На VII Санкт-Петербургском зимнем фестивале практической психологии состоялась тематическая беседа «Свобода от…? Свобода для…? В пространстве жизненных векторов». Со вступительным докладом к дискуссии «Цифровой мир: ценности и цена» выступила Светлана Николаевна Костромина, профессор, доктор психологических наук, заведующая кафедрой психологии личности факультета психологии Санкт-Петербургского государственного университета.
Тема свободы, занявшая почетное место в нашей дружеской беседе, возникла не случайно. Прошедший год стал не только испытанием самоизоляцией, страхами и, как говорит Александр Григорьевич Асмолов, «схлопыванием перспектив», но и заставил каждого из нас задуматься над ключевыми вопросами бытия человека: над вопросами свободы, ответственности, одиночества, страха смерти, смысла жизни. Вопросами, которые от большинства людей в повседневной рутине ускользают или перетекают за горизонт актуальных размышлений.
Наиболее остро ценность чего-либо мы осознаем, когда сталкиваемся с ограничением или утратой. В ситуации пандемии мир XXI века, который мы определяли как мощный аккумулятор возможностей, в одно мгновение превратился в безальтернативное замкнутое пространство. Но, как говорил Виктор Франкл, человек способен найти и реализовать смысл своей жизни, даже если свобода заметно ограничена объективными причинами, поскольку свобода сосуществует с необходимостью, причем они локализованы в разных измерениях человеческого бытия.
В случае пандемии таким измерением стало цифровое пространство. То, что рассматривалось как технологическая трансформация общественной жизни, в одно мгновение стало «окном в жизнь» каждого из нас, обрело осязаемые персонифицрованные черты независимо от возраста, наполнилось вполне определенными чувствами. И эта технология, с психологической точки зрения, уже не может рассматриваться только как социальная сеть, как информационный ресурс или как инструмент государственного управления.
Мы столкнулись с новой реальностью — миром гибридного оффлайн- и онлайн-бытия человека.
Когда С.Л. Рубинштейн говорил о мире, он определял его как общающуюся друг с другом совокупность людей и вещей, точнее, совокупность вещей и явлений, соотнесенных с людьми. Иными словами, мир есть организованная иерархия различных способов существования, где определяющим является человеческий способ существования. Понятие «мир» предполагает в качестве своего ядра мир, соотносительный с человеком. При таком подходе существовать — значит жить на том уровне, который этому уровню отвечает. Отвечает данному способу существования. Понятие «мир» относит нас к уровню «пространства человеческой жизни». Существовать на этом уровне значит страдать и действовать, воздействовать и подвергаться воздействиям, участвовать в бесконечном процессе взаимодействия, пребывать и изменяться, то есть быть включенным в жизнь, участвовать в процессе жизни.
Через блоги и социальные сети люди, не видя друг друга, взаимодействуют, кооперируются, обмениваются мнениями. Они страдают и делятся своими переживаниями, влияют и подвергаются воздействию. Вся психологическая феноменология, выплескивающаяся из цифрового формата (кибербуллинг, сетевые флешмобы агрессивное поведение в сети, травля или наоборот, поддержка), и не только психологическая (поиск работы, собеседования, удаленная работа и встречи и т.д.) позволяет нам назвать интернет-пространство миром бытия человека — цифровым миром, раскрывающим способы его существования в новой среде. Этот мир сегодня стал частью жизни современного человека, стал реальностью нашего повседневного бытия.
Год пандемии только закрепил его онтологический статус. И сегодня мы в полной мере можем трансформировать вопрос Мартина Хайдеггера «Что значит быть?» в вопрос «Что значит быть в цифровом мире?». Как человек выстраивает свое отношение с этим миром?
Если размышлять над этим вопросом, то ответ на него не такой простой, как кажется. С одной стороны, можно подвести некоторые итоги спонтанной свободы в Интернете за последние 20 лет. Я бы здесь обратила внимание наших коллег на статью Александра Григорьевича, элегантно обобщающего этот опыт. Мы уже оценили свободу, разнообразие и избыточность интернет-пространства, его возможности для новых форматов и способов активности человека. Одновременно мы осознали цену, которую платит человек за неограниченное общение, за доступ к информации и интересному контенту, за мобильность, за скорость, за возможность постоянно быть на связи. Она измеряется не деньгами, а абсолютно человеческими ценностями — здоровьем, потерей свободы, приватности и безопасности, информационной беспомощностью.
Но когда мы задаемся вопросом, что значит быть в цифровом мире, в его оптику попадают не достоинства и ограничения цифровой среды, а эпохальная уместность (говоря словами Хайдеггера) цифрового бытия человека. Это вопрос о месте одного человека в жизни другого человека, о человеческих действиях и поступках в «оцифрованном мире». Вопрос о смысловом (ценностном) контексте цифровизации, которая сегодня идет уже под патронажем государственного управления. Это вопрос о том, что несет целенаправленная цифровизация жизненного пространства человека, с точки зрения культуры, в координатах гуманистических ценностей, составляющих нравственную основу бытия человека?
Размышляя над этими вопросами, сегодня я бы сосредоточилась на трех основных моментах, которые особенно ярко проявились в период пандемии: ценность личности, свобода и ответственность, социальные ценности.
Человек и человечность всегда рассматривались как высшие ценности. Цифровизация общественного пространства пронизана идеями персонализации и индивидуализации. «Цифровой контур здравоохранения» (цитата из выступления нашего министра здравоохранения) ориентирован на создание единых электронных персональных медицинских карт, которые будут доступны любому врачу. «Цифровое окно» сайта госуслуг предлагает личный кабинет обслуживания. Образование описывает преимущество цифровых ресурсов, где можно подобрать под себя учебный курс или учителя, траекторию индивидуальных учебных заданий, соответствующих возрасту и уровню подготовки.
Но гуманизм не есть индивидуализм, в связи с чем индивид не может быть ценностью. Ценность представляет каждая отдельная личность во всем многообразии ее проявлений, уникальность каждого человека, его жизнь, его активность, его переживания.
И риски «цифрового индивидуализма» не только в нарушении безопасности персональных данных или их аккумуляции в «одних руках», а и в универсализме и управляемости цифровым пространством, то есть в движении в сторону культуры полезности.
В приоритете того, что эффективно и востребовано. И самая высокая цена, которую мы рискуем заплатить, — это обезличенность. Личности врача, пациента, учителя, ученика, сотрудника не должны быть вытеснены оцифрованными индивидуальными диагнозами, образовательными траекториями, профилями компетенций. За универсальными алгоритмами, даже с поправкой на индивидуальность, стоит сворачивание свободы (в первую очередь свободы мышления) и разнообразия.
Борис Сергеевич Братусь в одной из своих работ написал: «Если рассматривать человека как индивидуальность, то люди предстают как бесконечно разные миры, становящиеся все более обособленными и неповторимыми по мере их развития». Потенциал цифрового мира должен быть ориентирован на поддержку разнообразия. В этом его глубинный смысл. Человек — есть творение культуры, очень точно определяет Моисей Самойлович Каган. Общество, ориентированное на ценность личности, в первую очередь видит своей целью погружение в систему духовных координат, создающих поле переживания ценности личности. Как в реальном, так и в цифровом мире оно должно приобщать к общечеловеческим ценностям: добру, любви, красоте, вере; формировать отношение к происходящему, к другому как к ценности, быть местом личностного, смыслового выбора, смысловыражения, смыслодвижения. Именно смыслы определяют движение личности вперед, поэтому цифровой мир в разных сферах должен стать для человека пространством порождения новых личностных смыслов, должен помогать разным группам людей объединяться на основе их ценностей, помогать каждому выражать свою индивидуальность в тех или иных продуктивных формах активности.
Свобода — высшая гуманистическая ценность. И в ситуации пандемиии мы особенно остро это почувствовали. Подлинное общество всегда рассматривало свободу как цель. Всегда стремилось к ней, в том числе и через установление справедливости. Цифровой мир как раз и манит своей свободой открытого информационного пространства, доступностью ресурсов, потенциалом самовыражения и самореализации.
Но в цифровом пространстве организующим звеном, то есть точкой опоры, вокруг которой выстраивается новая конфигурация отношений, выступают цифровые платформы и сетевые технологии. Они задают алгоритмы и программы управления информационными потоками. То есть создают пространство нормативного разнообразия (М.С. Гусельцева) и одновременно становятся «культурными орудиями опосредования деятельности (Асмолов А.Г., 2019). Главные риски здесь, во-первых, в соблазне регулирования свободы, в трансформации когда-то свободного интернет-пространства в программированный компонент системы, прагматичный и утилитарный. А, во-вторых, в технократизации мышления, под которым Владимир Петрович Зинченко понимал мировоззрение, существенными чертами которого являются примат средства над целью, цели над смыслом, смысла над бытием и реальностями современного мира, техники над человеком и его ценностями. Пока активная цифровизация нашего общества, продвигаемая через цифровую экономику, цифровую телекоммуникацию, цифровую культуру, цифровую безопасность и цифровую грамотность, цифровое образование и здравоохранение, пропитана приматом средств (инструментов) над целью. Пронизана своей ориентацией на культуру полезности.
Для того чтобы ориентироваться в пространстве возможного, необходимы внутренняя свобода и автономия. Возможное же превращается в действительное только через свободный выбор и решение человека. Дает ли цифровизация такую свободу выбора? И, может быть, более главный вопрос: готов ли сам человек к осуществлению свободного выбора и принятию решений? Ведь для этого необходим переход из режима детерминированности в режим самодетерминации. В его основе лежит рефлексивное сознание. Значит, расширяя через цифровизацию пространство возможного и давая свободу выбора, общество должно озаботиться проблемой становления рефлексивного сознания человека.
Смысл свободы в цифровом мире не в доступности, а в усилении осознанности деятельности. В противном случае можно получить одержимость «цифровым бытием», стать объектом манипуляции, оказаться жертвой недостоверной информации.
Важно помнить, что свобода — это не дар, свобода должна быть построена. Свобода — это, прежде всего, труд и ответственность. Тем более, если мы говорим про «свободу для...». Она требует осознания, самосознания, внутренней связи элементов личности. «Свобода для…» — это «свобода моего поступления». Она подразумевает, что человек принимает на себя ответственность за себя, за свое бытие и свои поступки.
Напомню, что ситуация пандемии ярко показала, насколько для нас ценны взаимопомощь, кооперация, солидарность. Мы привыкли, что общение и коммуникация — это вещи само собой разумеющиеся. Кто может лучше других понять ценность общения? Только человек, находящийся в изоляции. Самоизоляция показала, насколько люди чувствуют себя потерянными и разобщёнными, взаимодействуя на расстоянии. Как важно для них физически находиться вместе в общем реальном пространстве.
Как реализуются социальные ценности в цифровом мире? Пока решение ограничено возможностями дистанционной кооперации или онлайн-коммуникацией, телемедициной или удаленной работой. Потенциально подразумевается, что социальные ценности при цифровизации сохранятся сами собой.
Общение имеет для личности витальный смысл: вне напряженной «встречи» с другим личности не существует. М. Бахтин намеренно обращает наше внимание — именно встречи с другим человеком (ни с контентом, ни с инструментом, ни с каким другим объектом или явлением), поскольку только встреча с другим создает ситуацию со-бытия. Со-бытийность — способ существования личности. Она возникает в ходе диалога личностей, то есть диалога на высшем уровне. Пространство «Я — Ты (другой)» образуют духовный слой со-бытия. Именно такое пространство и такая позиция наиболее ценны в обществе. Ценности со-бытия развиваются через сопричастность, через активность человека в переживании: переживании того, как я мыслю, как я поступаю.
Поэтому становление социальных ценностей завязано на единство культуры, сознания, мысли, переживания, деятельности, воли, поступка. Их взаимосвязь создает особую «ценностную активность», обуславливающую формирование ценностной позиции — деятельностно-этической направленности человека, отражающей уважение и признание ценности другого во всем многообразии проявлений.
В своей работе «К философии поступка» М. Бахтин укорял психологию в ориентации на пассивно переживающего субъекта. Один из рисков цифровизации сфер общественной жизни кроется как раз в пассивном переживании, исключении (или в сведении к минимуму) со-бытия, диалога личностей, невозможности быть причастным к бытию другого, предлагая взамен цифровой контент или виртуального собеседника. Важно не свести активные переживания, диалогическое общение, со-бытийность и со-причастность в нашей жизни к виртуальным переживаниям интересного цифрового контента. Иначе мы рискуем получить такую же виртуальную ценностную позицию, которая при столкновении с реальной действительностью обернется ценностной пустотой.
В одной из работ, посвященных гуманистическим ценностям образования, мне встретилась такая фраза: «Неуправляемая культура становится технократической клеткой, в которой человек чувствует себя несчастным, одиноким покинутым, потерянным, утратившим самое главное — самого себя». Может ли цифровой мир стать клеткой? Может, если в нем отсутствует духовное начало, источник развития. Эту ситуацию В.П.Зинченко обозначил как «сложноорганизованный социокультурный вакуум». Человек может находиться в культуре и оставаться вне ее.
Борис Сергеевич Братусь справедливо обращает наше внимание, что суть культуры — это связь людей. Связь же вещей — это суть цивилизации. Для развития цивилизации важен технический прогресс, где запускающим моментом становятся цели деятельности, результаты, достижения, средства, инструменты. Культура же является источником для развития человека. Но, чтобы она стала таким источником, важно, чтобы человек не прошел через нее как через пустоту. Это возможно, только если артефакты культуры будут осмыслены и присвоены. Если ключевым вопросом жизни станет не «как?», а «зачем?» или «для чего?». Поэтому так важно самим себе ответить на вопрос «Не как существовать в цифровом мире, а для чего?».
Любые действия, ориентированные на человека и общество в цифровом мире, должны быть осмыслены (врачом, учителем, чиновником, журналистом, блогером, пользователем), осмыслены личностно, что они дают для реализации определенных ценностей.
Ответ человека на вопрос «для чего?» совмещает культуру и смысл. А когда культура и смысл совмещаются, происходит смещение акцента с присвоения к самотворчеству. Человек становится смыслоносителем, смыслоискателем. Личностью, осмысляющей то пространство, в котором находится. И неважно, реальное это или цифровое пространство. В цифровом мире нужно продолжать учить людей мыслить о смысле.
Поэтому сегодня нам нужны инъекции смыслов (инъекции гуманистических ценностей) в тело цифровизации, чтобы цифровое пространство в процессе внедрения цифровых платформ и гаджетов не трансформировалось в зоны отчуждения всех от всех. Не превратилось в сложноорганизованный социокультурный вакуум.
Отклики на доклад Светланы Костроминой читайте в материале «Виртуальность — часть реальности? Дружеские беседы о цифровизации»
Комментариев пока нет – Вы можете оставить первый
, чтобы комментировать