Сенсорная абстракция

По сложившейся традиции, в учебниках психологии понятия «абстракция» и «обобщение» обычно рассматриваются в разделах, посвящённых психологии мышления. Но абстрагирование и обобщение — это характеристики не только мыслительной деятельности. Теоретический анализ, проведённый С.Л. Рубинштейном и Л.М. Веккером, убедительно показал, что абстракция и обобщение имеют место на всех уровнях познания, начиная с ощущений и восприятия. В частности, общеизвестные факты наличия общих представлений не могут быть отнесены к уровню мышления, они относятся к уровню восприятия и памяти. Но эти соображения и факты не всегда принимаются во внимание, и потому можно отметить молчаливую тенденцию обсуждать понятия абстракции и обобщения только применительно к процессам мышления. Такая неправомерная имплицитная «привязанность» этих понятий только к уровню мышления достаточно велика, и иногда она проникает даже в их определение. Так, например, в некоторых словарях и учебниках можно прочитать, что абстракция (или абстрагирование) — это мысленное выделение определённых признаков или свойств объектов при отвлечении от других, что абстракция и обобщение — это продукты мыслительной деятельности. Но справедливо ли будет считать, если отталкиваться от подобных определений, что когда животное реагирует одной и той же условной реакцией на многие разные треугольники, различающиеся по конкретной форме и величине, то сложившееся у него когнитивное обобщение, основанное на определённой абстракции, является продуктом мыслительной деятельности? Оно, безусловно, является продуктом познавательной деятельности, но познавательная деятельность и мыслительная деятельность — это разные, а не тождественные понятия.

Ввиду сказанного имеет смысл ввести в фактологию общей психологии некоторые имеющиеся данные о формах и проявлениях абстракции и обобщения на уровне работы сенсорных и перцептивных систем, рассмотреть особенности сенсорно-перцептивных обобщений и механизмы их формирования. Это может позволить более ясно выявить особенности абстракции и обобщения, характерные именно и только для процессов мышления.

Термин «сенсорная абстракция» принадлежит Н.И. Жинкину и был предложен для объяснения психологической природы фонем как смыслоразличительных единиц звуковой речи, составляющих чувственную основу её порождения и понимания.

В лингвистике фонема определяется как пучок бинарно противопоставленных признаков речевого звучания (например, глухость-звонкость, твёрдость-мягкость, назальность-неназальность и др.). Отсюда следует, что дифференциальный признак фонемы есть звуковой инвариант, т.е. нечто такое, что выделено, абстрагировано из звукового потока как всегда себе тождественное.

Если же обратиться к психологии восприятия речи, то становится ясным, что реальный звуковой поток речи разнообразен, что любое слово можно произнести тише и громче, самым разным тембром, быстро и медленно, что звучание фонем изменяется в зависимости от их соседства в слове с другими фонемами, от места ударения в слове. Значит, психологически выделение инвариантного признака фонем должно происходить, как справедливо пишет Н.И. Жинкин, на высоких ступенях абстракции. Но это ещё не всё. Задача абстрагирования не только в том, чтобы выделить инвариантный признак; абстрагирование состоится только тогда, когда каждый признак, присутствующий в конкретном звукоречевом потоке, будет опознан, т.е. идентифицирован. Это значит, что он должен быть передан в память, храниться в памяти и в тот момент, когда появится снова, узнан как себе тождественный. В этом двуедином процессе динамического выделения и идентификации звуковых инвариантов и состоит, согласно Н.И. Жинкину, работа сенсорной абстракции в процессе порождения и понимания речи.

В другой своей работе Н.И. Жинкин пишет, что приходится принять существование, по меньшей мере, двух видов абстракции — интеллектуальной и чувственной. В первом случае образуются понятия о вещах и явлениях, а «во втором перестраивается восприятие некоторых вещей и явлений действительности». Эта перестройка приводит к тому, что люди начинают видеть или слышать такие особенности воспринимаемого, которые они до этого не видели и не слышали. Хорошо известным и ярким примером этого является восприятие речи на незнакомом языке как некоторого недифференцированного слитного звукового потока, в отличие от ясно и богато расчленённого слышания родной речи. В родной речи слух человека улавливает все неслышимые для незнакомого с этим языком фонемы. «Это результат, — пишет Н.И. Жинкин, — перестройки воспринимающей способности мозга». Но в чём эта перестройка состоит, как именно она обеспечивает осуществление сенсорной абстракции?

Ответ на этот вопрос даёт весьма продуктивная эвристическая метафора Н.С. Трубецкого, согласно которой в языково-речевой системе человека при усвоении языка выше уровня восприятия целостных звуковых потоков речи образуются новые плоскости отображения разных их составляющих. В целостных звукоречевых потоках одни особенности звуков несут функцию передачи смысла, другие — функцию передачи намерений и целей говорящего, третьи — его эмоциональных состояний. Это функции смыслоразличения, апелляции и экспрессии. Для их раздельного отображения, согласно Н.С. Трубецкому, в психике человека складываются три самостоятельные, относительно независимые «решётки», являющиеся своего рода «ситами» для вылавливания соответствующих составляющих речевых потоков. Эта метафора хорошо накладывается на представления современной когнитивной психологии о многоразмерных и многоуровневых упорядоченных когнитивных психологических пространствах и абстрактно обобщённых когнитивных репрезентациях разных сторон и аспектов действительности. А с физиологической стороны имеются данные о нейронах слуховой системы, специфически реагирующих на разные фонемы.

Таким образом, высказанная Н.И. Жинкиным мысль о перестройке воспринимающей способности мозга в процессе обучения языку, связанной с механизмами сенсорной абстракции, вполне современна. Но в его взгляде на фонемы есть ещё один важный аспект.

Дело в том, что когда человек говорит, то произносимые им фонемы вновь вплетены в очень сложный по составу своих свойств и признаков звуковой поток: варианты фонем вновь зависят от громкости, темпа и тембра голоса, от слогов, в которые они входят, от ударения и т.д. «Из сказанного вытекает, — пишет Н.И. Жинкин, — что фонема задумана в одном образе, а при реализации обретает совсем другой. На это обратил внимание известный русский лингвист Бодуэн де Куртенэ. Он остроумно определил фонему как намерение произнести определённый языковой звук. Это тонкое наблюдение вполне соответствует тому, что теперь фонему называют инвариантом. Ведь инвариант нельзя произнести, но в намерении это возможно».

Если обратиться к метафоре Н.С. Трубецкого о фонемной плоскости-решётке, то ясно, что её отдельные ячейки, отвечающие понятию сенсорной абстракции, могут возбуждаться как со стороны приходящих к ним афферентных звуковых сигналов, так и центрально, в результате «намерения» говорящего. Но сами по себе эти абстрактно обобщённые репрезентации никак не могут привести к продуцированию речи, т.к. работают в этом случае только совместно со многими другими плоскостями-решётками репрезентативно-когнитивной структуры звуковой речи. Вот почему фонема «задумана» в одном образе, а при реализации обретает совсем другой.

Феномен сенсорной абстракции прекрасно виден в работе слуховой системы человека, связанной с восприятием музыки. Он описан в исследовании Б.М. Теплова применительно к проблеме восприятия музыкальной высоты звуков.

Как известно, в основе восприятия высоты звуков лежит частота волновых колебаний, производимых звучащим телом. Однако во всех естественных сложных звуках, помимо основной частоты, определяющей высоту, всегда присутствует определённое число дополнительных колебаний (обертонов), воспринимаемых нашим ухом и определяющих тембр звука. При любом изменении основного тона меняется также характер и количество сопровождающих его обертонов. Это приводит к тому, что естественное восприятие высоты сложных звуков суммарно и нерасчленённо — в нём тембровые компоненты не дифференцируются от собственно высотных, основная частота колебаний не дифференцируется от обертонов. Таково восприятие звуков речи. Однако при восприятии музыки, особенно профессиональными музыкантами, дело обстоит иначе. В этом случае, согласно Б.М. Теплову, воспринимается музыкальная высота, высота, отдифференцированная от тембровых компонентов. Восприятие музыкальной высоты — это всегда переживание изменения ряда звуков только по высоте, переживание движения в определённом направлении, переживание звуковых интервалов. «Если же два звука разной высоты воспринимаются с точки зрения тембровых различий, то никакого движения между ними не ощущается». Ещё один признак восприятия музыкальной высоты — это возможность интонировать звук голосом, тогда как воспринимая высоту темброво, воспроизвести её голосом невозможно, если только не имитировать звук во всём его качественном своеобразии.

Итак, если «ощущение высоты первоначально является недифференцированным и содержит нерасчленёнными собственно высотные и тембровые моменты», то в процессе музыкальной деятельности высота как некоторое музыкальное движение звуков дифференцируется от тембра, «извлекается из живого хода звуковысотного движения».

Нетрудно увидеть, что в данном случае речь идёт о той же сенсорной абстракции, о которой говорил Н.И. Жинкин применительно к фонемам языка. Б.М. Теплов, в отличие от Н.И. Жинкина, не раскрывает более детально механизмов этого явления, он говорит лишь о том, что «развитие ощущения музыкальной высоты связано, вероятно, гораздо больше с развитием слуховых центров коры, чем с развитием волокон основной мембраны». В свете современных представлений направление происходящего в данном случае развития слуховых центров коры может быть понято на основе той же самой принципиальной схемы-модели, которая была предложена выше для механизмов сенсорной абстракции при развитии фонематического слуха. В данном случае речь также должна идти о формировании новой психофизиологической оси (плоскости, решётки, матрицы) в многомерном слуховом пространстве субъекта, на которой избирательно отражаются только признаки музыкальной высоты, отделённые от признаков тембра. Как и в случае фонем, ячейки этой оси-матрицы могут возбуждаться и со стороны афферентного входа, и центрально. Поэтому, как это отмечают многие музыканты и о чём пишет Б.М. Теплов, «можно представлять себе мелодию вне тембра», «не сыгранной на фортепиано или спетой кем-нибудь определённым голосом, а как бы звучащей “вообще” в каких-то “абстрактных звуках”». Однако воспроизвести вне тембра никакую мелодию невозможно. Поэтому мелодия точно так же, как и фонема, «задумывается» и представляется в одном образе, а реализуется в другом.

Литература

1. Веккер Л.М. Психические процессы. Т. 2. – Л.: Изд-во ЛГУ, 1976.
2. Жинкин Н.И. Сенсорная абстракция // Проблемы общей, возрастной и педагогической психологии / Ред. В.В. Давыдов. – М., 1978. – С. 38‒59.
3. Жинкин Н.И. Язык, речь, творчество. – М.: Наука, 1988.
4. Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. – М.: Изд-во АН СССР, 1957.
5. Теплов Б.М. Психология музыкальных способностей. – М.: Изд-во АПН РСФСР, 1947.
6. Трубецкой Н.С. Основы фонологии. – М.: Наука, 1960.

Опубликовано: Чуприкова Н.И. Психика и психические процессы (система понятий общей психологии). – М.: Языки славянской культуры, 2015. – С. 365‒369.

Источник: Чуприкова Н.И. Сенсорная абстракция // Выдающиеся учёные Психологического института: Н.И. Жинкин, Ю.Б. Некрасова, Н.С. Лейтес / Ред.-сост. и автор предисловия Н.Л. Карпова. – М.: ПИ РАО, РШБА, 2021. – С. 252–256.