Ребенок превращается в подростка: проблема или ресурс для семьи?

Андрей Геннадьевич Грецов, доктор педагогических наук, кандидат психологических наук, профессор кафедры психологии развития и образования Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена, представил доклад «Ребёнок превращается в подростка: проблема или ресурс для семьи?» в пленарной части 10-го Зимнего фестиваля Психологической газеты «Счастливая семья — это…».

Я хочу поговорить с вами о периоде, которого многие родители ожидают с тревогой: когда их ребёнок, уже привычный, знакомый, интегрированный в семейную систему, вдруг таковым быть перестаёт и появляется что-то подчас чужое, непонятное, неожиданное.

Ребёнок стал подростком. Родители смотрят с тревогой, как будут дальше развиваться события. Ну и сам молодой человек тоже смотрит с элементом тревоги и с интересом вперёд на своё будущее.

Приведу цитату рассуждений подростка: «Основная проблема в отношениях родителей к нам — то, что они слишком долго знали нас детьми и сильно привыкли к этому».

Уже сложились определённые работающие модели отношений, ожидания, стереотипы. А тут вдруг ситуация изменилась. И привычное, знакомое, предсказуемое уже не работает — и вот вам, пожалуйста, источник потенциальных конфликтов.

Не надо, наверное, подростка демонизировать: то, что это непременно должны быть какие-то серьёзные проблемы, девиантное поведение, агрессия и так далее. Но тем не менее определённые шероховатости так или иначе возникают в этот период практически в каждой семье, даже благополучной. Потому что это изменение, а изменения, новизна, неожиданность, как мы знаем, это всегда в той или иной степени стресс.

А что, собственно, меняется?

Во-первых, происходят определённые изменения с самим этим молодым человеком. Во-вторых, меняются его отношения со взрослыми и со сверстниками. И, наконец, меняется сама семейная ситуация, та система взаимоотношений, которая сложилась, в том числе, и между супругами.

Когда мы говорим о подростках, чаще всего первое, что приходит в голову, это так называемый пубертат, половое созревание и связанные с этим анатомо-физиологические изменения.

И существует о подростках такое устойчивое мнение — не скажу, что это полностью на 100% миф, но тем не менее это сильно преувеличено, — что подростки — это якобы жертвы бушующих гормонов, что у них начинается повышенная секреция ряда гормонов, в первую очередь тестостерона, и они начинают себя вести каким-то неподобающим образом, потому что не могут вести себя иначе. И вот они жертвы этих биологических изменений. На самом деле не так всё драматично.

В основном проблемы подростков носят социальный характер, проистекают из того неоднозначного, противоречивого положения, в котором находятся молодые люди в обществе, и из тех задач взросления, тех задач становления, которые они должны решить.

Тем не менее, некоторые нюансы действительно следуют из физиологических особенностей изменений и, в первую очередь, это то, что связано просто с высоким темпом этих изменений. Подростки иногда в прямом смысле перестают узнавать сами себя, буквально на телесном уровне: он смотрит в зеркало и не очень понимает, он это там или какое-то совершенно другое существо.

С этим связано много разных нюансов. Часто переживания вызывает так называемая подростковая неуклюжесть. А почему он стал такой неуклюжий? А потому что у него рука стала на несколько сантиметров длиннее, а схема регуляции движения в мозгу ещё не успела перестроиться.

Много нюансов, связанных с появлением вторичных половых признаков, так называемая ломка голоса у мальчиков и так далее. Что можно порекомендовать со стороны взрослых, со стороны родителей? Наверное, самая здравая позиция — это просветительство с точки зрения доброжелательного любопытства, ну и, может быть, лёгкой доли юмора, но ни в коем случае не сарказм.

Помимо этого есть у подростков определённые эмоциональные особенности, которые тоже преимущественно имеют психофизиологическую природу.

Повышенная эмоциональная реактивность проявляется двояко. С одной стороны, подростки становятся склонны к интенсивным полярным эмоциональным переживаниям. И при этом их эмоциональная сфера относительно неустойчива, легко может быть переход от плюса к минусу и наоборот.

Но самоконтроль в плане эмоций у подростков тоже возрастает. Но не чтобы произвольно эмоциями управлять, как раз это они чаще всего ещё не умеют и даже вообще не очень понимают, что с ними происходит, как назвать их переживания. Но они умеют более-менее контролировать внешнее выражение, и поэтому, если подросток чувствует себя очень счастливым или очень несчастным, это не значит, что у него на лице будет написано и мы сразу поймём, что с ним происходит.

Эмоциональная реактивность проявляется и в другом: в том, что подростку требуется подпитывать эту свою особенность эмоционально значимыми, окрашенными событиями.

Иногда говорят, что для девиантного поведения фактор риска, когда негативные эмоции преобладают у подростка, он стремится от них уйти. Или наоборот, ему слишком хорошо, и он хочет, чтобы ещё лучше стало, и поэтому употребляет что-то с активирующим действием.

Но на самом деле основной фактор риска в эмоциональном плане для подростка состоит в другом — это скука, состояние эмоционального нуля. Если у подростка в обычной жизни нет источников эмоциональной стимуляции, то он их найдёт.

Хочу обратить ваше внимание на нюанс, который при разговорах о подростках как-то обычно оттеняют, — это интеллектуальные изменения.

Развитие ума у них тоже не прекращается, и это очень важный ресурс, который часто в воспитании подростков и в психологической работе с ними сильно недооценивается.

В чём можно подросткам обоснованно польстить, это в том, что с точки зрения интеллекта они по некоторым параметрам, в первую очередь, с тем, что связано с освоением новых знаний, так называемый «текучий интеллект», они даже превосходят в среднем взрослых. Учиться чему-то новому, если у него определенные логические операции к этому времени уже сформированы, легче, чем нам с вами.

«Формально-операциональный интеллект» формируется, 90% подростков в процессе школьного обучения переходят к этой стадии. Среди взрослых только 70% так умеют рассуждать, потому что если после школы человек обучение не продолжает и у него нет каких-то интеллектуально емких увлечений, то по этому параметру он регрессирует, возвращается к уровню младшего школьника.

Это умение оперировать абстрактным материалом, получать новые знания путем умозаключений на основе уже имеющихся знаний, представлений, смысловых категорий.

С одной стороны, это ресурс. Но с другой стороны, иногда, как ни парадоксально, это превращается и в фактор риска.

Потому что иногда подростки в теории о том, как должны быть какие-то жизненные явления устроены или как мир в целом должен быть устроен, могут уйти достаточно глубоко, именно теоретизируя. Им уже не нужна проверка с реальностью, он строит для себя некую идеальную картинку, как должен быть устроен мир, как взаимоотношения должны выстраиваться.

А потом вдруг реальные отношения — они не так складываются, как должно быть с точки зрения его теории. Подросток от своих представлений откажется? Вряд ли.

Скорее какой он сделает вывод? Что это любовь неправильная, нет идеальной любви в жизни, что это мир неправильный, что это его родители какие-то неправильные и так далее. А дальше какие реакции могут быть? Агрессия — я заставлю быть правильным. Может быть ауотоагрессия, иногда вплоть до суицидальных намерений — если мир такой неправильный, то что в нем жить? И может быть реакция избегания, замыкания в себе.

Это три основных варианта, каждый из которых дальше будет иметь определённые негативные поведенческие проявления. Подчеркну, что такого рода факторы риска характерны как раз для благополучных подростков и для интеллектуально достаточно одаренных. Проблема в том, что интеллект есть, но мало жизненного опыта.

Что касается личностного развития, оно проходит у подростков под эгидой так называемого кризиса идентичности. Это глобальное жизненное самоопределение, поиск ответа на вопрос: «кто я, каково моё место в мире», определение для себя стратегических приоритетов развития, определение приоритетов в различных частных жизненных областях, в частности в контексте дальнейшего профессионального становления, ну и, наконец, выстраивание целостного образа себя и представлений о преемственности и непрерывности собственной жизни между прошлым, настоящим, будущим.

Но обычно в подростковом возрасте полностью эта задача ещё не решается, она дальше плавно перетекает в юношеский возраст, а иногда и дальше. Но тем не менее, предпосылки закладываются именно на этом жизненном этапе.

Этот поиск себя может ассоциироваться с видами девиантного поведения. Это поведение, направленное на проверку границ дозволенного. И часто подростки совершают какие-то не очень хорошие поступки не потому, что не понимают, что они нехорошие, а просто это такой способ самопроверки.

Может быть идентификация, уподобление себя какому-то значимому персонажу или группе людей. И как следствие, некритически принимаются те манеры поведения, которые там есть.

Но, как я уже упомянул, в основном подростковые проблемы проистекают из их социального положения. Вдумайтесь, что такое подростковый возраст.

По историческим меркам он относительно недавно возник, раньше такого не было. Ещё в 19 веке как только ребёнок в половом плане созревал, он сразу превращался во взрослого.

По смыслу подростковый возраст — это разрыв между началом полового созревания, пубертата, и достижением зрелости с точки зрения социума. Что сегодня происходит гораздо позже, чем собственно половое созревание.

Этот противоречивый период связан с тем, что несколько противоречивые требования, ожидания предъявляются социумом подростку и наоборот — со стороны подростка к социуму.

Если говорить о подростке, он обычно ожидает права, которые ему нужно предоставить: «здесь я взрослый, могу делать, что хочу», но в то же время обязанности — «не, не пойдёт, я ребёнок, это вы обязаны обо мне заботиться как родители». А с точки зрения взрослых, наоборот: в плане прав ты ещё ребёнок, мы тебе самостоятельность дать не можем, ты должен во всём слушаться, но ты при этом должен быть ответственный, ты же уже взрослый.

Большинство конфликтов и противоречий в семейных взаимоотношениях с подростком можно свести к этой дилемме.

И вопрос авторитетов, вот что родителям часто тяжело понять, принять, как и педагогам. У ребёнка взрослый пользуется, как правило, авторитетом по умолчанию, просто потому, что он, во-первых, старше, во-вторых, сам факт родительства, в-третьих, что он какой-то социальный статус имеет, например, учитель. У подростков всё это работать перестаёт. Никакого авторитета по умолчанию для них старший уже не представляет, этот авторитет каждый раз надо заслуживать своими поступками, своим поведением.

Если это происходит, скорее всего, острых конфликтов не будет в этой семье. А вот если этого не происходит, подросток авторитет всё равно для себя найдёт, он в этом нуждается.

Понятие норм и правил раньше трактовалось исходя из личных последствий: накажут — не накажут, что хорошего получу. Ребёнок воспринимал их как данность.

Для подростка это работать перестаёт, он начинает трактовать правила не как что-то заданное извне, а как некое следствие общественного договора, и в первую очередь для подростков характерна ориентация на неформальное одобрение.

Можно вспомнить народную мудрость: если отношения родителей с подростком стали напоминать войну, она закончится только тогда, когда родители признают, что её проиграли.

Про подростков обычно говорят, что это возраст активного отстаивания своей независимости, свободы. Но здесь тоже есть некоторые нюансы.

Подростков можно метафорически представить как существ, у которых внутри есть аккумулятор, но они ещё не генераторы ни в эмоциональном плане, ни в каких-то других сферах, на самом деле полной самодостаточностью они ещё не обладают. И вот пока заряд аккумулятора есть, подросток может бегать, бурно отстаивать свою позицию, независимость, но аккумулятор подсел — куда подросток обращается? В первую очередь, к родителям. Если он эту подзарядку получает, то опять побежит независимость отстаивать. А если вместо эмоциональной подзарядки, поддержки, эмпатии он опять получил извечные вопросы «что получил?» и «что задано?», он пойдет в каком-то другом месте подзаряжаться.

Общения со взрослыми на самом деле подросткам не хватает, они обычно сами это отмечают как дефицит. Но другой вопрос, что это общение не совсем с тех позиций, как пытаются обычно выстроить взрослые: это ни в коем случае не позиция менторства, навязывания, это позиция старшего друга.

Можно резюмировать основные риски в отношениях с подростком:

• попытки «законсервировать» прежнюю модель отношений,
• утрата авторитета и доверия из-за мелочей — не будет и в серьёзных вопросах,
• неконструктивные переносы со стороны родителей,
• частные эмоциональные и поведенческие проблемы.

Но закончить хотелось бы на основных ресурсах в отношениях с подростком:

• расширение возможностей в плане совместной активности,
• с подростком можно и нужно договариваться, апеллируя к интеллекту,
• совместно с подростком можно осмысленно строить будущее: и его, и семьи,
• подросток может быть помощником и даже советчиком.

Полная видеозапись второй части пленарных выступлений, доклад А.Г. Грецова начинается на 2:04:50: