Важным эффектом, которого необходимо избегать балинтовской группе в процессе своей супервизионной работы, является феномен внутригрупповой иронии, нередко наблюдаемый в различных формах групповой терапии или супервизии. Хорошо известно, что работа балинтовской группы, согласно ее принципам, должна быть поддерживающей и безопасной. Это определяющим образом относится к атмосфере, в которой происходит обсуждение и формируется понимание особенностей взаимодействия «врач — пациент» в представленном случае из практики одного из участников группы, в частности, его психологических защит, которые являются одним из фокусов анализа в группе. Достаточно часто, даже как правило, эти защиты являются неосознанными, поэтому неоднозначными и противоречивыми.
Среди многих факторов, влияющих на них и активно вмешивающихся в процесс обмена мыслями и переживаниями в балинтовской группе, можно отметить иронию, которая, судя по опыту многих групп, с работой которых мы знакомы по их проведению в учебном процессе последипломной подготовки врачей и психологов, встречается достаточно часто и поэтому нуждается в более серьезном внимании к себе.
Вероятно, были правы многие люди, в частности, классики английской литературы, которые считали, что «ирония» является производным от «iron» (железо). Но сейчас мы знаем, что исходно греческое «eiro» означало «просто говорить, произносить слово». Позднее иронии стали приписывать значение «притворяться, насмехаться, делать вид», даже в некотором смысле «лгать». Платон считал иронию не просто обманом, а тем, что она открыто, внешне выражает то, что противоречит скрытому смыслу и тому, что не высказывается. В древнегреческом появился и термин «ироник» — «человек, обманывающий других с помощью сложной речи».
Достаточно подробно отрицательные свойства иронии были описаны уже в работе древнегреческого философа Теофраста «Характеры»: «Ирония — это сокрытие собственной враждебности, игнорирование враждебных намерений собеседника, успокаивающее воздействие на обиженного, отстранение назойливого, утаивание собственных проступков».
Сегодня иронию рассматривают как выражение чего-либо не просто недостаточно определенного, но даже противоположного по смыслу тому, что произносится вслух. Сейчас иронию (от более позднего древнегреческого eipcoveia — «притворство») рассматривают как риторическую фигуру, слово или выражение, используемые в переносном значении с целью усилить образность языка, художественную выразительность речи, в котором истинный смысл скрыт или противоречит (противопоставляется) смыслу явному. Ирония создает ощущение, что предмет обсуждения не таков, каким он кажется.
Современные словари, в частности, Оксфордский толковый словарь (1985), трактуют иронию как употребление слов и выражений в смысле, прямо противоположном их буквальному смыслу и истинному значению, как речевой стиль, построенный на этом противопоставлении. В общем виде это стилистический прием конфронтации формы и смысла, контраст видимого и скрытого. Ирония — это высказывание, предназначенное для сообщения одного смысла непосвященному слушателю и другого смысла — посвященному.
Все удовольствие от иронии — в ощущении тайной близости говорящего это к последнему, а определенная «выгода» — в возможности тем самым обходить трудности и опасности прямых выражений в адрес собеседника, например, его открытой критики, обвинений, насмешки над ним и т.д. В этом отношении иронию можно рассматривать как символическую агрессию в адрес собеседника или слушателя, но выраженную в хорошо маскируемой и поэтому социально приемлемой форме, причем без риска получить ответную агрессивную реакцию. Такой агрессивный посыл как бы переносится в сферу тонкой интеллектуальной игры, которая в человеческом взаимодействии признается не только допустимой, но нередко даже и поощряемой.
Можно вспомнить Томаса Манна, утверждавшего о «лукавой непрямоте иронии» и считавшего, что «ирония — это основной фермент переваривания действительности». Ирония, считал он, не создает истину и не отражает саму действительность, она ее только неуклонно отрицает.
В иронии забавное и даже отчасти комическое обычно скрывается под маской серьезного, но всегда с внутренним преобладанием негативного отношения к предмету, над которым иронизируют, и стремлением подвергнуть его насмешке. Этот момент принципиально отличает иронию от добродушного юмора, который, наоборот, прячет серьезное под маской комического с доминирующим позитивным отношением к своему объекту.
Ирония и юмор в речи — это всегда контраст сознательного и бессознательного, оценочно позитивного и оценочно негативного, внешней маски и внутренней сути. Это вполне отвечает психоаналитическому представлению о том, что бессознательное по своей природе всегда амбивалентно. У З. Фрейда есть замечание, что юмор основывается на понимании неосознаваемого, поэтому юмор и остроумие — это дорога в бессознательное человека, такая же, как сновидения, тогда как ирония — это понимание без обращения к бессознательному. Ирония — это «двойное значение», поэтому ее рассматривают как один из вариантов психологической защиты, направленной на снижение тревоги и эмоционального напряжения иронизирующего человека в нелегком для него взаимодействии.
Любые значимые отношения, а взаимодействие «врач — пациент», несомненно, относится к таким отношениям, являются потенциально содержащими взаимные проекции. Введение переноса в поле таких отношений часто осуществляется путем появления символического языка. По нашему опыту работы в балинтовских группах, ирония часто используется в них как «легитимный» способ выразить скрытое от осознавания эмоциональное напряжение, возникающее по разным причинам, среди которых можно отметить даже определенную враждебность как личностную черту у некоторых врачей и психологов, что позволяет им при ее выражении достичь некоторого удовлетворения.
Ирония — это противоречие между открыто выраженным, очевидным, явным и скрытым, замаскированным, зашифрованным смыслом высказывания («...сквозь видимый миру смех и незримые ему слезы», как описывал это Н.В. Гоголь), поскольку во многих случаях прямое, откровенное и открытое выражение некоторых утверждений и определенных чувств в группе будет неприемлемым как для того, кто это произносит, так и для того, кому это адресовано. Это, по определению З. Фрейда, отдушина для чувства враждебности, которое не может быть удовлетворено другим способом. Поэтому ирония являет собой способ выразить поверхностное согласие и поддержку, чтобы тем самым проявить отвержение, несогласие, критическое отношение и реакцию в адрес другого человека, когда формально оно неодобряемо и поэтому нуждается в сдерживании и контроле. Ирония кажется подходящим и удобным убежищем, погрузившись в которое можно избежать чего-то неприятного, досадного или даже кажущегося угрожающим в важном взаимодействии. Поэтому иронию часто считают в чем-то похожей на определенный вариант девиантного поведения, как реакцию на высказывания или действия другого человека, когда они вызывают неодобрение или критику, но находятся вне контроля иронизирующего человека.
Одна из самых больших опасностей в выражении иронии — быть превратно понятым. В этом случае те чувства, которые переживает иронизирующий участник группы, вытеснены из его сознания, и поэтому его собственное отношение к ним ему неясно. Это ведет к росту напряжения у него и у всей группы и, как следствие, создает еще больше психологических защит в процессе групповой работы. Анализ иронии подтверждает хорошо известное представление, что любое слово, любое высказывание понимается всегда в контексте, который часто является имплицитным, неявным, нередко даже двусмысленным. Интересно и то, что по своему семантическому значению «острота», особенно в смысле насмешки, и «колкость» являются практически тождественными.
Эти представления вполне согласуются с описанием сущности остроумия и его отношения к бессознательному, предложенным З. Фрейдом (1905). Он отметил, что для образования острот используются различные технические приемы: преувеличение, сгущение, смещение, доведение до абсурда, высказывание через противоположное, обращение к личности слушателя и др. Им также отмечено, что остроты практически всегда носят характер предвзятости и тенденциозности. Этому предшествует определенное удовольствие, связанное с тем, что говорящий при этом прекращает вытеснение амбивалентных мотивов: «Тенденциозная острота… обнаруживает главную характерную черту: высвободить удовольствие путем устранения торможения». Представления о том, что все формы остроумия направлены против требований супер-Эго, являясь отражением психического мазохизма, что в основе острот лежат агрессивные тенденции и враждебность, что острота — это быстрый, практически мгновенный способ снизить или даже вовсе избавиться от тревоги, что для многих людей это возможность справляться с угрозами, исходящими снаружи или изнутри, впоследствии развивались и подтверждались многими исследователями в сфере анализа бессознательных психических процессов.
Целесообразность и польза иронии и вообще юмора в аналитическом процессе, в частности, в супервизии, представляет большой интерес, прежде всего, в контексте контрпереноса, и отношение к этим реакциям амбивалентно. Ряд исследователей отмечает как их потенциальную полезность, так и опасность. Существует и вероятность выражения в них скрытых и деструктивных реакций самих врачей, поскольку ирония, создавая «холодную, интеллектуализированную атмосферу» (Stein M., 1985), может использоваться всеми участниками взаимодействия в качестве защиты от своих глубинных чувств.
Это парадоксально, но, вместе с тем, достаточно часто мы наблюдали в наших группах и положительный, возможно, даже отчасти полезный эффект иронии. Выражаясь через преувеличения, шутки, провоцирующие реплики, она часто усиливает и укрепляет некоторые неадаптивные стили в мышлении, эмоциональных реакциях и действиях врача в коммуникации с пациентами. Тем самым ирония может стимулировать участников балинтовской группы к тому, чтобы они лучше осознавали свои реакции в процессе супервизии в группе, поскольку в процессе выражения иронии бессознательное может становиться лучше услышанным, соответственно, лучше понимаемым.
Иногда случается даже так, что именно ирония помогает участникам почувствовать освобождение от переживаний, связанных с ситуациями, которые К. Юнг описывал как «беременность тяжелыми чувствами». «Смертельно» серьезная группа также вызывает тревогу у ее участников, поскольку это означает, что все ушли в проблему с головой и не могут хоть немного подняться над ней («Это парадокс, сэр. Ненавижу парадоксы…» О. Уайльд). Ирония и юмор в этой ситуации могут означать новый метакогнитивный уровень анализа, способность анализировать собственные мыслительные процессы, и это хорошо отвечает задачам развития «мышления о мышлении»:
«Удовлетворенность существующими привычками мыслить не только ограничивает и сковывает нас, но и становится очень опасной. Качество нашего будущего зависит непосредственно от качества нашего мышления... По-настоящему печально то, что слишком мало людей знает, что мышление — вопрос не только интеллекта, но и навыка, которому можно обучиться» (Эдвард де Боно).
Нельзя не отметить и такую важную и потенциально полезную характеристику иронии и юмора, как их ориентация вовне, на собеседника, поскольку смеющегося интересует, прежде всего, кто-то другой, находящийся с ним в диалоге, но составляющий ему определенную оппозицию. Ирония как феномен культуры не может существовать без некоторого негатива, отрицание в ней абсолютно, и оно превалирует над позитивом, но обе эти составные части единого целого обязательно сосуществуют в реальности. То, что так хорошо получалось у Чеширского кота, персонажа сказки Льюиса Кэрролла, в реальности не происходит. Улыбка, существующая сама по себе, отдельно от ее носителя, — удел исключительно «Зазеркалья».
Многие психоаналитики полагают, что юмор оказывает освобождающее и развивающее влияние на коммуникацию как в процессе терапии, так и супервизии. В таких случаях мы стремимся находить и поддерживать баланс между иронией, выраженной в вербальных сообщениях (коль скоро она все же случается), и невербальной позитивной поддержкой как двумя взаимосвязанными частями единого целого.
Итак, сам факт иронии в процессе работы балинтовской группы может иногда приобретать важное значение, поскольку вся работа такой группы фокусируется на анализе взаимодействия «врач — пациент», что зачастую связано с трудностями в его описании, недостаточной ясностью и неопределенностью многих факторов, влияющих на это взаимодействие, скрытой «повестки», вносимой в него обоими участниками. Поскольку ирония сама по себе внутренне противоречива, ее звучание в балинтовской группе также двусмысленно. Мы убеждены, что каждый раз при ее проявлении в групповом обсуждении она должна быть раскрыта как реальность и подвергнута анализу своей роли в комплексе механизмов психологических защит в процессе супервизии в группе. Это имеет прямое отношение к более глубокому и точному пониманию роли врача как самостоятельного «лекарства» в общении с пациентом.
Мы стремимся включать такой анализ в супервизию самого внутригруппового процесса и прояснять скрытое содержание иронии, ее влияния на коммуникацию в группе и на самого заказчика обсуждения, на то, что составляет цель иронии, в данном случае — выразить и утвердить определенную позицию, скрыть от самоосознавания и тем самым избежать противоречивых чувств, почувствовать себя свободнее, подвергнуть неявной критике мысли и чувства других участников группы, реализовать неявно выраженное стремление доминирования в группе.
При этом, естественно, следует помнить о необходимости обсуждения не столько использования (use) иронии и юмора в этой работе, сколько злоупотребления ими (abuse), определять, какими мотивами обосновываются иронические интервенции в группе — стремлением что-то доказать другим участникам группы, в чем-то их «разоблачить», изменить их «неправильный» взгляд на работу с пациентом или верой в то, что другие участники группы могут сами при этом увидеть некоторую некорректность своих идей и убеждений, что может помочь им освободиться от них и, соответственно, от связанных с ними проблем в профессиональной деятельности.
Одновременно очень важной является и оценка обратной связи на ироничные высказывания, шутки и юмор в группе. Все это требует достаточного внимания ведущего балинтовской группы, который отвечает за поддержание и регулирование корректного внутригруппового процесса, позволяющего эффективно решать задачи супервизии представленных в группе сложных случаев профессиональной коммуникации в работе врача или психолога.
Фрагмент из книги В.А. Винокура «Балинтовские группы: история, технология, структура, границы и ресурсы», номинированной на Национальный конкурс «Золотая Психея» по итогам 2019 года, публикуется в авторской редакции.
.jpg)
Комментариев пока нет – Вы можете оставить первый
, чтобы комментировать