Каждый день с нами происходит странное. Кто бы мог подумать, что столь стремительно будут меняться пространства коммуникации в современном обществе. Кто бы мог помыслить, что мы будем общаться через Zoom или, играя словами, изумляться друг другу. Поэтому давайте вместе «позумимся» и «поизумляемся». Давайте вместе нырнем в проблемы медиации и наведем на них прожектор социального внимания, чтобы отрефлексировать их востребованность в нашем обществе. И если кто-то вдруг решится обозначить, что происходит с раздираемым конфликтами человечеством, то, надеюсь, он глубже осознает, по каким причинам служба медиации, служба примирения, служба разрешения конфликтов становятся органичной частью культуры ХХI века.
Первый шаг для осознания роли медиации в современном обществе — это выделение трех ключевых дефицитов, касающихся поведения разных людей в разных странах и разных культурах: дефицита смысла, дефицита понимания и дефицита доверия.
Дефицит смысла
Первый из дефицитов, который пронизывает все наше поведение, — дефицит смысла. Для того чтобы убедиться в этом, обратимся к социологическим исследованиям 18–19 годов ХХI века, посвященным страхам, переживаемым человечеством. В этих исследованиях выявлены совершенно поразительные вещи. Они заключаются в том, что в последние годы при анализе страхов человечества в разных культурах в Европе, в России, в США на первое место выступил особый страх — страх потери смысла жизни. Если традиционно ранее первое место на пьедестале страхов занимал страх смерти, то ныне на первое место вышел именно страх потери смысла жизни. Люди в разных странах испытывают утрату смысла, а утрата смысла — это утрата ценностных ориентиров, утрата понимания того, ради чего жить.
Как мантру, я раз за разом повторяю вопрос создателя экзистенциальной психологии, великого мыслителя и гуманиста Виктора Франкла: «Тот, кто знает зачем, сумеет выстоять любое как». Вдумайтесь в эту формулу. Тот, кто знает, зачем, ради чего действует, ради чего живет, найдет любые технологии, любые пути к принятию решений и разрешению разных конфликтов. Эту ценностную установку любого анализа динамики социальной и индивидуальной жизни мы называем мотивационным анализом. Без понимания мотивов, ради которых уже которое десятилетие мы «пробиваем» идеи медиации и толерантности (причем слова «пробиваем сквозь социальный лед», увы, отражают реальность этой ситуации), мы не отрефлексируем, почему с редкой настойчивостью отстаивается вхождение практик толерантности в российское общество. Особо подчеркну, что необходимость разработки практик медиации в ситуации пандемии и инфодемии только усиливается.
Инфодемия — это фабрика страхов, которые проникают в мир дома, в мир школы, в мир больницы через коммуникативные каналы, через СМИ. Когда мы рассматриваем эту фабрику страха, мы вовсе не хотим подчеркнуть, что ее конструируют какие-то злоумышленники. Если и злоумышленники, то скорее в стиле известного всем персонажа Чехова, который отвинчивал гайку на грузило, не понимая, что поезд может сойти с рельс.
Катастрофическое свертывание пространства поиска смысла жизни как мотивации нашего времени приводит и к тому, что человечество оказывается в социальной позиции «коллективных больных», а планета превращается в «коллективный госпиталь». Потеря смысла жизни приводит к тому, что мы сталкиваемся с вопросом «Жить или болеть?». Этот вопрос — гамлетовский вопрос нашего времени. Либо мы предпринимаем все для того, чтобы не заболеть: пользуемся средствами социальной гигиены, надеваем перчатки и маски, соблюдаем дистанции. Весь этот арсенал средств и практик социальной гигиены крайне необходим в условиях пандемии. Но смотрите, что с нами при этом происходит. Мы только и делаем, что думаем, как бы выжить, и забываем о том, что необходимо жить. Вот эта оппозиция — своего рода «быть или не быть» — связана с тем, как мы относимся к трансформированной картине мира, насколько мы принимаем тот факт, что иной реальности уже не будет.
Мы перешли в иную реальность, и именно в ней надо найти новые смыслы.
И мастера медиации, как подлинные джедаи, как подлинные гуру, должны прийти и помочь людям в ситуации потери ценностных ориентиров, оказать медиативную поддержку, потому что многим трудно принять решения, как вести себя в ситуации кризиса, чтобы не стать жертвой коронавируса, не превратиться в «вечных больных» и одновременно не потерять свое собственное Я, свой смысл жизни.
Дефицит доверия
Второй дефицит нашего времени, который демонстрирует актуальность обсуждения проблем медиации, — это дефицит доверия. Каждый дефицит смысла порождает и идет рука об руку с дефицитом доверия. И, казалось бы, в ситуации, когда все должны объединиться, сплотиться, должна произойти та великая кооперация, которую Редьярд Киплинг в «Книге Джунглей» назвал «водное перемирие». Напомню, что во время жестокой засухи самые разные обитатели джунглей сходятся у водопоя, оставляя в прошлом все свои конфликты и разногласия. Только тигр Шерхан нарушает перемирие. На его хищной морде видны следы крови. И все обитатели джунглей смотрят на него как на чужака, нарушившего закон о взаимопомощи в ситуации кризиса. Сколько же «шерханов» в разных странах появляется сегодня, сколько их появляется в Париже, в Америке, в Вене и в Москве?
Дефицит доверия друг к другу связан и с тем, что лидеры наших страх оказались, как описывают психологи, в ситуации морального выбора — «дилеммы вагонетки». Они одновременно вынуждены решать две противоречащих друг другу задачи. Первая задача — максимально уменьшить распространение эпидемии коронавируса, помочь наибольшему числу людей не стать жертвами невидимого врага. Вторая задача — не разрушить экономику, крах которой приводит к потере социального статуса, нищете, обездоленности, патологической тревоге, нарастанию панических атак. Все происходящее и напоминает дилемму вагонетки. Вагонетка несется по рельсам, а на пути у нее несколько человек. Если вагонетку резко свернуть с пути, она покалечит одних людей; если не остановить, погибнут другие люди. В любом случае травмы неизбежны.
И поэтому, когда лидеры государств оказались в ситуации принятия решений, описываемых дилеммой вагонетки, — именно доверие, именно переговоры, именно персональная коммуникация могут стать одним из ресурсов разрешения этой дилеммы. Чтобы убедиться в этом, посмотрим, например, на стиль коммуникации Ангелы Меркель со своими соотечественниками, основанный на идентификации с ними и сопереживании им. Столь же продуктивен и стиль коммуникации руководителя Канады — известной в мире как страна, ведущая в сфере толерантности. Премьер Канады практически каждый день не боялся отвечать на вопросы, которые задавали ему жители этой страны. Он выходил на улицы и общался с согражданами, чтобы снять конфликтогенные ситуации и минимизировать возникновение паники. Если он не знал, как помочь человеку в его беде, он говорил: «Давайте вернемся к вашему вопросу завтра. Пришлите информацию, и мы сделаем все, чтобы вам помочь». Вот примеры достойного выхода за рамки функциональных и ролевых программ и стандартных способов принятия решений.
Из приведенных примеров следует, что не бывает медиации без постановки себя на место другого, не бывает медиации без мощного социального и эмоционального интеллекта, не бывает медиации без сопереживания и сострадания, не бывает медиации без эмпатии. И в этом смысле репертуар ценностных установок медиатора, ролевая модель поведения медиатора — вот то, что востребовано в обществе.
Поэтому, говоря обо всех этих моментах, я еще раз подчеркиваю, что в ситуации дефицита доверия, которая всё нарастает и разжигается разными действиями, как никогда необходима служба примирения. Она становится в буквальном смысле нужной как воздух нашему обществу, нашей стране, нашей школе.
Дефицит понимания
Там, где есть дефицит смысла, дефицит доверия, там возникает и дефицит понимания. Именно понимание мотивов друг друга, именно понимание смыслов друг друга становится ключевым для жизни современной школы. Упомяну, что, разрабатывая концепцию новых образовательных стандартов с Александром Адамским, Игорем Реморенко, Исаком Фруминым, Артёмом Соловейчиком и др., мы рассматриваем стандарты как коды понимания между поколениями.
Сегодня главное для нас как медиаторов — достижение понимания между поколениями. И новый стандарт школы должен быть стандартом диалога поколений.
В этой ситуации абсолютно правильно навести фокус внимания на разработку служб медиации в образовании. И также необходимо (как когда-то мы сделали с практической психологией), чтобы каждый учитель обладал искусством общения с непохожими людьми, искусством переговоров, искусством толерантности. Модель медиации должна быть учтена при подготовке учителя в любых высших профессиональных заведениях, в институтах и колледжах. Не случайно XXI век многими аналитиками называется веком переговоров. Но где же найти переговорщиков? Как сделать так, чтобы учитель и его понимание роли медиации изменилось? Для этого необходимо, на наш взгляд, ввести при подготовке учителя во всех образовательных программах особую переговорческую триаду: мотивация, навигация, коммуникация. (В размышлениях над психологической природой триады личностных диспозиций и социальных ролей переговорщиков как одной из антропологических человековедческих профессий (медиаторов — наряду с тьюторами, менторами, коучами, фасилитаторами, практическими психологами и другими представителями «ремесла» making of man) возникло заманчивое искушение назвать эту триаду — «светлая триада», противопоставив её известной в психодиагностике «темной триаде личностных черт» (нарцисизм, макиавелизм и психопатия). Разработка психодиагностики «светлой триады» — дело будущего.)
Первая доминанта этой триады — доминанта мотивации. Учитель в школе, в идеале, прежде всего мастер мотивации. И если когда-то Владимир Ильич Ленин, говоря о развитии школы, произносил: «Учиться, учиться и еще раз учиться!», то мы ныне скажем: «Мотивировать, мотивировать и еще раз мотивировать!» Именно искусством мотивирования должен обладать учитель как посредник между родителями и детьми.
Второй момент триады — учитель выступает как навигатор в море информации. Мы живем не в условиях дефицита информации, а в условиях переизбытка информации. И как некогда сказал гуру менеджмента Питер Друкер, наш век будут вспоминать не столько как век IT-технологий и искусственного интеллекта, а как первую в истории цивилизации эпоху переизбытка информации, когда ситуация выбора стала главной приметой времени, а поддержка выбора — главным маркером цивилизации. Именно поэтому владение медиативными практиками выступает условием успешного продуктивного образования.
И, наконец, третье — учитель как мастер коммуникации. Эти коммуникации нацелены на то, чтобы дети его понимали, и в ходе этого понимания рождалась картина мира, дающая детям ориентацию, ради чего и как жить. Когда-то в одной из комнат филологического факультета МГУ я увидел на стене надпись: «Нас никому не сбить с пути. Нам пофигу, куда идти». Подобное грустное знамение духа времени еще раз убеждает в том, сколь необходима служба медиации для разрешения межпоколенческих конфликтов.
Для того чтобы служба медиации стала органичной культурой нашего общества, необходимо также перейти от оптики видения мира через призму конфликта — к оптике видения мира через призму толерантности, взаимопонимания и согласия. Именно поэтому в разных цивилизованных странах происходит медленный переход от модели конфликта, когда мы историю разных времен воспринимаем через оптику войн и баталий. Иная оптика — оптика толерантности. А толерантность нами понимается как поддержка норм разнообразия жизни, а не терпимость. Толерантность противоположна ксенофобии как элиминации, т.е. уничтожению любой инаковости.
Путь медиации — это путь толерантности, а не путь ксенофобии, разжигания пожаров и конфликтов.
Особенно это относится к межпоколенческим конфликтам «отцов и детей». Мы находимся в сложнейшей ситуации, в которой может сбыться предсказание Аркадия и Бориса Стругацких, данное ими в замечательном произведении «Гадкие лебеди». В этом произведении «мокрецы» уводят детей из города в иную реальность, в иные миры. Дети поколения цифровых аборигенов уже живут в иной реальности, и нам необходимо найти с ними общий язык. А для этого, повторюсь, невероятно важно, чтобы в разных университетах появлялись курсы, посвященные ведению переговоров. Без этих курсов как основ мирного разрешения конфликтов вряд ли удастся восстановить разорванную «связь времен».
Медиация, ведение переговоров — это профессия, а не только «Божий дар». В нашей стране в ситуации конфликтов, в том числе при террористических актах, роль посредников как миссию берут на себя различные герои нашей культуры. Ни на йоту не умаляя их подвига, хочу еще раз подчеркнуть, что необходимо профессиональное ремесло переговорщика. Ведение переговоров должно стать базовым гуманистическим курсом в вузах, а не факультативным курсом, не курсом по выбору. И это ценностная задача образовательной политики измученного коронавирусом и экономическими депрессиями XXI века.
Нам скажут: «Что вы про согласие, когда вокруг бури? Что вы про разрешение конфликтов, когда вокруг экономические дефициты?» На это отвечу: «Никакая экономическая алхимия не спасет человечество, если мы не вырастим племя переговорщиков, которое поможет преодолеть различные конфликты и драмы».
Говоря об этих сложных вещах, я не знаю, сколько времени понадобится, чтобы появились переговорщики и культура служб разрешения конфликтов привилась в нашей стране.
Кто знает, какой исторический период для этого необходим. Поделюсь лишь одной притчей. Идешь по Москве и вдруг видишь на разных высотках плакат «Даю уроки вождения». А под плакатом скромная подпись: «Моисей». Так вот, может быть, 40 лет понадобится, чтобы наши мастера толерантности и ведения переговоров, мастера примирения вывели мир из той конфликтогенной ситуации, где по-прежнему горят пожары?
Все помнят фильм «Доживем до понедельника», в котором прозвучала фраза: «Счастье — это когда тебя понимают». Технологии и практики медиации — это те уникальные технологии, которые помогут, какие бы социальные бури ни происходили вокруг, обрести счастье понимания. Остаюсь эволюционным оптимистом: верю и надеюсь, что именно нарождающаяся культура медиации и мирного разрешения конфликтов поможет преодолеть такие дефициты нашего времени, как дефициты смысла, понимания и доверия.
Источник: «Вести образования»
Комментариев пока нет – Вы можете оставить первый
, чтобы комментировать