Человек в изменяющемся обществе

20 лет назад, 30 января 2002 года, трагически ушел из жизни Андрей Владимирович Брушлинский, доктор психологических наук, член-корреспондент АН СССР, член-корреспондент РАН, один из учредителей и действительный член РАО. С 1964 по 1983 годы А.В. Брушлинский был заместителем председателя Московского отделения Общества психологов СССР, в 1983–1988 гг. — председателем, с 1989 г. — членом Центрального совета Общества психологов СССР, с 1994 г. — членом Президиума Российского психологического общества. С 1989 года до дня своей смерти в 2001 году возглавлял Институт психологии РАН.

В день памяти Андрея Владимировича Брушлинского предлагаем вниманию читателей отрывок из книги «Проблемы психологии субъекта» (М., 1994).

На мой взгляд, основное противоречие нынешнего переходного периода состоит в следующем: с одной стороны, сейчас а России особенно важно восстановить и укрепить государственность, а, с другой, ряд государственных структур явно или скрыто сопротивляется реформам и прежде всего переходу к рыночной экономике, не совместимой со многими из таких структур (безудержная централизация власти, попрание региональных интересов, борьба против частной собственности и т.д.).

Более точно и обобщенно указанное противоречие выглядит так: нынешние управленцы в российском государственном аппарате — это в основном те же люди, которые управляли страной до и во время перестройки. Насколько они могут и хотят осуществлять теперь радикальные реформы?! Насколько сильны у них для этого мотивация, профессионализм, вся их психология?! Ведь краеугольный камень качественного обновления российского общества составляет социально-экономический, морально-психологический переход к рыночной экономике и демократии — не как самоцель, а как одно из средств решения наиболее жгучих, всенародно выстраданных проблем. Но не слишком ли часто он становится камнем преткновения на пути к обновлению и возрождению?! Не потому ли возникает впечатление, что нынешние власти в России не имеют четкой и последовательной программы реформ?

В этом отношении одна из самых больших проблем состоит в том, что сейчас очень мало людей и «наверху», и «внизу», но особенно — «вверху», которые своими делами и переживаниями сложившейся ситуации олицетворяют общероссийские интересы. Большинство выражает, представляет и осуществляет интересы региональные, корпоративные и т.д. Вот почему в отличие от многих прежних трудных эпох в истории России сейчас совсем худо. Субъект как общероссийское общество теперь представлен в гораздо меньшей степени, чем хотелось бы. А потому жизненно необходимы согласие и взаимопонимание между разными общественными силами.

Категория субъекта выступает, как мы видели, и в отношении другого важного понятия — обратной связи. В 30–40-е годы физиологи П.К Анохин и Н.А. Бернштейн и кибернетик Н. Винер сделали большое открытие, обобщив способ саморегулирования, присущий и людям, и животным, и машинам. Все эти очень разные системы регулируются одним и тем же механизмом обратной связи, который наглядно, очевидно, непосредственно и однозначно сигнализирует о том, правильно или неправильно осуществляется то или иное функционирование, та или иная система действий.

Но тем самым все же недостаточно учитывалась специфика человека как субъекта, который в отличие от животных и созданной им техники имеет помимо обратной связи бесконечно более сложные способы саморегуляции на высших уровнях своего бытия: теоретическое мышление, вообще творчество, совесть, свобода и т.д. Оценка и самооценка этих наиболее творческих видов деятельности людей (например, экономической реформы) осуществляется не столько на основе непосредственных и однозначных сигналов от обратных связей, сколько путем предельно сложного анализа и дальнейшего комплексного прогнозирования всех получаемых результатов — основных и промежуточных, ожидаемых и неожидаемых, очевидных и непонятных, рациональных и иррациональных и т.д. Обратная связь здесь необходима, но недостаточна — вопреки традиционной точке зрения.

В качестве примера можно провести частичную аналогию со знаменитой системой монетаризма, которая для многих тоже основана на полном доверии к механизму обратной связи, якобы достаточному для саморегуляции общественно-экономического прогресса, поскольку последняя совершается как бы автоматически. И тогда не требуется вмешательства какого-либо субъекта, который бы осуществлял его с помощью своего сознания, мышления, действия и т.д. Критики монетаризма отчасти справедливо отмечают необходимость иных экономических подходов, дополняющих монетаристскую систему саморегуляции. Когда этого не делают, то получается, с точки зрения психологии, просто страшная вещь: люди — отдельный человек и большие группы индивидов — в принципе не могут разобраться в том, что происходит сейчас в России.

Если бы обратная связь была здесь достаточной, то она сигнализировала бы, что правильно и что неправильно делается в экономической и общественной жизни. Поскольку это не так, то получается, что одно и то же событие оценивается разными экспертами, разными средствами массовой информации, разными общественными движениями часто прямо противоположным образом. Теперь даже специалисту иной раз не хватает времени и сил, чтобы прочитать основную массу газет и книг, прослушать главные передачи радио и телевидения и провести скрупулезную работу по сопоставлению полученной информации. Поэтому общая ситуация неопределенности достигает высшей стадии и становится почти невыносимой — особенно в условиях растущей «мафизации», коррупции и т.д. Плохо видна перспектива, и потому психологическая ситуация очень осложняется.

Психологически самое важное для людей — это приемлемый уровень самоуважения, самооценки, сохранения своей идентичности (своего стиля жизни, принадлежности к своей профессиональной, общественной, этнической, культурной и т.д. группе), что поддерживается многообразными «механизмами» психологической защиты личности, социально-психологическими стереотипами и т.д. Если в послесталинском прошлом психологическим выигрышем для части населения была определенность, стабильность, некоторая уверенность в завтрашнем дне, то теперь она для многих, если не для всех утрачена. Временно почти все стало временным, но тем большая надежда на возвращаемые в Россию вечные духовные ценности (свобода, творчество, труд, стремление к независимости, семья и т.д.).

В нынешней ситуации необходимо, чтобы в такой переходный, во многом неопределенный период президент, премьер-министр и другие авторитетные люди один раз в неделю выступали бы в средствах массовой информации и рассказывали бы: за прошедшие семь дней сделано то-то и то-то, что-то не получилось, что-то получилось; то, что удалось, было сделано для того, чтобы на следующей неделе осуществить такой-то и такой-то шаг. Таким образом, требуется все более конкретное объяснение ситуации в стране.

С этих позиций нужно реально посмотреть на то, что переживалось на протяжении последних лет. Все-таки большинство в России прекрасно понимает, что в прошлом было очень плохо, и страна, действительно, зашла в тупик. Вот почему люди готовы были идти теперь на большие жертвы, чтобы как-то искать выход из тупика. Когда с начала января 1992 г. взвились цены, многие высказывали мнение, что буквально через два-три месяца все правительство будет сметено, народ возмутится и начнется если не бунт, то очень сильные акты протеста. Но ради реформы люди продолжали работать и терпеть, продолжали идти на жертвы. Они понимали, что что-то надо делать и с чем-то нужно временно смириться, но ради того, чтобы эти жертвы потом что-то дали. И последующий референдум в 1993 г. в значительной степени подтвердил желание многих на продолжение реформ.

Но когда все это не привело к мало-мальски понятным результатам, хотя бы в смысле перспективы, люди почувствовали, что происходит нечто непонятное и вообще неизвестно, к чему оно приведет. Продолжается безответственность. Деятели, которые конкретно и персонально должны отвечать за тот или иной провал, за ту или иную ошибку, не несут никакой персональной ответственности. И это очень сильно влияет на ситуацию в стране. Психологически это абсолютно ненормально, потому что любой человек как субъект несет ответственность за свои поступки. А то, что происходит, просто развращает людей.

К.А. Абульханова-Славская со своими сотрудниками изучает формирование разных типов личности, характеризующихся соответствующими различиями в сознании, способах мышления и жизни в условиях вышеуказанных изменений. Одно из таких исследований выполнено Г.Э. Белицкой вместе с польскими психологами. Оно выявило несколько типов личностей по способу осознания своего соотношения с обществом. Рассмотрим только три из них.

Представители первого типа осознают себя как субъектов, ответственных за результаты своего поведения. Они — интерналы и строят свою деятельность самостоятельно. Вместе с тем, не только себя, но и общество в целом они считают суверенным субъектом. Эти люди (в основном студенты) составляют 27% от общей выборки. Во вторую группу (23%) входят экстерналы, рассматривающие общество как субъекта, а самих себя лишь как объектов, от которых якобы ничто не зависит. Это люди созерцательного типа. Третью, самую многочисленную группу (44%) составляют респонденты, считающие себя субъектами, хозяевами. Они представляют в основном новый у нас тип менеджеров и предпринимателей, рассматривающих общество как объект для извлечения собственной выгоды, а государственные структуры как нежизнеспособные.

Исследование вскрыло также соответствующие типы сознания, прежде всего уровень противоречивости-непротиворечивости в осознании различных социальных ценностей. Например, сознание предпринимателей — непротиворечиво, оно целиком ориентировано на новые (для России) ценности, т.е. на либерально-капиталистический способ организации общества и на индивидуализм (свободу личной инициативы). У экстерналов созерцательного типа сознание — тоже непротиворечиво, но по другой причине. Они в основном сохраняют старые социалистические ценности, в том числе ориентацию на коллективизм. Однако непротиворечивость их сознания парадоксально связана с тем, что как личности они противоречивы, несовместимы с новой социальной ситуацией (с начинающимся переходом к рыночным отношениям и т.д.). В отличие от непротиворечивого сознания предпринимателей и экстерналов другой тип личности — интерналы (в данном случае в основном студенты) — обладают противоречивым по своему ценностному характеру сознанием. Они ориентированы на капитализм как на социальную ценность, но еще не разделяют идеалы индивидуализма (в противоположность предпринимателям примерно того же возраста).

В общем итоге этого многопланового исследования намечается единая схема многозначных соотношений между разными типами личностей, их сознания, мышления и возможных способов поведения по мере дальнейшего развития событий в России. При этом, конечно, особенно важно учитывать, что в ходе психологического изучения индивидов путем анализа их сознания и самосознания (посредством опросников и т.д.) мы получаем очень важные, необходимые, но, естественно, недостаточные данные для характеристики людей именно как субъектов. Весьма существенно изучить их реальные действия и поступки, в которых даже пассивные созерцатели (см. выше) едва ли выступят лишь как объекты общественных воздействий — вопреки тому, что они говорили о себе в ответ на вопросы анкетирующего. Вполне возможно, что при таком изучении раскроются не менее интересные соотношения между личностными и субъектными характеристиками индивидов.

Эти же характеристики — несколько в другом плане — анализируют также А.Л. Журавлев и его сотрудники, в частности, на совсем конкретном материале предпринимательской деятельности. Эмпирически выявлены некоторые типы российских предпринимателей, их мотивация, отношение к риску, конкуренции, неудачам и партнерству (подробнее см. дальше).

Во многих социально-психологических работах изучение типов и групп, обобщающее существенные особенности большого количества людей осуществляется путем исследования каждого из них как бы поодиночке (с помощью опросника и т.д.). Такой способ анализа сочетается с изучением испытуемых непосредственно в ходе их совместной деятельности, общения «лицом к лицу» и т.д. Так в исследовательской практике взаимодействуют психология личности и социальная психология, изучающие разных субъектов (индивидов и группы людей).

Например, П.Н. Шихирев и его сотрудники анализируют межнациональные отношения и, в частности, конфликты в процессе реального посредничества между конфликтующими сторонами. Другие аспекты столь сложной проблемы (этнические стереотипы, социальная перцепция межэтнических отношений и т.д.) они изучают с помощью опросника и других подобных методик. И, наконец, сделан качественно новый шаг в исследовании. Опираясь на некоторые обобщенные по всей стране данные социологии, социальной психологии и психологии личности, П.Н. Шихирев проанализировал динамику социально-психологического состояния российского общества и попытался прогнозировать те или иные тенденции в ее развитии.

В ходе разработки таких прогнозов особенно остро встает вопрос о различии и сходстве между разными субъектами — индивидами, группами людей, этносами, конкретными странами и их союзами, всем человечеством в целом. Данная проблема — тем важнее, что одни специалисты считают возможным применять термин «субъект» лишь к отдельным индивидам, а другие, напротив, только к человечеству или, в крайнем случае, к очень большим общностям людей (нациям, странам и т.д.), но не к индивиду.

Обычно подчеркиваемые существенные психологические различия между ними не исключают, а, наоборот, предполагают значительную общность их психологических качеств, изучаемых психологией личности и другими разделами психологии (исторической, социальной, этнической, политической и т.д.).

Например, когда один человек или большинство людей в данной стране чувствуют себя (незаслуженно) униженными, ущемленными, испытывают комплекс неполноценности т.д., то в обоих этих весьма разных случаях может одинаково резко возрасти активность в целях устранения остро переживаемой ситуации.

Понятие субъекта (в отличие от понятия личности, группы и т.д.) создает, на мой взгляд, новые возможности для концептуализации не только различных, но и существенно общих психических качеств у столь разных субъектов. Тем самым появляется важное условие для единства психологической науки, компенсирующее тенденции к многообразию и — главное — к разобщенности между ее разноуровневыми отраслями.

Эта общность (несмотря на различия) между субъектами выступает очень отчетливо в ходе изучения современных особенностей духовного развития людей именно в нашей стране.

Например, К.А. Абульханова и ее сотрудники показали, что в российской ментальности сейчас на первое место выходят нравственные ценности (это соответствует и социологическим данным, полученным в результате коллективного исследования под руководством Н.И. Лапина). В частности, моральные представления компенсируют правовые. В.В. Знаков в своих экспериментах выяснил, что для определенной части российского населения не столько важна сама по себе истина, сколько правда и справедливость.

Но направленность российского менталитета плохо учитывалась и учитывается руководством страны. О причинах этого можно сказать многое, но здесь мы опять-таки возвращаемся к главному противоречию — люди в руководстве в большинстве те же самые. И вполне возможно, что у части из них сохраняются партократические, номенклатурные навыки, когда мнением людей просто не привыкли интересоваться. Считалось, что все можно сделать директивными методами, и народ все выдержит. Однако раньше, когда царили сталинщина, КГБ и т.д., люди вынуждены были так поступать. Но теперь в России начинается свобода и проходят относительно свободные выборы в парламент и другие органы власти.

Многое в нашей стране объективно обусловлено многовековой историей. Мы — страна евроазиатская, как бы к этому ни относиться. Одно это уже показывает, насколько сложна наша ментальность, наша духовность, мы представляем собой достаточно противоречивое единство разных сторон человеческого духа.

В качестве примера можно привести знаменитый русский «авось», как его представляли некоторые историки. Действительно, по природным условиям Средней России и других регионов урожай часто зависел не только от трудолюбия и профессионализма крестьян, но и от погоды. Крестьянин мог настойчиво трудиться все лето, а потом — какое-нибудь резкое похолодание, и все идет насмарку. В таком смысле русский «авось» отчасти отражает одну из противоречивых исторических особенностей страны и нашего духа.

Второй пример: высшей власти в России издавна свойственно абсолютное стремление к абсолютизму, к самовластью. В этом, быть может, главная причина того, что сейчас у нас с трудом налаживается взаимодействие всех ветвей высшей власти. Многие другие особенности России, по-видимому, также исторически обусловлены. Но это не дает основания для страшных выводов о том, что мы какие-то недочеловеки, «совки», «гомо советикус».

Если взять последние десятилетия нашей истории — революцию, сталинщину и т.д., то в этот период было столько тенденций противоборства и среди крестьян, и среди рабочих, и среди интеллигенции. И люди ведь не сломились! Тот факт, что так быстро обозначился крах официальной идеологии, доказывает: люди не были оболванены. Они многое прекрасно понимали, но выражали это в разных формах, психологически очень понятных (вплоть до не истребимых даже при Сталине анекдотов, увеличивающегося внимания к религии и других весьма различных способов неприятия официальной идеологии).

В общем итоге у нас теперь рушится система старых духовных ценностей (и ложных, и верных); вместе с тем начинает складываться система отчасти новых для страны ценностей (подлинная свобода, предпринимательство, демократия, плюрализм, терпимость к иному мнению, общечеловеческая нравственность и т.д.).

У западных коллег по данному поводу существуют очень противоречивые мнения. В частности, некоторые психологи и социологи прямо пишут, что, окажись западный человек в условиях дефицита и плохого сервиса, он бы повел себя примерно так же, как «совки». И приводится конкретный пример: некий американский бизнесмен должен срочно лететь в другой город, а билетов на нужный ему рейс нет. Тогда он начнает совершенно по-нашему расталкивать локтями других. В таком смысле якобы ничего принципиально иного в психологическом складе нашего населения нет — просто у нас сейчас особые условия. Другие высказывают прямо противоположные суждения: есть «гомо советикус», есть специфические черты национального характера (чрезмерное терпение, покорность, недостаточность инициативы и т.д.).

Но ведь, например, так называемая теневая экономика, как бы к ней ни относиться, очень четко свидетельствует о том, какие мощные предприимчивые слои населения были и очень активно работали даже в прежние годы (кажется, уже при Сталине появились ростки такой экономики). Сейчас часто говорят: теперь как будто бы свобода, делайте, что хотите, а предпринимателей очень мало. Но, во-первых, и на Западе количество предпринимателей — пять-семь процентов от всего населения. А во-вторых, когда наши нынешние предприниматели работают за рубежом, то нередко делают это активно и показывают иногда очень высокий профессиональный уровень. Западные предприниматели, как правило, не могут работать у нас, а наши работают несмотря на прямо-таки сверхсложные условия, когда номенклатура продолжает «тащить и не пущать».

Поэтому мне не очень нравится термин «новые русские». Они — именно те, которые жили на протяжении предыдущих лет и десятилетий и могут сейчас развернуть и разворачивают свою инициативу. Отчасти это, может быть, сформирует много нового в нашем человеке, но все же на основе преемственности по отношению к «старым» русским. Очень важно подчеркивать такую преемственность, а не только принципиальное различие, которое, конечно, тоже имеет место. Правда, проблема создания среднего класса — до сих пор не решена.

Средний класс — фундамент стабильности, в том числе и психологический, когда появляется большая группа людей, обладающая собственностью, с более или менее установившимися интересами, социально-психологическими стереотипами и условиями жизни, изменить которые уже невозможно.

Однако либерализация цен, проводимая до подлинной приватизации (и к тому же в условиях сохраняющегося монополизма в экономике), и, соответственно, ограбление многих, у кого прежде были большие сбережения на сберкнижках, привели к тому, что эти многие не смогли стать настоящими собственниками, мелкими предпринимателями и т.д. и не составили часть «среднего сословия».

Сейчас социальные психологи исследуют большие группы людей — предпринимателей, студентов, менеджеров. Например А.Л. Журавлев, П.Н. Шихирев, В.Н. Дружинин и их сотрудники изучают предпринимателей, в первую очередь, средних и мелких, потому что их — наибольшее количество и они более доступны для общения. До самых высоких фигур в бизнесе психологам пока трудно добраться. Наиболее важно прежде всего выяснить, что у этих субъектов является ведущими мотивами, основными потребностями, что обусловливает их энергию и активность. Исследование проводится методом опросов, интервью, бесед, но самое главное здесь — реальный анализ всех достижений, которые предприниматели уже успели осуществить и осознать.

Когда происходит опрос, то оказывается: они считают (хотя и не всегда адекватно), что ими движет прежде всего стремление к независимости, реализации профессиональных способностей, то есть это вполне позитивная мотивация субъектов, выдвигающих в качестве целей свободу, самостоятельность и независимость. Так они отвечают в ходе прямой беседы, хотя возможно, что ими движет в первую очередь стремление к материальному благополучию, к достатку, к большим деньгам (но сами они, отвечая на вопросы, говорят, что это для них не главное).

Психологи задают не только прямые, но и косвенные вопросы, обычно более четко и откровенно определяющие данного человека. В качестве косвенного вопроса задавался и такой: «Как Вы считаете, почему Ваши работники предпочитают работать у Вас, а не, допустим, на государственном предприятии?» Предприниматели отвечают: «Потому что у нас высокая зарплата». Здесь они, может быть, косвенно «выдают» себя (благодаря «прожективному» тесту), как бы проецируя на других свои осознанные или неосознанные мотивы и установки. Большие деньги — это не только условие, но и одна из целей деятельности предпринимателей.

Когда их спрашивают, что они делают в случае неудач, срывов, банкротств, на что рассчитывают, они, как правило, отвечают: не бросим свое дело, не уйдем на государственное предприятие. Они надеются на свои силы, готовы начать все или почти все сначала, их инициатива и их активность проявляется даже в случае неудач.

Поскольку предпринимательство всегда связано с большой долей риска, то их спрашивали об этом. Большинство признает, что риск действительно велик, но им нравится рисковать, это отвечает их внутренним потребностям. Обычно предполагается, что высокий уровень риска связан прежде всего с высоким уровнем конкуренции, однако сами предприниматели отвечают, что в случае конкуренции риск — небольшой. Казалось бы, здесь возникает явное противоречие, но оно разрешается тем, что высокий уровень риска связан прежде всего с давлением со стороны государственных структур. Предприниматели гораздо больше переживают не из-за конкуренции, а из-за мешающих им действий ряда властных структур. Примерно та же ситуация выясняется при изучении проблемы доверия. Его высокий уровень — очень важный фактор. Многие весьма ответственные сделки осуществляются достаточно быстро и только на основе личного доверия. Оказывается, что уровень доверия намного выше между предпринимателями и гораздо ниже по отношению к государственным структурам.

Это является одним из источников конфликтов между российскими предпринимателями (в сфере малого и среднего бизнеса) и государственными властями. По данным А.Л. Журавлева и его сотрудников, свыше 40 из 200 опрошенных бизнесменов оценивают свои отношения с властными структурами как весьма напряженные и конфликтные.

Конфликты систематически изучаются особой наукой конфликтологией. В одной из новейших книг по данной теме — в сообщающей работе А.В. Дмитриева, В.Н. Кудрявцева и С.В. Кудрявцева «Введение в общую теорию конфликтов» — конфликты детально рассматриваются в единстве их очень многих аспектов как высший уровень противоречия между людьми, различными группами с взаимосключающими интересами. Именно такой уровень конфликтности характеризует, по вышеуказанным данным, отношения между бизнесом и государственной властью в гораздо большей степени, чем взаимоотношения между самими предпринимателями (не только с партнерами, но даже с конкурентами). В числе основных причин возникновения конфликтов указываются: коррупция среди чиновников, неопределенность их функций и требований к предпринимателям, неоднозначность толкования законов, регулирующих предпринимательскую деятельность, и т.д.

Существенным психологическим фактором напряженности является формирование у предпринимателей устойчивого отрицательного образа и стереотипов восприятия представителя государственной власти, прежде всего на местах. Отличительными чертами этого образа являются особенности его поведения и психики: равнодушие к интересам предпринимателей, зависть и корыстолюбие, предвзятое отношение к предпринимателям как к преступникам, мошенникам и т.п. Таким образом, взаимоотношения между предпринимателями и чиновниками регулируются в основном взаимными негативными психическими образами, рождающими взаимное ожидание угрозы и враждебности.

Для того чтобы по возможности смягчить и в дальнейшем разрешить подобные конфликты, мы в Институте психологии РАН пытаемся разработать определенные предложения. В первую очередь предусматривается создание условий для более полного взаимодействия предпринимателей с представителями государственной власти в целях повышения взаимной информированности о характере интересов и проблем обеих сторон. Это, далее, привлечение предпринимателей к обсуждению вопросов и принятию решений, связанных с развитием предпринимательства или затрагивающих интересы предпринимателей. Это также снижение регулирующей роли негативных стереотипов и оценок взаимного восприятия, препятствующих позитивному пониманию этих проблем.

Очень интересны и важны в теоретическом и в прикладном плане также межличностные конфликты, особенно динамика внутригрупповых и межгрупповых отношений в условиях изменения форм собственности, то есть тогда, когда на основе бывшего крупного предприятия создаются самостоятельные кооперативы, работающие на арендной основе.

Исследования А.Л. Журавлева и его сотрудников показали, что в этих условиях коллектив формируется не только как субъект совместной трудовой деятельности, но и как субъект совместной коллективной собственности и совместной экономической деятельности, связанной с распоряжением собственностью и направленной на получение прибыли. Тогда динамика социально-психологических отношений в условиях совместной собственности носит ярко выраженный противоречивый характер. С одной стороны, происходит усиление внутригрупповой интеграции, сплоченности, взаимопомощи, защиты интересов своего коллектива. А с другой стороны, отмечается снижение сотрудничества с остальными коллективами, усиление напряженности и конфликтности между бывшими подразделениями прежде единого хозяйства. Это говорит о появлении и ярком проявлении корпоративных тенденций и узкогрупповых целей и интересов. Напряженность и враждебность в межгрупповых отношениях поначалу возникают как следствие изменения производственно-экономических связей, в частности, несогласованности договорных отношенй и различия экономических интересов отдельных коллективов и т.д. Но потом, возникнув на этой первичной основе, они становятся самостоятельным фактором, сильно затрудняющим и разрушающим даже в экономическом плане отношения между различными коллективами. Знание таких динамических особенностей подобных межгрупповых конфликтов позволяет предусмотреть и даже отчасти прогнозировать возникновение напряженности и конфликтности между отдельными группами и коллективами и по возможности предупредить их отрицательные последствия. Это особенно актуально сейчас, в условиях экономической реформы, связанной с изменениями отношений собственности. С большой долей вероятности можно прогнозировать усиление напряженности и конфликтности в сфере социально-психологических отношений. Вместе с тем, необходимо поработать над их смягчением и усилением факторов межгрупповой интеграции, обеспечивающих сотрудничество и согласованность деятельности первичных трудовых коллективов на основе, разумеется, экономических интересов, их лучшего осознания, помогающего нормальным взаимоотношениям хозяйствующих субъектов.

Среди психологических факторов, изучаемых в нашем Институте психологии в связи с социальными конфликтами, можно указать и на такие психологические и социально-психологические детерминанты, как психические состояния и личная предрасположенность к выбору стратегии поведения в конфликтных ситуациях и попытках их разрешения. Эта предрасположенность отчасти предопределяет понимание субъектом создавшейся ситуации, себя и поведения другого человека в этой ситуации и то, как она будет развиваться дальше, прежде всего, с позиций конструктивной или деструктивной стратегии, которая может быть здесь реализована. В экстремальных условиях конфликта резко возрастает значение психологических субъектных факторов, межличностной напряженности, негативных форм социального поведения — враждебности, агрессивности, раздраженности и т.п. Экстремальные условия часто нивелируют индивидуальные психологические особенности поведения по поиску выхода из конфликтных ситуаций, характерные для нормальных условий. Первая особенность такого экстремального поведения — отсутствие стремления к достижению компромисса, к взаимной уступчивости на основе взаимной договоренности. Это обусловлено искаженностью, неадекватностью восприятия противоположной стороны, ее оценкой только как агрессивной, но главное — как аморальной, не склонной выполнять взаимные обязательства и договоренности. Следствием этого является взаимное обвинение сторон в том, что они утратили моральные качества. Особенно отчетливо это видно на примере межэтнических конфликтов, изучаемых в лаборатории П.Н. Шихирева.

Попытки урегулирования конфликтных ситуаций связаны с использованием соответствующей нормативной базы и поиском такой посреднической помощи, которая обеспечила бы и контролировала однозначное и приемлемое объективное толкование и выполнение тех договоренностей, которые намечаются в ходе разрешения конфликтов. Здесь опять-таки особое внимание уделяется морально-психологической стороне дела. Особенностью поведения в конфликтах часто является истощение физических и психологических ресурсов, когда начинает преобладать состояние утомления, усталости, вялости и т.п. И тем самым в определенной мере уменьшаются возможности для поиска приемлемых путей и форм разрешения конфликта.

Самое главное для психологов в анализе кофликтных ситуаций и определения практических мер по их регулированию — это раскрытие типологических психических особенностей поведения субъектов (личностей и групп), которые вызывают повышенную конфликтогенность. Среди такого рода особенностей следует прежде всего назвать завышенный уровень притязаний, самооценки, низкую подчиняемость, высокую доминантность, сверхвысокую чувствительность к замечаниям в свой адрес, потребность в выражении со стороны окружающих почтения и восхищения, высокую обидчивость и т.д.

На такой основе выделяются прежде всего два крайних психологических типа, которые исследуются А.Л. Журавлевым и его сотрудниками. Это, во-первых, тип агрессивного поведения в межличностных взаимодействиях, свойственный людям с эмоциональной неустойчивостью, тревожностью, стремящимся компенсировать это в поведении демонстративной решительностью, смелостью, подчеркнутой невосприимчивостью к угрозе и тягой к риску. В результате проявляется негибкость, ригидность поведения таких людей, отсутствие умения учитывать все нюансы ситуации, принимать во внимание точку зрения окружающих. Стиль их общения отличается грубостью, бесцеремонностью, подчеркиванием своей значимости, амбициозностью, сверхвысоким честолюбием. Легкость возникновения агрессивных реакций обусловливает непредсказуемость поведения такого типа субъектов. Второй тип личности — это жертва конфликтов. Он как бы провоцирует возникновение напряженности в межсубъектных отношениях, т.е. обладает комплексом психологических качеств, которые усиливают по отношению к ним агрессивные формы поведения. Здесь уместна аналогия с таким направлением психологических исследований, как виктимология, изучающая поведение людей, которые подвержены повышенной опасности вызвать агрессию, насилие, как бы притягивая к себе преступников. Но этим, конечно не умаляется вина последних. Изучаются также и промежуточные типы личностей, играющие позитивную роль в преодолении конфликтных ситуаций.

Вся эта типология особенно важна, поскольку проблематика конфликтов выступает как психология конфликтующих субъектов. Подводя итоги, необходимо сказать, что в интересах разрешения конфликтов нужно добиваться того, чтобы субъекты конфликтов хотя бы в какой-то степени вступали бы в диалог. Но, к сожалению, конфликт, по крайней мере, в своей начальной стадии характеризуется часто бегством от диалога.

Для нашей страны важно также учитывать, что достижения зарубежной конфликтологии, в частности, в ее психологических аспектах, были получены в условиях относительной стабильности. Наше же общество находится сейчас в состоянии крайней нестабильности. Поэтому когда мы без достаточного анализа применяем процедуры регулирования конфликтов, приспособленные к стабильным ситуациям, мы подвергаемся опасности серьезных ошибок в наших теоретических представлениях и практических рекомендациях. Нужна все более глубокая проработка конфликтологической проблематики именно в соответствии со спецификой наших собственных условий. Иначе мы не достигнем надлежащего эффекта.

* Работа выполнена при финансовой поддержке Российского Фонда фундаментальных исследований и Российского гуманитарного научного фонда (код проекта 93-06-10964).

Источник: А.В. Брушлинский. Проблемы психологии субъекта. М.: Институт психологии РАН, 1994. 109 с.