Почему от разговоров по видеосвязи мы устаем быстрее, чем от живого общения? Как создать безопасное пространство, когда терапевта и клиента разделяют экраны? О чем должен помнить специалист перед началом онлайн-консультирования?

На эти вопросы ответила Алёна Буренкова, кандидат психологических наук, доцент, руководитель отделения танцевально-двигательной психотерапии НОЧУ ДПО «Институт практической психологии и психоанализа», руководитель международной программы «Мультимодальная терапия творчеством», преподаватель Института практической психологии «Иматон».

«Давайте посмотрим на начало нашей коммуникации. Когда я совсем маленькая, только появилась на свет, между мной и телом, которое меня вынашивало, происходит разделение. Я слышу, я прикасаюсь, я нюхаю, я чувствую вкус, я вижу. По мере развития анализаторов, которые составляют нашу сенсорную систему, я шаг за шагом начинаю осваивать карту мира. Я начинаю действовать, взаимодействовать с окружающим миром, исследовать интонационное пространство звуков, артикулировать звуки, у меня появляется возможность контейнировать мир, называть его, обозначать и ментализировать. Но для того, чтобы это произошло, мне нужны годы и теплое присутствие рядом другого. Через запахи и пространство телесного взаимодействия мы добираем то, что делает нас живыми. Я себя чувствую живой только тогда, когда ко мне прикасается другой живой. И если человек в раннем детстве получил высокую степень сенсорной депривации, ему сложно потом достраивать этот ментальный образ живого, в том числе – через онлайн взаимодействие.

Есть базовые потребности: меня видят, меня слышат, меня контейнируют, ко мне прикасаются. Синхрония, предсказуемость и ясность являются достаточным и необходимым условием для того, чтобы создался контакт непрерывности, где я могу воссоздавать (репрезентировать) образ себя как живого. В онлайн-работе мы удовлетворяем большую часть базовых потребностей, 75%: меня видят, меня слышат, меня контейнируют, но ко мне не прикасаются. И тогда я физически не могу почувствовать себя живым.

Между нами есть переходное пространство. Об этом говорил Дональд Винникотт, и его идея продолжается и развивается. В этом переходном пространстве участвуют наши зеркальные нейроны – нейроны головного мозга, которые возбуждаются как при выполнении определенного действия, так и при наблюдении за действием. Поэтому, когда я двигаюсь, а вы смотрите на меня, мышцы, которые отвечают за это движение, тоже приглашают к нему внутри вас.

Переходное пространство – это там, где живет воображение, это то поле, которое происходит между нами. Например, один персонаж, обращаясь к другому персонажу, моделирует образ этого персонажа внутри себя. И другой персонаж, откликаясь на взаимодействие первого персонажа, тоже моделирует образ внутри себя. И как будто все время происходит взаимодействие между. И это то пространство, с которым мы работаем. 

Эмпатический отклик, который важен в работе терапевта, происходит не во время слияния, когда я вливаюсь в другого и формируются отношения зависимости, а когда я переживаю другого и начинаю моделировать это переживание внутри. У эмпатического отклика есть три составляющие: соматический резонанс, который связан с кинестетической эмпатией, когда мы переживаем мир ощущений, чувственная эмпатия, когда мы соединяемся с потоком чувств, здесь включается большая ментализация и понимание и обозначение, что происходит со мной, и рациональная эмпатия, репрезентация собственных мыслей и представлений и понимание, как мыслит другой. 

Почему, когда мы встречаемся с кем-то, нам важно быть какое-то время в присутствии? Потому что, когда я размещаюсь в пространстве другого, а другой размещается в пространстве меня, я чувствую себя максимально безопасно. Между нами есть соматический контейнер в живом пространстве, есть представление, есть ритм, запах, вкус, движение, звук, образ, действие и слово, и это находится все время в диалоге.

Когда происходит онлайн-работа, наш мозг работает на 100% реальности плюс 100% онлайности, поэтому мы так сильно устаем, когда работаем онлайн.

Связь является необходимым звеном нашей коммуникации, потому что, если у связи будет недостаточно мощности, контакт состоятся не сможет. Когда между нами экраны, запах и вкус уходят из нашей коммуникации. Запах является первейшим элементом в простраивании пространства безопасности, потому что отвращение отвечает за нашу безопасность. Все наши контакты простраиваются по запаху, потому что, если запах для вас непереносим, вы не сможете быть в контакте с человеком. Хотя, с другой стороны, кажется, раз запаха нет, я могу быть в контакте. Да, контакт может состоятся, но он не будет таким глубоким и продолженным как в офлайн, останется чувство небезопасности. 

С ритмом вы всегда можете согласовываться. В зависимости от того, насколько прочной и стабильной будет связь, ритмическая часть будет – ок. Но если начинаются сбои в системе, начинаются ритмические неполадки. Например, я говорю здесь, мои слова пробираются, долетают, другой человек мне отвечает, я продолжаю говорить, а его слова только долетают, и получается, будто я его перебиваю. 

Движение. Вы видите, как я двигаюсь. Когда мы стоим на дискотеке и смотрим, как люди двигаются, нам тоже хочется двигаться. В онлайн-пространстве, если я буду двигаться, это вызовет улыбку, произойдет активация зеркальных нейронов, но движения как такового это не призовет, если вы сами со мной не начнете двигаться.

Звук цифруется, все удивлялись, как они звучат в записи. Звук сильно зависит от микрофона и динамика. Хорошие микрофоны дают более или менее живой звук, бывают микрофоны, из-за которых звук приобретает нотку металла. Например, тибетские чаши в онлайн-связи издают жуткий металлический звон, но в физическом пространстве этот звук будет целебным. Отсутствует поток связи, и сама волна уплощается. 

Действие – это то, что можно воссоздать. Слово запускает нашу ментализацию, возможность простраивать и соединять наше мировоззрение. Действие и слово – это опоры. Я могу спросить, что человек делает, и услышать, что он говорит. Совместное пребывание, совместное делание запускает процесс переживания себя живым. Когда мы встречаемся с экранами, нам очень важно совместное действие как игра или действо как некий творческий процесс. Любая деятельность, которая происходит между экранами, это переходный кусочек живого объекта, который делает видимым то, что происходит между нами.

Я могу чувствовать себя живой, когда начинаю совершать какие-то непривычные действия. Когда я день за днем повторяю одни и те же действия, превращаюсь в машину выполнения ежедневных обязанностей. Это нормально и правильно. Если бы каждый раз мы подпрыгивали в эмоциональном переживании, что нам нужно почистить зубы, то я не знаю, до какого бы времени мы дожили. Когда вы в онлайн-пространстве предлагаете необычные истории, это оживляет сенсорную систему, мы чувствуем себя живыми. Например: «Посмотрите вокруг, что привлекло ваш взгляд? Возьмите это в руку и начните перебирать из одной руки в другую. Делайте быстрее. А теперь медленнее. А теперь резко перебрасывайте из руки в руку». Я могу поделиться, что у меня происходит, клиент – что у него, и мы начинаем создавать пространство совместности. 

Дистанция помогает создать ощущение жизни в онлайн-пространстве. Когда мы живые, мы двигаемся. Но у экранов мы замираем, будто следим за важным матчем. И это напряжение прерывает поток, потому что оно физически влияет на то, как вы дышите. Позволяйте себе двигаться, это запускает движение и по ту сторону экрана.

В онлайн весь фокус внимания – в монитор, я работаю в туннельном зрении, направленном внимании. Это четкая фокусировка, которая больше стимулирует работу левого полушария. Гибкое внимание – больше правополушарное. Размер экрана – маленький мобильного или большой компьютера – тоже влияет на наши переживания и наше восприятие, даже если мы об этом не думаем. Направленное внимание очень фрагментированное.

В онлайн-общении я вижу фрагмент человека, и мне нужно усилие, дополнительное внимание, дополнительное присутствие, чтобы достроить то, что происходит вокруг и ниже. Чтобы воссоздать пространство безопасности, мне нужно досоздать этот образ. Когда я достраиваю этот образ, мне не всегда понятно, что происходит там. Я буду обращать внимание на то, как клиент взаимодействует с экраном, что с ним происходит: он сползает и уходит вниз, он вдруг отстраняется. Это приглашает специалиста к дополнительному контейнеру, чтобы включить это в работу.

Не всегда клиенты могут позаботиться о своей безопасности, чтобы к ним не вторгались, чтобы были защищены границы, чтобы была звукоизоляция. Если есть ранняя травматизация, то создать для себя соматический контейнер очень сложно. И такие клиенты будут всегда голосовать против онлайн-консультаций, потому что это большая небезопасность. А те клиенты, для которых привычный способ взаимодействия связан с изоляцией как типом ненадежной привязанности, чаще всего будут уходить в онлайн, потому что тогда им не нужно защищаться от физического присутствия другого.

Посмотрите на свою палитру клиентов: кто в момент карантина сказал, что не может выходит в онлайн, кто с удовольствием перешел в новый формат, кто сомневался. Это можно связать с тем, насколько человек сам может создать себе безопасность в коммуникации, создать для себя соматический контейнер, насколько человек может воссоздавать картину присутствия другого.

Скорость процессов онлайн будет меньше, чем если бы вы работали вживую. Если вы работаете с группами онлайн, планируйте рассказать половину или максимум 2\3 того, что вы делаете обычно в работе офлайн».

На Санкт-Петербургском Саммите психологов, который состоится в онлайн-формате, 1 июня состоится мастер-класс Алёны Буренковой «Мир Благодати: сила духа на все времена».