Особенности религиозности и веры представителей «Информационного» и «Нового» поколений

Сегодня можно наблюдать две противоречивые тенденции в обществе: институты религии находятся в кризисе, при этом религиозность трансформируется в иные формы, актуализирующие ее в обществе [1; 2; 12; 30]. Идет тенденция к снижению значимости нравственно-этических ценностей в различных культурах [14; 28; 35; 51]. Разрушение сообществ приводит к «выдуманной идентичности», мы переходим от эпохи «референтных групп» к эпохе «одиночек» [1]. Если нет сообщества, если для человека важнее индивидуализированные ценности, то он не может принять общие религиозные догматы [7]. В других исследованиях отмечается, что за последние годы не произошло никакого роста религиозности молодежи [19]. Там, где у человека утрачена рамка жизни, он сталкивается с «обществом текучей современности» [1], «транзитивным» обществом [12; 24], миром угрозы небытия [49]. Вместе с тем осмысление жизни, кризисы могут приводить молодых людей к религии, которая возникает из переживания «иррациональности мира» и человеческой жизни [3; 5; 9; 31]. Зрелость внутренней религиозности человека определяется проявлением целостности взглядов, устойчивостью убеждений, осмысленностью жизненных целей [29].

В последние десятилетия доминирующий подход к психологии религии был эмпирическим [22; 26; 36]. Исследуются религиозный, мистический опыт в связи с возрастом и гендером [20; 34; 37], индивидуальные различия и типологии религиозного опыта [11; 33], связь между психическим здоровьем и религией [45], развитие религиозности детей [40], нейропсихологическая основа религии, связь между религиозными установками и экономическим поведением [39], типами и процессами обращения в религиозную веру и харизматическими явлениями, такими как молитва [4; 43; 53], особенности религиозного сознания молодежи [10; 18], развитие духовности [46; 48] и др.

Религия меняет свою функцию в обществе. «Видимые и невидимые религии» [3], официально признанные конфессии борются с сектами [27]. Наблюдается распространение радикальных религиозных течений [17]. В интернете активно продвигаются представления неверующих (игнорирование притязаний и проблем, связанных с Богом) и атеистов (отрицание концепции Бога или богов) [36]. Избегая стен церкви, молодые люди участвуют в различных тренингах, группах встреч, в сетевых сообществах, в которых они ищут смыслы жизни. В этом может выражаться «невидимая религия» [6]. Следовательно, сегодня религия приобретает новые формы. Происходит секуляризация религии в кризисе, отмечается новый подъем влияния религии на развитие общества [19; 23; 36; 44].

Религиозность может оказывать как положительное, так и отрицательное воздействие на жизнь людей, в зависимости от того, как она утверждается [32; 42]. Религиозные люди отличаются от нерелигиозных людей тем, что придерживаются более строгих моральных установок и тратят больше времени на добровольную и неформальную помощь [39].

Существует проблема поиска оснований укоренения религии среди людей разных стран, культур, возрастов и пола, но мало представлен поколенческий подход, в котором акцентируются вопросы преемственности религиозности. В данной работе авторы придерживаются предложенной ими ранее типологии поколений: «Традиционное» — 1947–1964 гг. рождения (аналог американского «baby boom» поколения); «Переходное» — 1965–1982 гг. р. (X поколение); «Информационное» — 1983–1999 гг. р. (Y-поколение); «Новое» — 2000–2017 гг. р. (Z, или iGen-поколение) [14].

Было показано, что представители поколения Z (молодые американцы) малорелигиозны [52]. Отмечаются разрыв и утрата связи культурных ценностей между представителями поколений Y и Z американцев и китайцев [47]. Выявлено, что членство в церкви и религиозность гораздо менее распространены у молодых голландцев (Y-поколение), чем в поколении их родителей (X-поколение) [39]. Было также зафиксировано, что в России доля тех, кто регулярно посещает религиозные службы, уменьшается, начиная с поколения миллениалов (1982–2000 гг.р.) [16].

Позиционирование религиозных организаций в интернете растет. Можно отслеживать преемственность отношения к религии посредством изучения составляющих ментальности.

Подростковый возраст представителей «Информационного» — Y-поколения (1983–1999 гг. рождения) пришелся на перестройку, когда наблюдалось возрождение религиозности в России, восстанавливались храмы, но при этом росло число реакционных, протестных, отвергающих любую духовность сообществ. Родители представителей Y-поколения не могли открыто предъявлять свои религиозные предпочтения и декларировали атеизм. Поэтому представители Y-поколения не всегда ориентировались в религиозном культе. Далее «Новое» — Z-поколение еще больше утрачивало, как мы предполагаем, религиозную традицию.

Подростковый возраст представителей Z-поколения (2000–2017 гг. рождения) сопровождался следующими событиями: прошла Олимпиада, был присоединен Крым, на Украине произошла смена власти, начались санкции против России, развернулся финансовый кризис, сегодня пришел COVID-19. В этот период обнародовались скандалы вокруг Ватикана (2010–2011 гг.) о непристойном поведении многих священников, велись расследования убийства журналистов во Франции (2012 г.), представивших карикатуры на исламские ценности, и др. Тревожность населения возрастает. Предполагаем, что данные события не повышают стремление к религиозности молодых.

Представляет научный интерес исследование особенностей религиозности и веры представителей Y, Z российских поколений. Актуальность определила цель исследования — сравнение ценностных оснований веры, объектов веры, веры в заговоры, уровня религиозности у представителей Y- и Z-поколений (Ростовская область).

Метод

Схема проведения исследования. Исследование проводилось с помощью социально-психологического опроса.

Гипотезы исследования.

• H1. Ценностные основания веры и религиозности статистически значимо различаются у представителей Y- и Z-поколений;
• H2. Объекты веры статистически значимо отличаются у представителей Y-поколения от представителей Z-поколения;
• H3. Виды веры в заговоры статистически значимо отличаются у представителей Y-поколения от представителей Z-поколения;
• H4. Степень религиозности у представителей Y-поколения выше, чем у представителей Z-поколения.

Выборка исследования. 1 группа — Y-поколение: студенты, 140 чел. — 50% девушек и 50% юношей в возрасте от 19 до 23 лет, отдельные члены семей представителей этого поколения привержены православной вере. 2 группа — Z-поколение: школьники, 150 чел. — 53% девушек и 47% юношей в возрасте от 14 до 17 лет, их отдельные члены семьи — приверженцы православной веры. Исследование проводилось в г. Ростове-на-Дону. Для рандомизации выборки применялся метод урны. В урне были карточки с номерами и пустышки. Выбор карточки определял участие в исследовании.

Методы исследования:

• методика измерения типов ментальности (МИТМ) [14];
• методика измерения ценностей через страхи [15];
• методика «Вера в заговоры» [14];
• авторская шкала ранжирования объектов веры;
• анкета выявления степени религиозности [44].

Обработка данных. Применялся пакет статистических программ SPSS 20.0. Использовались критерий различий Манна — Уитни, критерий Фишера, критерий Уилкоксона, эксплораторный факторный анализ.

Методика измерения типов ментальности состоит из 30 незаконченных предложений, объединенных по 5 высказываний в шести блоках. Каждый блок соответствует определенной шкале: «архетипы», «образ мира», «образ жизни», «стиль мышления», «отношения», «взаимодействия». Предназначение данной методики — в определении принадлежности личности к одному из четырех типов ментальности, выделяемых автором: традиционный, инновационный, переходный, постинновационный [14]. Традиционная ментальность включает ценности горизонтального коллективизма и предполагает следование традициям, более дружественные отношения между людьми, которые ориентированы на коллективные цели. Инновационная ментальность основана на ценностях вертикального индивидуализма, предполагает более закрытые отношения между людьми, активную позицию в жизни, рациональность, ориентацию на личные достижения. Переходная ментальность основана на ценностях вертикального коллективизма, на более жесткой иерархии в отношениях. Постинновационная ментальность основана на ценностях стабильности и горизонтального индивидуализма. Методика валидизирована в 2010 г. [15].

Методика измерения ценностей через страхи. Согласно нашим исследованиям, возникновение страха — ответная реакция на угрозу значимым для человека ценностям. В основу разработанной нами методики ценностных измерений страхов положено исследование значимости для личности угроз таким категориям, как: «Я», «Другие», «Природа», «Культура», «Технологии», «Мистическое». Методика состоит из двух частей. В первой предлагается проранжировать ценности по степени значимости для испытуемого. Во второй — оценить наличие у индивида актуальных страхов, представленных в таблице. Обработка осуществляется путем подсчета средних значений по предпочитаемым ценностям и выраженным страхам.

Методика «Вера в заговор» содержит 11 утверждений, каждое из которых соотносится с верой в определенный вид заговора: общественный, политический, государственный, фармацевтический, продуктовый заговоры, вера в тайную деятельность, тайные организации, клонов, пришельцев, глобальность, конец света. Респондентам следует оценить степень своего согласия с предлагаемыми утверждениями по прилагаемой шкале оценки. Методика валидизирована в 2017 г. [13].

Шкала ранжирования объектов веры позволяет оценить направленность веры различных групп людей. Испытуемым предлагаются 17 категорий различных феноменов и явлений: Бог, чудеса, рай, Иисус, ангелы, существование души после смерти, воскрешение Иисуса, ад, непорочное зачатие, дьявол, дарвиновская теория эволюции, привидения, креационизм, НЛО, астрология, колдовство, реинкарнация. По каждой из приведенных категорий респонденты должны указать, верят ли они в нее или нет.

Анкета выявления степени религиозности включает три вопроса: «Считаете ли Вы себя религиозным или духовным?»; «Насколько важна религия, духовность или вера в Вашей жизни?»; «И если Вы религиозный, к какой религии Вы принадлежите?». Оценки от 0 до 10 баллов.

Результаты

Выявлено, что у представителей поколений Y и Z преобладает инновационная ментальность по сравнению с другими типами ментальности. Сравнение показателей представителей различных групп между собой показало, что в группе представителей поколения Z более выражены архетипы традиционной и переходной ментальности, а у представителей поколения Y — инновационной (табл. 1).

Ценностные основания религиозности мы определяли через иерархию ценностей поколений. В табл. 2 представлены результаты по измерению ценностей через страхи. Наше внимание сосредоточено на ценности «Мистического», которая непосредственно связана с верой.

Статистически значимыми различиями у двух поколений являются только отличия в отношении к ценности «Культуры» и к ценности «Мистического». Наибольшую значимость для представителей поколения Y представляют следующие ценности (в порядке убывания): «Природа», «Культура» и «Я»; наименьшую — «Технологии». Для представителей поколения Z более ценными были: «Я», «Природа», «Культура», в то время как «Мистическое» имеет меньшую ценность. Гипотеза H1 доказана.

Далее респондентам задавался вопрос: «Религия имеет свои истоки в природе или культуре?» Большинство в группе представителей Y-поколения (80%) ответили, что в культуре. Большинство в группе представителей Z-поколения (78%) ответили, что в природе.

Согласно полученным эмпирическим данным, в результате проведения методики «Вера в заговор» установлено, что представители поколения Y в большей степени верят в заговоры со стороны: фармацевтических компаний; политиков; тайных организаций; производителей продуктов питания. Специфика веры в заговоры представителей поколения Z состоит в их убеждении в ограниченности информационных потоков для широких кругов общественности. Статистически значимым различием между поколениями является вера в заговор фармацевтических компаний, политиков; тайные организации; продуктовый и информационный заговоры (табл. 3).

Как видно, представители поколения Y в наибольшей степени верят в фармацевтический, политический и продуктовый заговоры. Представители Z-поколения — в информационный и продуктовый заговоры. Гипотеза H2 доказана.

Исследуя объекты веры, мы установили следующее (табл. 4).

Представители обоих поколений в наибольшей степени верят в чудеса, Бога, рай и жизнь после смерти; в наименьшей степени — в НЛО, привидения и колдовство.

Статистически значимые различия между поколениями наблюдаются в вере в следующие явления: Иисус, ангелы, воскрешение Иисуса, ад, дьявол, НЛО. При этом вера в Бога и в рай по частоте встречаемости у представителей обоих поколений статистически не различаются. Гипотеза H3 доказана.

Применение эксплораторного факторного анализа показало следующее. В группе представителей Y-поколения четыре фактора составили 82,25% дисперсии. 1-й фактор нагружен переменными: Бог (вес=0,91), Иисус (0,89), рай (0,91), вера в ангелов (0,91), вера в дьявола (0,91), бессмертие души (0,91). Фактор полностью отражает содержание библейской истории. 2-й фактор представлен переменными: вера в государственный (0,78), информационный (0,74) и политический (0,66) заговоры, а также ценность «Природы» (-0,32) и недоверие к государственности при значимости природных богатств страны. 3-й фактор: вера в клонов (0,68) и пришельцев (0,74), вера в тайные организации (0,66) и тайную деятельность (0,65), ценность «Я» (0,57). 4-й фактор: переходный архетип (0,71), ценности «Природы» (0,63), «Культуры» (0,64) и «Мистического» (0,60).

В группе Z-поколения четыре фактора составили 80,65% дисперсии. 1-й фактор нагружен следующими переменными: Иисус (0,84), Бог (0,72), рай (0,72), ангелы (0,82), воскрешение Иисуса (0,75), ад (0,67). Фактор по некоторым позициям совпадает с содержанием 1-го фактора группы «Информационного» поколения — основные позиции религиозного учения. 2-й фактор: ценности «Культуры» (0,81), «Других» (0,80), «Технологий» (0,72), «Природы» (0,71), «Мистического» (0,66). Данный фактор отражает ценностные основания мировоззрения представителей поколения Z. 3-й фактор включил переменные: колдовство (0,80), астрологию (0,74) и дарвиновское учение об эволюции (0,74). Фактор объединил несовместимые вещи, что может указывать на неустойчивость в данных вопросах. 4-й фактор объединил веру в клонов (0,82) и пришельцев (0,77), в государственный заговор (0,65) в сочетании с переходными архетипами (0,63).

Исследование самооценки религиозности выявило следующее. На вопрос «Считаете ли Вы себя религиозным?» лишь 10% представителей поколения Y ответили утвердительно, остальные респонденты этой поколенческой группы давали такие ответы: «Я равнодушна, просто отношусь нейтрально»; «Нет, я не считаю себя религиозным человеком»; «У меня верующая семья, но это не мое»; «Я считаю, что вера для “слабых” людей» и т.д. По сравнению с представителями поколения Z, которые в 60% случаев ответили «да», представители поколения Y, по их мнению, являются менее религиозными.

На вопрос «Считаете ли Вы себя духовным?» 40% представителей поколения Y ответили «да»: «Духовность и вера максимально важна в моей жизни, без нее меня бы просто не было»; «Вера иногда облегчает жизнь, духовность наполняет человеческую жизнь» и т.д. На тот же вопрос утвердительно ответили 60% представителей поколения Z.

Исходя из представленных результатов, можно констатировать, что представители поколения Z более религиозны: «Религия дает силу и уверенность», «Без религии общество погибнет», «Религия укрепляет семью». Встречались и такие высказывания: «Религию каждый понимает по-своему», «Я не могу сказать, что я религиозна, но считаю, что каждый во что-то верит. Я верю во вселенную, ее законы»; «Я являюсь верующим человеком. Бог играет большую роль в моей жизни»; «Меня крестили в детстве, но я занимаю нейтральную позицию между православием и атеизмом»; «Считаю, что религия дает некую надежду и не дает отчаяться»; «Мне кажется, что религиозные люди куда счастливее атеистов» и т.д. Таким образом, гипотеза H4 не подтвердилась.

Обсуждение результатов

Архетипы — структурирующий элемент религиозного феномена [8; 38; 50]. Мы обнаружили, что архетипы респондентов находятся в традиционной, переходной и инновационной ментальности, что может свидетельствовать о том, что религиозность у них неустойчива. Это может быть связано с тем, что инновационная ментальность преобладает в обеих группах, выражаясь в большей свободе, нестабильности, что свидетельствует о неопределенности в отношении восприятия веры.

В исследовании выявлено, что большинство респондентов малорелигиозны, но считают себя духовными людьми. Это расходится с результатами исследования Р.В. Худ, С.Б. Свенсон, в котором показано, что меньшинство молодых людей из различных стран идентифицирует себя как духовных, но не религиозных [36]. В нашем исследовании признаваемая респондентами духовность сочетается с такими ценностями, как «Культура», «Природа», «Я», что сопоставимо с исследованиями Г.С. Кожухарь, А.К. Белоусовой, М.А. Хачатряна [25; 41].

В работе Е.С. Элбакян отмечено, что около трети опрошенных (случайная выборка населения городов России) считают себя верующими и заявляют о своей принадлежности к традиционным религиозным направлениям России либо сообщают о своей внеконфессиональной религиозности [27]. С.С. Малявина пишет о наличии эклектичной религиозности современной молодежи Северного Кавказа [11]. Наш результат показал наличие противоречивых тенденций в проявлениях религиозности представителей поколений Y и Z г. Ростова-на-Дону.

Проводимые в мире исследования показали, что больше всего религиозных / духовных респондентов было зафиксировано в Аргентине, Мальте, США и Индии. В Японии, Швеции, Франции и Норвегии эти показатели заметно ниже [44]. Наше исследование не является настолько масштабным, чтобы утверждать низкий уровень религиозности молодых людей в Российской Федерации. Однако репрезентативность нашей выборки позволяет нам сделать вывод на уровне региона — г. Ростова-на-Дону

В исследовании И.А. Савченко, С.В. Устинкина установлено, что 80% студентов Нижегородской области не считают себя религиозными, поскольку быть религиозным немодно. При этом 41% респондентов уважительно относится к христианству [18]. Этот результат сопоставим с нашими результатами, полученными на исследованиях студентов (представителей поколения Y) г. Ростова-на-Дону. При малой религиозности студенты и старшеклассники в нашем исследовании верили в объекты веры. Это сочетается с результатами другого исследования [20]. Для большинства православной молодежи религиозность является формальной, не оказывает глубокого влияния на их повседневное поведение [21]. В некоторых исследованиях выявлен территориальный фактор в проявлениях религиозности молодежи Северного Кавказа, подавляющее большинство опрошенных респондентов считают себя «верующими людьми» [10].

Ограничения исследования связаны с объемом и характером выборки.

Направления будущих исследований. В дальнейшем планируется исследовать внутреннюю и внешнюю религиозность представителей поколений различных конфессий.

Выводы

1. Сущность поколенческого подхода в рассмотрении религиозности и веры молодежи заключается в том, что можно осмыслить возможность преемственности или прерывания религиозности и веры между поколениями.

2. Новым результатом является то, что, по всем прогнозам, у представителей «Нового» (Z) поколения хотя и проявилась инновационная ментальность, но архетипы находятся в традиции, что может являться основанием для предположения, что у них особое отношение к религии. Установлено, что у представителей «Нового» поколения в большей степени выражены религиозная вера, выбор в пользу духовности, а также вера в чудеса.

3. Ценностные основания религиозности и веры у представителей «Информационного» (Y) и «Нового» (Z) поколений совпадают по ценности «Природа», однако существуют отличия в значимости отдельных категорий ценностей — «Мистическое» и «Культура».

4. Обнаружена слабая религиозность в обеих группах, при этом отдельные члены семей респондентов приверженцы православной веры. Установлены противоречия между верой в объекты веры (сильна), духовностью (приписывают себе) и религиозностью (отрицают) и расхождение в семейной структуре вероисповедания. Это может свидетельствовать о незрелой религиозности респондентов, при этом проявляется достаточная деструктивная вера в заговоры. Мы предполагаем, что религиозность переходит в иные формы, например, эклектичные.

Литература

1. Бауман З. Текучая современность. СПб.: Питер, 2008. 238 с.
2. Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. М.: Прогресс-Традиция, 2000. 384 с.
3. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М.: Медиум, 1995. 323 с.
4. Василюк Ф.Е. Переживание и молитва. Опыт общепсихологического исследования. М.: Смысл, 2005. 190 с.
5. Вебер М. Социология религии (Типы религии) // Вебер М. Избранное. Образ общества / пер. с нем. М.: Юрист, 1994. С. 78—308.
6. Вера. Этнос. Нация: Религиозный компонент этнического сознания. М: Культурная революция, 2007. 368 с.
7. Генон Р. Очерки о традиции и метафизике. СПб.: Азбука, 2000. 317 с.
8. Джабраилова А.Ш. Архетипы в религии: функции и методы исследования // Политематический сетевой электронный научный журнал КубГАУ. 2017. Том 127. № 3. С. 996—1009. DOI:10.21515/1990-4665-127-071
9. Джеймс У. Многообразие религиозного опыта. Исследование человеческой природы. М.: Академический проект, 2017. 415 с.
10. Магомедова М.З. Особенности религиозной идентификации мусульман Северного Кавказа // Религиоведение. 2020. № 2. С. 99—108. DOI:10.22250/2072-8662.2020.2.99-108
11. Малявина С.С. Религиозность личности: психологический анализ: монография. Волгоград: Изд-во Волгоградского института управления — филиала РАНХиГС, 2019. 116 c.
12. Марцинковская Т.Д., Юрченко Н.И. Проблема совладания в транзитивном обществе // Психологические исследования. 2016. Том 9. № 49. С. 9. URL: http://psystudy.ru (дата обращения: 31.07.2020).
13. Обухова Л.Ф. Возрастная психология. М.: Изд-во ЮРАЙТ; МГППУ, 2011. 469 с.
14. Пищик В.И. Ментальность российских поколений южного региона // Историогенез и современное состояние российского менталитета. Выпуск 2 / Отв. ред. А.Л. Журавлев, В.А. Кольцова, Е.Н. Холондович. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2016. С. 330—338.
15. Пищик В.И. Ценностные измерения поколений через актуализируемые страхи // Социальная психология и общество. 2019. Том 10. № 2. С. 67—81. DOI:10.17759/sps.2019100206
16. Радаев В.В. Миллениалы: Как меняется российское общество. М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2019. 224 с.
17. Савченко И.А., Снегирева Л.А., Устинкин С.В. Трансформации молодежного религиозного сознания: тенденции и противоречия // Власть. 2017. Том 25. № 5. С. 29—35.
18. Савченко И.А., Устинкин С.В. Религия в восприятии современной молодежи: цифры и комментарии // Современные исследования социальных проблем (электронный научный журнал). Modern Research of Social Problems. 2016. Том 7. № 63. С. 232—263. DOI:10.12731/2218- 7405-2016-7-232-263
19. Семенов В.Е. Молодежь создает вокруг себя мутную религиозную среду [Электронный ресурс] // ДелоРус в материалах «Русской народной линии». 11.03.2010. URL: http://www. delorus.com/good/index.php?ELEMENT_ID=3504 (дата обращения: 08.05.2020).
20. Субботский Е.В. Верую, потому что абсурдно: Магия религии // Психолог. 2015. № 6. С. 76—115. DOI:10.7256/2409-8701.2015.6.14239
21. Сушко В.А., Васенина И.В. Религиозность современной российской молодежи как фактор формирования семейных ценностей // Социодинамика. 2019. № 1. С. 122—137. DOI:10.25136/2409-7144.2019.1.28692
22. Титов Р.С. Концепция индивидуальной религиозности Г. Олпорта: понятие религиозных ориентаций // Культурно-историческая психология. 2013. Том 9. № 1. С. 2—12.
23. Узланер Д. Конец религии? История теории секуляризации. М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2019. 240 с.
24. Федотова М.Г. Означивание социальной информации как фактор стабилизации транзитивных обществ Европы, Азии и Евразии: Монография. Омск: Изд-во ОмГТУ, 2015. 140 с.
25. Хачатрян М.А. Ценности и атрибутивные процессы в социальном познании // Социальная психология и общество. 2014. Том 5. № 1. С. 84—97.
26. Шорохова В.А. Религиозная идентичность в зарубежных психологических исследованиях: теоретические модели и способы изучения // Социальная психология и общество. 2014. Том 5. № 4. С. 44—61.
27. Элбакян Е.С. Новые религиозные движения эпохи постмодерна: динамика организаций нью эйдж (на примере организации «Радастея») // Религиоведение. 2018. № 1. С. 36—51. DOI:10.22250/2072-8662.2018.1.36-51
28. Яковлева М.Н. Динамика ценностных ориентаций современной молодежи // Смыслы жизни российской интеллигенции. М.: РГГУ, 2018. С. 212—219.
29. Allport G.W., Ross J.M. Personal religious orientation and prejudice // Journal of Personality and Social Psychology. 1967. Vol. 5. P. 432—443. DOI:10.1037/h0021212
30. Bauman Z. 44 Letters from the Liquid Modern World. Cambridge, UK; Malden, MA: Polity Press, 2010. 188 p.
31. Berger P. Reflections on the sociology of religion today // Sociology of Religion. 2001. Vol. 62. № 4. P. 443—454.
32. Brambilla M., Assor A. Chapter 6: Understanding the psychology of religion: the contribution of self-determination theory. The Science of Religion, Spirituality, and Existentialism. 2020. P. 83— 90. DOI:10.1016/B978-0-12-817204-9.00007-X
33. Cottingham J. Philosophy of Religion: Towards a More Humane Approach (Cambridge Studies in Religion, Philosophy, and Society). Cambridge: Cambridge University Press, 2014. P. 1—24 DOI:10.1017/CBO9781139094627
34. Donelson E. Psychology of religion and adolescents in the United States: past to present // Journal of Adolescence. 1999. Vol. 22. № 2. P. 187—204. DOI:10.1006/jado.1999.0212
35. Hofstede G., Hofstede G.J., Minkov M. Cultures and Organizations: Software of the Mind (Rev. 3rd ed.). New York: McGraw-Hill, 2010. 576 p. For translations see www.geerthofstede.nl
36. Hood R.W., Swanson S.B. Psychology of Religion. Reference Module in Neuroscience and Biobehavioral Psychology. 2018. P. 201—208 DOI:10.1016/B978-0-12-809324-5.21942-1
37. Johnstone B., Cohen D. Chapter 6: Faith Traditions, Spiritual Transcendence, and Selflessness. Neuroscience, Selflessness, and Spiritual Experience. 2019. P. 109—129. DOI:10.1016/B978-0-08- 102218-4.00006-7
38. Kidd M.A. Archetypes, Stereotypes and Media Representation in a Multi-cultural Society // Procedia — Social and Behavioral Sciences. 2016. Vol. 236. P. 25—28. DOI:10.1016/j. sbspro.2016.12.007
39. Kirchmaier I., Prüfer J., Trautmann S.T. Religion, moral attitudes and economic behavior // Journal of Economic Behavior & Organization. 2018. Vol. 148. P. 282—300. DOI:10.1016/j.jebo.2018.02.022
40. Kosher H., Ben-Arieh A. Religion and subjective well-being among children: A comparison of six religion groups // Children and Youth Services Review. 2017. Vol. 80. P. 63—77. DOI:10.1016/j. childyouth.2017.06.049
41. Kozhukhar G., Belousova A. How value orientations of students can predict the characteristics of their social cognition? Conference name: 9th International Conference on Education and New Learning Technologies. 3—5 July, Barcelona, Spain. 2017. P. 5791—5796. DOI:10.21125/edulearn.2017.2311
42. Laeheem K. Causal relationships between religion factors influencing ethical behavior among youth in the three southern border provinces of Thailand // Children and Youth Services Review. 2020. Vol. 108. Article 104641. DOI:10.1016/j.childyouth.2019.104641
43. Liquin E.G., Metz S.E., Lombrozo T. Science demands explanation, religion tolerates mystery // Cognition. 2020. Vol. 204. Article 104398. DOI:10.1016/j.cognition.2020.104398
44. Moons P., Luyckx K., Dezutter, Kovacs A.H. et al. the International Society for Adult Congenital Heart Disease (ISACHD) Religion and spirituality as predictors of patient-reported outcomes in adults with congenital heart disease around the globe // International Journal of Cardiology. 2019. Vol. 274. P. 93—99. DOI:10.1016/j.ijcard.2018.07.103
45. Noh Y.-E., Shahdan S. A systematic review of religion/spirituality and sport: A psychological perspective // Psychology of Sport and Exercise. 2020. Vol. 46. Article 101603. DOI:10.1016/j. psychsport.2019.101603
46. Olenich T.S., Maslova Y.V., Klimenko T.M., Zakharova V.A., Astashova A.I. Eco-legal education and religious values: The opportunities of convergence // EKOLOJI. 2019. Vol. 28. № 107. P. 5045—5048.
47. Ponder L.S. Intergenerational and Personal Connectedness: Held Together in Christian Faith // Journal of Psychology and Theology. 2018. Vol. 46. № 2. P. 133—139. DOI:10.1177/0091647118767989
48. Rassadnev E.S. Spirituality as a basis for shaping and keeping national identity in contemporary globalized space // ASTRA SALVENSIS. 2018. Vol. 6. P. 433—442.
49. Rudenko A.M., Rodionova V.I., Stepanova V.N. Social fears in the context of security concern: Social and philosophical analysis // Advances in Intelligent Systems and Computing. 2019. Vol. 726. P. 1144—1155. DOI:10.1007/978-3-319-90835-9_129
50. Spineto N. The notion of archetype in Eliade’s writings // Religion. 2008. Vol. 38(4). P. 366— 374. DOI:10.1016/j.religion.2008.07.001
51. Triandis H.C. Collectivism and Individualism: Cultural and Psychological Concerns // International Encyclopedia of the Social & Behavioral Sciences (Second Edition). 2015. P. 206— 210. DOI:10.1016/B978-0-08-097086-8.24008-7
52. Twenge J.M. iGen: Why today’s super-connected kids are growing up less rebellious, more tolerant, less happy- and completely unprepared for adulthood and what that means for the rest of us. New York, NY: Atria Books, 2017. 352 p.
53. Watts F. Psychology, Religion, and Spirituality: Concepts and Applications (Cambridge Studies in Religion, Philosophy, and Society). Cambridge: Cambridge University Press, 2017. 211 p. DOI:10.1017/9781107360549

Финансирование. Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского научного фонда (РНФ) в рамках научного проекта № 22-28-00520.

Благодарности. Авторы благодарят за помощь в сборе данных для исследования научного руководителя проекта М.И. Постникову.

Источник: Пищик В.И., Лобачева А.О. Особенности религиозности и веры представителей «Информационного» и «Нового» поколений // Социальная психология и общество. 2022. Том 13. №1. C. 70–86. DOI: 10.17759/sps.2022130105