Г.Б. Горская: «Наша задача — помочь спортсменам полностью раскрыть себя»

— Галина Борисовна, сейчас комментаторы Олимпийских игр достаточно часто говорят о том, что победа спортсменов — результат командной работы самих спортсменов, тренеров, психологов, массажистов, и так далее. Раньше об этом говорили намного реже. Есть такая информация, когда был первый опыт помощи спортивных психологов в мире спортсменам?

— В 1897 году американский психолог Норман Триплетт показал, что присутствие зрителей улучшает результаты спортсменов-велосипедистов. Еще одним американским психологом, которого называют одним из пионеров спортивной психологии, является Колмен Гриффит, который изучал влияние психологических факторов на футболистов и баскетболистов. В нашей стране первым в 1901 году указал на значимость психологических факторов в спорте и физической культуре классик спортивной педагогики П.Ф. Лесгафт.

— Это очень интересно. А с какими именно проблемами начинали когда-то работать спортивные психологи, работая со спортсменами?

— Такие активные работы начались с отдельными спортсменами по поводу соревновательного стресса и неблагоприятных эмоциональных состояний, которые приводили к тому, что спортсмены не показывали своих результатов на соревнованиях, и они были хуже, чем на тренировках.

— Когда это было?

— У нас активная работа со спортсменами в истории началась во второй половине семидесятых годов, и всё более активно развивалась. И особенно активизировалась в связи с подготовкой к Олимпийским играм 1980 года в Москве. В американском Олимпийском комитете появились психологи, в 76-м году прошлого столетия. То есть это когда появились психологи в Лэйк-Плэсиде, на базе олимпийской подготовки.

— А у нас?

— У нас первое поколение в те же годы — это был Анатолий Васильевич Алексеев — врач-психотерапевт, много работал со спортсменами, Леонид Давидович Гиссен, который сам был спортсменом гребцом высокого класса, доктор медицинских наук и психологических наук, а также профессор Родионов — бывший фехтовальщик, доктор педагогических наук, — во второй половине семидесятых годов уже активно работали со спортсменами, но это касалось больше отдельных высококвалифицированных спортсменов. Ещё надо назвать Геннадия Дмитриевича Горбунова, который тогда начинал, да и сейчас продолжает работать с пловцами. Тогда и сейчас главной проблемой было то, что спортсмены не могут успешно справиться со стрессом на соревнованиях.

— А сейчас появились какие-то другие проблемы и задачи или в принципе психологи работают с тем же?

— Проблема стресса остается актуальной, хотя в ней проявляются новые акценты, например, долгое время все проблемы преодоления стресса были привязаны к личности спортсмена. То есть выяснилось то, какие личностные качества обеспечивают устойчивость к соревновательному стрессу, каким умениям можно обучить человека, а сейчас появилось понимание, что таким источником стресса оказывается среда, и поэтому стали уделять внимание организационному стрессу у спортсменов, источники которого могут быть самые разные. От государственной политики до взаимоотношений с тренером, с членами команды, и так далее. То есть стали обращать внимание на то, что задачи психолога не могут ограничиваться индивидуальной работой со спортсменами, нормализацией неблагоприятных состояний в острых ситуациях. Иначе говоря, долгое время в поле зрения психологов был острый стресс. А сейчас стали понимать, что есть стресс хронический, который ведёт к выгоранию, и его источники — это долговременные действующие на спортсмена факторы. Они в значительной степени связанны с организацией подготовки, либо с тем, что тренировки проводятся не в соответствии с индивидуальными особенностями спортсменов. Либо позиция федерации, руководства команды такова, что вызывает стресс, либо стиль руководства тренера, стресс вызывает, — иначе говоря, появилась другая задача. Нужно вычислить эти источники и исключить их влияние. Для спортсмена важным организационным фактором является отбор. Если удалось преодолеть ситуацию нарушения правил отбора, спортсмен уверен, что будет так, как объявлено. Сейчас стало понятно, что надо осознавать, отдавать себе отчёт, что спортсмен не один раз участвует в соревнованиях, а у него его спортивная карьера может длиться 20 лет.

— Ему надо выжить в этих всех ситуациях.

— И он всё время испытывает воздействие, которое вызывает напряжение, не говоря о том, что постоянно живёт в условиях конкуренции. Получается, что долгое время не осознавалось, что есть источники напряжения, которые не в сию минуту воздействует, как, например, на соревновании что-то возникло.

— Общий системный постоянный стресс.

— Система сама стрессогенная может быть, и к нам тренер может привести спортсмена, у которого психические перегрузки, но я-то вижу, что их тренер создал своей системой работы.

— Расскажите подробнее, как начиналась у нас психологическая работа со спортсменами высокого класса?

— Она началась у нас активно в семидесятые годы, и она очень активизировалась в связи с подготовкой к Олимпийским играм 80-го года. Тогда в теперешнем Психологическом институте РАО (Российской академии образования), была создана лаборатория психологии и физической культуры и спорта как структура, которая должна была помогать готовить спортсменов к соревнованиям. И я бы хотела сказать, что на тот период отечественная психология спорта находилась на передовых позициях в мире. Работами наших спортивных психологов очень интересовались и в европейских странах, и в Соединенных Штатах, активно переводили работы наших психологов, отслеживали очень последовательно, потому что иногда даже можно было в американских работах увидеть смешные опасения по поводу Олимпийских игр 80-го года. Например, я увидела в одной из работ как меру психологической подготовки американских спортсменов к Олимпиаде 80-го года адаптацию к красному цвету, который с их точки зрения будет доминировать на спортивных аренах, и может вызывать такое напряжение повышенное у спортсменов.

Такие, казалось бы, странные опасения, а с другой стороны, было видно в американских работах, посвящённых психологическим вопросам того времени, крайне высокое внимание к работам наших отечественных психологов. Переводились их монографии, они активно участвовали в международных конгрессах, и самое главное преимущество на тот момент в нашей отечественной психологии — с одной стороны, фундаментальная теоретическая база, а с другой стороны, активное включение в практическую работу. Потому что там — я прочитала в одной из американских работ — размышления по поводу того, что авторитарная система Советского Союза имеет как много минусов, но имеет и плюс, потому что именно за счёт сильной государственной поддержки спорта у нас во все сборные команды были внедрены комплексные научные группы, которые занимались обеспечением и медицинским, и биохимическим, и психологическим, и педагогическим, в результате чего наши спортсмены приобретали очевидные преимущества. И такой развитой психологической и практической работы в других странах не было. Это можно было увидеть даже по публикациям того времени, что на спортсменов ещё издали смотрели зарубежные психологи, практической работы с ними не осуществлялось, в отличие от того, что происходило у нас.

— Получается, в этом смысле мы ещё и в авангарде находимся?

— Находились. Нужно сказать, что на работу отечественных психологов наложило большой отпечаток то, что у нас произошло после распада Советского Союза. Лет на 10 или даже чуть больше практическая работа если не до нуля свелась, то почти прекратилось, прекратились и исследования.

— Это же во всей науке было. Это просто был период, когда наука стала не нужна.

— И получилось так, что если мы говорим о современном состоянии, то мы видим, что с одной стороны у нас проявляются те же тенденции, что и во всём мире. Иначе говоря, увеличивается количество психологов, которые работают со спортсменами. Во всех странах. Во всём мире, и у нас это происходит также. Мы сейчас видим, на мой взгляд, отрадное явление, стихийное отчасти, — что большое количество психологов включаются в работу с юными спортсменами, что есть Федеральное медико-биологическое агентство, которое организует работу с национальными сборными командами, и с другой стороны есть руководители и специалисты детских спортивных школ или руководители других организаций, где ведётся подготовка спортсменов, которые привлекают психологов к своей работе. Иначе говоря, если мы проанализируем, кто участвует в конференциях, кто включился в работу Ассоциации спортивной психологии, — мы увидим, что есть много психологов-практиков, которые стали работать со спортсменами в силу своих личных интересов.

Но, конечно, нам нужно сказать, что позиции отечественной спортивной психологии в определенной степени утрачены, и что их нужно, отчасти, отвоевывать. По работам психологов за рубежом видно: то ли сами они потом пришли, то ли увидели на примере нашей психологии, что это конструктивная позиция, но сейчас я отслеживаю, что происходит в этой сфере: зарубежные психологи, с одной стороны, нарастили практическое участие в подготовке спортсменов, а с другой стороны, активно используют исследовательские теоретические наработки. Я, например, нашла разработку канадских психологов под названием «Теория само-детерминации для тренеров». С одной стороны, где теория, и где работа тренера? А с другой стороны, психологи показали, как одна из самых популярных современных теорий мотивации позволяет улучшить работу тренера, сделать её более соответствующей потребностям спортсменов разного возраста. Иначе говоря, в очень понятной форме показывают, какие ресурсы открылись благодаря исследованиям, и такая тенденция очень хорошо просматривается при том, что у нас большое увлечение сохраняется «пожарной» помощью. Психологи очень охотно осваивают разные психотерапевтические техники, которые помогают справляться с психологическими проблемами, что, безусловно, полезно, но это стратегических проблем подготовки спортсменов не решает.

Сейчас понятно, что психологическая помощь должна быть проактивная, и я бы хотела сказать, что эта необходимость проактивного подхода к психике человека и к созданию ресурсов благополучия даже за пределами спорта строится именно в этом ключе. Что нужно работать проактивно, заранее создавать ресурсы, которые помогут людям адаптироваться, например, в том, в каком меняющемся мире мы живём. Если не будет ресурсов адаптации, то не будет возможности справляться с этим, и мы будем сталкиваться с невероятным ростом количества неадекватных людей, требующих психологической помощи иногда клинического уровня. И я хотела бы сказать, что нашла признаки разума в этом отношении очень давно. Например, один из провидцев такого подхода был Абрахам Маслоу, который в семидесятые годы прошлого столетия написал, что современная жизнь требует нового человека. Который нормально бы воспринимал те постоянные перемены, которые у нас происходят. А с другой стороны, ближе к подготовке спортсменов несколько позже 80-х годов увидела очень интересную работу в материалах по проблематике преодоления стресса, в которой автор статьи говорит, что навыки преодоления стресса — это не вопрос психотерапии, это вопрос образования. И он предложил такую интересную форму начального образования, как три R: reading, writing, relaxation (чтение, письмо, релаксация).

Я увидела это в зарубежных работах 80-го года в материалах симпозиума по преодолению стресса, он в Англии проводился. Обратите внимание: релаксация как метод преодоления стресса ставится в один ряд с такими фундаментальными умениями, как чтение и письмо. Счёт как еще один фундаментальный навык не поместился потому, что называется на другую букву. Письмо и чтение оказалось у него в одном ряду, он поставил в один ряд с такими фундаментальными навыками как навык релаксации, то есть один из способов преодоления стресса, и он это презентовал как формулу начального образования и говорил о том, что именно на уровне образования должны формироваться ресурсы преодоления стрессов. Получается, это совершенно правильная точка зрения, что мы должны работать проактивно, тогда у нас получится возможность создать ресурсы. Наша задача — помочь спортсменам полностью раскрыть себя. На основе того, что мы дадим им возможность раскрыть ресурсы и поможем их нарастить. И поможем компенсировать слабые стороны, которые непременно бывают у человека.

Потому что спорт отличается от многих видов деятельности тем, что он предъявляет очень сложные и жёсткие требования, и требования противоречивые. Со одной стороны, человек должен быть устойчив к стрессу, с другой стороны, он должен терпеливо работать на тренировках, выполнять монотонную работу. И оказывается, что люди, которые устойчивы к стрессу, не устойчивы, как правило, к однообразной и монотонной работе, которая может создавать трудности во время реализации своих возможностей. Об этом очень хорошо написала Татьяна Тарасова, известный тренер по фигурному катанию. Она говорила о своих учениках Моисеевой и Миненкове, что в пору, когда они выступали, была в спортивных танцах обязательная программа, где нужно было очень точно выполнять технические элементы, то есть рисовать на льду круги, восьмёрки и так далее. Что Моисеева и Миненков не выносили практически. И все её призывы включаться с полной отдачей в эту работу отклика у них не находили. Они говорили: «Мы творческие люди, мы работаем над произвольными программами, нам это интересно, мы выкладываемся, активно включаемся, а это вот нам не интересно!» И даже не внимали тем аргументам, что из-за потери на этапе обязательной программы они создают себе сложности в дальнейшем.

С другой стороны, в спортивных играх в единоборствах нужно быстро принимать решения. Кто быстрее принимает решения? Эмоционально реактивные. С другой стороны, они сильно выплескиваются функционально, у них нестабильный результат, то есть они могут блеснуть, а потом проваливаться, они могут быть сложными в общении, и тренерам кажется, что лучше от таких людей избавляться, чтобы жить спокойно и нервы свои не тратить. Но может статься, что при таком подходе, «выплеснули» бы наиболее выдающихся спортсменов. Я в своей практической работе с командой по парусному спорту столкнулась с предложением тренера отобрать эмоционально стабильных спортсменов, вывести из состава сборной команды тех, кто эмоционально нестабильный. Я оценила эмоциональную стабильность и нестабильность, и показала, что было бы результатом такого подхода: тогда пришлось бы выгнать всех спортсменов, которые были победителями чемпионатов мира, Олимпийских игр, европейских первенств. Потому что особенности вида спорта таковы, что происходит соревнование в крайне неопределённых, постоянно меняющихся условиях. Плюс если учесть то, что если надо принимать решения мгновенно, и если бы отобрали очень спокойных, эмоционально стабильных, то мы бы лишились всех побед, которые происходили. Это частая ситуация в спорте, поэтому мы, конечно, должны понимать, что есть ресурс и есть профессионально важные качества, но они же могут дать барьеры определённые, но нам надо понимать, что всё-таки надо делать ставку на сильные стороны, находить способы преодоления барьеров, а не избавляться от людей, которые вам неудобны.

— Галина Борисовна, Вы сказали «раскрыть себя», то есть, если я правильно понимаю, речь идёт о теме аутентичности да?

— Ну да, можно так сказать.

— При этом получается, что есть спорт высоких достижений, это колоссальный труд, надо пребывать в системе, жёстко следовать всем этим предписаниям системы, быть в рамках, соблюдать все правила, «идти постоянно в ногу». А тема аутентичности — по факту, человек, который способен победить, он, как правило, неординарная личность, с какими-то своими особенностями. Что на сегодняшний день говорит наука спортивная психология о том, как с этим работать?

— В спортивной психологии и вообще в подготовке спортсменов очень важное место занимает проблема индивидуализации работы со спортсменами. Чем выше класс спортсмена, тем она более значима и важна. Проблема индивидуализации подготовки спортсменов имеет очень длительную историю, и таким большим важным этапом были работы по индивидуальному стилю деятельности, который бы соответствовал индивидуальности спортсмена. Но индивидуальный стиль понимался как соответствие техники и тактики индивидуальности спортсмена. А устойчивости к стрессу как условию реализации индивидуального стиля в соревнованиях внимания уделялось меньше. Поэтому вы можете столкнуться со спортсменом экстра-класса, который к вам подойдёт с вопросами: «Вот я успешно выступлю в этом сезоне или нет»?

Невнимание к психологической подготовке к соревнованию может приводить к неуверенности в прогнозировании спортсменом своих шансов на успех, несмотря на опыт и имеющиеся достижения. Конечно, в спорте уделяется большое внимание индивидуализации подготовки, причём не только высококлассных спортсменов. А есть ещё такие варианты индивидуализации, которые долго считались не реализуемыми, например, как индивидуализировать работу с детьми. Взрослые спортсмены высокого класса тренируются практически индивидуально, тренер может работать с одним, с двумя спортсменами, тремя, но не больше.

А с начинающими тренер работает с группой 25 человек, и вопрос возникает, как индивидуализировать их подготовку, и спортивные педагоги нашли такой выход промежуточной дифференциации подготовки То есть делаются попытки разбить группу из 25 человек на микрогруппы из более или менее близких по индивидуальным особенностям юных спортсменов, чтобы внести элементы специализации подготовки в зависимости от их индивидуальных особенностей. Это, надо сказать, считается очень важным. Максимальное достижение соответствия характера подготовки индивидуальности спортсмена — это непростая задача, потому что она касается многих сторон жизни спортсмена в спорте. А разные составляющие подготовки спортсменов могут предъявлять к личности спортсменов противоречивые требования.

Они и те же индивидуальные особенности спортсмена могут обеспечивать легкость решения одних задач подготовки и затруднять решение других. Успех индивидуализации подготовки зависит и от того, удается ли тренеру сделать спортсмена не марионеткой в своих руках, а субъектом деятельности, готовым осознанно и активно решать свои задачи. От этого очень зависят успехи спортсмена, поэтому сделать человека субъектом своей подготовки — это принципиально важно.

Гимнастки или фигуристы музыкальное сопровождение для своих композиций подбирают сами, так как оказалось, что в зависимости от индивидуальных особенностей предпочтения разные. Если удается соотнести индивидуальность и вот этот компонент работы, то достигаются более высокие результаты.

— Тело резонирует на определённую музыку, у каждого человека свою, и это, по идее, должно влиять в том числе на спортивный результат.

— Получается, что влияет. И поэтому даже в такой области индивидуализации работает приведение её в соответствии с индивидуальностью, это очень важно. Сами высококлассные спортсмены говорят, что современный спорт высших достижений — это прежде всего борьба личностей. И кто более личностно зрел, кто более субъектен, тот имеет преимущество, и поэтому важно способствовать тому, чтобы спортсмен понимал такую позицию. У спортсменов разная готовность к этому. Есть категория спортсменов, которые говорят, какой мне нужен тренер: чтобы он мне говорил, что надо делать, я буду это делать и буду всегда выигрывать. То есть человеку не хочется быть субъектом, он готов быть объектом опытного человека, который его выведет на высокий результат. А есть спортсмены, которые не хотят так взаимодействовать. Пример тому Ирина Роднина, которая на каком-то этапе своей карьеры ушла от тренера Станислава Жука, который её, видимо, ставил в рамки объекта, она на каком-то этапе перерастает рамки, и перешла к такому тренеру, который дал ей возможность быть субъектом. Это тоже очень важная сторона работы со спортсменами.

— Галина Борисовна, сейчас изменилась тенденция. Раньше люди становились чемпионами, какую-то пару или женщину или мужчину индивидуально тренировали, личностно развивали, этот человек или пара чувствовали себя чемпионами и победителями, и становились многократными чемпионами. А сейчас мы можем обратить внимание на то, что каждый год меняются чемпионы мира, причём во многих видах спорта, каждый год у нас меняются европейские чемпионы, и у нас постоянно совершенно новые лица. Что происходит? Это какое-то вообще ускорение, это ускорение в подготовке, или это другой подход, почему так?

— Нужно сказать, что спорт и все другие стороны нашей жизни очень активно развиваются. Поэтому получается, что усложнение требований, совершенно иные подходы, которые отличаются, — они вполне могут к этому приводить, особенно если тренер не отслеживает этого. Я очень кстати, в связи с учебными занятиями, прочитала интервью Тамары Николаевны Москвиной в газете «Аргументы и факты», которая прямо как по учебнику сказала: «Закончился олимпийский цикл, закончились Олимпийские игры, и мы начинаем подготовку с анализа того, как изменятся тенденции в виде спорта, что нового произойдёт, какие тенденции появятся, чтобы мы подготовили спортсменов именно к этому». Иначе говоря, в спорте, по крайней мере, ведущие тренеры придерживаются проактивного подхода, спортивные специалисты называют это принципом, опережающим постановки задач, и возможность прогнозировать подходы позволяет тем, кому это удается, всё время быть впереди. Вы сейчас видите, что в женском фигурном катании появились запредельные технические элементы, которые освоили молодые спортсменки: девушки 15-16 лет. Их старшие коллеги попали в ситуацию того, что уже не могут освоить эту технику, то есть фактически спорт изменился так, что они включиться в новые тенденции не могут, и они не могут конкурировать со спортсменами, которые на гребне этих изменений находятся, поэтому и получается, что таких удерживают виды спорта.

Мы сейчас видим на Олимпийских играх: в третьей, в четвёртой Олимпиаде человек участвует, есть стрелки, которые до 50 лет выступают, и получается, что есть достаточно консервативные виды спорта, где изменения не проходят так стремительно, как в художественной гимнастике, в спортивной гимнастике. Я вообще с удивлением в интервью Алины Кабаевой, известной гимнастки, услышала совершенно невероятные вещи по поводу тенденции развития художественной гимнастики. Кабаева говорила, что в период, когда она сама выступала, наши гимнастки были по сложности композиций, насыщенности элементами впереди большинства спортсменов, то есть у них существовали «они и все остальные», как сейчас говорят про Камилу Валиеву. Она потрясающая!

— Я плакала! Я просто рыдала, смотря её вступление, она на меня так сильно действует.

— Получается, что так быстро всё меняется в этом мире, так быстро меняется всё в этом виде спорта, что удержаться невозможно,

— Галина Борисовна, получается, что те виды спорта, в которых большой процент составляет творческий компонент, очень быстро меняются, и развиваются. А те, в которых нужно чётко выполнить какие-то элементы движений: прицелился, выстрелил, проехал, у них там всё значительно более стабильно.

— Получается, что да, есть виды достаточно консервативные и плюс ещё есть технические виды, где многое значит оснащение, например санный спорт, парусный спорт, где меняется техника, и получается, что изменение техники физической ведёт к изменению спортивной техники, и получается, что кто-то может включиться в освоение, а кто-то нет. Нужно сказать, что спорт прогрессирует так быстро, что фактически останавливаться нельзя. Я хочу продолжить о Кабаевой, Международная федерация приняла решение совершенно «замечательное»: запретить такие насыщенные программы, и сейчас количество элементов в композиции уменьшилась, по сравнению с теми, которые были во времена Кабаевой, потому что Федерация решила, что если оставить как есть, то тогда будут «русские и все остальные».

— Это похоже на то, как сейчас ходят споры, что нужно запретить пятнадцатилетним фигуристам выступать на взрослых соревнованиях.

— Да, получается, что если ты не можешь дотянуться, то надо запретить.

— Это у нас общая тенденция, это же тема зависти, Галина Борисовна, это же катастрофа просто!

— Дело в том, что у нас сейчас зарубежные спортсмены очень обрадовались, когда репрессии по отношению к нашим спортсменам по поводу допинга были, потому что они избавились от соперников, и сейчас говорят норвежцы: «Зачем допустили русских на соревнования? Зачем нам нужны соперники?» Деградация такая происходит олимпийского движения с этой точки зрения. В спорте, получается, нельзя остановиться, если вы хотите быть конкурентоспособными, я студентам привожу пример ещё одного спортсмена, прыгуна с вышки, Ильи Захарова, который был чемпионом Олимпиады в Лондоне, а в следующей Олимпиаде стал четвёртым. И когда у него спрашивали, почему так получилось, он ответил, что у него в Лондоне были такие прыжки, которые никто выполнить не мог, то есть он опережал всех остальных, решил, что ему до следующей Олимпиады этого хватит. И всё поменялось, за четыре года у него появились соперники, которые такую же программу имели. Несколько лет назад был чемпионат мира по легкой атлетике в Лондоне, я запомнила, потому что там наши спортсменки — герои ситуации, прыжки в высоту, все, кто получил медали, показали один и тот же результат, то есть по результатам никто никого не превзошёл, и разница между ними была только в том, с какого количества попыток они на этот результат вышли. Это пример того, насколько жестка конкуренция.

— Галина Борисовна, Вы упомянули про Ассоциацию спортивной психологии расскажите о ней, пожалуйста!

— Одна из очень существенных задач работы психологов со спортсменами — это объединение тех людей, которые работают для того, чтобы обеспечить квалифицированную помощь. Спортивные психологи сделали очень важный шаг чуть больше года назад, создав Ассоциацию спортивной психологии. Ассоциация объединяет психологов, которые работают в университетах, то есть тех, которые готовят кадры и ведут преподавание, психологов консультантов, психологов практиков, которые ведут сопровождение работы со спортсменами. Эта работа очень ответственная, потому что, с одной стороны, на основании мнения психологов могут приниматься важные для спортсменов решения, которые должны сделать тренеры или руководители спортивных организаций или спортивных команд. С другой стороны, очень важно, чтобы в правильном направлении велась психологическая помощь, и сейчас подготовка спортсменов — практически это многолетний очень серьезный проект, который должен вывести спортсмена на пик его возможностей. Это значит, что психологическая помощь не может заключаться в том, что можно было бы назвать аналогом скорой помощи, когда психолога приглашают, когда у спортсмена возникли явные психологические проблемы и психолог нужен был для их решения. Всегда возникает вопрос, кто будет сопровождать спортсменов на соревнованиях, и длительное время для психологов не находилась места, и объяснялось это всякого рода проблемами.

С другой стороны, психолог мог услышать вдруг ночной звонок, когда руководитель команды говорит: «Есть ли у вас загранпаспорт? Быстро берите билеты, приезжайте, у нас форсмажорная ситуация». Это такой пример типичного отношения к психологической помощи. Она долгое время воспринималась как пожарная служба или скорая помощь. Сейчас совершенно очевидно, что так решить проблему спортсменов невозможно. По нескольким причинам. Во-первых, чем выше уровень спортсмена, тем сильнее конкуренция, всё время возникают проблемы поиска ресурсов, которые помогут хоть небольшое преимущество спортсмену приобрести. И возникает вопрос, за счёт чего возможно это преимущество, и тут мы обнаруживаем, что преимущества куются тогда, когда спортсмен был ребёнком. Когда ему нужно было в 7-10 лет развивать особые психомоторные способности, которые обеспечивают очень точное управление движениями, и они создают ресурс в совершенствовании технического мастерства. Например, в биографии многих выдающихся пловцов оказалось, что большинство из тех, кто стал рекордсменами, чемпионами, победителями, они пришли в плавание не в семь лет, как дети приходят в спортивную школу, а в 12, 13. То есть, казалось бы, что уже достаточно поздно, но это были дети очень активные, и до 12-13 лет они занимались гимнастикой, лёгкой атлетикой, спортивными играми, самыми разными видами спорта, и в конце концов выбрали плавание для того, чтобы совершенствоваться.

И возникает вопрос, почему они преуспели, а не те, кто с детства плаванием занимался? И психологи, и спортивные педагоги дают ответ, что включение в разнообразную двигательную активность — это такой стихийный способ развития общей психомоторики. Которая потом дает ресурсы повышения мастерства в определённом виде деятельности. Если же ведется узкоспециализированная подготовка спортсмена с детства, то он этого ресурса лишается. Это проявление более общей закономерности, которую в свое время сформулировал Борис Герасимович Ананьев. Он говорил о том, что любые специальные способности развиваются на базе общих. И если вы не разовьете общие способности, то тем самым вы поставите барьер для развития специальных. Поэтому, если отвлечься от работы со спортсменами, многие психологи высказывают сомнения, например, в целесообразности создания профильных классов в средней школе, потому что это рассматривается как сокращение базы развития общих способностей. Которые стратегически могут, так сказать, перекрыть пользу от того, что, казалось бы, создаются условия, для более осознанного профессионального выбора. То есть, иначе говоря, получается, а в спорте это особенно актуально, потому что спортивная карьера начинается рано, и дети могут уже как мы видим сейчас по Олимпийским играм, в 15 лет выступать на Олимпийских играх. На мировом уровне и больше того выступать очень успешно. Это значит, что велась подготовка так что у них есть ресурсы, для этого. Сейчас все понимают, и отечественные, и зарубежные специалисты, что от реактивной помощи надо переходить к проактивной, иначе говоря, заранее создавать ресурсы, в том числе психологические, которые помогут спортсменам преуспеть по мере того, как они будут приобретать мастерство. Мы должны эту работу начинать с детства. Традиционно психологическая работа проводилась всегда со спортсменами высокого класса.

— Галина Борисовна, давайте вернёмся к ситуации с Камилой Валиевой на Олимпиаде, когда жестокая травля помешала победить такой выдающейся спортсменке в индивидуальных соревнованиях, после того как она успела принести победу нашим фигуристам в командной борьбе.

— Это пример того, насколько жестка конкуренция и насколько актуальна задача искать ресурсы, которые помогут чуть-чуть, но превзойти кого-то, и поэтому конечно и к психологии обращаются. Если вы сейчас послушаете телевизионные комментарии, там очень часто говорят: «Ну это психология человеку помешала что-то сделать». Например, наш биатлонист 19 выстрелов попал, а последний 20-й промазал, лишился медали, а это частая ситуация.

— Да. Уже отпустил ситуацию и успокоился, успокоился чуть раньше. И сразу же возникают такие вопросы, Галина Борисовна, получается, что сейчас поменялись технические требования, но, если поговорить не про оснащение, а чисто про человека, то есть раньше могли прыгать тройные эти все тулупы, аксели и так далее, сейчас четверные прыгают. То есть, получается, что поменялось тело человека, поменялись его возможности и ресурсы, значит, усовершенствовался человек?

— Я думаю, не столько человек усовершенствовался, сколько методика подготовки. Спортивные специалисты отмечают, что прогресс произошёл не столько из-за того, что человек изменился, сколько в результате того, что очень усовершенствовалась методика подготовки.

— Методика подготовки — это тоже психология, это же спортивная психология.

— Ресурс оказался именно в этом. И если был период, 70-е годы прошлого века, когда делались акценты на очень большие физические нагрузки как источник роста мастерства, а сейчас отказались от этого, и опять-таки привожу знаменитого пловца нашего в качестве примера, Владимира Сальникова, который дважды побеждал, второй раз в московской Олимпиаде, через 8 лет после того, как он в первый раз стал олимпийским чемпионом. И он после этой Олимпиады 1980 года говорил о том, что по нагрузке, объемам километров, он столько не плавал в бассейне, сколько в процессе подготовки к первым Олимпийским играм, но подготовка стала методически гораздо более эффективная.

— То есть более прогрессивные методы подготовки.

— Совершенно правильно. Специалисты придумывают различные методы, например, у нас есть тренер из Петербурга знаменитый Алексей Мишин, у него даже самого базовое образование техническое, и он очень активно привлекает технических специалистов, он является автором тренажеров, которые позволяют обучать высокооборотным прыжкам. И за счет этого его ученики прогрессируют, по-видимому. У Этери Тутберидзе, которая обучает девочек, тоже, видимо, есть эффективные методики, которые позволяют обучать этому.

— Галина Борисовна, но обучение — это же когнитивная психология, это вообще работа, по большому счету, с мозгом, то есть методики, которые лучше работают с мозгом, и в результате получаются эти мощные достижения.

— В значительной степени, да.

— Тогда в чём вообще, в принципе, заключается работа спортивного психолога? Я понимаю, что он должен работать с тренерами, с командой и индивидуально. Когда в обычной жизни на приём к психологу приходит человек, у него чаще всего что-то случилось. В большинстве случаев он приходит решать какую-то проблему, и при этом психолог, который с ним работает, работает в какой-то модальности, кто-то работает в гештальте, кто-то в НЛП, кто-то в гипнозе, кто-то в телесной терапии или в кинезиологии, и так далее, много направлений, их в лиге, например, целых 56, половина из них, конечно, друг друга дублируют, но тем не менее их много. Есть люди, которые постоянно ходят к психологам, появилось модное направление «коучинг» — это НЛП в чистом виде, только переименованное, — это тренируют человека на достижение успеха, и там внимание психотерапии не уделяется. Спортивный психолог, когда он работает индивидуально, он как коуч тренирует на достижения, или он работает глубинно как психотерапевт с причиной проблемы, или он занимается психокоррекцией, убирая симптом?

— Мы должны понимать, что работа спортивного психолога очень многогранна. Главная цель спортивного психолога — помочь спортсмену раскрыть свои потенциальные возможности за счет использования сильных сторон его психологической индивидуальности и компенсации слабых. Это значит, что нужно действовать не реактивно — помогать преодолевать возникшие проблемы, а проактивно, то есть заранее создавать ресурсы для будущих успехов. И если мы придерживаемся проактивного подхода, то важно понимать, что нужно работать с детьми или со взрослым человеком не тогда, когда у него проблема возникла, а работать так, чтобы у него этих проблем возникало меньше. Одна из моих учениц, из бывших аспирантов, давно защитившихся, сейчас возглавляет Центр по эстетической, по художественной гимнастике, и поскольку она понимает роль психологии, то она привлекла одну из аспиранток, сотрудниц лаборатории к работе с детьми разного возраста. С маленькими детьми работа начинается для того, чтобы дети успешно совершенствовались, они также как в школе должны научиться учиться. Дети приходят с непроизвольным вниманием, с неумением анализировать и, собственно говоря, с неумением осознавать свои особенности, с отсутствием самоконтроля, который в спорте необходим. Чем тут занимается психолог? Развивает произвольное внимание, проводит занятия, использует психотехнические игры, которые с одной стороны делают более занимательными тренировки, вносят в них акценты, а с другой стороны формируют ресурсы. Потому что если перечислять, какие важные профессиональные психологические умения должны быть у спортсмена, на первом месте стоит концентрация внимания. Значит с детства должна начинаться и начинается эта работа.

— А воля на втором?

— К воле очень сложное отношение. Нужно сказать, что воля оказалась очень затратным регуляторным механизмом. И тренировки через не могу и через не хочу — это механизм крайне затратный, который часто ведёт к сокращению карьеры.

— А что вместо?

— А вместо — мотивация. Дело в том, что многие психологи рассматривают обращение к воле как следствие дефицита мотивации, и гораздо более эффективно создавать условия для положительной мотивации.

— А когда человек реально хочет, но он при этом плохо себя чувствует, у него какие-то ещё параллельно проблемы, разве не сила воли помогает ему из его мотивации?

— Самый главный ресурс именно мотивация как таковая. Был очень знаменитый яхтсмен, Валентин Манкин, который был неоднократный олимпийский чемпион, единственный у нас в нашей стране. Это такой, образно говоря, ярко выраженный холерик, монофоб, который вообще однообразия не переносит в той сфере, которая не относится к его делу. Я с ним познакомилась, когда он уже завершил карьеру и был тренером, на сборах в Севастополе все показывают тренажеры, которые он сам себе создавал. Он уже завершил карьеру и мог не так эмоционально всё воспринимать. Он мне говорил: «Я никогда не считал себя талантливым, со мной параллельно выступали люди, которых считали самородками, которые могли меньше, чем я работать, и показывали высокие результаты, а у меня только было бешеное желание выигрывать. И я видел, что у меня единственный инструмент — это идеальная техника, которая даст высокую скорость. Поэтому я себе создал тренажеры». Они там на тот момент, когда я работала с ним, сохранились, в центре Севастополя. «Я миллионы раз повторял определенные технические действия», — вы можете представить, чтобы монофоб под влиянием чьих-то указаний это делал? — Застрелиться легче! А человек сам это делал, потому что он видел смысл этих действий, он себя не заставлял. У него это действие было осмыслено, он видел в этом путь к победе. И он добился идеальной техники и выиграл, не за счет изощренной тактики или высокой скорости. Это пример того, какой силы бывает мотивация. Он не понимал, как можно сесть в яхту и не стремиться к успеху. Это было исключено. Мы с ним вместе пребывали на сборах во Владивостоке, перед Олимпиадой 1988 года. Это был в основном реабилитационный сбор, хотя и решал ещё задачу выяснения лучших условий адаптации к непривычному часовому поясу. Спортсмены включились в крейсерские гонки, но не тренировочные, а развлекательные, в которых участвовали сотрудники Центра Дальневосточного отделения Академии наук. И рулевым Манкин пошёл с именно с сотрудниками Академии наук. Он привык, что на соревнованиях ему стоило взглянуть на матроса, и он выполнял нужные действия, он только взглянул, они помчались что-то делать. А тут он говорит в лоб: «Делайте это», а матросы-учёные сидят и друг на друга смотрят, кому делать? Им «до фонаря», они развлекаются, он изнервничался так, что больше не пошёл тогда с ними, потому что с такой ситуацией он просто вообще не мог работать. И это сила мотивации, ему не надо было какие-то усилия мобилизовать, потому что он их прилагал в силу того, что видел смысл. Ему надо было добиться совершенства. У нас спортивные начальники перед Олимпиадой в 80-е годы посетили американский бассейн и говорили: «Если сборная команда по плаванию готовится, то лозунг «Через боль и муки к славе нации». Но потом оказалось, что американцы довольно быстро отказались от такого подхода, потому что они поняли, что через боль и муки выкладываться хорошо не очень хочется. То есть, иначе говоря, я не умаляю значения необходимости прилагать волевые усилия, допустим, в марафонском беге или ещё где-то, но исследования показали, что ориентация на волевые усилия оказывается очень затратным механизмом при отсутствии смысла выполняемых спортсменами действий.

— А если есть смысл, то воля помогает?

— Разумеется, помогает, но дело в том, что воля — это механизм преодоления препятствий. И я нашла работу космонавта Берегового, и психолога Жданова, которые анализировали профессиональную карьеру космонавтов, и оказалось, что они выделили волевой, рефлексивный и конструктивный стили их поведения в процессе подготовки. Что такое волевой стиль? Всякое испытание — это препятствие, иду на амбразуру. Рефлексивный: испытания — это путь к полету. А конструктивный — усилия надо делить с окружающими и экономить силы. И у кого оказалась самая короткая карьера? Кто воспринимал тренировки как препятствие, и в этом, собственно говоря, такое понимание того, что ставку на волевые усилия нужно делать очень осмысленно, очень обдуманно, и всё-таки делать ставку на позитивные установки. На осмысленность приложения усилий, которые позволяют человеку преодолевать. Но я ещё один пример приведу, как работала с яхтсменами, монофобами. Они терпеть не могли однообразную работу и тренировались в зале, по физической подготовке у них там были тренажеры. И вот 5 тренажеров, они называют их «станции», и они должны были по очереди переходить от одного к другому, два круга сделать, и они уже приходили и говорили: «Ой опять два круга», и так далее. Мы с тренером решили показать им, как физические усилия сказываются на внимании. И получилось, что мы выполнили тест на внимание до начала и потом после каждой станции, и, пока они делали, я подавала результаты. Они забыли про два круга, они сделали три вообще, не заметив, и были готовы дальше. Их тренер остановил. Если есть осмысленность, есть интерес, упражнения не будут в тягость.

— Галина Борисовна, Вы говорите «осмысленность», а есть понятие цели, есть понятие миссии — то есть уровень смыслов, ещё более высокий. Цели должны совпадать с ценностями, смыслы где-то ещё выше идут за ценностями, то есть это такое более кросс-контекстуальное, это уже тема духовности. Когда мы говорим о смыслах в спортивной психологии, о каких смыслах мы можем говорить? Это больше цель, или это всё-таки больше такие глобальные вещи, как развивать спорт в России, достичь какого-то совершенства, создать какой-то прецедент, быть примером для молодого поколения? Это глобальные вещи, уже больше духовные. Или у них смысл победить в соревновании, стать чемпионом — а это же больше цель, чем смысл?

— Уже давно в исследованиях показано, что мотивация меняется на протяжении спортивной карьеры. В периоды расцвета и выхода на высокий уровень преобладают, конечно, цели достижения успеха, победы в соревнованиях. А у спортсменов-ветеранов как раз появляется желание передать свой опыт, развивать спорт, способствовать его популяризации. Для этого нужно созреть, давно это показано, что зрелые спортсмены начинают понимать свою спортивную деятельность именно в более широком смысле. И многие включаются в деятельность спортивных федераций, то есть реализуют этот свой высокий смысл, и свою миссию в конкретных делах, но длительное время, пока развивается спортивная карьера, больше имеют значение более конкретные цели и их достижение.

— И при этом же есть всё равно духовные ценности, тот же самый патриотизм, гимн, флаг России, эти все моменты. То есть я представляю страну, я несу победу своей стране, это уже больше миссия. И они приходят туда в 15, 16, 18 лет, они это уже должны понимать и чувствовать. И получается, что это тема воспитания. Кто в команде занимается таким воспитанием? Это делает тренер, спортивные психологи, как это происходит?

— Это зависит, прежде всего, от тренера, и от позиции федерации. Но я думаю, что в значительной степени, от личности тренера. Кто на виду у нас находится? Например, Ирина Винер. Там видно, что этому она уделяет внимание, что даже юные спортсменки знают гимн России, знают, что у них миссия и так далее, то есть это в значительной степени вопрос воспитания. Точно также элемент воспитания — это формирование приверженности правилам честной спортивной борьбы. На Олимпиаде бывают разные ситуации: есть ситуации, когда спортсмены помогают друг другу, например, у лыжника палка сломалась, тренер другой команды дал запасную, а есть попытки на лыжи наступить сопернику, или ещё что-то. Это тоже вопрос того, как ведётся воспитательная работа со спортсменами. Работая с яхтсменами, я видела, что близость к морским традициям всё-таки накладывала отпечаток, что джентельменские традиции очень проявлялись в поведении спортсменов. Есть ситуации разные, и разные системы воспитания. Ирина Винер, совершенно очевидно, воспитанию уделяет внимание именно с этой точки зрения. У нас был период ранних переломных моментов, когда вдруг решили, что надо делать ставку на деньги. И что это должен быть главный стимул, но я думаю, что быстро очнулись.

— До конца ли очнулись? До сих пор очень серьёзно это всё проявляется, к сожалению. Сейчас же вообще вырастили общество потребления, у нас стало не модно трудиться, сейчас модно как-то быстро достичь какого-то результата. Сейчас чем проще работа и чем быстрее ты получишь какой-то результат, чтоб тут же его использовать, хорошо отдохнуть, тем «круче». То есть как-то всё очень сильно упростилось и перевернулось. И это накладывает отпечаток на спорт или там все-таки подобное «упрощение» невозможно?

— Это многоплановое явление. С одной стороны, у нас появилось то, о чём мы раньше когда-то в книжках читали: давление родителей на спортсменов, когда они хотят, чтобы ребёнок стал звездой, имел высокие заработки, их обеспечивал, а не только себя. Мне мама семилетнего ребенка выдала запрос необычный, я его запомнила, «скажите, в какой вид спорта мне моего ребенка отдать, чтобы он стал суперзвездой, кормил меня всю жизнь?».

— Сейчас сразу хочется ответить: «В футбол», да?

— А вы представляете, что сейчас в футбольную школу, допустим клуб «Краснодар», огромный конкурс?

— Представляю. Мы работаем с некоторыми детками оттуда, у которых психологические проблемы возникали, их приводили к супругу и ко мне.

— И получается, что с одной стороны, родители во многих видах спорта должны вложения серьёзные делать в то, чтобы ребенок спортом занимался, потому что танцы, хоккей, теннис — это всё очень дорогие виды спорта, где родителям приходится вкладывать средства. Им хочется получить отдачу от этого, поэтому дети сталкиваются с давлением, совершенно неадекватным поведением родителей, которые доводят до серьёзных психологических проблем. Есть другая сторона этого дела, то есть, с одной стороны, кажется, что деньги решают все. Мне довелось несколько лет назад быть оппонентом по диссертации у психолога, которая работает как раз в Федеральном медико-биологическом агентстве, и она проводит обследования спортсменов сборных команд, у неё были исследования нескольких сотен спортсменов высокого класса, и она задалась вопросом о том, как взаимосвязаны мотивация и результативность выступлений. И один из таких вопросов был сравнение тех, кто хочет раскрыть себя, проявить компетентность, и тех, кто хочет себя материально обеспечивать. И результат у неё получился, что те, кто акцентированы на материальном благополучии, не показывают предельно высоких результатов. То есть это люди, которые не становятся выдающимися спортсменами. Статистически получается выдающийся результат у того, кто стремится быть компетентным, узнать свои ресурсы в той области, в которой занимается, у тех, которые любят именно дело. А те, кто заинтересован материальным благополучием, выкладываются ровно на столько, чтобы их оставили в клубе, который платит деньги, сохранить позицию в сборной, что не требует максимальной отдачи. И получается, что вопреки таким стереотипам, нельзя сказать, что деньги главный стимул. И надо сказать, что это характерно не только для нас, для нашего спорта, я нашла ещё в 80-е годы, очень давнее высказывание Пеле. Он говорит, что «деньги — это результат моей работы, я не из-за денег стал играть в футбол, я люблю футбол, а если я хорошо играю, у меня появились деньги, но это не смысл для меня».

— Вся система мотивации, в принципе, на этом построена. Что нужно, чтобы ребенок хорошо учился? Чтобы он полюбил этот предмет, и тогда оценки будут как эффект от его любви к предмету. А у нас идёт цель выполнить задачи, получить оценки, соответственно процессу внимания не уделяется, в месте процесса полный провал, и, как следствие, пропасть между процессом и результатом, и никто из детей не хочет учиться, то есть во всей системе образования этот перекос. Надо, чтобы ребенок сдал ЕГЭ, чтобы он научился отвечать на вопросы теста. А как он себя чувствует, когда занимается биологией, математикой, литературой... Чувствам внимания не уделяется вообще. И что мы получили?

— Получается, что действительно культивируются внешние мотивы, которые интереса к учебе как таковой не вызывают, она становится средством налаживания отношений с родителями, иных каких либо, и интереса к учёбе нету. И, конечно, с другой стороны, есть опыт Шалвы Александровича Амонашвили, который всё обучение строит на том, что главный стимул — чтобы дети узнали новое, дети научились тому, чего не умели раньше. И поэтому получается, что дети стремятся сделать то, чего раньше не умели. Ищут себе поле, где это можно сделать. И, конечно, работа со спортсменами, начиная с юного возраста концентрируется в значительной степени на развитии внутренних мотивов. То есть на формировании интереса к делу, не столько на межличностном сравнении, сколько на анализе того, как этот человек превращается в спортсмена. Работа психолога, если к ней вернуться, должна быть системная, она должна реализовываться, проводиться на всех этапах спортивной карьеры и учитывать то, какие задачи мы можем решить на том или ином этапе карьеры. Если дети приходят, задача первая — это создание мотивации, она есть в программах всех спортивных школ. Понятно, что если у спортсмена не будет мотивации, у тренера не будет ничего.

— Конечно.

— Что нужно сделать в работе с младшим школьным возрастом, со спортсменами, если дети приходят в гимнастику, плавание, в такие виды спорта, где в это время начинаются занятия? Произвольное внимание, помехоустойчивость. Это период, когда могут быть развиты психомоторные способности. Когда мы не будем ждать, что к нам придет ребёнок, который сам у себя способности развил, из-за своей активности, а за счет специальных упражнений это сделаем. Потому что проводили работы, которые показывают, что если включать в тренировки детей первых лет обучения компоненты по развитию психомоторики, то дети лучше усваивают технику, у них прогресс идёт гораздо более активный, и вместе с тем, это ресурс на будущее.

— То есть, мы развиваем психические процессы?

— Да. Развиваем психические процессы. Младший школьный возраст — это как раз ресурс для когнитивной сферы, мы развиваем когнитивные основы саморегуляции поведения. Не регуляции состояния, а регуляции своего поведения. А когда ребёнок становится подростком, мы можем другие уже задачи решать. Мы можем формировать правильную самооценку, которая основа уверенности. Но в большинстве случаев формированию самооценки не уделяется специальное внимание. Она формируется стихийно. Попадёт ребёнок к умному тренеру, он поможет ему стать в себе уверенным, правильно себя оценивать. Если же с тренером не повезет, то и с самооценкой могут возникнуть проблемы, из-за которых спортсмен может не раскрыть своих способностей. То есть осознанной работы нет по этому поводу, осознанная регуляция поведения, умение ставить цели, умение анализировать условия достижения, планировать, контролировать и анализировать результаты — это то, что нужно для продвижения. И надо сказать, что спорт способствует этому. И дети, занимающиеся спортом, как тоже показали исследования, имеют более совершенные навыки и анализа, и рефлексии, и планирования, чем дети, которые спортом не занимаются, даже если тренер специально этому внимание не уделяет. А те тренеры, которые вообще серьёзно к этому относятся, ведут целенаправленную работу, они приучают подростков вести дневники, где фиксируются цели, которые они ставят в разных сферах своей жизни, и в спорте, и в школе, и дома, — везде, где они в ту или иную активность включаются, они учатся анализировать свои достижения. То есть, иначе говоря, учатся планировать свое время. Потому что, если вернуться к психологическим умениям, которые считаются необходимыми спортсмену, то это концентрация внимания, умение ставить цели, умение управлять эмоциональными состояниями, руководить собой по словесным самоинструкциям, то есть давать себе приказы, убеждать себя, и так далее, умение общаться. Может показаться, что умение общаться не очень важно для спортсменов, что это не нужно, но знаменитый тренер Тамара Москвина очень чётко объяснила, что без этого вообще у спортсменов ресурс достижения успеха сокращается. И тайм-менеджмент, то есть умение планировать свое время, соподчинять цели для спортсменов, которые и тренируются, и учатся, не менее важен. Фактически, работа с дневниками позволяет формировать эти умения, и тем самым решается важная проблема, облегчение, сочетание учёбы в школе с тренировками. Если тайм-менеджмент присутствует, то человеку легче это делать. Если школа и спортивная школа или клуб, такой как ФК «Краснодар», уделяет этому внимание, то это легче получается, то есть мы создаём ресурсы таких нужных качеств, нужных умений, обучаем детей различным приёмам регуляции своих состояний, тем, которые они могут применять самостоятельно. И для меня пример этого — хорошая работа под руководством Ирины Винер. Я давно заметила, что они обучают девочек простому упражнению по нормализации состояния, которое они реализуют непосредственно перед соревнованием, это сильное сокращение мышц рук, головы, плеч, с последующим их расслаблением. И вот вы можете увидеть, что это применяется систематически. Это значит, что ведётся работа по развитию таких умений.

А сейчас ещё есть очень интересные техники биологической обратной связи, это, фактически, компьютерные игры, обучающие осознанной регуляции, и дети охотно включаются в эти тренировки, самое главное, что они видят результат. Потому что если вы будете аутогенный тренинг применять, то расслабился или не расслабился, почувствовал или не почувствовал — неизвестно. А эти техники показывают и для психолога, и для самого юного спортсмена, что именно я могу изменить свое состояние. И на мой взгляд, в чём эффект этих тренировок? Такие упражнения, как джекобсоновские упражнения, тренировки с биологической обратной связью, помогают человеку понять, что он контролирует ситуацию. Он может себе сказать: «Я могу». И чувство этого состояния — это вклад в уверенность, это очень важный итог, и даже если человек не будет что-то из освоенных психологических умений применять, но само сознание того, что владеет, это вклад в его уверенность. И тогда получается, что на высоком уровне человек будет в значительной степени готов преодолевать психологические проблемы. Хотя это не означает, что не нужно заниматься систематической работой со спортсменами высокого класса. Приведу в качестве примера опыт нашего бывшего соотечественника, который работает спортивным психологом в Израиле. Он в каждом году четырехлетнего олимпийского цикла решает определенные задачи, смотрит, пришли к нему спортсмены, владеющие или не владеющие нужными умениями, первый год, допустим, занимается, с теми, кто владеет, — поддержанием, с теми, кто не владеет, — освоением. Затем второй год они подбирают те психологические приёмы, которые спортсмену индивидуально подходят. Можно обучать очень разным вещам. Для одного спортсмена музыка — хорошее средство для регуляции состояний, для другого — чередование расслабления и напряжения мышц. На третьему году олимпийского цикла происходит отработка на соревнованиях освоенных приемов поддержания психической устойчивости, настройки на выступление. И человек приходит подготовленным к Олимпийским играм. И значит важно, чтобы психологическая работа проводилась со спортсменами систематически.

Часть тренеров понимают, что спортивные умения, так же как двигательные, а) в одночасье не возникают, б) должны поддерживаться постоянно, для того чтобы они были в активном состоянии. У нас был период очень большого увлечения краткосрочными тренингами. Но быстро выяснилось, что они не дают серьёзного эффекта, или эффект оказывается кратковременным, и больше того, получается, что краткосрочные воздействия часто разрушают регуляцию, которая спонтанно у человека сложилась, но не формируют новую. И получается, что человек как бы у разбитого корыта может остаться в конечном итоге. Поэтому получается, что работа должна быть постоянной, систематической, поддерживающей эти умения, приобретаемые тренингами или другими программами. То есть основная работа должна быть именно этого направления.

А, допустим, консультативная индивидуальная работа — это форс-мажор. Это то, что должно быть в минимуме. Мне как психологу, было понятно, что, если я буду «пожары тушить», у меня сил не хватит и времени. Просто нереально будет всем помочь, потому что психолог на сборах или в процессе соревнований имеет достаточно ограниченное время. Даже если мне нужно по часу, предположим, на работу со спортсменом, а их 25, как это сделать? Это нереально и это значит, что я себе сформулировала задачу сократить форс-мажоры.

Высококлассные спортсмены в процессе подготовки испытывают воздействия длительного характера, которые ведут к психологическим перегрузкам. И одна из существенных причин систематических психических перегрузок, хотя они могут быть разные, это непоследовательное соблюдение правил отбора на крупные соревнования, на чемпионаты мира, на Олимпийские игры, на чемпионат Европы и так далее. Но есть престижные соревнования, на которые есть отбор сборных команд. Объявили, что отбор происходит по такому-то и такому-то соревнованию, а потом произвели отбор, тренер говорит: «Вы знаете, отобрался этот, но нам кажется, что более подготовлен другой, давайте мы другого пошлём на соревнования». Если человек столкнулся с такой ситуацией, он будет понимать, что хоть он и выиграл отбор, но могут принять решение по другим критериям. И я сама столкнулась с тем, что отобрали спортсменов на крупные международные соревнования, перед ними между отбором и этими соревнованиями другое соревнование, которое вообще ничего не решает, оно теоретически как бы для поддержания тонуса. Я вдруг вижу, что напряженность на этих соревнованиях больше, чем на отборе. Вопрос возникает, почему? А потому, что спортсмены думают, а вдруг на этом соревновании отберут, и получается, что за счёт этого возникают психологические перегрузки, которые потом сказываются на главных соревнованиях сезона. И мне посчастливилось сотрудничать с главным тренером, который понял проблему, и после того, как я ему показала мониторинг: «Смотрите что получается, на что спортсмены тратят силы», он в начале следующего сезона опубликовал в специальном журнале правила отбора, и сказал, что мы их будем соблюдать.

— Это счастье, когда такие вещи соблюдаются. Это общая тенденция вообще без правил, что называется.

— И получилось, что последовательно правила соблюдались несмотря на то, что в результате этого на чемпионат мира отобрался спортсмен, про которого вообще считали, что он не тянет на экстракласс. Отобрался — пускай выступает. И получилось, что исчезли психические перегрузки. И тренеры заметили, что у них нагрузки тоже исчезли, что исчезла необходимость кого-то убеждать, получилось, что если мы стратегически какой-то вопрос решили, то у нас необходимость в индивидуальной помощи по преодолению сбоев психологического характера сокращается.

Источник: «Золотая лестница»