Жизнестойкость и персональные ресурсы врачей «красных зон»

На III Международной научно-практической конференции «Современное состояние и перспективы развития психологии труда и организационной психологии» Института психологии РАН профессор кафедры управления персоналом и организационной психологии Кубанского государственного университета, доктор психологических наук Бэла Аслановна Ясько представила доклад на основе статьи «Жизнестойкость и персональные ресурсы врачей "красных зон"». Статья подготовлена коллективом авторов: Б.А. Ясько, Б.В. Казарин, В.Н. Городин, Н.А. Чугунова, Л.В. Покуль, Л.С. Скрипниченко, В.В. Скоробогатов, — и опубликована в журнале «Вестник РГМУ» №4 за 2021 год. Предлагаем ее вниманию читателей.

Второй год биосоциальная среда человечества подвержена массированной агрессии коронавируса, на передовой борьбы с которым находятся медицинские работники. Актуальна и требует научного анализа проблема цены личностных потерь и приобретений, получаемых врачами из тяжелого опыта борьбы за жизнь пациентов, страдающих от COVID-19.

Надо отметить, что первые шаги в изучении влияния пандемии СOVID-19 на различные популяционные сегменты уже сделаны. Переживание людьми опасности распространения СOVID-19 в первые месяцы пандемии рассматривали специалисты в области психиатрии и психотерапии как явление психологического кризиса. Была отмечена необходимость оперативно организованных ответных мер общественного здравоохранения по психологической поддержке населения как часть мероприятий по борьбе с COVID-19 [1, 2]. Исследователи психологии человека рефлексируют данные, полученные по анкетным опросам, наблюдениям, проведенным на первом этапе пандемии. Наиболее активно изучаются ресурсы совладающего поведения, факторы риска переживания посттравматического стресса, изменения в индивидуальном и общественном сознании, происходящие в продолжающейся пандемии каронавирусной инфекции.

Так, по результатам онлайн-опроса, проведенного по завершению периода самоизоляции (весна–лето 2020 г.), выделена специфика активизации проактивных ресурсов совладающего поведения в разных возрастных группах [3]. Опираясь на концепцию проактивного совладания [4], авторы установили, что в молодом возрасте, при условии невысокого стрессового напряжения, наиболее ресурсной стратегией совладания выступил поиск информационной поддержки. В зрелом же возрасте реализуются разнообразные проактивные стратегии, независимо от силы стрессового напряжения и уровня стресса, что говорит об устойчивой системе совладания в условиях самоизоляции в этом демографическом сегменте россиян.

Анализ психологических факторов посттравматического стресса, вызванного пандемией COVID-19, на выборке китайских студентов, обучающихся в Китае и за рубежом, показал, что лица, предпочитающие активные стратегии совладания со стрессом, имеют менее выраженные симптомы посттравматического стрессового расстройства в связи с пандемией COVID-19, по сравнению со студентами, использующими пассивные копинг-стратегии [5].

В цикле экспертных опросов ведущих отечественных психологов [6] был проанализирован социально-психологический контекст пандемии. В выводах отмечено раздвоение экспертного сознания, характерное и для общества в целом. Выделены сегменты «ковид-диссидентов» и «ковид-ригористов», что, несомненно, является фактором, отягощающим конструктивность противоэпидемических мероприятий. Эти данные созвучны с выводом о недостаточном уровне приверженности прививкам в различных группах населения, что создает коммуникативные барьеры и трудности в их преодолении при общении медицинских работников с пациентами [7].

Обзор научных публикаций, посвященных исследованиям психологии человека в глобальном кризисе пандемии, показал, что еще недостаточно аналитических данных о состоянии персональных ресурсов медицинских работников, деятельность которых длительно проходит в ковид-стационарах.

При этом методологию ресурсного подхода, основанную на принципах экзистенциальной психологии и психотерапии В. Франкла, С. Мадди, С. Хобфолла [8–15], можно рассматривать в качестве теретико-методологической базы эмпирического поиска в данном направлении. В первую очередь, здесь выделяется категория жизнестойкости, рассматриваемая как убежденность личности, которая помогает ей оставаться активной, препятствует проявлению разрушающих последствий стресса [9, 16].

Как писал С. Мадди, жизнестойкость формирует мужество признавать (а не отрицать) стресс и мужество пытаться превратить его в преимущество [16]. В ряде исследований последних лет установлен ресурсный потенциал высоких показателей жизнестойкости у пациентов с сердечно-сосудистой патологией [17]; в коррекции бессонницы [18], депрессии [19].

С точки зрения предмета нашего исследования, внимание привлекают публикации, в которых раскрывается ресурс жизнестойкости в противостоянии профессиональным стрессам клинической деятельности. Так, установлена обратная корреляция между низким уровнем жизнестойкости и высокими показателями симптомов профессионального выгорания врачей [20]. Показано, что у медицинских работников с уровнем жизнестойкости связано отношение к работе [21]. Жизнестойкость как интегральная личностная характеристика медицинского работника обусловлена вовлеченностью в процесс деятельности, удовлетворенностью трудом и не связана значимо с их возрастом [22].

Психологический ресурс жизнестойкости медицинских работников в противостоянии профессиональным стрессам рассматривают и в ряде зарубежных исследований. У медсестер жизнестойкость выступает психологическим «буфером» между воспринимаемым стрессом и чувством счастья [23]. Устойчивость и благополучие персонала хосписов, ощущение ими себя социально и психически здоровыми значимо коррелируют с высокой жизнестойкостью [24]. В исследовании, проведенном в Китае на большой выборке, также была выделена устойчивая положительная связь уровня жизнестойкости медсестер с показателями их физического и психического здоровья [25].

Помимо концепции жизнестойкости как экзистенциального ресурса устойчивости к стрессорам, большой круг исследователей в современной психологии объединяют концепции ресурсного обеспечения жизнедеятельности человека [26–28]. По С. Хобфоллу, ресурсная база человека многообразна и является психологической платформой, обеспечивающей устойчивость к стрессу [26]. Автор предлагает три признака классификации ресурсов, один из которых — «значение для выживания». В этом классе витальных ресурсов выделены первичные (непосредственно необходимые для выживания человека), вторичные (содействующие первичным, в том числе — социальная поддержка) и третичные ресурсы (социальный статус и др.). Согласно такому подходу была сформирована теоретическая база консультационной практики, позволяющая оказывать психологическую поддержку субъекта в условиях угрозы критической утраты ресурсов или при возникновении препятствий для адекватного восстановления истощенных ресурсов [28].

Опираясь на эвристичность концепций жизнестойкости и психологических ресурсов адаптации к стрессовым ситуациям или их преодолению, на концепцию психологического здоровья, сформулированную в Уставе ВОЗ [29], мы определили цель нашего исследования: проанализировать специфику состояния жизнестойкости и персональных (витальных) ресурсов врачей, продолжительно работающих в «красной зоне», и проверить гипотезу о том, что продолжительная (в диапазоне календарного года) профессиональная деятельность врачей в «красной зоне» оказывает негативное влияние на систему экзистенциальных и витальных ресурсов, сокращая потенциал стрессоустойчивости личности.

Пациенты и методы

В соответствии с поставленной целью и для проверки гипотезы была сформирована эмпирическая выборка, включавшая врачей нескольких лечебных учреждений г. Краснодара и Краснодарского края. Исследование охватывало временной диапазон с мая 2020 по июнь 2021 г., отмеченный пандемией COVID-19.

Структура совокупной выборки представлена двумя группами респондентов: основная группа (группа 1) — врачи, вовлеченные в указанный период в «красную зону» ковид-госпиталей или отделений (n = 94), и группа сравнения (группа 2) — врачи, не участвовавшие в клиническом процессе с ковидными пациентами (n = 77).

Состав групп по полу: группа 1 — женщин 66,0% (n = 62), мужчин 34,0% (n = 32); группа 2 — женщин 66,2% (n = 51), мужчин 33,8% (n = 26).

Критерии включения: наличие высшего профессионального образования по специальности «Лечебное дело»; возраст до 55 лет; отсутствие во временном периоде «май 2020 — июнь 2021 г.» критических (кризисных) жизненных событий, связанных с острыми эмоциональными переживаниями; наличие опыта работы в «красной зоне» — для группы 1; отсутствие опыта профессиональной деятельности в «красной зоне» — для группы 2.

Критерии исключения: возраст свыше 55 лет; переживание критических (кризисных) жизненных событий во временном диапазоне «май 2020 — июнь 2021 г.».

В качестве теоретико-методологической базы эмпирического поиска принимали методологические принципы субъектно-деятельностной и ресурсных концепций в психологии [9, 10, 26, 27, 30]. В психодиагностике применяли методики опросного типа, основанные на теоретических конструктах жизнестойкости [9, 10] и психологии ресурсов человека [26–28]: «Тест жизнестойкости» [31]; опросник «Потери и приобретения персональных ресурсов» [32].

Методика «Тест жизнестойкости» включает анализ трех компонентов, образующих, согласно экзистенциальной концепции, интегральную переменную «жизнестойкость человека»: «вовлеченность»; «контроль»; «принятие риска».

«Вовлеченность» (commitment) определена как убежденность в том, что личностная включенность в происходящее «дает максимальный шанс найти нечто стоящее и интересное для личности» [31]. Отсутствие подобной убежденности порождает чувство отвергнутости, ощущение себя «вне» жизни.

«Контроль» (control) показывает, насколько человек убежден в возможности влиять на результаты происходящего. Низкие показатели по данной шкале говорят об ощущении человеком чувства беспомощности в переживаемых жизненных обстоятельствах.

«Принятие риска» (challenge) раскрывает убежденность человека: все, что с ним случается, способствует его развитию за счет знаний, извлекаемых из жизненного опыта, и их последующего использования [31].

В целом результаты теста позволяют оценить способность и готовность человека активно и гибко действовать в ситуации жизненных трудностей или его уязвимость к переживаниям стресса.

В процессе опроса респонденту предлагали бланк, в котором перечислены 45 утверждений, описывающих разные стороны проявления качеств жизнестойкости. Он должен был оценить личное отношение к каждому утверждению, выбрав один из четырех вариантов ответа («нет»; «скорее нет, чем да»; «скорее да, чем нет»; «да»).

Для обработки результатов вариантам ответов соответствуют баллы (от 0 до 3). Поскольку число пунктов, относящихся к каждой шкале, различно («вовлеченность» &mdash 18 пунктов; «контроль» — 17; «принятие риска» — 10), для сравнения результатов рассчитывали, помимо параметрических данных, показатель относительной (%) выраженности суммарного значения к максимальному по шкале.

Опросник «Потери и приобретения персональных ресурсов» [32]. позволяет оценить динамическое взаимодействие жизненно значимых ресурсов с точки зрения субъекта за определенный период времени (в нашем исследовании за период «май 2020 – июнь 2021 г.»).

Опросник включает два идентичных списка (две части) из 30 видов ресурсов (интраперсональных, социальных, материальных). Каждый ресурс следует оценить по степени выраженности личностных переживаний с двух точек зрения: потери (часть 1) и приобретения (часть 2). Оценку степени переживаний потерь и приобретений проводили по пятибалльной шкале. При обработке и интерпретации результатов рассчитывали индекс ресурсности (ИР), определяемый как частное от деления суммы баллов по второй части опросника («приобретения») к первой части («потери»).

Авторы методики предлагают выделять три уровня ресурсности: низкий (ИР ≤ 0,8); средний (ИР от 0,8 до 1,2); высокий (ИР > 1,2) [32].

Математико-статистическую обработку эмпирических данных проводили с применением программного пакета SPSS 26.0 (An IBM Company; США). Использовали методы параметрической, непараметрической статистики (расчет среднего и стандартного отклонения, t-критерий Стьюдента, корреляционный анализ по Пирсону — r-критерий; критерий углового преобразования Фишера — φ*-критерий). Применение параметрической статистики обусловлено предварительной оценкой однородности дисперсии переменных с помощью F-критерия Ливиня.

Показатели F-критерия в совокупной выборке и подвыборках соответствуют уровню значимости менее 95,0% (р > 0,05), что подтверждает однородность дисперсий и возможность использования параметрических методов анализа.

Результаты исследования

Показатели жизнестойкости врачей «красных зон» (группа 1)

Из 94-х обследованных респондентов высокий уровень интегрального показателя жизнестойкости был выявлен лишь у 9 человек (9,6% от выборки). У более половины опрошенных врачей «красной зоны» обнаружен средний уровень жизнестойкости (58,5%; n = 55), у трети врачей (31,9%; n = 30) снижена способность выдерживать стрессовую ситуацию, сохраняя внутреннюю сбалансированность (табл. 1).

В средних значениях диагностический показатель жизнестойкости по группе 1 составил 57 баллов (SD = 15,9), что находится на диагностической границе средне-низких показателей (42,2%). Слабее всего выглядит активность компонента «вовлеченность» (39,1% от максимального значения по данной шкале). Высокий уровень вовлеченности сохраняют только 8,5% врачей (n = 8). Остальные 86 респондентов имеют сниженный (27,7%; n = 26) или средний (67,8%; n = 60) уровни личностной включенности в происходящее. Показатели по двум другим компонентам жизнестойкости («контроль» и «принятие риска») находятся в нижнем диапазоне среднего уровня: 43,1 и 46,4% от максимальных значений по данным шкалам. По шкале «контроль» 85 врачей обнаружили сниженные (34,0%; n = 32) и средние (56,4%; n = 53) показатели.

Высокий уровень субъективного контроля процесса жизнедеятельности сохраняют в условиях рабочего стресса только 9,6% врачей (n = 9). Высокую готовность к принятию риска обозначили 10 респондентов (10,6%). Остальные 84 врача этой группы отметили низкими (35,1%; n = 33) или средними (54,3%; n = 51) оценками субъективную значимость готовности к саморазвитию за счет знаний, извлекаемых из жизненного опыта, принимая жизненные риски.

Имеется определенная гендерная специфика проявления жизнестойкости врачей «красной зоны» (табл. 2).

Среднегрупповые значения (М ± SD) по интегральному показателю жизнестойкости преобладают в мужской подвыборке (при t = 5,99; р ≤ 0,001). Низкий уровень жизнестойкости преобладает в группе женщин (при φ* = 1,54; p ≤ 0,06). Различия по полу установлены также в среднегрупповых данных по компоненту «вовлеченность» (при t = 3,1; р ≤ 0,01). У врачей женского пола значимо преобладает доля лиц, имеющих сниженные показатели вовлеченности (при φ* = 2,0; р ≤ 0,03) и контроля (при φ* = 1,85; р ≤ 0,02) процесса жизни.

Показатели жизнестойкости врачей, не включенных в клинический процесс «красных зон» (группа 2)

Интегральный показатель жизнестойкости по группе 2 составил 81,6 баллов (SD = 16,07), т. е. выходит в диапазон высокого уровня (60,5% от макс. значения; см. табл. 1).

В целом результаты согласуются с показателями, полученными на выборке врачей терапевтического профиля [33]. В этом исследовании интегральный показатель жизнестойкости у врачей, имеющих стаж более 5 лет, составил в среднем по выборке 70,4 балла, а показатели «вовлеченность», «контроль», «принятие риска» — 33,2; 24,1; 13,08, соответственно.

В сравнении с показателем жизнестойкости в группе 1 выявлено статистически значимое различие (при t = 9,99; р ≤ 0,001). Из 77 обследованных респондентов 59,7% (n = 46) обнаружили высокий уровень интегрального показателя жизнестойкости, что значительно выше, чем в группе 1 (при φ* = 7,39; р ≤ 0,001). Снижены способности выдерживать стрессовую ситуацию, сохраняя внутреннюю сбалансированность и не снижая успешности деятельности, только у 5,2% группы (n = 4), что статистически достоверно отличается от аналогичного показателя в группе 1 (при φ* = 4,81; р ≤ 0,001). Средний уровень жизнестойкости проявляют 35,1% опрошенных (n = 27); это значительно ниже, чем в группе 1 (при φ* = 3,09; р ≤ 0,001).

В отличие от работающих в «красной зоне», врачи группы 2 имеют достоверно более высокие показатели по компонентам «вовлеченность» и «контроль» (см. табл. 1). Более половины респондентов этой группы (67,5%; n = 52) демонстрируют высокую вовлеченность в процесс жизнедеятельности. Сниженные показатели обнаружены только в 7,8% случаев (n = 6). В сравнениях с группой 1 отмечается статистически значимое преобладание долей лиц высокого уровня вовлеченности в группе 2 и низкого — в группе 1 (при φ* = 15,9 и φ* = 6,47; р ≤ 0,001).

Средний показатель убежденности в возможности влиять на результаты происходящего, заложенной в содержание шкалы «контроль», в группе 2 имеет значение, соответствующее диапазону высокого уровня (М = 31,5 ± 7,61; 61,9% от максимального показателя по данной шкале). Это достоверно выше, чем в группе 1 (при t = 9,13; р ≤ 0,001). Только 7 респондентов группы 2 (9,1%) имеют сниженный уровень контроля в структуре жизнестойкости, а 61,0% (n = 47) считают, что обладают высоковыраженной способностью контролировать события жизни и влиять на них. Сравнение показателей по выраженности уровней контроля в группах 1 и 2 показывает статистически значимое преобладание врачей с высокими показателями в группе 2 (при φ* = 7,56; р ≤ 0,001), а с низким и средним уровнями — в группе 1 (при φ* = 3,53 и φ* = 4,14; р ≤ 0,001).

Убежденность в том, что все происходящее в жизни способствует персональному росту, развитию (шкала «Принятие риска») в средних значениях имеет показатель15,9 баллов (SD = 5,25), что также достоверно выше, чем в группе 1 (при t = 2,57; р ≤ 0,05) хотя оба сравниваемых показателя соответствуют диапазону среднего уровня. Высокий уровень готовности принятия риска обнаружили 20,8% группы (n = 16), что значимо превосходит аналогичный показатель в группе 1 (при φ* = 1,84; р ≤ 0,033). Однако в долях выраженности среднего и сниженного уровней нет статистически значимых различий.

Особенностью группы 2 является отсутствие различий в анализируемых показателях между врачами мужского и женского пола (табл. 3).

Анализ оценки потерь и приобретений персональных ресурсов врачами «красных зон» (группа 1)

Средний показатель ИР врачей группы 1 составил 0,77 ед., что соответствует низкому уровню и свидетельствует о преобладании персональных потерь над приобретениями за прошедший год (табл. 4). В целом сниженный ИР обнаружен у 53 респондентов (56,4%), средний — у 32 (34,0%) и только у 9 врачей (9,6%) суммарные оценки приобретений несколько превысили оценки потерь, что в значительной степени обусловлено максимальными баллами (4; 5) приобретений по утверждениям: «Ощущение, что я нужен другим людям»; «Признание моих достижений со стороны значимых для меня людей»; «Поддержка от коллег».

В подгруппах по полу отмечено преобладание низкого уровня ИР в среде женщин по сравнению с мужчинами (61,3 и 37,5%; при φ* = 2,21; р ≤ 0,013).

Анализ оценки потерь и приобретений персональных ресурсов врачами, не включенными в клинический процесс «красных зон» (группа 2)

Средний показатель ИР врачей группы 2 составил 1,24 ед., что соответствует высокому уровню и свидетельствует в целом о преобладании персональных приобретений над потерями за прошедший год. Низкий уровень выявлен у 26,0% опрошенных (n = 20). Более половины врачей группы 2 считают, что увеличили свой ресурсный потенциал за прошедший год (57,1%; n = 44). По сути, во всех показателях зафиксированы статистически значимые различия по сравнению с группой 1 (табл. 4).

Результаты корреляционного анализа

Установлены устойчивые взаимосвязи разной направленности (положительные и отрицательные) жизнестойкости и конструирующих ее переменных с оценками, данными опрошенными врачами ресурсным потерям и приобретениям за прошедший год (табл. 5).

Значимые (0,05 ≤ р ≤ 0,1) отрицательные и положительные значения r-критерия в обеих выборках обнаружены по преобладающему числу анализируемых взаимосвязей. Установленные корреляции не имеют специфики в женской и мужской подгруппах обеих выборок. Вместе с тем в группе 2 отмечено своеобразие взаимовлияния переменной «Принятие риска» и оценки персональных ресурсов врачами. В отличие от показателей в группе 1, ресурсные потери и приобретения у врачей группы 2 не связаны значимо с приобретенным за рассматриваемый период жизненным >опытом, возможностью последующего его использования.

Как в целом по группе 2, так и в подгруппах по полу полученные показатели коэффициента корреляции ниже критических значений для соответствующих объемов выборок (р > 0,05).

Обсуждение результатов

Проведенный анализ дает основание говорить о психологически негативном следствии продолжительной работы врачей в «красной зоне». Сравнение с группой врачей, реализующих профессиональную деятельность в рамках актуальных специализаций, показывает достоверно выраженное ухудшение у врачей «красной зоны» всех исследованных показателей. При ежедневных высоких рабочих, эмоциональных перегрузках у врачей значительно утрачивается способность выдерживать профессиональный стресс, сохраняя внутреннюю сбалансированность (общая жизнестойкость). Наиболее выражено это в сниженной вовлеченности в жизненные процессы, появлении чувства отвергнутости, ощущения себя «вне» жизни; в формировании специфического элемента малоконструктивного пандемического сознания — растущей убежденности в невозможности осуществлять контроль жизни, влиять на результаты происходящего, чувстве беспомощности в переживаемых жизненных и профессиональных обстоятельствах.

Прямым следствием снижения жизнестойкости является низкий ИР, осознание врачами нарастающего сокращения персональных ресурсов, преобладание оценок понесенных за прошедший год потерь при пессимистическом оценивании личностных приобретений.

Выявленные в группе 1 различия по полу показывают, что мужчины-врачи несколько успешнее сохраняют ресурс вовлеченности в структуре жизнестойкости. Это находит отражение и в более высоких показателях у них ИР, который соответствует среднему уровню (0,82, против 0,71 у женщин).

Состояние ресурсной базы врачей группы сравнения (группа 2) свидетельствует о высоком потенциале жизнестойкости и витальных ресурсов в обследованном профессиональном сегменте.

Данные научных публикаций [33] дают основание рассматривать результаты, полученные в группе 2, как элемент психологической характеристики профессиональной популяции российских врачей терапевтического профиля, содержательно дополняющей психологическую модель личности врача [34].

Установленные корреляции позволяют говорить о системной взаимосвязи экзистенциальных и витальных ресурсов в жизнедеятельности врача. Значимая роль принятия риска в оценке врачами «красной зоны» ресурсных потерь и приобретений (в отличие от врачей, не включенных в работу с ковид-пациентами) может отражать стремление найти смысл в выполняемой деятельности. Такое стремление можно рассматривать как активизацию проактивного совладания («трансформационного копинга», по С. Мадди) в сохранении потенциала стрессоустойчивости, что соответствует данным научных публикаций [35].

Высокая оценка врачами «красной зоны» потерь персональных ресурсов связана со слабостью экзистенциальных ресурсов, в то время как достаточная сформированность жизнестойкости и конструирующих ее компонентов у врачей, не занятых в клиническом процессе ковид-отделений, прямо взаимосвязана с оптимистической оценкой динамики персональных ресурсов, преобладанием приобретений над их утратой.

Выводы

Проблема психосоциальных последствий пандемии COVID-19 является для современной психологии, в частности для психологии медицинского труда и медицинской психологии, высокоактуальной и требует безотлагательного системного научного анализа. В проведенном исследовании получила подтверждение гипотеза о негативном влиянии продолжительной (в диапазоне календарного года) профессиональной деятельности врачей в «красной зоне» на систему экзистенциальных и витальных ресурсов, ведущем к сокращению потенциала стрессоустойчивости личности.

Наиболее выраженным проявлением этого процесса становятся значительное истощение персональных ресурсов, снижение жизнестойкости как способности выдерживать стрессовую ситуацию, сокращение адаптационного потенциала вовлеченности в процесс жизни и его контроля.

Негативное развитие установленных тенденций может привести к формированию экзистенциального вакуума — состояния психологического кризиса личности, не видящей смысла своего существования. Это явление чревато развитием у субъекта ноогенного невроза — нарушения душевного, психологического благополучия, одной из составляющих здоровья человека. Анализ результатов проведенного исследования позволяет говорить о направлениях работы по психологической поддержке врачей в условиях пандемии COVID-19. В программах консультативной поддержки должны занимать особое место приемы, направленные на активизацию ресурса принятия риска как компонента жизнестойкости личности, осознание смысла труда и значимости приобретенного профессионального опыта; на восстановление расходуемых витальных ресурсов — физического самочувствия после отработанных смен; на овладение элементарными навыками психофизиологической саморегуляции, снятия стресса; на формирование проактивных стратегий совладающего поведения.

Литература

1. Твердохлебова Т. И., Ковалёв Е. В., Карпущенко Г. В., Кулак М. А., Думбадзе О. С., Литовко А. Р. и др. Социально-экономические аспекты COVID-19 на примере Ростовской области. Инфекционные болезни. 2020; 18 (4): 27–32. DOI: 10.20953/1729-9225-2020-4-27-32.
2. Сорокин М. Ю., Касьянов Е. Д., Рукавишников Г. В., Макаревич О. В., Незнанов Н. Г., Лутова Н. Б., и др. Структура тревожных переживаний, ассоциированных с распространением СOVID-19: данные онлайн-опроса. Вестник Российского Государственного Медицинского Университета [интернет]. 2020; 3: 77–84.
3. Куфтяк Е. В., Бехтер А. А. Стресс и проактивное совладающее поведение в период пандемии COVID-19: данные онлайн-опроса. Медицинская психология в России. 2020; 12; 6 (65) [cited 2021 July 13]. Доступно по ссылке: http://mprj.ru/archiv_global/2020_6_65/nomer05.php.
4. Aspinwall LG, Taylor SE. Modeling cognitive adaptation: A longitudinal investigation of the impact of individual differences and coping on college adjustment and performance. Journal of Personality and Social Psychology. 1992; 63; 6: 989–1003. DOI: 10.1037//0022-3514.63.6.989.
5. Цзыхань Л., Сяо Ган В. Психологические факторы посттравматического стресса, вызванного пандемией COVID-19. Психологический журнал. 2021; 42; 1: 102–10.
6. Юревич А. В., Ушаков Д. В., Юревич М. А. COVID-19: результаты третьего экспертного опроса. Психологический журнал. 2021; 42; 3: 28–136.
7. Платонова Т. А., Голубкова А. А., Смирнова С. С., Дьяченко Е. В. Актуальные вопросы организации иммунопрофилактики населения. Коммуникативные риски — нерешенные проблемы и новые возможности. Инфекционные болезни. 2020; 18 (3): 112–8. DOI: 10.20953/1729-9225-2020-3-112-118.
8. Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс, 1990; 368 с.
9. Maddi S. Hardiness: an Operationalization of Existential Courage. Journal of Humanistic Psychology. 2007; 44; 3: 279–98.
10. Maddi S. Hardiness: The courage to grow from stresses. The Journal of Positive Psychology. 2006; 1 (3): 160–8.
11. Одинцова М. А. Психология жизнестойкости. М.: ФЛИНТА, 2015; 296 с.
12. Ярощук И. В. Психология жизнестойкости: обзор теоретических концепций, эмпирических исследований и методик диагностики. Ученые записки СПбГИПСР. 2020; 1; 33: 50–60.
13. Hobfoll SЕ. Stress, culture, and community. N.Y.: London, 1998; 296 p.
14. Водопьянова Н. Е. Противодействие синдрому выгорания в контексте ресурсной концепции человека. Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия: Психология. 2011; 3: 38–50.
15. Kobasa SC. Stressful life events, personality, and health — inquiry into hardiness. Journal of Personality and Social Psychology. 2011; 37 (1): 1–11.
16. Maddi S. The Courage and Strategies of Hardiness as Helpful in Crowing Despite Major, Destructive Stresses. American Psychologist. 2008; 63; 6: 563–4.
17. Bartone PT, Valdes JJ, Sandvik A. Psychological Hardiness Predicts Cardiovascular Health. Psychology, Health and Medicine. 2016; 21 (6): 743–9.
18. Nordmo M, Hystad SW, Sanden S, Johnsen BH. The effect of hardiness on symptoms of insomnia during a naval mission. International Maritime Health. 2017; 68 (3): 147–52.
19. Maddi SR. The Role of Hardiness and Religiosity in Depress and Anger. International Journal of Existential Psychology & Psychotherapy. 2004; 1; 1: 38–49.
20. Стецишин Р. И. Жизнестойкость как акмеологический ресурс личности врача. Психологические проблемы смысла жизни и акме. В сборнике: Материалы XIII симпозиума; 19 апреля 2008 г.; М.: ПИ РАО, 2008; 63–65.
21. Соболева А. Е. Взаимосвязь жизнестойкости и отношения к работе у медицинских работников. Устойчивое развитие науки и образования. 2018; 8: 46–50.
22. Фомина Н. Ф., Федосеева Т. Е. Исследование показателей жизнестойкости в аспекте личности профессионала. Современные проблемы науки и образования [интернет]. 2016; 6; [cited 2021 August 19]. Доступно по ссылке: https://science-education.ru/ru/article/view?id=25947.
23. Abdollahi A, Abu Talib M, Yaacob SN, Ismail Z. Hardiness as a mediator between perceived stress and happiness in nurses. Journal of Psychiatry and Mental Health Nursing. 2014; 21; 9: 789–96.
24. Ablett J. Resilience and well-being in palliative care staff: a qualitative study of hospice nurses experience of work. Psycho-Oncology. 2007; 16; 8: 733–740.
25. Lambert V, Lambert C, Petrini M, Xiao M, Zhang Y. Workplace and social factors associated with physical and mental health in hospital nurses in China. Nursing and Health Sciences. 2007; 9: 120–6.
26. Hobfoll SЕ. Stress, culture, and community. N.Y.: London, 1998; 296 p.
27. Hobfoll SE, Lilly RS. Resource conservation as a strategy for community psychology. Journal of Community Psychology. 1993; 21: 128–48.
28. Водопьянова Н. Е. Противодействие синдрому выгорания в контексте ресурсной концепции человека. Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия: Психология. 2011; 3: 38–50.
29. Устав (Конституция) Всемирной Организации. 2020; [cited 2021 July 13]. Доступно по ссылке: https://docs.cntd.ru/document/901977493.
30. Носкова О. Г. Проблемы психологии деятельности и ее субъекта в творчестве Е. А. Климова (к 90-летию со дня рождения). Психологический журнал. 2021; 2; 42: 106–14.
31. Леонтьев Д. А., Рассказова Е. И. Тест жизнестойкости. М.: Смысл, 2006; 63 с.
32. Водопьянова Н. Е. Стресс-менеджмент. М.: Юрайт, 2018; 283 с.
33. Костюченко Е. В., Романчук Л. Н. Связь жизнестойкости и оптимизма медицинских работников. Актуальные проблемы психологии развития личности. Сборник научных статей. Гродно: ГрГУ им. Янки Купалы [интернет]. 2017; 205–16 [cited 2021 August 19]. Доступно по ссылке: https://elib.grsu.by/doc/23846.
34. Ясько Б. А., Казарин Б. В. Модель личности специалиста: методологическое обоснование и практическая востребованность. Организационная психология. 2020; 10; 4: 109–37. [cited 2021 August 19]. Доступно по ссылке: https://orgpsyjournal.hse.ru/data/2021/01/03/1344689973/OrgPsy_2020_4 (6)_Yasko-Kazarin (109-137).pdf.
35. Рассказова Е. И., Гордеева Т. О. Копинг-стратегии в структуре личностного потенциала. Личностный потенциал: структура и диагностика. М.: Смысл, 2011; 267–99.

Источник: Ясько Б.А., Казарин Б.В., Городин В.Н., Чугунова Н.А., Покуль Л.В., Скрипниченко Л.С., Скоробогатов В.В. Жизнестойкость и персональные ресурсы врачей «красных зон» // Вестник РГМУ. 2021. №4. С. 68–76. DOI:10.24075/vrgmu.2021.042