Практика

Прием ребенка ставит перед замещающей семьей новые задачи, требующие существенной перестройки взаимоотношений, наличия специальных знаний и умений. Встает вопрос о необходимости тщательного отбора кандидатов, их профессиональной подготовки и оценки ресурсности принимающей семьи.

Участники поделились практическим опытом работы с травмой, в том числе в работе с участниками СВО, а также рассмотрели физические, психические, нейропсихологические, клинико-психологические, феноменологические аспекты последствий травмы.

«Казалось бы, а почему бы не пригласить их на психологическую консультацию? Психолог бы помог разобраться с причинами возникновения конфликта, может быть, поработал над личностным ростом клиента, но данная форма работы может быть не всегда предпочитаема…»

А.В. Чернорай: «Главное быть уверенным в существовании психосоматических и соматопсихических влияний, в “магии психотерапии”, и эту уверенность обязательно “прочтет” ваш пациент».

И.М. Узянова расскажет об особенностях работы с утратой, гореванием, а также о сопровождении семей, попавших в кризисные ситуации второго типа.

«Главное — научиться с помощью психотерапевта, постигая себя и жизнь, хотя бы немного, но творчески выражать состояние своей души словами родного языка, исходя из особенностей природы своей души».

Балинтовская группа — место полифонии запросов, в которой одному в данный момент отдается предпочтение и в отношении которого выстраивается основная часть работы группы на текущей групповой сессии. При этом запрос сохраняет свою многомерность.

«Мотивационное интервьюирование — подход к консультированию, который направлен на выявление, анализ и преодоление амбивалентности в отношении значимых перемен путем задействования внутренней мотивации клиента с целью изменения его проблемного поведения».

8 ноября опытом работы оказания психологической помощи детям и взрослым, проживающим в приграничном регионе, поделится руководитель психологической службы Курской региональной общественной общеобразовательной организации «Диалог» И.К. Кудло.

«…важно, чтобы тревога не стала единственным постоянным устойчивым состоянием, подтачивающим устойчивость психики и организма».

«Принадлежность пациента к этническому меньшинству мегаполиса может быть одним из факторов, приводящих к кризису идентичности; в некоторых случаях способствовать возникновению или обострению психопатологических расстройств».

«Если психотерапевт будет рассматривать человека только с позиции его “личностного роста и развития”, вряд ли он заметит феномены, связанные с когнитивным диссонансом…».

Московский государственный психолого-педагогический университет выступил ответственной организацией-разработчиком актуализированного профессионального стандарта «Психолог в социальной сфере» и пояснительной записки к нему.

В ходе заседания обсуждались вопросы работы психологов в составе междисциплинарных бригад, маршрутизация участников СВО, работа психологов в поликлиниках и отсутствие единого регламента, регулирующего эту работу.

«Для специалистов, сталкивающихся в своей практике с последствиями ПТСР, полезен опыт коллектива 6-го Центрального военного клинического госпиталя…»

«Для психотерапии алкоголизма обратившихся была применена авторская методика, основанная на суггестивном внушении. Программа психокоррекции гипнозом не предполагала запретов и ограничений, негативных установок на приём алкоголя».

Что же, ПТСР — неизбежность, рок, настигающий ветерана войны? Можно ли от этого расстройства избавиться, излечиться? Чтобы найти ответы на эти вопросы, обратились к сотрудникам Института психологии РАН Е.О.Лазебной и М.Е.Зеленовой.

«…даже при больших изменениях перцептивного и семантического слоев образа мира ситуация, не затрагивающая мотивацию, систему ценностей и смыслов субъекта, является для него слабо экстремальной или даже вовсе не экстремальной».

«...работа с психологическими проблемами занимает много времени. И это, наверное, самая большая проблема у главных врачей. Но если мы хотим, чтобы человеку стало легче, чтобы психолог помог — это где-то час…» — отметила Е.Р. Исаева.

«Представленное в данной статье эмпирическое исследование является попыткой ответа на следующий вопрос: “Имеется ли общее поле между опытом переживания травматических событий психологом и его профессиональной эмпатией, и если оно есть, то как оно устроено?”»