психике, является активность «другой стороны» — специалистов в области квантовой физики, квантовой теории поля, физики элементарных частиц и других авангардных направлений физической науки. Эти специалисты, признающие лишь аргументированную силу доказательств истинности какого-либо утверждения, заявляют о неопровержимых свидетельствах влияния феномена сознания человека на открываемую с помощью данного феномена конфигурацию физического микромира. Нет никаких сомнений и в том, что в случае дальнейшего пребывания представителей наук о психике в состоянии затяжного интеллектуального паралича их коллеги из мира физической науки сравнительно быстро разработают необходимые им прикладные разделы, а традиционные представления о психике как только лишь о способе отражения реальности в доступном для субъекта диапазоне будут сданы в архив. Так что, правое дело в любом случае не пропадет. Однако, есть надежда и на то, что необходимый шаг в направлении разработки прямого вектора взаимодействия психического и «объективного» плана физической реальности окажется в зоне профессиональной активности специалистов, изначально действующих в секторе наук о психике. В этом случае перспективы данного сектора, конечно, выглядят более радужными.

Включаемые научные направления.

3.1.1. Психофизика

3.1.2. Психотемпология

3.1.3. Психоинформация

3.1.4. Квантовая психология

Комментарии по общему кластеру и включаемым научным направлениям. В рассматриваемом здесь кластере научных направлений устоявшимся и признанным в качестве такового является лишь психофизика. Понятие квантовой психологии, разрабатываемое Стивеном Волински и популяризируемое Робертом Антоном Уилсоном с 90-х годов прошлого века, признается далеко не всеми авторитетными специалистами в области как физической, так и психологической науки. Что же касается направлений психотемпологии и психоинфоматики, то это пока лишь гипотезы, выведенные на основании обновленного понимания предметной сферы психофизики и определения наиболее перспективных ареалов исследовательской активности в поле данного научного направления.

Основоположниками психофизики Густавом Фехнером (1860) и Вильгельмом Вундтом (1875) данное направление определялось как психологическая дисциплина, изучающая измерение человеческих ощущений, т.е. определение количественных отношений между величинами физических раздражителей и ощущений. Еще один известный ученый-исследователь, стоявший у истоков научного осмысления явлений психофизического параллелизма, Готлиб Фридрих Липпс (1889), определял психофизику как науку, находящуюся на границе психологии с одной стороны и физики — с другой. В современной трактовке психофизика понимается как разветвленная область психологии, изучающая законы чувственного отражения, а также поведения и деятельности человека при восприятии и оценке сигналов внешней и внутренней среды (Современная психология, 1999). То есть, основной вектор традиционного понимания психофизической проблематики развернут в сторону идеи того, что психика есть способ отражения некой «объективной» реальности, и можно говорить об этом с уверенностью — базируется на фундаментальных допущениях явно неадекватной для рассматриваемой здесь проблематики диссоциированной эпистемологической платформы. Между тем, сам Вунд, с первых работ которого собственно и отсчитывают эпоху научной психологии, о психофизической проблеме высказывался следующим образом: «Эта взаимная зависимость состоит, с одной стороны, в том, что физические элементы, считать ли их атомами или частями беспрерывной материи, должны быть мыслимы нами необходимо в формах, возникающих по психическим законам представлений пространства и времени, а с другой — в том, что психические элементы, простые ощущения и чувствования, неразрывно связаны с определенными физическими процессами (Вундт В., цит. по изд. 2019). И далее, Вундт говорил о неприемлемости упрощенного взгляда на зависимость между рядом раздражений и рядом ощущений как на математическое функциональное отношение, «в котором характер связи между рядом ощущений и рядом раздражений остается невыясненным» (Вундт В., цит. по изд. 2016). Еще более определенно в этом же смысле высказался выдающийся австрийский физик и философ Эрнст Мах. В своем фундаментальном труде «Анализ ощущений и отношение физического к психическому», впервые изданном в 1885 году, Мах пишет следующее: «Дальнейший успех мы видим в том, что физик освободился авторитета установившихся интеллектуальных средств своей науки. Если уже обыкновенная «материя» может рассматриваться только как весьма естественный, бессознательно получаемый абстрактный символ для находящегося в относительном равновесии комплекса чувственных элементом, то тем более можно считать таковыми искусственные гипотетические атомы и молекулы физики и химии. За этими средствами сохраняется их ценность для их особой ограниченной цели. Они остаются экономическими символами физико-химического опыта. Но, подобно символам алгебры, мы можем найти в них не более того, что в них вложено... Еще же менее мы можем согласиться с чудовищной идеей воспользоваться атомами для объяснения психических процессов. Ибо что же такое атомы, если не одни лишь символы тех своеобразных чувственных элементов, которые мы находим в областях физики и химии» (Мах Э., цит. по изд. 2021). В процитированном фрагменте мы обращаем внимание на два важнейших посыла: необходимость освобождения от авторитета устоявшихся интеллектуальных средств — мы бы сказали, от стереотипов диссоциированной эпистемологической платформы; разворот общего вектора понимания функциональной сути психического — от «отражательного» к генеративному. Еще один, чрезвычайно интересный аспект, касающийся взаимозависимости психофизической и психофизиологической проблематики, Мах прокомментировал следующим образом: «Одно дело — психофизиологическое время и пространство и другое дело — соответствующие физические понятия. Но не объясняется ли связь между теми и другими тем, что мы сами, наше тело есть система физических объектов, своеобразные взаимоотношения которых проявляются и психофизиологически?» (Мах Э., цит. по изд. 2021). Вот эти догадки и посылы выдающегося ученого и мыслителя, безусловно, можно было бы считать гениальными открытиями, если бы за два тысячелетия до того, все эти тезисы не были исчерпывающим образом сформулированы и основательно проработаны в идеологии раннего буддизма. Более того, основоположники этого учения ясно осознавали, что в первую очередь следует освобождаться от тесной привязанности к иллюзорной реальности (в нашей интерпретации — привязанности к плану «объективной» реальности, актуализируемому за счет стандартных характеристик импульсной активности механизмов сознания-времени), с тем, чтобы хоть в какой-то степени управлять темпорально- пластическими характеристиками объемной реальности и, соответственно, процессом циклического существования информационной генетики субъекта. И только лишь в последние десятилетия специалисты в области неклассической и постнеклассической физики, начиная с Эрвина Шредингера, обратили внимание на постулаты буддизма и переложили некоторые из этих постулатов в строгие физические концепции и математические формулы (Вольф Ф.А., 2013; Александров С.Ю., 2019). Тем не менее, даже в самых последних монографиях и руководствах, публикуемых по теме современного понимания психофизической проблематики (Поппер К., 2006; Современная психофизика, 2009), тезисы относительно возможного приоритета генеративной функции психического высказываются достаточно осторожно. В последнем издании «Современная психофизика», к примеру, приводится следующая формулировка: «Понятие сенсорно-перцептивного события позволяет преодолеть главный недостаток большинства существующих подходов — отрыва субъекта восприятия от объекта и их внешнее противопоставление. Объект и его образ оказываются полярностями одного и того же целого, а сенсорно-перцептивный процесс открывается не только как отражение бытия, но и как его порождение». Таким образом, очевидно, что только лишь внятная и доказательная демонстрация дивидендов от радикальной смены эпистемологического вектора сможет обеспечить необходимую фактическую ревизию предметной сферы рассматриваемого здесь психофизического научного направления. И здесь же «в полный рост» встает еще одна, фундаментальная для данного направления проблема — сущностной модификации традиционно используемых исследовательских методов. Вопрос в том, что главная претензия психофизики на «объективность» используемых исследовательских методов, а значит и на статус «объективной психологии» (Бехтерев В.М., цит. по изд. 2001) с позиции авангардных эпистемологических подходов к проблематике «объективного знания» согласно терминологии К. Поппера (2002) является несостоятельной, а сами эти методы — безусловно, неполными. Для сущностного решения этого важного вопроса выводятся следующие гипотетические научные направления рассматриваемого здесь кластера наук о психике.

Научное направление психотемпологии является гипотетическим разделом психофизики и выделяется по основаниям особой значимости данного раздела. Заметим, что обособление какого-либо научного направления как раз и происходит именно по этим основаниям, которые в нашем случае раскрываются в настоящем фрагменте. И здесь мы опять не обойдемся без краткого экскурса по материалам проведенного эпистемологического анализа. Проблема времени всегда привлекала внимание исследователей из самых разных научных областей: историографии (например, Добиаш-Рождественская О.А., 1921; Денисова Т. Ю., 2019); философии, в пространстве которого можно выделить публикации в большей степени обзорного плана (Гайденко П.П., 2007; Айрапетов Р.Г., Зимина С.В., 2013; Литвин Т.В., 2013), общего аналитического плана — в отношении выдвигаемых идей, гипотез и объяснительных моделей феномена времени (Анисов А.М., 2000; Люблинская Л.Н., Лепилин С.В., 2002; Уитроу Д. Д., 2010), специального аналитического плана — в отношении взаимозависимости пространственно-временных отношений и другой проблематики, касающейся репрезентации сложной категории реальности в связи с различными представлениями о феномене времени (Рейхенбах Г., 2009; Грюнбаум А., 2010; Мерцалов В.Л., 2018). Но даже и в этих публикациях философского плана затрагивались глубокие вопросы того, например, что же, по сути, представляет темпоральный универсум? И каким парадоксальным образом темпоральный универсум включает не только «длящееся» время, но и отсутствие вот этой «длительности», т.е. подлинную вечность, в понятийном поле которой (т.е. в подлинной бесконечности) пространственной дифференциации реальности попросту не существует. Мимо исследователей не ускользнул и весьма примечательный факт того, что вот эти, столь созвучные авангардным представлениям о реальности, тезисы высказывал еще Платон около двух с половиной тысячелетий тому назад. В своем знаменитом диалоге «Парменид» устами своих героев Платон говорит следующее: «Если есть единое, то может ли это единое быть многим? Да как же это возможно? … Единое не причастно времени и не существует ни в каком времени... А если что не существует, то может ли что-либо принадлежать ему или исходить от него? И каким же образом?... Ведь не существует времени, в течение которого что-либо могло бы сразу и не двигаться, и не покоиться.... Однако это и есть «Вдруг»... Это странное по своей природе «вдруг» лежит между движением и покоем, находясь совершенно вне времени, но в направлении к нему» (Платон, 1993). Мы бы сказали, что эти рассуждения представляют гениальную догадку относительно темпорального принципа организации реальности, где потрясающий гений Платона разглядел ключевую позицию «момента настоящего». И конечно, мы помним о том, что Платон являлся проводником ведийской философии, в частности онтологии Упанишад, которые появились в цивилизационном пространстве за несколько столетий до произведений Платона (Шейман-Топштейн С.Я., 2010). И, конечно, в самые последние десятилетия главными генераторами научных идей и интерпретаций феномена времени являются ученые-физики (Хокинг С., 2000; Пенроуз Р., 2014; Владимиров Ю.С., 2019; Гуц А.К., 2019; Мусин Ю.Р., 2019; Черин А.Д., 2020). В ходе возникающих здесь дискуссий высказываются крайние точки зрения. Так, например, известный итальянский физик-теоретик Карло Ровелли считает, что понятия времени в его привычном для нас значении попросту не существует. В то время, как другой известный физик-теоретик Ли Смолин наоборот считает, что феномен времени — это единственная реальность, тогда как все пространственные феномены выводятся из этой единственной реальности. Широкой резонанс получили дискуссии о природе пространства и времени между величайшими учеными-физиками современности Стивеном Хокингом и Роджером Пенроузом (2007), о пространственно-временных отношениях в микро- и макромире — между известными специалистами в области философии науки Абнер Шимони и Нэнси Картрайт, Стивеном Хокингом и Роджером Пенроузом (2012). В ходе этих дискуссий, являющихся продолжением всемирно известной и судьбоносной для физической науки дискуссии Альберта Эйнштейна с одним из авторов автором идеи квантовой механики Нильсом Бором, лауреат Нобелевской премии Роджер Пенроуз — с известными оговорками — высказывал тезисы в поддержку научной позиции Эйнштейна. А мы помним, что Эйнштейн в свое время утверждал, что идеи квантовой механики не отличаются полнотой и не могут претендовать на исчерпывающее описание реальности. Широко известна и соответствующая «присказка» Эйнштейна: «Господь Бог не играет в кости». Тем не менее, под напором вновь предъявляемых экспериментальных данных возобладала точка зрения того, что «... в фундаментальной теории больше не существует времени: кванты гравитации не эволюционируют во времени. Время — это просто счетчик их взаимодействия», а раз так, то «время тоже должно демонстрировать вероятностную неопределенность, зернистость и реляционность, которые присущи всей остальной реальности. Это делает время существенно отличным от всего, что мы подразумевали под этим словом прежде» (Ровелли К., 2020). Т.е. речь идет о необходимости выведения понятия кванта времени или универсальной дискретной единицы форматирования реальности, из которой понятие времени ни в коем случае не «выводится за скобки». На эту роль как раз и претендует сакраментальный «момент настоящего», объяснительные модели которого разрабатывали известные философы (Бергсон А., 2006; Попов Н., 2008), но также и ученые-физики (Миллер Р., 2017; Вяльцев А.Н., 2019).

Однако, не только феномен времени, но человек — его психика, выводимый отсюда смысл его существования, не должны выводиться за скобки научных представлений о реальности, на чем настаивали наиболее авторитетные представители современной науки Стивен Хокинг (2000), Илья Пригожин (2009), Рождер Пенроуз (2011). Но только Пенроуз предпринял реальные шаги по разработке именно такой теории, в которой феномен сознания человека встраивается в математические формулы, описывающие существенные характеристики реальности. Речь идет о правильной квантово-гравитационной теории, над разработкой которой Пенроуз трудился последние десятилетия: «В самом деле, есть нечто весьма странное в том, как время входит в наше сознательное восприятие. И я думаю, что для интерпретации этого феномена в рамках наших традиционных представлений может понадобиться совсем другая концепция. Сознание — это, в конце концов, единственное явление, согласно которому время «течёт». Я полагаю, что именно после открытия Правильной квантово-гравитационной теории (ПКГТ) у нас появится возможность описать её с помощью феномена сознания. В этом случае всё собирается. Появляется простота, ясность и единство» (Пенроуз Р., 2011). И понятно, что именно такая теория призвана преодолеть неполноту классических квантовых репрезентаций реальности. Гуманитарную составляющую своей новой теории Пенроуз формулирует в следующем во всех отношениях интересном тезисе: «Сознание — это причина существования вселенной». Тем не менее, нас не может устроить даже и такая формулировка, ибо феномен сознания, как минимум, не может существовать изолированно от других психических процессов и как максимум — от психики в целом, а это важнейшее обстоятельство также должно находить отражение в новой объяснительной модели реальности. В данной связи, в общей теории психотерапии предлагается следующая описательная формула-модель объемной реальности, предусматривающая новое понимание феномена времени: генеративная активность психического — фиксируемый импульс активности сознания (ФИАС) — феномен субъективного времени — первичная информация — память — личность — актуальные планы «объективной» (первичная информация) и «субъективной» реальности (вторичная информация) — модификация ФИАС — генерируемые атрибуты «объемной» реальности. Из чего следует, что импульсными параметрами категории времени (т.е. «размером» темпоральных квантов) — как продукта генеративной активности психического — можно и нужно управлять за счет осмысленного использования идентифицированного в наших исследованиях феномена психопластичности. Отсюда же выводится возможность трансформации общего информационного полюса реальности, его «объективных» и «субъективных» компонентов в заданном направлении. И, следовательно — возможность корректного моделирования генерируемых таким образом, атрибутов и версий объемной реальности. Следом, устанавливается важнейшая взаимосвязь и взаимозависимость категорий «объективной» и «субъективной» информации, обосновывается необходимость постоянного информационного кругооборота этих категорий, обеспечивающего непрерывное развитие общего информационного полюса объемной реальности. Существенной особенностью настоящего подхода является то, что не только феномен сознания, но и психическое в целом ни в коем случае не выводятся за скобки того, что теперь именуется реальностью. Более того, психическое в данном случае как раз и выполняет функцию некоего темпоскопа, который, в отличие от микроскопа и телескопа не приближает или отдаляет объекты, форматируемые лишь в стандартно заданных параметрах импульсной активности сознания-времени, но позволяет генерировать планы объемной реальности, не менее «легальные», чем хорошо знакомая «объективная» реальность. На примере данной функции, безусловно, возможно создание сверхсложных компьютерных моделей объемной реальности с проработанным механизмом подвижной когнитивной оптики, которые будут демонстрировать вполне закономерный процесс трансформации констант физического мира в соответствии с заданными характеристиками импульсной активности сознания-времени. Что, конечно же, является серьезным шагом к решению проблемы управления временем, приоритет которой становится все более явственным (Тейлор С., 2010; Вольф Ф. А., 2013; Джонс М., Флаксман Л., 2014; Красников С.В., 2015). И далее, из всего сказанного выводится актуальность такого научного направления, как психоинформации.

Необходимость выведения самостоятельного научного направления психоинформации обусловлено еще и тем, что отдельной науки, выдвигающей сам феномен и способы генерации информации в фокус предметной сферы (при всей значимости феномена информации), как таковой нет. Традиционно считается, что информация является междисциплинарной областью исследования, поскольку любое научное направление, так или иначе, имеет дело с получением, переработкой, интерпретацией и систематизацией информации, приобретающей таким образом статус кодифицированной системы знаний. Отсюда, и множество подходов к определению и выведению сути рассматриваемого понятия: как свойства материи — атрибутивная теория информации; как свойство самоорганизованных систем — функциональная теория информации, как продукт логических операций — логико-семантическая информационная теория; как продукт ориентировочной активности сознания — концепция ориентации; как продукт когнитивной активности психического — гноссеологическая и когнитивная теории информации (Гришкин И.И., 1973; Найсер У., 1981; Доч Д., 2001; Попов Н., 2010; Урсул А.Д., 2020; Стратонович Р.Л., 2021). В кибернетике основоположник этой науки Норберт Виннер выводит следующее весьма примечательное определение информации: «Помимо электротехнической теории передачи сигнала существует более обширная область, включающая в себя не только последовательность языка, но и исследование сигналов как средств, управляющих машинами и обществом; сюда же относится усовершенствование вычислительным машин и других подобных автоматов, размышления о психологии и нервной системе, и сравнительно новая теория научного метода. Это и есть более широкая теория информации» (Виннер Н., цит. по изд. 2001). При этом Н. Виннер придавал большое значение трудам американского ученого-физика Джозайи Вилларда Гиббса и общей теории энтропии. Что впоследствии было использовано Клодом Шенноном для обоснования теории информации, понимаемой как следствие общего энтропийного процесса. Специфика понимания самой возможности генерации информации, как сущностной характеристики процесса перехода динамической системы от состояния хаоса к состоянию порядка, присутствует и в междисциплинарном научном направлении синергетики (Чернавский А.Д., 2021). Об информации, как о феномене, способствующем генерации организованной сложности (т.е. системы), но также — и как о способе формализованного описания сложной динамики различных систем, высказывался основоположники общей теории систем Людвиг фон Берталанфи и Уильям Росс Эшби. При этом Берталанфи ссылался на одного из авторов теории информации Уоррена Уивера (цит. по изд 1969). В поле физической науки информация понимается как способ кодирования сигнала — «ссылки» на различимое состояние исследуемого объекта (Басиладзе С.Г., 2021). И далее, в современной физике разрабатывается понятие квантовой информации, которая может быть закодирована в нелокальных корреляциях между различными частями физической системы и характеризоваться такими терминами, как «вероятность», «случайность» (Пескилл Дж., 2008). Наиболее проработанными и изученными способами кодирования и передачи информации, по общему мнению, являются язык и речь (Миллер Е.Н., 2009; Пизани В., 2009; Кондратова Р.П., 2015; Гальперин И.Р., 2018). Однако в качестве существенно более точного и строгого способа кодирования информации признается математика, которая, собственно, и появилась в цивилизационной истории человечества в связи с необходимостью количественного учета и формального описания различаемых информационных сущностей (Серовайский С.Я., 2019; Цейтин И.Г., 2019; Чистяков В.Д., 2020). Начиная с величайшего ученого-математика Готлиба Фреге, его труда «Логико-математическое исследование о понятии числа» — здесь он задается глубоким вопросом того, что есть единица, какую информационную суть она передает и равны ли единицы друг другу, — числовые системы вызывают повышенный интерес исследователей. При этом изучаются исторические аспекты становления и развития числовых систем (Матвиевская Г.П., 2020). Но также и собственно разрешающие способности числовых систем и законов их взаимодействия к умножению научной информации (Арнольд И.В., 2019; Боревич З.И., 2019; Молдаванский Д.И., 2019). В данной связи особенно интересно, что в самом раннем из всех известных математических трактатов — древнейшем списке «Шульба-сутра» — какие-либо цифровые значения обязательно соседствовали со знаком нуля, обозначающего в данном случае бесконечность, а не что-либо другое (Чанышев А.Н., 2005). Т.е. в этом способе прописывания математической величины как совокупности единиц контурируемой реальности не хватало только знака переходного момента (кванта) когнитивной оптики, открывающего подлинные темпоральные форматы этих будто бы абстрактных знаков — статичных характеристик «объективной» реальности. В какой-то степени вот этот, чрезвычайно интересный способ математической формализации информационной сути реальности представлен в философско-математическом течении интуционизма (Гейтинг А., 2010; Асмус В.Ф., 2021). И как бы то ни было, остается лишь восхищаться пластическими способностями психики человека к многообразию вариантов кодирования и «перевода» одной знаковой системы репрезентации реальности в другую (Ковалев А.И., 1993; Гаррет Б., 2008; Менингер К., 2011). И, вместе с тем, именно такое множество способов кодирования К. информации может использоваться как модифицированный принцип «информационной дополнительности» (вспоминаем классический принцип дополнительности Нильса Бора) и компенсировать неизбежный информационный дефицит, возникающий при любых попытках различения и схематизации объектно-предметно-средовых и, соответственно, закономерных характеристик определенных планов реальности (Бриллюэн Л., 2010; Кузнецов Б.Г., 2016). И конечно, специально следует отметить развитие такого направление как психолингвистика, которое обращает внимание на факт особой предрасположенности психического к оперированию информационно-языковым сигналами (Слобин Д., 2009; Грин Д., 2009; Филд Д., 2012). В нашей классификации мы не выделяем данное направление в отдельное лишь потому, что считаем целесообразным фокусироваться на универсальной способности психического к генерации первичной и вторичной, в том числе и лингвистической информации (психолингвистика в рассматриваемой рубрикации может кодироваться следующим знаком). Что же касается самого термина «психоинформация», то, по нашим данным, впервые этот термин был приведен в работе Виктора Иосифовича Степанского «Психоинформация. Теория. Эксперимент», опубликованной в 2006 году. Здесь автор обосновывает точку зрения того, что «наряду с материальными существуют информационные идеальные явления, которые... проходят естественное эволюционное развитие, высшей ступенью которого является психоинформация — психика человека» (Степанский В.И., 2006). И далее, автор раскрывает значение вводимого им термина следующим образом: «Понятие психоинформации обозначает обширный класс или даже категорию идеальных природных явлений, вершину которых составляют непосредственно данные человеку явления рефлексивного сознания, чьи индивидуальные формы обозначаются в обыденном языке словом «психика»... Информационный подход к изучению психики не следует путать с принципиально новым пониманием психики как информации, которая порождается живыми существами и проходит вместе с ними филогенез и общее эволюционное развитие, достигая своей высшей формы — психоинформации». Всесторонне проработанную аргументацию точки зрения того, что психика имеет нематериальную природу и, безусловно, активна в отношении материальных (биологических) атрибутов реальности в своих резонансных выступлениях и работах последних лет приводит известный российский психолог и психоаналитик М.М. Решетников (2008; 2018). Вот эти чрезвычайно важные тезисы уже отсылают нас к следующим выделяемым осям настоящей классификации. Пока же мы обращаем внимание на самые последние тенденции в понимании сути того, как образуется первичная информация о реальности, основанная на глубинных механизмах психической активности и «законах формы» Джорджа Спенсера-Брауна (Жуков Л.Б., Аршинов В.И., 2021; Попков В.В., 2021). Речь здесь идет о процессе первичной ориентации, различения и маркирования — т.е. идентификации за счет разрешающих способностей психического — объектно-предметно-средовых характеристик реальности, в котором параметры устойчивости данных характеристик имеют решающее значение. Заметим, что в концепции объемной реальности вот это «свойство устойчивости» в свою очередь имеет прямое отношение к импульсным характеристикам (темпоральным квантам) активности механизмов сознания-времени. В концепциях «объемной реальности» и «информационной генетики» первого матричного уровня ОТП данное обстоятельство полностью учитывается. И далее, в концепции «информационной генетики» обосновывается позиция того, что генеративная активность психического — здесь психика генерирует феномены времени и соответственно информации — охватывает как первичную (структура объектного плана реальности), так и вторичную информацию. Но даже первичная и будто бы «объективная» информация, во-первых, зависит от параметров импульсной активности встроенного, к нашему счастью, природного темпоскопа. А во-вторых — от моментального взаимодействия с той информационной сущностью, которую мы именуем субъектом. То есть, информация заведомо не является абсолютно точной и тем более ни при каких обстоятельствах информация не может быть абсолютно объективной. Проблема лишь в том, что в параметрах микромира эти закономерности проявляются в существенно более выраженной степени, тогда как в привычной нам «объективной» реальности они, как правило, игнорируются. Однако, именно это обстоятельство и открывает возможность перехода от «специальной» к «общей» квантово-информационной теории, о которой, судя по всему, говорил Роджер Пенроуз.

В связи со всем сказанным, научное направление квантовой психологии, с тем, чтобы избежать весьма серьезной и справедливой критики, должно быть существенным образом переработано. В настоящее время это направление представлено, в основном, работами Стивена Волински, основателя Института квантовой психологии (2007, 2008), и Роберта Антона Уилсона, американского беллетриста и популяризатора этого направления (2012). С точки зрения авторитетных критиков квантовой психологии, его авторы, по сути дела, представляют, возможно, и остроумную догадку-модель относительно того, как меняются координаты реальности в параметрах квантового мира, но в целом — это бездоказательная, маловероятная и явно неадекватная попытка переноса выведенной ими системы координат в стандартно форматируемые планы «объективной» реальности. Заметим, что в ряду многочисленных критиков подобного подхода присутствует и Макс Тегмарк — подлинный гуру современной физики и космологии, профессор Массачусетского технологического института, но также Серл, Деннет, Чалмерс и другие «властители дум» современного мира. С позиции Тегмарка и его сторонников, аргументированной последними научными достижениями и безупречными математическими расчетами, вот эти признанные в физике квантовые феномены: «дискретность», «соотношение неопределенностей Гейзенберга», «принцип дополнительности Бора», «вероятность», «влияние наблюдателя на наблюдаемое», «квантовая запутанность» и проч., — есть характеристики объектно-предметно-средовой и, соответственно, закономерной структуры микромира, контурируемого лишь во временных интервалах, близких ко времени Планка (минимально возможный интервал времени), или аттосекунды (одна миллиардная миллиардной доли секунды). И, как уже было сказано, в условиях форматирования пространственной структуры реальности с использованием стандартных параметров импульсной активности сознания-времени, характерных для бодрствующей психики — а это временные интервалы, превосходящие значения аттосекунды в миллиадрды и миллиарды раз, — вероятность «присутствия» таких квантовых феноменов в данной пространственной структуре практически сводится к нулю. Кроме того, Тегмарком приводится и следующий, весьма сильный и едкий контраргумент против манипулирования термином «квантовое сознание»: «Если представить, что мои мысли — результат квантовых процессов, они должны возникать до того, как наступит квантовая декогерентность, то есть я должен думать со скоростью 10 000 000 000 000 мыслей в секунду. Возможно, Роджер Пенроуз (теория квантового сознания была разработана Пенроузом совместно со Стюартом Хаммерхоффом — авт.) способен мыслить так быстро, но не я»,— пишет Тегмарк в своей книге «Наша математическая Вселенная. В поисках фундаментальной природы реальности» (2017). И далее, обосновывается тезис того, что любые квантовые состояния и соответствующие им энергетические импульсы декогерируют — а по факту исчезают — задолго до того, как оказываются способными влиять на нейронные процессы, скорость которых ограничена величинами привычного нам объектного плана реальности. И, конечно, это очень серьезный и веский контраргумент, на который авторы идеи квантовой психологии не находят достойного и убедительного ответа. Попутно заметим, что именно такая постановка вопроса — взаимозависимости феноменов сознания от скорости нервных процессов — как раз и представляет стержневую проблематику следующего психофизиологического уровня в нашей классификации. Пока же сосредоточимся на содержании эпистемологического конфликта, а по сути «капкана», в который раз за разом попадают авторы приведенных здесь позиций и рассуждений. Против засилия подобных, отнюдь не проясняющих, а напротив «засоряющих», способов интерпретации того, что именуется реальностью, резко возражал М. Хайдеггер в своём знаменитом произведении «Что зовется мышлением?» (1976). В связи с важностью данного тезиса мы приводим его целиком: «К чему такие вопросы о деле, относительно которого каждый справедливо соглашается, что оно, мол, ясно всему миру как день — то, что мы на земле, а в данном избранном примере стоим напротив дерева. Но не будем слишком поспешны с такими допущениями, не будем принимать эту ясность слишком легко. Мы сразу же отказываемся от всего, лишь только нам такие науки, как физика, физиология и психология с научной философией, со всей их оснащённостью примерами и доказательностью объясняют, что мы, собственно, не видим дерева, а в действительности воспринимаем некую пустоту, в которой определённым образом рассеяны электрические заряды, мчащиеся с великой скоростью туда и сюда… Откуда берут эти науки полномочия на такие суждения? Откуда берут эти науки право определять местоположение человека, а себя приводить в качестве мерила этого определения?.. Но мы сегодня склонны скорее повалить цветущее дерево, чем отказаться от наших якобы более ценных физических и физиологических знаний». Приведённый пассаж великого философа есть пример «хронического» когнитивного диссонанса, правильнее сказать — базисного эпистемологического конфликта, таящегося в недрах диссоциированной эпистемологической платформы. Такого рода конфликт, не имеющий перспектив сущностного решения при использовании только лишь традиционных эпистемологических конструкций и инструментов анализа — а идеи квантовой физики и квантового сознания здесь не представляют какого-либо исключения — обретает отчетливую перспективу с использованием общей идеологии и инструментов ассоциированной эпистемологической платформы. С тем, чтобы было ясно, о чем, собственно, идет речь и какие впечатляющие эвристические следствия могут быть здесь выведены, обратимся к примерам альтернативных — с использованием интеллектуального инструментария ассоциированной эпистемологической платформы — решений наиболее известных и «резонансных» научных задач. Первый пример касается известной апории Зенона Элейского «Ахилл» (от греческого aporia — безвыходность), которая веками бросает вызов интеллектуалам всех «мастей» (Анисов А.М., 2000) и представляет идеальную модель когнитивного диссонанса, «которую так и не смогли обезвредить ни математика, ни физика, ни другая наука» (Хазарзир Р., 2000). Тем не менее, традиционно считается, что данная задача находит решение в концепте математического предела Ньютона — Лейбница. Идея такого предела чрезвычайно проста: поскольку время конечно, то и дистанция, на которой Ахилл с легкостью догоняет и перегоняет черепаху, ограничена в установленном пределе времени-скорости-пространства. Что мы и наблюдаем в так называемой реальной действительности. Однако, — а эти три допущения скрыто присутствуют в апории Зенона — как только очередной промежуток времени, в продолжение которого «быстроногий» Ахилл достигает фиксированной отметки, где только что была черепаха, становится меньше «момента настоящего» (т.е. параметров стандартного импульса активности сознания-времени) — и это первое скрытое допущение того, что Ахилл и черепаха могут продолжать путешествие «внутри» момента настоящего, — то ситуация разительным образом меняется. Т.е. включаемый по условиям Зенона в данную ситуацию наблюдатель — и это второе скрытое допущение — видит лишь то, что и Ахилл, и черепаха вдруг остановились и продолжают стоять (при скрытых манипуляциях с параметрами момента настоящего), либо поразительным образом дистанция между Ахиллом и черепахой каждый раз увеличивается до исходной (при скрытой манипуляции параметрами пространства), что, в общем, оно и то же. Наконец, третье неявное допущение заключается в том, что и Ахилл, и черепаха в этих прогрессивно уменьшающихся параметрах момента настоящего сохраняют свою объектность. Тогда как сущностное решение данной апории заключается в том, что мы должны установить параметры импульсной активности механизмов сознания-времени, в которых математический предел Ньютона — Лейбница «работает» с допустимой вероятностью. И далее, интересно было бы задать себе вопрос в отношении того, что происходит с объектностью соревнующихся персонажей и с самой задачей в условиях прогрессирующей декогеренции установленного здесь предела. Т.е. напрашивается тезис, что рассматриваемая апория Зенона актуальна только лишь для определенных значений вероятности данного предела. Но, конечно, самый интересный вопрос здесь такой: а что происходит с субъектностью героев исторического забега в этих же условиях прогрессивно «исчезающего» времени? Они так же «растворяются» в микровремени и микропространстве, как нам объяснил Макс Тегмарк и его единомышленники, или же происходит нечто значительно более интересное? И тогда вот в этом подлинном полюсе вечности-бесконечности, куда по условиям апории и устремляются информационные сущности героев Зенона Элейского, равновероятно бесконечное множество вариантов развития событий. Второй пример касается «апории», сформулированной Альбертом Эйнштейном еще в тот период, когда он постигал основы естествознания, — речь идет о вопросе, на который молодой Эйнштейн пытался найти ответ: как будет выглядеть то, что называется реальностью, при условии перемещения человека вместе со светом (со скоростью света)? И мы знаем, что в специальной, а затем и в общей теории относительности ответ формулировался таким образом, что при достижении около световых скоростей характеристики пространственно-временного континуума претерпевают существенные изменения, а значит, эти характеристики относительны. Тогда как скорость света постоянна и, по установкам, принятым в ОТО, — недостижима. Ибо для этого понадобилась бы бесконечная энергия и решение проблемы бесконечного же возрастания массы перемещаемого объекта (как явно фантастический вариант — «распыление» объекта на фотоны, а затем его обратная «сборка»). Т.е. нам здесь описывают процесс сворачивания объектной реальности в точку сингулярности с бесконечным потенциалом массы и энергии, не развернутых во времени и пространстве. Но далее — а это наиболее существенные, скрытые допущения рассматриваемой задачи, — необходимо соответствовать условиям того, что телесное воплощение путешествующего таким образом субъекта «располагалось» бы в зоне действия закономерностей ОТО (телесные объекты не могут перемещаться со скоростью света). Тогда как его информационная сущность — если такое вообще возможно — могла бы оказаться в поле «стоячего» света или в той самой точке сингулярности, в которой и пребывала вселенная до известного взрывного развития событий. Нечего и говорить, что «градус» сложности (безысходности) настоящей апории в данном случае явно зашкаливает. Между тем, стоит только предположить, что изначально вот эта информационная сущность (субъект) толком и не выходил из полюса вечности-бесконечности — а основания для подобного предположения предостаточно — то вся проблема заключается в изыскании способов «отвязывания» сформированных информационных сущностей от надоедливой объективной реальности. Это все же проще, чем путешествовать с околосветовыми скоростями. Наконец, третья «апория» сформулирована интеллектуальными лидерами Новейшего времени — обоснование единой теория всего на свете (ТВС) как проблемы адекватного совмещения характеристик и закономерности макро- и микоромира, общей теория относительности и квантовая механики, различных полевых характеристик реальности. О «градусе» сложности такой вот проблематики мы даже и не будем ничего говорить. Но как только выясняется, что расхожая формулировка «теории всего на свете» содержит скрытые фундаментальные допущения диссоциированной эпистемологической платформы, то становится предельно ясно, что даже и вот эти «разнокалиберные» макро и микро репрезентации объектного плана реальности, не то чтобы «не все», но они лишены главного компонента, обеспечивающего и наглядно демонстрирующего возможность схождения-расхождения всех этих планов и закономерностей. Понятно и то, что речь в данном случае идет о темпорально-пластической функции психического (темпоскопе) и сверхсложной компьютерной модели данной функции. Умеющие полноценно использовать бесценный темпорально-пластический дар — адепты соответствующих духовных практик Индии и Тибета — вот уже несколько тысячелетий именно таким образом и решают сложную апорию Эйнштена, погружаясь в поле света, пребывающего в состоянии абсолютного покоя. Возможно, там они встречаются с сущностями Ахиллеса и черепахи, развлекающихся проработкой тысячного варианта решения апории Зенона Элейского. А быть может, и с интереснейшей сущностью, вероятность явления которой в этом полюсе вечного-бесконечного как раз повышается — Абсолюта, Единого, Божества — кому как нравится. Вот где появится шанс уточнить сакраментальный вопрос об игре этой божественной сущности «в кости» (вспоминаем эпохальный спор Бора и Эйнштейна). Но ответ ясен уже сейчас: игра оказалось несколько сложнее, чем это казалось ученым мужам Нового и Новейшего времени. А божественная сущность — значительно умнее, чем они полагали ранее. Исходя из всего сказанного, выведение отдельного направления квантовой психологии в общем секторе наук о психике, безусловно, целесообразно, поскольку предполагает активную разработку всеохватывающей и действительно полной квантово-информационной теории, Такой теории, в которой понятие «квант» в первую очередь адресовано к обновленному пониманию феномена времени и включает аргументированную возможность трансформации фундаментальных констант физического мира. Ну а мы будем бесконечно радоваться тому, что цветущее дерево Мартина Хайдеггера никуда не исчезнет. В отличие от «мусорных» идей Новейшего времени. Ибо у каждой сущности, проявившейся в общем поле объемной реальности, есть и свой, вполне уютный темпоральный «дом». Как и возможность путешествовать по другим приглянувшимся маршрутам этого восхитительного в своем разнообразии, подлинного темпорального космоса.

3.2. Ось психофизиологического параллелизма

Развернутая формулировка функциональных задач, решаемых на данном подуровне: необходимо обозначить и обосновать основной вектор эвристического переформатирования предметной сферы рассматриваемого психофизиологического фронта наук о психике; следует обосновать включение в данную рубрикацию интенсивно разрабатываемый в самые последние годы кластер прагматических нейронаук; следует уточнить характер взаимодействия настоящего осевого уровня с выше и ниже лежащими классификационными уровнями; должны быть обозначены перспективы сущностного решения главной функциональной задачи настоящей рубрикации — проблемы «параллельного» сосуществования психического и нейрофизиологического содержания рассматриваемого здесь научного фронта с очевидными дивидендами для каждого из включаемых научных направлений.

Комментарии. Предметная сфера, охватываемая настоящим фронтом наук о психике, фокусируется вокруг взаимодействия мозга и его нейронных сетей со сложнейшей информационной сущностью, обозначаемой как собственно психическое. В последних руководствах по психофизиологии охватываемая сфера определяется следующим образом: «Предмет психофизиологии — нейропсихический процесс, целостная психофизиологическая реальность, которая лежит в основе всех без исключения психических процессов, в том числе и самых высших» (Александров А.А., 2007). При этом, в динамике основных тенденций развития психофизиологической науки в самые последние десятилетия отмечается смещение фокуса внимания в проблематику исследования нейронных сетей: «Психофизиология стала наукой, не только о физиологических, но и о нейронных механизмах психических процессов, состояний, поведения... Современная психофизиология включает исследование нейрона и нейронных сетей, что определяется тенденцией в науке к интеграции различных дисциплин, изучающих работу мозга» (Данилова Н.Н., 1998). Во главу угла такого рода научных дисциплин ставится проблема изучения механизмов нейронной активности, протекционирующих те или иные виды психической активности субъекта или даже общества (нейросоциология). При этом такая «адресная» динамика нейронной активности и следующие за ней процессы активизации секторального нейрогенеза, безусловно, доступны измерению, визуализации и, следовательно, «подлинно научному» анализу (Фаликман М.В., Коул М., 2014; Sejnowski T. J., Koch С., Churchland P. S., 1998). Собственно, отсюда и проистекает мотивация заниматься исключительно перспективным сектором нейронаук. Здесь же кроется и опасность редукции к чистой физиологии — опасность, которую выдающийся русский ученый и философ Семен Людвигович Франк разглядел еще в начале прошлого века, и о которой он говорил так: «Мы стоим перед фактом совершенного устранения учений о душе и замены их учением о закономерностях так называемых «психических явлений», оторванных от их внутренней почвы и рассматриваемых как явления внешнего предметного мира… Это значит, что современная так называемая психология есть вообще не психология, а физиология» (Франк С.Л., цит. по изд. 2000). Соответственно, содержание настоящего раздела классификации, с одной стороны — неизбежно должно включать бурно развивающийся сектор нейронаук, а с другой — выполнять важнейшую миссию по восстановлению утраченного баланса за счет существенного обогащения собственно психического содержания рассматриваемых базисных и прикладных научных дисциплин. При этом понятно, что концепции и концепты, обозначенные на вышестоящих уровнях настоящей классификации, имеют прямое, либо косвенное отношение к рассматриваемой здесь основной проблематике. Также необходимо иметь в виду, что настоящий и нижеследующий (ось психобиологического параллелизма) разделы классификации выделяются достаточно условно, и все закономерности и доводы, приведенные в настоящем разделе, актуальны и для проблематики психобиологического параллелизма. Тем не менее, функциональный смысл в такой дифференциации, безусловно, присутствует. Ибо специфика и объем взаимодействия уровня «психо — нейро» в общей модели многоуровневой организации живого существенно отличается от специфики взаимодействия, прослеживающейся на других уровнях («психо — эндокрино», «психо — иммуно», «психо — сома», «психо — эпигено», «психо — гено» и проч.). И, конечно, ключевой позицией в рассматриваемом здесь секторе научных дисциплин является возможность выведения подлинной области медиации (взаимодействия) исследуемых — информационного и нейронального — уровней организации живого и углубленного исследования данной области, с понятными перспективами. Что, собственно, и будет означать сущностное решение рассматриваемой проблемы психофизиологического параллелизма.

Включаемые научные направления.

3.2.1. Психофизиология

3.2.2. Нейропсихология (следующим знаком в данной рубрикации обозначены проработанные научные дисциплины, представляющие нейропсихологические механизмы отдельных психических процессов, свойств, состояний и других дифференцированных проявлений активности психического: 3.2.2.1. нейропсихология внимания; 3.2.2.2. нейропсихология сознания; 3.2.2.3. нейропсихология мотивации; сюда могут быть включены и другие разрабатываемые в настоящее время научные направления, соответствующие установочному формату данной рубрикации).

3.2.3. Прикладные нейронауки новой генерации (следующим знаком в данной рубрикации обозначены прикладные научные дисциплины, представляющие данную генерацию: 3.2.3.1. нейроинформатика; 3.2.3.2. нейролингвистика; 3.2.3.3. нейроэтология; 3.2.3.4. нейромедицина, 3.2.3.5. нейропедагогика; 3.2.3.6. нейроэкономика; 3.2.3.7. нейроправо; 3.2.3.8. нейроменеджмент; 3.2.3.9. нейромаркетинг; 3.2.3.10. нейроробототехника; 3.2.3.11. нейрокоучинг; 3.2.3.12. нейроэвристика; 3.2.3.13. нейроинженерия; 3.2.3.14. нейросоциология, 3.2.3.15. нейрополитика; 3.2.3.16. нейрофилософия; 3.2.3.17; нейрокультура; 3.2.3.18. нейроэтика; 3.2.3.19. нейроэстетика; 3.2.3.20. нейротеология).

Комментарии по общему кластеру и включаемым научным направлениям. В связи с большим количеством номинированных в данной рубрикации научных направлений (26) мы здесь ограничимся лишь общими комментариями по рассматриваемому здесь тематическому кластеру. Данные комментарии в существенной степени касаются каждого из номинированных научных направлений, в том числе и прикладных. И в первую очередь, нужно сказать о том, что само изобилие рассматриваемых здесь прикладных научных направлений по нейропсихологическому профилю (здесь три номинации, но могут быть представлены все обособленные сферы психической активности — а это десятки, если не сотни возможных номинаций), как и по профилю прикладных нейронаук, объясняется достаточно просто. Эти рубрикации выстраивается по аналогии с соответствующими прикладными направлениями стержневой психологической науки. Что само по себе примечательно, поскольку данный факт лишь подтверждает приоритетную роль этого «большого» научного направления в нашей классификации. Но еще более важной представляется выведение функциональной телеологии подобного изобилия прикладных нейронаук — а в самой идее представляемой здесь классификации необходимость такого осмысления, безусловно, присутствует. И мы считаем, что совершенно очевидная адресация представленных здесь номинаций к тем или иным разновидностям профессионально деятельности (а таких номинаций может быть существенно больше) обусловлена в первую очередь скрытым или открытым запросом рынка труда. На фасаде этого важнейшего сектора присутствует запрос на повышение профессиональной эффективности и производительности в каждой сфере профессиональной занятости. Чуть глубже — запрос на генерацию таких компьютерных программ и автоматов, которые могли бы с успехом замещать любого профессионала (а это, в свою очередь, связано с уже реализуемой идеей создания самообучающихся компьютерных нейросетей). Далее, все это — пока еще вялая реакция на стремительно развивающуюся перспективу утраты привычных рабочих мест у существенной части населения. Но уже сейчас не только восходящее, но и доминирующее поколение живущих людей должно быть готовым к тому, что в продолжении следующих десятилетий им придется по 3-4 раза менять сферу профессиональной занятости. А значит, существует необходимость быстрого и эффективного профессионального обучения. Прикладные психофизиологические науки в данной ситуации — ровно то, что «доктор прописал». Наконец, абсолютно реальная перспектива широкомасштабного внедрения технологий гибридного интеллекта в любую сферу профессиональной деятельности подразумевает адекватную проработку нейропсихологических аспектов всех видов такой деятельности. Наличие и сравнительно высокий уровень доступность необходимых технологических возможностей (магнитно-резонансная томография (МРТ), позитронно-эмиссионная томография (ПЭТ), другие визуализированные, неинвазивные и инвазивные аппаратурные методы с высоким разрешением и возможность компьютерной обработки данных, в том числе «больших данных») только лишь стимулирует развитии сектора прикладных нейронаук.

Что же касается «идейного фронта» в рассматриваемом психофизиологическом кластере, то ситуация здесь неоднозначная. И если еще 15 лет назад казалось, что откат на позиции нейрофизиологической редукции в данном секторе наук неизбежен, то в самые последние годы интеллектуальный «маятник» качнулся уже в другую сторону. Но только слегка. Пожалуй, наиболее ярким свидетельством в пользу данного тезиса является история открытия и последующей интерпретации феномена так называемых зеркальных нейронов (Ризолатти Дж. и соавт., 1998, 2001). Первые определения функций зеркальных нейронов были весьма скромными — они активны во время подражания. Но позднее стали появляться интерпретации, связывающие данное открытие с рядом проблем современных гуманитарных и психологических дисциплин. Так, через механизмы нейронной активности, связанной с функцией подражания, были попытки интерпретации следующих весьма сложных явлений и проблем: эмпатии — как способности понимать эмоции других путём сопереживания; способности понимать язык и речь человека, сигналы других животных; попытка обоснования theory of mind (или понимание чужого сознания, или модель психического, или теория намерений, или макиавеллиевский интеллект) — конструкта, описывающего способность понимать психическое содержание других индивидуумов; понимания основ актёрского мастерства; метода вчувствования; общих механизмов развитие культуры и цивилизации через подражание (Косоногов В., 2009). Критики такого предельного упрощенного способа интерпретации механизмов индивидуального и социального развития справедливо указывали на следующие «нестыковки»: если зеркальные нейроны активируются только тогда, когда наблюдаемое действие направлено на цель, то как они «знают», что определенное действие направлено на достижение цели? На каком этапе их активации они обнаруживают цель движения или его отсутствие? Не правильнее ли тогда полагать, что активность этих и других нейронов стимулируется опережающей и целенаправленной активностью других высоко интегрированных систем? И далее, лидер оппозиционной нейрофилософии Патриция Черчленд провозглашает, что «Нейрон, хотя и сложный в вычислительном отношении, является просто нейроном. Это не интеллектуальный гомункулус» (Churchland P., 2011). Однако, ни даже такие аргументированные возражения, ни высказываемые мнения о том, что факты, описанные в статьях авторов и приверженцев теории зеркальных нейронов, можно интерпретировать в русле известных психологических школ — в расчет не принимаются. С позиции же представителей ортодоксальной нейронауки, «факты остаются фактами — в некоторых отделах нервной системы высших животных есть нейроны, которые активны и при движении, и при наблюдении этого же движения, выполняемого другой особью», и этим все сказано. А вся необязательная, «дополняемая реальность» вокруг этих установленных фактов, выстраиваемая за счет сложных интерпретаций поведения человека, — не более чем «измышляемые гипотезы».

Выстоять альтернативной — по отношению к доминирующей — и абсолютно неприемлемой идеологии в духе физиологического редукционизма помог факт открытия «второго фронта» почти уже забытого направления панпсихизма. Последняя и наиболее близкая к нам по времени волна подъема темы панпсихизма, отмечаемая с конца 70-х годов прошлого столетия, по всей видимости, связана с общей неуспешностью идей эмерджентизма. Эти идеи основаны на допущении того, что психика, в частности феномен сознания, возникает на какой-то определенной стадии развития материи, и что до этой стадии ничего подобного в реальности — так, как ее понимают сторонники эмерджентных теорий — не существовало. В солидных научных публикациях конца прошлого века было показано, что такой, предельно упрощенный подход к интерпретации того, что есть реальность (психика и сознание — в том случае, если объектные планы реальности могут развертываться без их участия — попросту не нужны) — абсолютно тупиковая мета-позиция, которая уже никому и ничего не объясняет. Такого рода утверждения базируются исключительно на убеждениях их авторов, они принципиально недоказуемы. И поэтому, эти утверждения не подпадают даже под критерии научных гипотез, как это убедительно показали известные ученые-философы Сьюэл Райт (в статье «Панпсихизм и наука», 1975) и Томас Нагель (в статье «Панпсихизм», 1979). Наиболее авторитетные и узнаваемые сторонники панпсихизма новой волны, такие как Гален Строссон (2006), Дэвид Чалмерс (2015), Джулио Тонони (2015), пытаются обосновать выдвинутые ими идеи «Квалиа», «Абсолютной реальности», «Интегрированной информации» в духе авангардной науки, признающей только лишь логически выверенные и экспериментально подтверждаемые — на примере так называемых mind-моделей или специально разработанных математических моделей — гипотезы построения реальности. Такова, например, теория «Интегрированной информации» Д. Тонони, которой приписывают точное математическое обоснование и предсказательную силу в отношении процессов сознания. Но особенно примечательно, что в структуре выделяемого им фундаментального свойства сознания, обозначаемого как «исключение», Тонони констатирует следующее: «Опыт течет с определенной скоростью — каждый опыт охватывает, скажем, сто миллисекунд или около того, но у меня нет опыта, который охватывает всего несколько миллисекунд...» (цит. по Кох К., 2014). Т.е. здесь усматривается некий намек на важность определения параметров форматирования актуальных планов реальности с использованием механизмов сознания-времени. Однако, дальше этого ни Тонони, ни Чалмерс (в разработке того, что он обозначает как единицу опыта или «квалиа»), к сожалению, не идут. Таким образом, основной упрек, предъявляемый авторам концептов, выстроенных в духе панпсихизма новой волны, — отсутствие идеи, позволяющей в итоге обнаруживать и тестировать феномен сознания (Ревонсуо А., 2013) — остается без достойного ответа.

На этом «втором фронте» все большее количество исследователей обращает внимание на сложные, нелинейные отношения психологических и биологических характеристиках человека, отходя от традиционного акцента только лишь на внешний вектор воздействия в системе факторов: среда — опосредованные биологические и психологические характеристики — субъект с его адаптационными кондициями. В частности, отмечается, что этап, когда «доминирующая философия психики была подозрительна в своем отношении к субъективному переживанию», миновал, и что современная метапозиция исследователей психики человека выстраивается в духе постнеклассического научного подхода и обновленных — с учетом значимости эпигенетических факторов — представлений об эволюционных процессах (Mishara L. A., Schwartz M. A., 1999; Reid S., 1999; Brune M., Belsky J., Fabrega H. et аl., 2012). Обосновывается возможность модификации экспрессии генов путем научения (т.е. ненаследуемым способом), которая, собственно, и обеспечивает феномен культурной эволюции, с одной стороны, и порой драматические изменения в процессе онтогенеза конкретного субъекта — с другой стороны. На основании этих фундаментальных исследований делаются выводы о возможности за счет соответствующего психоинформационного воздействия вызывать специфические изменения экспрессии генов — что влечет за собой новые структурные изменения в мозге — и, соответственно, оказывать стойкое конструктивное влияние на поведение человека и его адаптационные кондиции (Kandel E. R., 1999). Истинность этого последнего тезиса подтверждается результатами корректных исследований, проведенных в самые последние годы (Kallman P., Alvares-Lopes M. J., Cosin-Tomas M. et аl., 2013). Обнаруженный и основательно изученный в этот же период времени феномен нейрогенеза — как способности взрослого мозга человека генерировать новые нервные клетки и демонстрировать, таким образом, функцию нейропластичности — кардинально изменил представления о глубине и сфере применения специфических психоинформационных (в первую очередь, психотерапевтических и консультативных) технологий. В частности, исследователями утверждается, что знание закономерностей процесса активизации нейрогенеза мозга взрослого человека делает возможным создание научно обоснованных методов психотерапии и психологической реабилитации пациентов не только с определенной неврологической патологией и расстройствами психики и поведения, но и с достаточно тяжелыми соматическими заболеваниями (Аракелов Г.Г., 2004; Тукаев Р.Д., 2007, 2008; Кемперман Г., 2018; Ford J. M., Peres V. B., Mathalon D. H., 2012; Goff D. C., 2013). Важно и то, что в самые последние годы были изданы замечательные работы — подлинные манифесты приоритета активности психического в процессах нейрогенеза и адаптивного переформатирования структуры и функций мозга со следующими «говорящими» названиями: «Нейромания: как мы теряем разум в эпоху расцвета наук о мозге» (Сэйтл С., 2016); «Пластичность мозга: потрясающие факты о том, как мысли способны менять структуру и функции нашего мозга» (Джойдж Н., 2018); «Я не есть мозг: Философия духа для XXI века» (Маркус Г., 2020). Все вышесказанное только лишь подтверждает впечатляющую эвристику, конструктивность и продуктивность этого нового научного разворота с акцентами на приоритеты в сфере эффективной самоорганизации человека. И вместе с тем, отсутствие даже в этих работах аргументированной идеи в отношении области медиации (непосредственного взаимодействия) психического и нейронального уровней, так же как и психического и любого другого дифференцируемого соматического уровня, существенно затрудняет продвижение в проблематике психофизиологического параллелизма.

Ибо традиционные ссылки на сложность психического содержания и необходимость учета данного обстоятельства при любых попытках конструирования моделей взаимодействия психического и нейронного уровней (Вундт В., изд. 2016; Жане П., изд. 2016; Дубровский Д.И., 2021; Симонов П.В., 2021), так или иначе, упираются в тему несводимости первичной — «объективной», и вторичной — субъективной информации о реальности. Откуда, как птица Феникс, раз за разом возрождается идея совершенно особых наук о духе (Дильтей В., изд. 2000). Либо же — замкнутый круг редукции к «сложным мозговым рефлексам» (Симонов П.В., 2021). Ситуацию настоящего эпистемологического тупика несколько облегчает появление многоуровневой концепции описания феноменов психического, в том числе с использованием нейронных механизмов, разработанную известным специалистом в области исследования сознания Анти Ревонсуо. Но, конечно, не радикально. Тем не менее, мы приводим соответствующий фрагмент полностью, так как в нем присутствуют элементы в целом конструктивного принципа «информационной дополнительности». Итак, при формировании объяснительной модели феномена сознания Ревонсуо предлагает следующее: «Объяснения того или иного феномена требует нескольких уровней описания и трех разных направлений объяснения. Во-первых, сознание нужно описать на его собственном уровне, так, чтобы мы знали, какой феномен мы пытаемся объяснить. Нисходящее объяснение описывает нейрональные механизмы более низкого уровня, лежащие в основе сознания и связанные с мозгом. Восходящее объяснение описывает роль более высокого уровня, которую сознание играет для мозга, для человека и особенно в руководстве его поведением. Обратное объяснение двигается назад во времени, прослеживая причинную цепочку событий, которые создали сознание или стали причиной его появления. Это объяснение может выявить ближайшее прошлое и описать, как предыдущий стимул привел к возникновению осознаваемого опыта. Также оно может исследовать прошлое человека и описать, как возникло осознаваемое переживание и как оно менялось в ходе индивидуального развития, от рождения до взрослой жизни, или исследовать эволюционное прошлое и описать, как сознание возникло в процессе развития человечества, или как тот или иной тип сознания вообще возник в ходе эволюции жизни на планете Земля» (Ревонсуо А., 2013). Идея такого многоуровневого исследовательского подхода понятна: в итоге, мы получаем развернутую, более или менее целостную панораму того, что представляет исследуемый феномен. Но так получается далеко не всегда. И далее, мы приведем еще одни пример использования в чем-то близкого методологического подхода, который помогает понять, чего же не хватает в схеме Ревонсуо. В отношении методологической проблематики оформления научного направления нейролингвистики авторами Анатолием Антоновичем Гируцким и Ильей Анатольевичем Гируцким (2010) выдвигаются следующие тезисы: «Объект нейролингвистики заключает в себе, с одной стороны, ее необходимую междисциплинарность, а с другой — и множественные ее проблемы. Первая и главная состоит в том, что нейролингвистика не существует как жесткая парадигма, ряд ее положений достаточно размыт. Круг самих проблем, исследуемых этой дисциплиной, так же достаточно широк и включает в себя разнородный теоретический и экспериментальный материал. Любое нейролингвитическое исследование включает в себя три части: лингвистическую, нейропсихологическую и психологическую. А в последнее время эти аспекты нейролингвитики стали дополняться биологической частью». Таким образом, нам прямо говорят, что комплексный, мультидисциплинарный подход к формированию нейронаук, безусловно, замечателен, но только в том случае, если проработана дисциплинарная матрица соответствующего научного направления. И в этой проработанной дисциплинарной матрице присутствует не только уровень базисных научных дисциплин, из которых в данном случае производится заимствование исследовательской методологии, но также и уровень собственных теорий и концепций, где ясно представлена и обоснована уникальная предметная сфера конкретной научной дисциплины. А в нашем случае — это и есть сфера непосредственного контакта собственно психического и нейронального уровней. Но пока что в рассматриваемом психофизиологическом кластере научных направлений такой проработанной идеи не появилось, как не появилось и надежной доказательной методологии, позволяющей детально воспроизводить и осмысленно управлять областью этого контакта. И даже самые последние исследования и успешные эксперименты в области вживления микрокомпьютерных аналогов (имплантов) сенсорных и двигательных систем в ткани мозга, о которых нас извещает Нейробиологическое общество США и сообщают блистательные представители современной технократической футурологии Вернор Видж, Илон Маск, Рэй Курцвейл, Югваль Ной Хараири, Макс Тегмарк и многие другие, — этого дефицита не устраняют. Притом что исследования такого рода, безусловно, открывают новые перспективы, о которых мы поговорим в следующем разделе.

Между тем, в общей теории психотерапии дисциплинарная матрица данного научно-практического направления, включающая пять дифференцируемых уровней, полностью проработана. И уже на первом матричном уроне (раздел эвристических следствии) обосновывается гипотеза информационной (темпоральной) генетики, которая как раз и претендует на роль объяснительной модели в отношении контакта психической, нейрональной и других традиционно выделяемых систем функционирования живого организма. Общая идея информационной (темпоральной) генетики, помимо прочего, заключается еще и в том, что если контурируемые лишь в условиях стандартно форматируемого «объективного» плана реальности биологические и, в первую очередь, нейрональные структуры в параметрах такой, явно ограниченной структурной решетки «не находят» не проявляемую в этих же условиях предметную (контактную) область психического, то это вовсе не означает, что такой области в принципе не существует. Но данный факт означает только лишь то, что в других темпоральных форматах репрезентации взаимодействующих объектов область их непосредственного контакта обязательно обнаружится. И, конечно, идея темпоскопа как раз и будет той самой исследовательской методологией и исследовательским инструментом, который способен надежно идентифицировать область этого контакта. Здесь же надо сказать, что концепция психопластичности, которая основывается на идее темпоральной генетики и исчерпывающим образом объясняет все «чудесные» феномены психотерапии, располагается на третьем матричном уровне ОТП — т.е. на уровне собственных дисциплинарных теорий и концепций. Отсюда понятно, что принцип информационной дополнительности (а мы бы сказали — и принцип информационной относительности) в данном случае работает совершенно по-другому и опирается уже не на простую сумму или в какой-то степени проработанную информацию, а на внятную объяснительную модель, демонстрирующую, каким образом и на каком темпоральном уровне взаимодействуют контурируемые объекты. Проработанная объяснительная модель, идея информационной генетики, новое понимание функциональной активности психического и многое другое — и есть «ядерное» достояние наук о психике, которым они теперь смогут поделиться со своими «соседями» в общем корпусе науки.

3.3. Ось психобиологического параллелизма

Развернутая формулировка функциональных задач, решаемых на данном подуровне: следует обозначить и, по возможности, обосновать основной вектор эвристического переформатирования предметной сферы психобиологического фронта наук о психике; необходимо обосновать включение в данную рубрикацию представленных здесь состоявшихся и гипотетических научных направлений; следует подчеркнуть специфику, но также и аналогии в ключевых характеристиках настоящего и вышележащего классификационных уровней; должны быть обозначены перспективы сущностного решения главной функциональной задачи настоящей рубрикации — проблемы «параллельного» сосуществования собственно психического и биологического содержания рассматриваемого научного фронта, с теоретическими и прагматическими дивидендами для каждого из включаемых научных направлений.

Комментарии. Предметная сфера, охватываемая настоящим фронтом наук о психике, фокусируется вокруг проблематики взаимодействия выделяемых уровней функциональной активности живых организмов: психического и соматического (эндокринного, клеточного, иммунного, молекулярного, эпигенетического, генетического). И хотя нейрональный уровень организации живого в данной проблематике не фигурирует — в дублировании научных направлений предшествующего уровня нет никого смысла, — тем не менее, абсолютно понятно, что психическое взаимодействует с сомой непосредственно, но также и опосредованно — за счет активности нейрональных структур, которые, собственно, и представляют психо-нейрональный комплекс регуляции процесса жизнедеятельности. Собственно, поэтому такая научная дисциплина, как нейробиология со всеми ее ответвлениями, включена в рассматриваемый здесь психобиологический кластер наук о психике. Далее, следует иметь в виду, что некоторые из представляемых здесь научных направлений в тематических справочниках, руководствах, иных источниках научной литературы размещаются в кластере психофизиологических научных дисциплин. И в данном случае мы исходили из более аргументированной и приоритетной специфики предметной сферы рассматриваемых научных дисциплин. Разумеется, с полным пониманием условностей разграничения проблематики психофизиологического и психобиологического параллелизма. Тем не менее, с учетом специфики подхода к самому феномену жизни, представляемому именно на данном уровне (bios — жизнь), общим количеством научных направлений, охватываемых настоящим кластером, считаем выделение данного уровня оправданным.

Включаемые научные направления.

3.3.1. Психобиология (следующими знаками в данной рубрикации обозначены научные дисциплины, представляющие относительно обособленные направления научных исследований, проводимых в рамках общего психобиологического подхода: 3.3.1.1. психобиология поведения; 3.3.3.2. психобиология поведения человека; 3.3.1.3. психобиология поведения животных; 3.3.1.4. клеточная психобиология (изучение целенаправленной клеточной активности); 3.3.1.5. психоэндокринология; 3.3.1.6. психоиммунология; сюда же могут быть включены другие разрабатываемые научные направления, соответствующие установочному формату данной рубрикации).

3.3.2. Нейробиология (следующими знаками в данной рубрикации обозначены проработанные научные дисциплины, представляющие относительно обособленные направления научных исследований, проводимых в рамках общего нейробиологического подхода: 3.3.2.1. молекулярная и клеточная нейробиология; 3.3.2.2. нейробиология поведения; 3.3.2.3. Системная нейробиология; 3.3.2.4. нейробиология развития; 3.3.2.5. когнитивная нейробиология; 3.3.2.6. теоретическая и компьютерная нейробиология; 3.3.2.7. нейробиология в неврологии и психиатрии; 3.3.2.8. прикладная нейробиология; 3.3.2.9. нейровизуализация; сюда же могут быть включены и другие разрабатываемые в настоящее время научные направления, соответствующие установочному формату данной рубрикации).

3.3.3. Психогенетика (следующими знаками в данной рубрикации обозначены относительно обособленные направления научных исследований, проводимых в рамках общего психогенетического подхода: 3.3.3.1. эпигенетика; 3.3.3.2. эволюционная генетика; 3.3.3.3. генетический анализ поведения животных; 3.3.3.4. генетика психических расстройств (хромосомные аберрации и поведение человека); 3.3.3.5. психогенетика аномального и девиантного поведения; 3.3.3.6. психогенетика сенсорных способностей, двигательных функций, темперамента; 3.3.3.7. психогенетика вариативной биоэлектрической активности мозга; 3.3.3.8. психогенетика изменчивых показателей вегетативных и иных адаптивных реакций; 3.3.3.9. психогенетические исследования интеллекта; сюда же могут быть включены и другие разрабатываемые в настоящее время научные направления, соответствующие установочному формату данной рубрикации).

3.3.4. Психиатрия (следующими знаками в данной рубрикации обозначены относительно обособленные направления научных исследований, проводимых в рамках общего научного направления «психиатрия»: 3.3.4.1. общая психопатология; 3.3.4.2. частная психопатология; 3.3.4.3. детская психиатрия; 3.3.4.4. подростковая психиатрия; 3.3.4.5. гериатрическая психиатрия; 3.3.4.6. клиническая психиатрия; 3.3.3.7. психофармакология; 3.3.3.4.8. комплексная реабилитация лиц с психическими и поведенческими нарушениями; 3.3.3.4.9. динамическая психиатрия; 3.3.3.4.10. социальная психиатрия; 3.3.3.4.11. судебная психиатрия; сюда же могут быть включены и другие научные направления, соответствующие установочному формату данной рубрикации).

3.3.5. Психосоматика (следующими знаками в данной рубрикации могут быть обозначены относительно обособленные направления научных исследований, проводимых по профилю основных классов болезненных расстройств, либо иных адаптационных расстройств).

3.3.6. Клиническая психология (следующими знаками в данной рубрикации обозначены относительно обособленные направления научных исследований, проводимых в рамках общего научного направления «клиническая психология»: 3.3.6.1. патопсихология; 3.3.6.2. основы психологического воздействия в клинике; 3.3.6.3. специальная этика и деонтология; далее в данной рубрикации могут быть обозначены направления научных исследований, проводимых по профилю основных классов болезненных расстройств, иных адаптационных расстройств).

3.3.7. Клиническая нейронаука следующим знаком в данной рубрикации могут быть обозначены относительно обособленные направления научных исследований, проводимых по профилю основных проявлений — клинических синдромов — и классов болезненных расстройств)

3.3.8. Психогигиена (следующим знаком в данной рубрикации могут быть обозначены относительно обособленные направления научных исследований, проводимых по профилю психогигиенических мероприятий для семьи, основных поло-возрастных, профессиональных, социальных и иных групп населения).

3.3.9. Психопрофилактика (следующим знаком в данной рубрикации могут быть обозначены относительно обособленные направления научных исследований, проводимых по профилю психопрофилактических мероприятий для семьи, основных поло-возрастных, профессиональных, социальных и иных групп населения).

3.3.10. Психоадаптация (в данной рубрикации могут быть обозначены направления научных исследований, проводимых с учетом специфики: 3.3.10.1. собственно психологической адаптации; 3.3.10.2. психологических аспектов биологической адаптации; 3.3.10.3. психологических аспектов социальной адаптации; а также по профилям адаптационных проблем семьи, основных поло-возрастных, профессиональных, социальных и иных групп населения).

3.3.11. Психическое здоровье (в данной рубрикации могут быть обозначены направления научных исследований, проводимых с учетом специфики: 3.3.11.1. биологических аспектов психического здоровья; 3.3.11.2. социальных аспектов психического здоровья; 3.3.11.3. психологических аспектов индивидуального, семейного и социального психического здоровья с акцентом на качественные характеристики и индикаторы уровней развития психического здоровья).

Комментарии по общему кластеру и включаемым научным направлениям. С учетом множества охватываемых настоящим психобиологическим кластером научных направлений здесь мы сосредоточимся лишь на раскрытии ключевых позиций, конкретизирующих суть предлагаемых теоретических и практических новаций. Первая из предлагаемых новаций касается гипотетического обоснования феномена жизни как процесса разворачивания особой информационной программы, «свернутой» в непроявленном полюсе объемной реальности, в некий потенциальный конгломерат «энтелехии всего». С тем чтобы было понятно, о чем собственно идет речь, обратимся к материалам проведенного нами эпистемологического анализа, которые, в свою очередь, отправляют нас в отдаленное (время жизни великого Аристотеля) и не столь отдаленное прошлое — начало прошлого века, когда выдающийся немецкий биолог и философ Ганс Дриш разработал концепцию витализма. В главных тезисах этого учения Г. Дриш обосновывает необходимость возврата в поле авангардной науки такого понятия, как энтелехия, — нематериального жизненного начала, о котором говорил еще великий Аристотель. Всесторонне исследуя феномен жизни с точки зрения биологии, физиологии и физических процессов, Дриш высказывается следующим образом: «Наряду с известными обусловливающими факторами … мы принуждены были ввести совершенно своеобразное, неразложимое дальше, элементарное начало, получившее название «энтелехии». И далее Дриш, как большой ученый, полностью раскрывает методологию выведения (точнее сказать, «реанимации») данного понятия: «Наше знакомство с этим, чисто индуктивным путем фактором, было …лишь логическим постулатом, как бы иксом уравнения без всякой положительной характеристики. Следующей труднейшей нашей задачей будет всесторонний анализ этого автономного жизненного фактора, вырисовывающегося в результате объективного экспериментального биологического исследования» (Дриш Г., цит. по изд. 2007). И далее, в результате проведенных им комплексных исследований, Дриш подходит к самому главному: констатации внепространственной и вневременной сущности понятия «энтелехия» как некого потенциала — мы бы сказали, программы — того, как должны организовываться пространственно-временные характеристики жизненных проявлений вокруг этой сверхсложной информационной сущности: «Энтелехия, не будучи многообразием в пространстве и времени, создает таковое, подобно тому, как акт художественного творчества сам по себе не пространственный, выливается в создание пространственного характера ... Энтелехия может быть только мыслима. Воспринятыми же могут быть лишь экстенсивные результаты ее деятельности». Вот этот «автономный жизненный фактор нематериального характера» — согласно концепции Дриша — невозможно удалить из процесса реакции живого организма на какое-либо событие и, тем более, из процесса организации такого события. Данный витальный фактор, по Дришу, и есть подлинный носитель феномена «Я» и интенции «Я хочу». Из всего сказанного понятно, что энтелехия Дриша, грамотного ученого-биолога, отнюдь не равна генетическим основам, ни в какой степени не замещает эти основы, но задает вполне закономерный вопрос в отношении того, вокруг какой информационной основы организовались сами эти генетические структуры — или эти сложнейшие структуры были созданы «из ничего»? Из неведомо какого эмерджентного процесса? Что, как минимум, является спекуляцией чистой воды или просто очевидной нелепостью, в которую нам всем предлагают поверить. Конечно, от идеи Дриша совсем уж близко до модели объемной реальности, форматируемой по принципу темпоральной генетики, и обоснования того интереснейшего факта, что психическое субъекта, его «Я» находятся — в прямом смысле этого слова — вне пределов стандартно форматируемого темпорального плана реальности. И что степень свободы-несвободы рефлексирующего субъекта прямо зависит от осознания вот этой темпоральной дистанции (что, как мы уже ранее отмечали, является психотехнической основой многих духовных практик). Но, как и его великие предшественники, Ганс Дриш остановился у этой ограничительной эпистемологической черты, обозначив ее вполне ясно.

С учетом концепции информационной (темпоральной) генетики идея энтелехии Дриша вполне может быть трансформирована в гипотетическую модель темпорального гена, или — употребим более подходящий к данному случаю термин — хроносомы, обеспечивающей феномен жизни и, разумеется, не контурируемой в стандартных форматах ФИАС (потенциальные информационные структуры, генерирующие феномен времени, не могут быть определены в пространстве, являющемся актуальным информационным срезом развертывания темпоральной активности этой же самой структуры; именно в таком актуальном плане реальности могут быть проявлены лишь некие «острова» — геномы, гены или хромосомы, — с активностью которых в традиционных биологических дискурсах связывают феномен жизни). Однако, с реализацией идеи адекватного моделирования темпоральных планов объемной реальности такие потенциальные структуры могут быть идентифицированы со всеми выводимыми отсюда эвристическими следствиями. Отсюда выводится и обновленное функциональное определение жизни как процесса актуализации определенных блоков общей информационной матрицы в «моменте настоящего», который, в свою очередь, обеспечивает:

• антиэнтропийный вектор общей информационной динамики;
• мобилизацию и удерживание определенных характеристик объектной реальности в заданных форматах и стабильных параметрах статуса субъекта (гомеостаз);
• заданную темпоральную динамику и соответствующую трансформацию носителя актуальной информации — субъекта (гомеорез);
• реализацию и трансформацию определенного объема информационного потенциала в актуализированных таким образом планах объектного статуса объемной реальности;
• трансляцию полученной за счет данного процесса актуальной информации в непроявленный статус объемной реальности.

Расширенное определение жизни, сформулированное в духе неовитализма, подразумевает включение в данный процесс полного цикла информационного кругооборота. Феномен жизни здесь приравнивается к модели объемной реальности или — по аналогии с идеями натурфилософии Шеллинга — «всеобщему организму», с той существенной разницей, что в нашем случае вот этот глобальный «организм» не ограничивается лишь статусом объектной реальности. И если психическое, согласно выведенному определению, это не только информационный уровень объемной реальности и не только ключевой механизм актуализации «моментов настоящего» с возможностью осмысленного управления пластическими параметрами этой дискретной темпоральной характеристики, но также и возможность доступа к «темпоральным генам» такой информации, то речь идет о беспрецедентных потенциальных возможностях по управлению феноменом жизни в его полном объеме.

Представленные здесь эвристические концепты, помимо прочего, проливают свет и на проблему «темной генетики». Правильнее сказать — на предназначение так называемого «генетического мусора», наличие которого в биологическом материале вызывало и продолжает вызывать много вопросов, а поиски его функциональных смыслов ведутся в направлении исследования полевых характеристик вот этих «неопознанных генетических объектов». Тогда как гораздо более конструктивно — с позиции концепции информационной (темпоральной) генетики — вести таки поиски по вектору собственно темпоральных характеристик, и не только упомянутых «мусорных», но и всех прочих генетических структур.

Еще одно эвристическое следствие идеи темпоральной генетики касается гипотезы о сущностной этиологии группы психических заболеваний, в недалеком прошлом обозначаемых как «эндогенные» (с намеком на некие глубинные, недоступные для наблюдения и измерения причины появления данной патологии). Здесь же надо сказать и о том, что успехи в исследовании этиологии и патогенеза данной группы заболеваний и поныне связывают с генетическими исследованиями, имея в виду ту область генетики, которая известна к настоящему времени (Александров А.А., 2007; Равич-Щербо И.В., 2008; Кэри Н., 2012; Эллис С. Д., Дженовейна Т., Рейеберг Д., 2013; Эйстейр М., 2020). Тогда как, с нашей точки зрения, внимание исследователей необходимо перенести на локус темпоральной генетики, имеющий самое прямое отношение к настройке психических механизмов, управляющих функцией времени. Ибо даже и при анализе хорошо известных дизонтогенетических и собственно клинических феноменов — т.е. основных психопатологических проявлений при данной патологии — понятно, что речь в первую очередь идет о нарушении темпов развития, искажении пространственно-временных отношений, описываемых, в том числе, и в виде «говорящих» метафор «выпадения из реальности», «утраты объекта», «деструктуризации сознания» и проч. (см., например, Минковский Э., 1933; Wyrsch J., 1967). Притом что сугубо материальных маркеров или каких-либо фиксируемых признаков наличия «объектных» носителей данной феноменологии ни тогда, ни сейчас обнаружить так и не удается. Между тем, исследователи и клиницисты двух предшествующих веков, безусловно, отмечали вот это особе качество «расщепления» на уровне информационных корней субъекта и выносили свои предварительные догадки и умозаключения в обозначение данной группы психических и поведенческих расстройств. Чего нельзя сказать о генерации исследователей новой волны, по-видимому, «выплеснувших» этого еще толком не родившегося ребенка из поля «объективной» научной деятельности. Однако, в свете всего сказанного есть все основания полагать, что ситуация в этой области будет быстро меняться в сторону создания внятных этиологических объяснительных моделей темпорального толка и получения соответствующей доказательной базы на основе обновленных принципов авангардной науки.

Еще одна позиция, которую необходимо представить в настоящем разделе, касается гипотетического научного направления психоадаптации со всеми его ответвлениями и обновленным концептом адаптивного интеллекта, развернутое определение которого приведено ниже. В данном случае обосновывается позиция того, что каждый из традиционно выделяемых видов адаптации: биологической, психологической и социальной, — в нашем случае дополняется потенциалом разработанной модели адаптивного интеллекта. Такая модель способствует существенному расширению диапазона приспособительных возможностей человека и общества повысить устойчивость к агрессивному воздействию среды и сформировать таким образом поле развития необходимых свойств, эффективно усиливающих все поименованные типы адаптации (Катков А.Л., 2021). Соответственно, новая модель адаптивного интеллекта (АИ) определяется нами как оригинальная, научно обоснованная концепция интеллектуально-адаптивной активности психического, осуществляемой в том числе и за счет осмысленного управления феноменом темпоральной пластики. Данная модель представлена следующими важнейшими характеристиками:

• методологическими — новая модель АИ дополняет известные модели и определения интеллекта, а также способствует реинтеграции объявленного «множества интеллектов» в общую функциональную конструкцию адаптивного интеллекта, обладающую необходимым эвристическим потенциалом;
• сущностными — стрежневой характеристикой рассматриваемой модели АИ, безусловно, является обновленное понимание процесса эффективной самоорганизации человека и общества, осуществляемого, в том числе, с использованием механизма осмысленного управления темпоральной пластики психического;
• структурными — рассматриваемая модель АИ, помимо прочего, является важнейшей эмерджентной характеристикой идентифицированных психологических свойств, состояний и процессов, представляющих качественные характеристики категории индивидуального и социального психического здоровья в общей теории психотерапии;
• функциональными — обновленное понимание АИ способствует беспрецедентному расширению адаптивных возможностей человека и общества в условиях непрерывного роста агрессивности среды и прогрессирующего снижения биологического (генетического) качества популяции;
• телеологическими — новая модель АИ, безусловно, стимулирует процесс генерации новых решений, новой рациональности и стилей мышления, особенно востребованных в сфере проявлений углубляющегося кризиса несущих параметров биологического и социального порядка; данная модель является универсальной мишенью, фокусирующей и систематизирующей усилия социальных институтов, действующих в сфере психического здоровья и психологического благополучия человека, семьи, общества.

Идеология протезирования прогрессивно утрачиваемых компонентов здоровья, доминирующая в настоящее время за неимением лучшего, в свете сказанного может быть пересмотрена. В том числе, это, безусловно, касается и проблемы редактирования биологического генома человека. С нахождением способа адекватной и оперативной «достройки» базисной информационной программы, обеспечивающей феномен жизни, целесообразность такого грубого вмешательства в биологические «острова» актуальных информационных структур окажется под вопросом.

3.4. Ось авангардного фронта наук о психике

Развернутая формулировка функциональных задач, решаемых на данном подуровне: следует уточнить понятие авангардного фронта наук о психике; обосновать принадлежность приведенных здесь научных направлений именно к данному фронту; должны быть приведены аргументы в пользу включения сюда модифицированных научных направлений этики, философии и теологии, которые таковыми не считались; должны быть обозначены перспективы преодоления эпохальной проблемы «расколотого бытия», причисляемой к основной угрозе существования гуманитарной цивилизации.

Комментарии. Функциональный смысл выведения понятия «авангардные науки», «авангардный научный фронт» заключается, прежде всего, в обозначении зоны форсированного развития либо же своего рода «интеллектуальной мутации» используемых в общем корпусе науки эпистемологических установок и подходов, методологии проведения научных исследований, интерпретации полученных результатов. С ясным пониманием того, что именно таим образом и развивается поле науки. В этом общем корпусе, безусловно, должно быть и устойчивое ядро научных направлений, опирающихся на эпистемологический каркас, проверенный временем. Но также — и сектор наук, развивающийся по особым, существенно более гибким и потенциально эвристичным эпистемологическим установкам. В нашем случае, как это следует из содержания основных разделов классификации, рассматриваемый сектор наук о психике полностью соответствует всем вышеприведенным критериям. И в случае разворота в сторону предлагаемого эпистемологического полюса, данный сектор с полным основанием может претендовать на роль авангарда в общем корпусе науки. Именно в этом секторе и должен располагаться кластер особых научных направлений, являющихся генераторами инновационного развития теперь уже не только для прочих наук о психике и корпуса науки в целом, но и для общего цивилизационного пространства. Предполагается, что именно здесь должно происходить и уже происходит рождение идиом, формирующих обновленный цивилизационный стержень для живущих ныне и присно людей.

Включаемые научные направления.

3.4.1. Психотерапия (следующим знаком в данной рубрикации обозначены направления научных исследований, проводимых в рамках общего научного направления «психотерапия»: 3.4.1.1. общая теория психотерапии; 3.4.1.2. основные ареалы психотерапии; 3.4.1.3. основные направления психотерапии; 3.4.1.4. медицинская психотерапия; 3.4.1.5. социальная психотерапия; 3.4.1.6. основные методы психотерапии; 3.4.1.7. история психотерапии; сюда же могут быть включены и другие научные направления, соответствующие установочному формату данной рубрикации).

3.4.2. Психоэтика

3.4.3. Психоэкология

3.4.4. Новая философия (следующим знаком в данной рубрикации обозначены направления научных исследований, проводимых в рамках общего научного направления «новая философия»: 3.4.4.1. философия как авангардная когнитивная наука; 3.4.4.2. новая эпистемология; 3.4.4.3. ассоциированная эпистемологическая платформа; 3.4.4.4. концепция объемной реальности; 3.4.4.5. информационная (темпоральная) генетика как универсальная модель репрезентации актуальных планов объемной реальности; 3.4.4.6. методология современного эпистемологического анализа; сюда же могут быть включены и другие научные направления, соответствующие установочному формату данной рубрикации).

3.4.5. Психотеология

Комментарии по общему кластеру и включаемым научным направлениям. В первую очередь, мы обращаем внимание на то, что в выделяемом кластере авангардного научного фронта некоторые номинированы научные направления, будто бы дублируют определенные номинации психофизиологического классификационного уровня. Это не так. Нейроэтика отнюдь не равна психоэтике: даже и если доказан факт усиления активности некоторых нейрональных структур при акцентированном переживании этического инсайта (императива), то сам факт появления такого инсайта и вообще понятия этического в информационной структуре психики человека никаким образом не выводится из такой локальной активности нейронов. Т.е. этическое поведение субъекта не может быть вызвано только лишь стимуляцией определенных зон мозга. Но именно такое поведение может стимулировать их развитие. То же самое можно сказать о парах «нейротеология — психотеология»; «нейрофилософия — психофилософия».

Из состоявшихся и вполне проработанных на сегодняшний день научных направлений в приведенном перечне прежде всего следует отметить психотерапию. Данное научное направление в самые последние годы не только преодолело дистанцию от эмпирического к теоретическому этапу своего развития, но впечатляющая эвристика общей теории психотерапии, вне всякого сомнения, будет способствовать грядущей трансформации общего сектора наук о психике и корпуса науки в целом. Психотерапию во все времена ее существования — в эпоху так называемого, донаучного развития, когда она существовала в формате духовных и религиозных практик, и даже в доисторические времена, когда она была представлена первородными гностическими и магическими практиками — отличал повышенный интерес к использованию потенциала темпоральной пластики психического. К такому весьма значимому для рассматриваемого научно-практического направления выводу мы приходим на основании углубленного эпистемологического анализа и включаемого сюда модифицированного метода культурно-исторической реконструкции. Ну а в последние десятилетия психотерапия является единственной профессиональной практикой, которая осмысленно использует феномен темпоральной пластики для форсированного развития адаптационных кондиций человека (Катков А.Л., 2020). И этим все сказано.

Далее, следует обратить особое внимание на номинированную научную дисциплину новой философии, о необходимости которой в свое время писали Кант, Шопенгауэр, Фихте, Вундт. Перед «царицей наук», которая, будем надеяться, в это самое время триумфально возвращает себе этот почетный титул, стоят непростые задачи разработки именно таких мыслительных стилей и моделей, которые настолько, насколько это вообще возможно, были бы далеки от упрощенной аналоговой кальки «объективной» реальности. И это, если мы помним, был вопрос, на который так и не нашли достойного ответа гениальные мыслители Гераклит, Аристотель, Лейбниц и Кант. И мы знаем, чем это обернулось для цивилизационного процесса в целом. В конце концов, это и основной вопрос, который с самого начала задает метафизика: как обстоит дело с Ничто? Почему вообще есть Сущее, а не, наоборот, Ничто? (Хайдеггер М., цит. по изд. 2007). Как соотносятся дух и материя? И каким образом такая вещь, как дух, вообще может существовать? (Джемс У., цит. по изд. 2011). Что есть Непостижимое? Как соотносится Непостижимое с категориями души и духа? (Франк Л.С., цит. по изд. 1990). В каких отношениях находятся Сущее и Ничто? (наше позднейшее добавление). Как найти такой язык, который должен показать истинную суть категорий проявленного и непроявленного? (цит. из беседы Джидду Кришнамурти с Дэвидом Бомом «О самом важном», 1996). И во всех этих будто бы метафизических вопросах так или иначе присутствует допущение о том, что не проявляемый в стандартных форматах сознания-времени статус реальности (Ничто, Непостижимое, Трансцендентное) равнозначен или, правильнее сказать, имманентен неструктурированной стандартным временем «части» психического. Таким образом, основатели первичной философии и глубинных оснований психологической науки, согласно Д. Н. Робинсону (2005), были все же правы, допуская возможность метафизической постановки вопроса — разумеется, при наличии исходно верного понимания, что есть метафизика — в отношении подлинной сути категории психического. Между тем, «правильная» философия это не только умение задавать сущностные вопросы, но и возможность давать исчерпывающие ответы на эти вопросы, принципиально переводимые на язык кодифицированной системы научных знаний. А именно такого философского обоснования в секторе наук о психике до настоящего времени разработано не было. Но теперь есть. Вместе с направлением новой философии.

В интеллектуальном поле этой новой философии наконец появляется возможность совмещения религиозного и научного мировоззрения. Грандиозную перспективу преодоления затяжной эпохи расколотого бытия в продолжение последних лет прорабатывали современные философы (Розин В.М., 2007; Щеглов А.П., 2008, Харт Д. Б., 2019), выдающихся ученые-богословы (Пикок А., 2004; Брук Д. Х., 2004) и, конечно же, представители сектора нейронаук (Ньюрберг Э., д'Аквиди Ю., Винс Р., 2013; Альнер М., 2014; Фрит К., 2015; Борегар М., О'Лири Д., 2017). Но у нас нет никаких сомнений в том, что для сущностного решения этой «апории» понадобится глубокая эпистемологическая трансформация устоявшихся институтов религии и науки. А необходимый рабочий инструмент для проведения такой трансформации — ассоциированная эпистемологическая платформа — пока что находится в руках авангардного фронта наук о психике. И поэтому крайне важно, чтобы в этом научном кластере присутствовали такие направления, как психотеология и психоэтика. Ибо в продолжение многих веков именно религия была проводником этических тезисов, императивов, инсайтов в цивилизационное и культурное пространство. Так, например, великий мыслитель и к тому же Святой Фома Аквинский в своей знаменитой «Сумме теологии» прямо говорил о необходимости создания такой богодуховной науки, в которой человеку, «благодаря божественному откровению стало известно такое, что превосходит человеческий разум» (Фома Аквинский, цит. по изд. 2013). Интерпретируя это проникновенное высказывание с точки зрения языка новой науки о психике, речь здесь идет о необходимости дополнения логического мыслительного архетипа гностическим опытом — первичным (как у Фомы Аквинского), осмысленным, либо представленным в идее темпоральной пластики — теперь это не столь важно. А вот что по-настоящему важно: этические инсайты прямо выводятся из идеи темпоральной пластики — в нашем случае вполне научной, а значит, и этика (психоэтика) с полным основанием может считаться научным направлением. «Краеугольным камнем» формирующейся этической науки Вундт считал наличие закона нравственного развития, который формулируется им следующим образом: «Развитие нравственных представлений... распадается на три стадии. Начало нравственной жизни (или первая стадия — авт.) отличается тем, что социальные стремления здесь ограничены, подавлены грубым эгоизмом, и вследствие этого добродетелью считаются здесь внешние преимущества, полезные самому обладателю их и его близким... Далее начинается вторая стадия, на которой соответственно различию религиозных и социальных условий наступает и различение воззрений на жизнь... и этот период времени может быть охарактеризован как выделение нравственных понятий. Третья стадия сопровождается изменением религиозных представлений... и возрастающим влиянием философии. Так как оба последних обстоятельства сообщают нравственной жизни ту гуманную тенденцию, которая всегда соответствует зрелой ступени нравственного сознания, то под их влиянием сглаживаются и различия национальных воззрений. Этот закон трех стадий, или последовательного выделения… нравственных понятий, подтверждается как переменой значения употребляемых терминов, так и историей религиозной и социальной культуры» (Вундт В., цит. по изд. 2011). И мы обращаем внимание на существенное обстоятельство того, что как раз на третьей стадия становления и развития нравственных понятий наряду с религиозной интерпретацией формируется и адекватная философская (т.е. научная) интерпретация этической идеи, и что эта философская, или научная, интерпретация — как и положено науке — носит универсальный, всеобъемлющий характер. Что же касается такого научного направления, как психоэкология, то оно сосуществует только лишь в тесной связи с психоэтикой и является ее функциональным воплощением.

В завершение вот этих по необходимости кратких комментариев мы истово подтверждаем «верность заветам» неклассической и постнеклассической науки, проникновенному посылу последнего по времени эпистемологического разворота (отказ от метапозиции наукоцентризма и необходимость доверия к «другим способам получения знаний»), а заодно и тезисам Святого Фомы Аквинского — в отношении необходимости использования принципа информационной дополнительности в понимании и интерпретации того, что мы именуем реальностью. Разработанная методология эпистемологического анализа позволяет выделить ключевой стержень глубинного рефлексивного (гностического, мистического, религиозного, трансперсонального — кому как нравится) опыта и сделать некоторые выводы. При отделении такого рефлективного опыта от, безусловно, интересных, но в данном случае несущественных культурных и иных вторичных наслоений, переживаемый в этом состоянии навязчивый кошмар Страшного Суда, Спасения — а в деле окошмаривания себя и других мы достигли невиданных высот — интерпретируется нами как настойчивое предложение к прохождению эпохального «ЕГЭ». Причем такого рода экзаменационная сессия проводится по трем вполне «апориальным» номинациям: научиться управлять феноменом времени; научиться управлять феноменом жизни; принять ключевые этические («космические», имея в виду космос объемной реальности) правила и, наконец, научиться им следовать. И тогда, в случае успешной сдачи экзаменов, мы проходим в следующий раунд бытия в этом новом, поистине безграничном и прекрасном пространстве темпорального космоса.

Ну а нет, так нет — не мы первые, не мы последние.

Но у нас все получится, ибо в этом деле нам помогает наилучший из всех стимулов к совершению личных, трудовых и иных подвигов — ясное понимание того, что другого выхода просто нет.

А вот в чем не приходится сомневаться — так это в том, что на этом пути нас ожидают невероятные сюрпризы.

Что же может быть лучше?

Заключение

Великий английский философ, социолог и психолог Джон Стюарт Милль о классификациях говорил так: «Классификация есть приспособление для наилучшего приведения в порядок существующих в нашем духе идей о предметах: она является причиной того, что идеи сопровождают одна другую или следуют одна за другой в таком порядке, который дает нам наибольшую власть над прежде приобретенным нами знанием и прямее всего ведет к приобретению нового. С точки зрения этих целей общая задача классификации может быть установлена так: заставить думать о вещах в таких группах» (Милль Д. С., цит. по изд. 2020).

Полагаем, что все эти существенные моменты, важность которых была так замечательно подмечена Миллем, в разработанной нами классификации, безусловно, присутствуют.

Но главная особенность настоящей классификации — а это обстоятельство было специально оговорено в самом начале настоящего сообщения — состоит в том, что в данном случае излагаются гипотетические тезисы, в существенной степени проработанные в ходе реализации Базисной научно-исследовательской программы психотерапевтического профиля. Представленные здесь и многие другие гипотетические положения могут, а мы полагаем, что и должны быть транслированы в Базисную НИП следующего поколения, обладающую, конечно, другими разрешающими возможностями.

Надеемся, что перспективы появления такой комплексной исследовательской программы с полноценным охватом сектора наук о психике в связи с разработкой настоящей классификации стали более реальными.

Литература

1. Айрапетов Р.Г., Зимина С.В. Индивидуальное время личности (исторические, философские и медицинские аспекты). М., 2013. 200 с.
2. Анисов А.М. Темпоральный универсум и его познание. М., 2000. 208 с.
3. Александров А.А. Психогенетика: Учебное пособие. СПб, 2007. 192 с.
4. Александров С.Ю. Буддизм глазами физика. М., 2019. 176 с.
5. Альпер М. Научное объяснение Бога, религиозности и духовности. М., 2014. 448 с.
6. Аракелов Г.Г. Нейронауки — основа развития психологии // Вопросы психологии. 2004. №5. С. 89–92.
7. Арнольд И.В. Теория чисел: учебное пособие. М., 2019. 288 с.
8. Асмус В.Ф. Проблема интуиции в философии и математике: Очерк истории XVII — начала XX века. М., 2021. 520 с.
9. Басиладзе С. Г. От физики сигнала до информации в физике: реальные сигналы, состояния, данные, информация. М., 2021. 344 с.
10. Бергсон А. Длительность и одновременность. М., 2006. 160 с.
11. Берталанфи Л. фон. Общая теория систем — критический обзор // Исследования по общей теории систем. М., 1969. С. 23–82.
12. Бехтерев В.М. Объективная психология. М., 1991. 480 с.
13. Биркгофф Г. Математика и психология. М., 2008. 112 с.
14. Боревич З.И., Шафаревич И.Р. Теория чисел. М., 2019. 504 с.
15. Борегар. М., О'Лири Д. Научные битвы за душу. Новейшие знания о мозге и вере в Бога. М., 2017. 544 с.
16. Бриллюэн Л. Научная неопределенность и информация. М., 2010. 272 с.
17. Брук Д. Х. Наука и религия: исторические перспективы. М., 2004. 352 с.
18. Виннер Н. Человек управляющий. СПб, 2001. 288 с.
19. Владимиров Ю.С. Природа пространства и времени: Антология идей. М., 2019. 400 с.
20. Волински С. Дао хаоса. Сущность и энграммы. М., 2007. 256 с.
21. Волински С. За пределами трех покровов сознания. М., 2008. 224 с.
22. Вольф Ф. А. Йога путешествия во времени. Как разум может преодолеть время. СПб, 2013. 240 с.
23. Вундт В. Основы физиологической психологии: Об элементах душевной жизни. Интенсивность ощущения. М., 2016. 330 с.
24. Вундт В. Введение в психологию. М., 2019. 168 с.
25. Выготский Л.С. Исторический смысл психологического кризиса // Собр. соч. в 6 томах. Т. 1. М.: Педагогика, 1982. С. 291–436.
26. Вяльцев А.Н. Дискретное пространство-время. М., 2019. 389 с.
27. Габриэль М. Я не есть мозг: Философия для XXI века. М., 2020.
28. Гайденко П.П. Время. Длительность. Вечность. Проблема времени в европейской философии и в науке. М., 2007. 464 с.
29. Гальперин И.Р. Информативность единиц языка: Пособие по курсу общего языкознания. М., 2018. 176 с.
30. Гейтинг А. Интуционизм: Введение. М., 2010. 160 с.
31. Гируцкий А.А. Нейролингвистика: пособие для студентов вузов. Минск, 2010. 192 с.
32. Грин Дж. Психолингвистика. Хомский и психология // Слобин Д., Грин Дж. Психолингвистика. Психолингвистика. Хомский и психология. М., 2009. С. 221–349.
33. Гришкин И.И. Понятие информации. М., 1973. 227 с.
34. Грюнбаум А. Философские проблемы пространства и времени. М., 2010. 568 с.
35. Гуц А. К. Время. Машина времени. Параллельные вселенные. М., 2019. 376 с.
36. Данилова Н.Н. Психофизиология: учебник для вузов. М., 1998. 373 с.
37. Джемс У. Психология. М.: Академический проект, 2011. 318 с.
38. Джонс М., Флаксман Л. Физика «невероятного» времени. М., 2014. 314 с.
39. Денисова Т.Ю. Аватары времени: Образы и концепции времени в истории человеческой мысли. М., 2019. 200 с.
40. Дильтей В. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 1: Введение в науки о духе. М., 2000. С. 270–730.
41. Добиаш-Рождественская О.А. Как люди научились считать время. М., 2021. 64 с.
42. Дойдж Н. Пластичность мозга: Потрясающие факты о том, как мысли способны менять структуру и функции нашего мозга. М., 2018. 544 с.
43. Дойч Д. Структура реальности. Ижевск, 2001. 400 с.
44. Дриш Г. Витализм. Его история и система. М., 2007. 280 с.
45. Дубровский Д.И. Психические явления и мозг: Философский анализ проблемы в связи с некоторыми актуальными задачами нейрофизиологии, психологии, кибернетики. М., 2021. 400 с.
46. Жане П. Мозг и мысль. М., 2016. 114 с.
47. Ждан А.Н. К теоретическим проблемам общей психологии // Вопросы психологии. 2006. №6. С. 137–142.
48. Жуков Л.Б., Аршинов В.И. Очерк теории ориентации. Нечто versus ничто: конструктивная схема в контексте философии сложности. М., 2021. 120 с.
49. Катков А.Л. Эпистемологический анализ наук о психике: истоки и перспективы преодоления системного кризиса // Вопросы ментальной медицины и экологии. 2016. Т. XXII. № 3. С. 62–63.
50. Катков А.Л. Метод эпистемологического анализа в психотерапии // Антология всемирной психотерапии специальный выпуск. Психотерапия в помощь гражданам, семьям, коллективам, всему обществу во время пандемии, вызванной коронавирусом. Материалы Онлайн преконгресса Девятого всемирного конгресса по психотерапии «Дети. Общество. Будущее — Планета психотерапии» (Москва, 24 июня — 29 июня 2020). С. 90–147.
51. Катков А.Л. Концепция психопластичности в психотерапии. 2020. 58 с. // https://innopsycon.kz/ru/publikatsii
52. Катков А.Л. Гнозис и логос в науках о психике. 2020. 44 с. https://innopsycon.kz/ru/publikatsii/gnozis-i-logos-v-naukakh-o-psikhike
53. Катков А.Л. О новой модели адаптивного интеллекта // Психологическая газета. 24.05.2021.
54. Кемперманн Г. Революция в голове: как новые нервные клетки омолаживают мозг. М., 2018. 272 с
55. Кобзев А.И. Учение о символах и числах в китайской классической философии. М., 1993. — 432 с.
56. Красников С. В. Некоторые вопросы причинности в ОТО: «машины времени» и «сверхсветовые перемещения». Основные идеи и важнейшие результаты за последние 20 лет. М., 2015. 336 с.
57. Кришнамурти Д. О самом важном (беседы с Дэвидом Бомом). М., 1996. 196 с.
58. Кузнецов Б.Г. Принцип дополнительности. М., 2016. 96 с.
59. Кэри Н. Эпигенетика: как современная биология переписывает наши представления о генетике, заболеваниях и наследственности. Ростов-на-Дону, 2012. 349 с.
60. Ланге Н.Н. Психический мир. М., 1996. 368 с.
61. Липпс Г. Ф. Основы психофизики. М., 2012. 112 с.
62. Литвин Т.В. Время, восприятие, воображение. Феноменологические штудии по проблеме времени у Августина, Канта и Гуссерля. СПб, 2013. 208 с.
63. Люблинская Л.Н., Лепилин С.В. Проблема времени в контексте междисциплинарных исследований. М., 2002. 304 с.
64. Мазилов В.А. Методологические проблемы психологии в начале XXI века // Психологический журнал. 2006. Т. 27. №1. С. 23–34.
65. Матвиевская Г.П. Учение о числе на средневековом Ближнем и Среднем Востоке. М., 2020. 342 с.
66. Матвиевская Г.П. Развитие учения о числе в Европе до XVII века. М., 2020. 232 с.
67. Мах Э. Анализ ощущений и отношение физического к психическому. М., 2021. 288 с.
68. Мах Э. Познание заблуждений: очерки по психологии исследования. М., 2021. 432 с.
69. Менингер К. История цифр. Числа, символы, слова. М., 2011. 543 с.
70. Мерцалов В.Л. Происхождение времени и пространства: философский анализ через призму диалектической логики. М., 2018. 360 с.
71. Миллер Е. Н. Что такое язык? Гносеологический аспект. М., 2009. 96 с.
72. Милль Д.С. Система логики силлогической и индуктивной: изложение принципов доказательства в связи с методами научного исследования. М., 2020. 832 с.
73. Минковский Э. Проживаемое время. Феноменологические и психопатологические исследования. М., 2018. — 496 с.
74. Молдаванский Д.И. Числовые системы: Элементы теории множеств и алгебры. Натуральные числа. Рациональные числа. Действительные числа. Комплексные числа. М., 2019. 176 с.
75. Мусин Ю.Р. Современные физические теории времени (ОТО, псевдоклассическая механика, статфизика и термодинамика, квантовая теория, супервремя и суперсимметрия: Время-температура-спин. М., 2019. 200 с.
76. Мюллер Р. Сейчас. Физика времени. М., 2017. 368 с.
77. Найссер У. Познание и реальность: смысл и принципы когнитивной психологии. М., 1981. 230 с.
78. Ньюрберг Э., д'Аквиди Ю., Винс Р. Тайна Бога и наука о мозге. М., 2013. 320 с.
79. Пенроуз Р. Новый ум короля. М.: URSS, 2011. 400 с.
80. Пенроуз Р. Циклы времени. Новый взгляд на эволюцию Вселенной. М., 2014. 333 с.
81. Пизани В. Этимология: история, проблемы, методы. М., 2009. 184 с.
82. Пикок А. Богословие в век науки. М., 2004. 416 с.
83. Попков В.В. Математика сознания: Глубинные истоки мышления и «Законы формы» Дж. Спенсера-Брауна. М., 2022. 304 с.
84. Попов Н. Сущность времени и относительности. Рига, 2008. 343 с.
85. Попов Н. Отражение, идеальное, информация. Рига, 2010. 96 с.
86. Поппер К. Р. Объективное знание. Эволюционный подход. М., 2002. 384 с.
87. Поппер К. Р. Знание и психофизическая проблема. В защиту взаимодействия. М., 2008. 256 с.
88. Потапова Р.К. Речь: коммуникация, информация, кибернетика. М., 2015. 600 с.
89. Прескилл Дж. Квантовая информация и квантовые вычисления. Т. 1. М., 2008. 464 с.
90. Пригожин И., Стенгерс И. Время. Хаос. Квант: к решению парадокса времени. М., 2009. 232 с.
91. Психофизиология / Под ред. Ю.И Александрова. СПб, 2007. 464 с.
92. Равич-Щербо И.В. Психогенетика: учебник. М., 2008. 448 с.
93. Ревонсуо А. Психология сознания. СПб, 2013. 336 с.
94. Рейхенбах Г. Философия пространства и времени. М., 2009. 320 с.
95. Решетников М.М. Методологические предпосылки и основания нематериальной природы психики // Методология и история психологии. 2018. Вып. 3. С. 28–46.
96. Робинсон Д. Н. Интеллектуальная история психологии. М.: Институт философии, теологии и истории св. Фомы, 2005. 568 с.
97. Ровелли К. Нереальная реальность. Путешествие по квантовой петле. СПб, 2020. 304 с.
98. Розин В.М. Демаркация науки и религии: Анализ учения и творчества Эмануэля Сведенборга. М., 2007. 168 с.
99. Серовайский С.Я. История математики: эволюция математических идей. Кн. 1: Теория чисел. Геометрия. Топология. М., 2019. 224 с.
100. Симонов П.В. Мотивированный мозг: высшая нервная деятельность и естественнонаучные основы общей психологии. М., 2021. 272 с.
101. Слобин Д. Психолингвистика // Слобин Д., Грин Дж. Психолингвистика. Хомский и психология. М., 2009. С. 19–220.
102. Современная психология: Справочное руководство. М., 1999. 688 с.
103. Современная психофизика / под ред. В.А. Барабанщикова. М., 2009. 548 с.
104. Степанский В.И. Психоинформация. Теория. Эксперимент. М., 2006. 136 с.
105. Стратонович Р.Л. Теория информации. М., 2021. 424 с.
106. Сурмава А.В. К теоретическому пониманию жизни и психики // Вопросы философии. 2003. №4. С. 119–132.
107. Сэйтл С. Нейромания. Как мы теряем разум в эпоху расцвета наук о мозге. М., 2016. 368 с.
108. Тегмарк М. Наша математическая вселенная. В поисках фундаментальной природы реальности. М., 2017. 592 с.
109. Тукаев Р.Д. Исследования нейрогенеза взрослого мозга: психиатрические и психотерапевтические аспекты // Психотерапия. 2007. №12. С. 3–7.
110. Тукаев Р.Д. Феномен нейрогенеза взрослого мозга в экспериментальных и клинических исследованиях; аспекты этиопатогенеза психических расстройств, психофармакотерапии и психотерапии // Социальная и клиническая психиатрия. 2008. №2. С. 96–103.
111. Уилсон Р. А. Квантовая психология: как вытащить себя за волосы и пройти сквозь стену... М., 2012. 224 с.
112. Уитроу Д. Д. Естественная философия времени. М., 2010. 400 с.
113. Урсул А. Д. Природа информации: философский очерк. М., 2021. 288 с.
114. Филл Д. Психолингвистика: ключевые концепты. Энциклопедия терминов. М., 2012. 344 с.
115. Фаликман М.В., Коул М. «Культурная революция» в когнитивной науке: от нейронной пластичности до генетических механизмов приобретения культурного опыта // Культурно-историческая психология. 2014. Том 10. №3. С. 4–18.
116. Фома Аквинский. Сумма теологии: Т. I. Первая часть: Вопросы 1–64. 2013. 832 с.
117. Франк С.Л. Непостижимое. Онтологическое введение в философию религии. Сочинения. М., 1990. С. 183–560.
118. Франк С.Л. Душа человека. М.: Харвест, АСТ, 2000. 992 с.
119. Фреге Г. Логико-философские труды. 2008. 288 с.
120. Хайдеггер М. Что такое метафизика? М.: Академический проект, 2007. 301 с.
121. Хайдеггер М. Что зовется мышлением? М.: Академический проект, 2007. 351 с.
122. Харт Д. Б. Бог: новые ответы у границ разума. М., 2019. 368 с.
123. Хокинг С. Краткая история времени: от большого взрыва до черных дыр. СПб, 2000. 268 с.
124. Хокинг С., Пенроуз Р. Природа пространства и времени. СПб, 2007. 171 с.
125. Хокинг С. Пенроуз Р., Шимони А., Картрайт Н. Большое, малое и человеческий разум. СПб, 2012. 191 с.
126. Цейтен И.Г. История математики в древности и в Средние века. М., 2019. 230 с.
127. Чалмерс Д. Сознающий ум. В поисках фундаментальной теории. М., 2015. 512 с.
128. Чанышев А.Н. История философии Древнего мира. М.: Академический проект, 2005. — 608 с.
129. Чернавский Д.С. Синергетика и информация: динамическая теория информации. М., 2021. 304 с.
130. Чернин А.Д. Физика времени. М., 2020. 230 с.
131. Чистяков В. Д. Материалы по истории математики в Китае и Индии. М., 2020. 170 с.
132. Шейнман-Топштейн С.Я. Платон и ведийская философия. М., 2010. 200 с.
133. Щеглов А.П. Неведомый Бог: историко-философское исследование мистических традиций Древнего мира и Средневековья. СПб, 2008. 520 с.
134. Эпигенетика / под ред. С. Д. Эллиса, Т. Джейновейна, Д. Рейнберга. М., 2013. 496 с.
135. Эстейер М. Я — не моя ДНК. Генетика предполагает, эпигенетика располагает. СПб, 2020. 224 с.
136. Эшби У. Р. Общая теория систем как новая научная дисциплина // Исследование по общей теории систем. М., 1969. С. 125–142.
137. Юнг К. Г. Проблемы души современного человека // Юнг К. Г. Проблемы души нашего времени. М., 1994. С. 293–316.
138. Юнг К. Г. О природе психе. М., 2002. 416 с.
139. Юревич А.В. Системный кризис психологии // Вопросы психологии. 1999. №2. С. 3–12.
140. Юревич А.В. Методологический либерализм в психологии // Вопросы психологии. 2001. №5. С. 3–17.
141. Юревич А.В. Естественнонаучная и гуманитарная парадигмы в психологии, или Раскачанный маятник // Вопросы психологии. 2005. №2. С. 147–151.
142. Юревич А.В. Предисловие: Социальные и когнитивные источники парадокса // Образ российской психологии в регионах страны и в мире: Материалы форума. М.: ИП РАН, 2006. С. 11–12; 45–49.
143. Brune М., Belsky H., Fabrega, H. et аl. // J. World Psychiatry. 2012. 11:1. P. 59–61.
144. Goff D. C. Перспективы лечения когнитивного дефицита и негативной симтоматики шизофрении // J. World Psychiatry. 2013. 12:2. P. 95–102.
145. Churchland P. S. Braintrust: What Neuroscience Tells Us about Morality. Chapter 6. Princeton University Press, 2011. Р. 142.
146. Ford J. M., Peres V. B., Mathalon D. H. Нейрофизиологические аспекты предполагаемого фундаментального дефицита при шизофрении // J. World Psychiatry. 2012. 11:1. P. 62–64.
147. Kaliman P., Álvarez-López M. J., Cosín-Tomás M. et al. Rapid changes in histone deacetylases and inflammatory gene expression in expert meditators // J. Psychoneurology. 2014. Vol. 40. P. 96–107.
148. Kandel E. R. Новая концептуальная база для психиатрии // Обзор современной психиатрии. 1999. №3. С. 15–27.
149. Koch C. Is Consciousness Universal? // Scientific American Mind. 2014. Vol. 25, no. 1. Р. 26–29.
150. Mishara A. L., Schwartz M. A. Психопатология в свете новых направлений в философии сознания, нейропсихиатрии и феноменологии // Обзор современной психиатрии. 1999. №2. С. 4–10.
151. Nagel T. (1979). Panpsychism // Nagel T. (ed.). Mortal Questions. Cambridge, MA: Cambridge University Press. P. 181–195.
152. Reid S. Бабочки, фракталии и психиатрия // Обзор современной психиатрии. 1999. №3. С. 4–6.
153. Rizzolatti G., Luppino G., Matelli M. The organization of the cortical motor system: new concepts // EEG Clin Neurophysiol. 1998. 106: 283-296.
154. Rizzolatti G., Fogassi L., Gallese V. Neurophysiological mechanisms underlying action understanding and imitation // Nat. Rev. Neurosci. 2001. 2: 661-670.
155. Sejnowski T. J., Koch, C., Churchland P. S. Computational Neuroscience // Adelman, G. (ed.). Encyclopedia of Neuroscience: Neuroscience Year, Supplement 1. Boston: Birkhäuser, 1998. P. 4144.
156. Strawson G. Realistic Monism: Why Physicalism Entals Panpsyhism // Journal of Consciousness Studies. 2006. Vol. 13, no. 10–11. P. 3–31.
157. Tononi G., Koch C. Consciousness: here, there and everywhere? // Philosophical Transactions: Biological Sciences. 2015. Vol. 370, no. 1668. Р. 1–18.
158. Wright S. Panpsychism and Science // Cobb J. E., Griffin D. R. (eds.). Mind in Nature. University Press of America, 1975. P. 79–88.
159. Wyrsch J. Клиника шизофрении // Клиническая психиатрия / gод. ред. Г. Груле, Р. Юнга, В. Майер-Гросса, М. Мюллера. М., 1967. С. 9–25.