Взаимодействие с диадами «мать и сын». Фиксации в развитии как нежелание матери преодолеть запрет на инцест

Моё основное исследование, которое длится уже десять лет, посвящено тому, каким образом механизм сепарации работает при возникшей симптоматике различной этиологии у детей. Нужно учесть, что медикалистcкий, нейрокоррекционный или социализирующий подходы к данной проблеме в основном «скользят по поверхности», то есть пытаются избавить ребёнка от симптома, сделав его удобным для старших окружающих фигур. Скажем так — заткнуть симптом: таблетками, усиленными упражнениями и бесконечными походами по различного вида специалистам. Это не означает, что упомянутые подходы в корне не верны и в них нет здравого зерна. Но зачастую взаимодействия, предложенные в данных подходах, выливаются во взаимное осуждение двух сторон: специалисты, которые находятся в этой сфере из так называемого «ложного милосердия» и обслуживающие свои механизмы непроработанной мазохистичности, быстро «сгорают» в профессии либо быстро уходят из этого поля, видя реальное положение вещей, то есть нежелание «особенных матерей» перестать быть особенными, потому что вторичная выгода от болезни ребёнка очень высока.

Вторая сторона диалога представлена «особенной матерью особого ребёнка», не желающей выйти из этого статуса. Активное обсуждение на форумах, сколько они прошли специалистов, и они мало чем им помогли. Но мы будем иметь в виду тот фактор, когда терапия случается, и две стороны образуют рабочий терапевтический альянс, в результате которого происходят изменения в семейной системе и системе терапевта, который проживает опыт. Образуется тот рабочий альянс, который подразумевает все те «подводные камни», о которых предупреждал Фрейд, а именно — пресловутые механизмы сопротивления, которые сопровождают весь период терапии. Также Фрейд рассуждал о том, какими качествами должен обладать тот, кто пришёл в анализ или позже в аналитическую терапию. Обращающийся за помощью должен обладать определённым интеллектуальным уровнем, интересом к своему внутреннему миру и процессу самопознания, симптомом, который очень мешает жизни, сильно её обедняя, платёжеспособностью и пониманием, что процесс не будет быстрым. Эти требования к кандидату звучат, на первый взгляд, неправдоподобно. Тем не менее, представленный и описанный подробно ниже клинический случай представляет ту ситуацию, когда все необходимые факторы сошлись, терапия случилась и продолжается до сих пор.

Предварительная фабула. С 2013 по 2022 год занимаюсь работой с парами: мать и ребёнок с фиксациями в развитии. До прохождения собственного психоанализа с 2014 по 2016 год ещё оставались сомнения, что проблемы детей, связанные с искажением матрицы развития по типу ДЦП, могут решаться только в работе с ребёнком. После прохождения психоанализа стало очевидным, что в первую очередь терапевтическая работа должна проводиться с родителями. Взаимодействие с семейной системой должно разделяться на взаимодействие родителей с аналитиком, психотерапевтом или семейным терапевтом и отдельно взаимодействие с ребёнком с применением функциональной, сенсорной интеграции.

С 2021 года я разделила работу на две составляющие и взяла несколько диад в работу. Два раза в неделю матери детей с фиксациями в развитии приходили и приходят на аналитическую терапию, один или два раза — на занятие по функциональной и сенсорной интеграции. Случай, который я представляла последний раз, когда диада продержалась в терапии 32 занятия, был последним, когда я параллельно занималась аналитической терапией и функциональной интеграцией. Начиная со случая, который я описываю в статье, я ставлю условия, что для начала хотя бы в течение нескольких месяцев мать (отец) ребёнка приходят на аналитическую терапию, и лишь затем мы приступаем к занятиям с ребёнком. Единственное, поскольку я разработала ещё в 2013 году аудиокурс «Формирование зрелой функции антигравитации у ребёнка от 0 до года», параллельно с приходом на аналитическую терапию мать ребёнка занимается этим курсом самостоятельно, чтобы пройти на собственном опыте, какие этапы сенсомоторного развития проходит ребёнок в указанное время, что позволяет ей увидеть, какие навыки не получаются у ребёнка, а какие имеют успех.

Прежде чем я приступлю к описанию работы с конкретной парой, отмечу некоторые общие тенденции при взаимодействии с диадами. Во-первых, это всегда были мальчики. Во-вторых, во всех диадах это были не первые дети (младший сиблинг другого или одинакового пола), в-третьих, на протяжении всей беременности будущая мать находилась либо в конфликте с собственным материнством, либо в конфронтации с кем-то из родственников (чаще свекровью), в-четвертых, все матери пребывали в той или иной степени разочарования в отношениях с мужчинами, в частности, с собственными мужьями (это были конфликты, связанные с нерешительностью мужа в связи с отделением от свекрови при совместном проживании двух семей, или разочарованием женщины в муже при долгом проживании и отсутствии «проговорённости» своих претензий, или сомнениями женщины по поводу рождения второго ребёнка). Также нужно отметить, помимо того, что все мальчики в «рабочих» диадах были не первыми детьми, они как бы вобрали в себя неразрешённый конфликт семейной системы, став симптомом системы. Во всех семейных системах первые дети выросли более или менее без нарушений и явных признаков отставания в развитии.

Особенность случая, который я представляю, повторю ещё раз, в том, что ребёнок в исследовании шёл по касательной. После нескольких консультаций мы начали с матерью ребёнка с психоаналитической терапии: первые два месяца с периодичностью два раза в неделю, следующие два месяца три раза в неделю. С данной парой мы взаимодействуем до сих пор, находясь в процессе, на момент описания клинического случая идет сто вторая встреча. Первые совместные занятия с матерью и ребёнком произошли спустя два с половиной месяца после начала аналитической терапии, что очень важно. Потому что без прикосновения к ребёнку, без двигательных занятий с ним, без посещения многочисленных врачей, массажистов и остеопатов мальчик сам встал на ноги из положения сидя в машинке во время совместной прогулки с матерью во дворе. Я сделала специальную запись с разрешения, как мать во время сессии сама полушёпотом произнесла: «Дарья Александровна, Миша встал вчера». Мне очень здесь повезло как специалисту. Поскольку оба метода: и психоаналитическая терапия, и функциональная интеграция, в принципе, ещё торят себе дорогу, являясь по сути маргинальными, важно было свидетельство матери, что произошла «чистота эксперимента». После того как она стала исследовать свои бессознательные посылы по отношению к ребёнку и изменила некоторые речевые паттерны, в частности, убрав из речи связку «Мы», ребёнок получил посыл и приветствие быть самостоятельным и встал на короткий период «на свои ноги в машинке» во время прогулки во дворе.

Мы продолжали только психоаналитическое исследование. Мать ребёнка ложилась на диван дома, когда дома никого не было, и привыкала постепенно говорить всё, что ей приходит в голову. Механизмы сопротивления в терапии проявлялись в виде вопросов: «Есть ли у меня дети?» Механизмы сопротивления проявлялись также в виде откатов на прежние уровни взаимодействия с собой и миром. Например, когда интерпретация попадала в цель, тревога у анализантки усиливалась. Она всё время рвалась куда-то ехать или брать сына и везти к разного рода специалистам. На одном из сеттингов анализантка заметила, что: «лучше не было бы никакой “психоаналитики”», потому что понимает, что задержку в развитии в чем-то обеспечила она сама. Тревога вылилась в проявление агрессии по отношению к доктору, который делал «кесарево сечение», немного ко мне, но наказание из-за чувства вины по отношению к сыну вылилось в то, что анализантка поранила себя ножом во время приготовления пищи. И на совместное занятие с сыном появилась с перебинтованной рукой. При появлении следующего мощного приступа тревоги и декларируемом сомнении по поводу повышения платы за анализ анализантка попала в небольшую аварию, пропустила сеттинг, сообщив, что она находится в ГИБДД. Я сказала, что продолжу работу с ней, если пропущенный сеттинг будет оплачен. Сеттинг был оплачен, и мы продолжили дальше. Нужно отдать должное анализантке. Она оказалась готовой услышать, что ребёнок представляет собой симптом семейной системы, что сын воплотил в себе результат конфликтов: конфликт матери с самой собой, конфликт между молодой женщиной и свекровью, конфликт между женщиной и мужем. Её готовность выразилась в том, что несмотря на серьёзные механизмы сопротивления, анализантка не сбежала из анализа. Отчасти смогла принять свою психологическую неготовность быть матерью и продолжила исследование своего психического материала.

Мы начали взаимодействие с двух раз в неделю, через два месяца добавили третий раз в неделю. Я немного подняла плату за анализ. В процессе аналитической терапии мы актуализировали такой конфликт, как нехватку внутренней женской структуры в виде не очень доверительных отношений с собственной матерью в детстве.

Периодами анализантка обесценивает мою работу, или начинает разговор со слова «нет», или забывает оплатить сеттинг. Складывается впечатление, будто она то принимает «психическую пищу» от меня, то выплевывает. В процессе анализа выяснилось, что кормление грудью мать пациентки прервала на третьем месяце. Сейчас у меня есть гипотеза, что анализантка, не ощутив стабильности и спокойствия при первых взаимодействиях с матерью, обратилась к отношениям с отцовским миром, надеясь укрыться в освоении мужского мира. Например, анализантка часто стремится перехватить инициативу, назначить другое время для анализа, создать ситуацию (прогнуть под себя) так, как видится ей, даже если позже выясняется, что это было не очень удобное решение. В процессе анализа мы выяснили, что у анализантки были серьёзные сомнения по поводу рождения второго ребёнка. Перед рождением сына она занималась реализацией туристических туров и планировала расширять свой бизнес в этой сфере, реализуя «отцовскую часть» своей психики.

В процессе анализа выявился серьёзный конфликт со свекровью. Свекровь занималась бизнесом, родила в двух браках сыновей, один из которых «сбежал» от матери в Грузию и не приехал к ней на день рождения. С мужьями женщина не сохранила отношения. Второй сын являлся мужем анализантки. Анализантка ассоциировала на тему, что чувствует себя содержанкой (живет на деньги мужа, ранее зарабатывала сама, реализуя туры), что чувствует себя суррогатной матерью, которую наняли «муж и его мать», для того чтобы она была «инкубатором» для рождения детей для них. У мужа анализантки действительно — сильная связь с матерью, функцию разделения он не выполняет, предпочитая уйти от разговора при возникновении конфликта между женой и матерью с помощью отъезда в командировку или повышения температуры. По словам анализантки, мать для её мужа — это нечто «святое». В процессе построения отношений с мужем, как мы выяснили в процессе анализа, анализантка, в силу слабости своей внутренней структуры, не смогла противостоять напору свекрови, которая навязывала свои правила игры.

В итоге анализантка решила бороться со свекровью за внимание своего мужа, присвоив себе роль «святой». То есть, чтобы нравиться своему мужу, нужно стать такой же святой, как его мать. В голове анализантки представление о святости было сравнимо с понятием жертвы или женщины, которая несёт какой-то особый крест. Соответственно, к рождению второго ребёнка анализантка подошла в конфликте с властью свекрови, в конфликте, связанном с рождением второго ребёнка и бессознательной целью обеспечить себе условия существования, в которых она будет «святой» женщиной, несущей особый крест. Можно предположить, что рождённый ребёнок (сын) воплотил все эти конфликты. Поскольку мать амбивалентно относилась к рождению второго ребёнка, он родился через кесарево с двусторонней пневмонией, сразу попал в палату ИВЛ, получал питание и дыхание через соответствующие две трубки. То есть ребёнок, начиная со своего рождения, вынужден бороться за свою жизнь и определяться, жить ему или не жить. Поскольку мать бессознательно хотела обеспечить себе условия, в которых она должна стать «святой», чтобы к ней особенно, как к своей матери, относился муж и все остальные. Соответственно, при рождении «особенного ребенка», которого надо спасать, женщина получила желаемый статус.

Также у анализантки накопилось разочарование в мужском поле ко времени появления сына. Напомню, что эта уже пятая пара «мать и дитя», где именно второй мальчик воплощает идеи матери о мужском поле, первые дети рождались относительно здоровыми. Соответственно, мальчик родился у старшей сестры слабенький. Ещё раз отмечу, что мальчик встал и стал интенсивно развиваться на фоне именно «чистого психоанализа». Ранее женщина шла уже по проторенным лекалам «особенных матерей», не выводя ребёнка от остеопатов, массажистов, домашних посещений врачей и выбора нянь, которые справятся с таким трудным ребёнком, сейчас мы три месяца занимались без посещения врачей и других специалистов, что и было отмечено самой матерью словами: «чистота эксперимента».

Безусловно, включились описанные выше механизмы сопротивления. С одной стороны, мать ребёнка имела силы принять, что сын явился симптомом семейной системы, с другой стороны, «наказала себя» порезом на кухне и провоцированием аварии и попаданием в «застенки ГИБДД». И тем не менее, в отличие от других матерей, претендующих на звание «особенных», данная анализантка осталась в анализе, несмотря на сопротивление семейной системы: то ребёнку приносили ходунки, то опять приводили к остеопату, то свекровь искала врачей «светил», которые должны помочь внуку, то анализантка хотела найти няню, которая согласится сидеть с особенным ребёнком. У анализантки остались травматичные последствия в виде «синдрома госпитализма» после долгого пребывания в больнице после рождения ребёнка, склонность к изоляции из-за постоянного получения «нарциссической травмы»: расспросы друзей по поводу ребёнка, чувство ущербности на детской площадке среди других матерей. В первые месяцы анализантка отреагировала то, что было связано с полученной травмой. Все-таки женщина была поставлена в совершенно новые для неё условия, где нужно было каждый раз подходить к ребёнку и проверять все трубки, кормить через зонд, сразу разделиться с ребёнком после родов и находиться с ним в разных палатах. И она это прошла.

На третьем месяце психоаналитической терапии я подключила совместные занятия с матерью и ребёнком. В отличие от прежних сеттингов, где я делала акцент на сенсомоторном развитии ребёнка, сейчас я делала акцент на взаимодействии матери и ребёнка, применяя теории объектных отношений и идеи британской школы психоанализа. Я организовала процесс так, чтобы было меньше меня. Особенно в прикосновении к ребёнку Я показывала некоторые технические приёмы при взаимодействии с ребёнком, затем предоставляла возможность матери повторить приём. Она обучалась создавать такие обучающие условия для сына, в которых он будет безболезненно сепарироваться. Движения по типу: удерживаю только для того, чтобы подстраховать, пока ребёнок учится новому навыку. Мать осваивала новые словесные паттерны: размыкание связки «мы» на «Я» и «Михаил», при движениях применение терминов: чемпион, мой сынок, мальчик и так далее. Мы уже разговаривали во время сеттинга в психоаналитическом ключе о том, что ребёнок подходит к освоению анальной фазы, значит, движения должны готовить его к освоению горшка, не просто сесть как двигательный навык, но сесть на предмет: стульчик, горшок, используя для сидения не только колени матери. И соответствующий речевой поток, также обсуждали стадию зеркала и совместное взаимодействие матери и ребёнка перед зеркалом. Выяснилось, что ребёнок находит своё отражение в зеркале и различает в нём себя и мать.

Последнее сопротивление матери было в отмене двух сеттингов, желании настоять на своем. Но терапия была продолжена, и на первом сеттинге после Нового года мы обсудили, почему были отменены сеттинги. Нужно сказать, что данный клинический случай представляет иллюстрацию, когда в анализ обратились вовремя. Когда психика и матери, и ребёнка достаточно пластичны для того, чтобы вынести перемены и собственные сопротивления. Ребёнку на момент написания статьи — два года, и он быстро навёрстывает упущенные навыки, встает, делает шаги, ползающие движения, различает всех членов семьи, называя их по имени и кратким прозвищам. Меньше запускает реакцию младенческого периода: мальчик встречал плачем любое новое изменение. Мать сотрудничает в терапевтическом процессе: заполняет таблицу, которая позволяет отследить развитие ребёнка по нескольким параметрам. В принципе, ей это интересно, поскольку женщине присуща и сенсомоторная одарённость, и аналитическая одарённость.

В заключение можно сказать, что подобные удачи в терапии случаются не так часто и требуют определённого накопленного потенциала со стороны терапевта, когда количество накопленного опыта переходит в качество, и в поле терапевта появляются кандидаты, которые способны исследовать свой психический материал. Кроме того, подобные клинические удачи, когда симптоматика ребёнка разрешается благодаря, в первую очередь, изменениям в материнской фигуре и её способности совершить сепарационный отрыв, показывают значимость казуального подхода к проблеме. Мы проследили, как именно процесс сепарации между материнской фигурой и сыном позволил ребёнку значительно ослабить уровень вторжения невротического симптома в его развитие, ослабил натиск влечений смерти, уступив место Эросу.

В ближайшем будущем при сохранении терапевтического альянса в терапии ставится определённая цель, чтобы за два с половиной года женщина научилась выстраивать свои границы, соответственно, и её сын также научился выстраивать границы. Подвести ребёнка к прохождению Эдипова периода, где он определится с полоролевой идентичностью, и его дальнейшая судьба пойдёт по нормальному вектору развития без регрессов и «прибеганий» к невротическому симптому как решению жизненных вопросов.

Библиографический список

1. Бернштейн Н.А. Избранные труды по биомеханике и кибернетике. — М.: СпортАкадемПресс, 2001. — 296с.
2. Винникот Д. Игра и реальность. — М.: Институт Общегуманитарных исследований, 2002. — 288 с.
3. Кислинг У. Сенсорная интеграция в диалоге. — М.: Теревинф, 2014. — 240 с.
4. Кляйн М. Значение символообразования в развитии Эго. Психоаналитические труды: в 6 т. Т. 2: «Любовь, вина и репарация» и другие работы 1929-1942 годов. — Ижевск: ERGO, 2007. — 386 с.
5. Кляйн М. Зависть и благодарность. Исследование бессознательных источников. — Санкт-Петербург: Б.С.К., 1997. — 96 с.
6. Лапланш, Ж. Словарь по психоанализу. — Москва — Санкт-Петербург: Центр гуманитарных инициатив, 2016. — 751 с.
7. Максимова Е.В. Уровни общения. Причины возникновения раннего детского аутизма и его коррекция на основе теории Н.А. Бернштейна. — М.: ООО «ДИАЛОГ—МИФИ», 2008. — 285 с.
8. Фрейд З. Психоанализ детских неврозов. — М.: АСТ, 2009. — 280 с.
9. Фрейд А. Введение в детский психоанализ. Норма и патология детского развития. — Минск: ООО «Попурри», 2004. — 448 с.
10. Фельденкрайз М. Осознавание через движение: двенадцать практических уроков. — М., 2009. — 224 с.
11. Хиншелвуд Р. Словарь Кляйнианского Психоанализа. Разделы: Внутренние объекты: Агрессия. — М.: «Когито-Центр», 2007. — 566 с.

Источник: Постникова Д.А. Взаимодействие с диадами «мать и сын». Фиксации в развитии как нежелание матери преодолеть запрет на инцест // VII Фрейдовские чтения: симптомы XXI века: Сборник научных трудов по материалам международной научно-практической конференции, Санкт-Петербург, 22 апреля 2023 года. СПб: ВЕИП, 2023. С. 286–296.