О новой кампании по продвижению проекта Федерального закона «О психологической помощи населению в РФ»

Рассуждать о новой кампании по продвижению проекта Федерального закона «О психологической помощи населению в Российской Федерации» довольно сложно, не имея доступа к свежей версии текста этого документа, и даже не располагая сведениями насчет того, существует ли такая обновленная версия.

И тут же следует отметить вот эту странность – при явной и даже избыточной информации в СМИ с аргументами в пользу срочного принятия обсуждаемого законопроекта, в открытом доступе фигурирует лишь версия 2014 года. Т.е. именно та редакция законопроекта «О психологической помощи населению Российской Федерации», которая вызывала множество обоснованных нареканий. А если нет переработанной – с учетом всех полученных замечаний – версии законопроекта, то к чему такая спешка?

Поэтому все, что можно сделать сейчас – это вернуться к некоторым важным деталям обсуждения законопроекта в том виде, в котором этот документ был передан в Государственную думу Российской Федерации в 2014 году.

И первое, о чем здесь следует сказать, - само намерение авторов законопроекта регулировать сферу психологической помощи с использованием законодательных норм, никаких возражений не вызывало. Как и главный тезис того, что в качестве основных целей будущего закона позиционировались: «Обеспечение социальной защищенности и психологического благополучия населения РФ… Обеспечение доступа граждан к квалифицированной психологической помощи».

Однако, после внимательного изучения рассматриваемого законопроекта появились основания утверждать, что содержание основополагающих статей этого документа идет в разрез или прямо противоречит декларируемым целям.

Так, общий вектор законопроекта по отношению к сфере оказания профессиональной психологической помощи – в свете проведенного анализа – представлялся, безусловно, ограничительным, а не стимулирующим, как этого можно было ожидать. К примеру, вся область так называемой «практической психологии», вместе со специалистами, имеющими соответствующую квалификацию (т.е. дополнительное, а не высшее образование по специальности), выводилась за рамки легальной деятельности без достаточных на то оснований. Такая позиция авторов законопроекта представлялась противоречивой, игнорирующей сложившиеся реалии и вызывала много вопросов. В частности, вопросы возникали в связи с тем, что дополнительное профессиональное образование по психологическому профилю специалисты получали зачастую на платной основе, за счет коммерческой деятельности психологических факультетов и кафедр высших учебных заведений, имеющих официальную лицензию на данный вид образовательной деятельности. С учетом данных обстоятельств, минимум того, что можно было бы ожидать от авторов законопроекта – это наличия в структуре документа необходимых положений о переходном периоде. Такие положения могли бы обеспечить социальную защищенность данной группы специалистов, предоставить им возможность получения статусного соответствия на специально оговоренных условиях. И нет никакого сомнения в том, что оговоренная длительность этого периода должна была составлять от 7 лет и более. В этом случае забота авторов о доступности профессиональной психотерапевтической помощи для населения выглядела бы более убедительной. Однако ничего подобного в тексте обсуждаемого документа представлено не было.

То есть, стало понятно, что авторы здесь пошли по самому простому пути – психологическая помощь – любая, а не только определенные виды, требующие специальной квалификации – может оказываться только специалистами-психологами с высшим психологическим образованием и никем иным. Попутно следует уточнить, что в настоящем законопроекте к психологической помощи причисляются и такие ее виды, как психологическая профилактика, психологические тренинги, психологическое консультирование, которые, собственно, и являются стержневыми технологиями так широко рекламируемого психологического сопровождения образовательного процесса. И вот вопрос - а кто же будет осуществлять этот амбициозный проект во всем образовательном пространстве Российской Федерации, неужто только лишь выпускники престижных психологических факультетов, соответствующие высоким профессиональным кондициям авторов цитируемой версии законопроекта? В самом деле, неплохо, когда «правая рука» ретивых энтузиастов-профессионалов хотя бы в курсе того, что собирается делать их «левая рука».

Между тем, у авторов документа была и другая возможность организации гораздо более приемлемого – с точки зрения заявляемых целей – нормативного пространства в котором реализуется профессиональная психологическая помощь. В частности, в тексте законопроекта могла быть оговорена возможность выстраивания профессиональных стандартов психологической помощи, которые предусматривают этапы ее оказания и, соответственно, дифференцированные степени сложности используемых технологий. В таком нормативном пространстве места хватило бы всем – и специалистам с фундаментальной подготовкой и специалистам с подготовкой в объеме дополнительного профессионального образования и прикладным характером профильной деятельности. Притом, что вопросы контроля качества оказания психологической помощи могли быть эффективно обеспечены на всех уровнях функционирования этой действительно доступной и открытой к необходимым изменениям системы. Что, конечно же, потребует чуть больше усилий в плане использования возможностей самоорганизованного профессионального сообщества. Но не к этому ли нас постоянно призывают вперед смотрящие элиты?

Был в рассматриваемом законопроекте и еще один аспект, на который нельзя не обратить внимание. Авторы как-то уж очень легко разделили психотерапию на «медицинскую» и «психологическую», и определили, что последним видом психологической помощи должны заниматься только лишь специалисты-психологи с высшим психологическим образованием, полученным по стандартам психологических факультетов МГУ и СПбГУ. В соответствии с вышеназванными установками, специалисты с высшим медицинским образованием, получившие дополнительное профессиональное образование по специальности «психотерапия», смогут оказывать психотерапевтическую помощь нуждающимся лицам лишь в случае установления последним диагноза психического и/ или поведенческого расстройства. Во всех других случаях их деятельность может квалифицироваться как «немедицинская психотерапия» и расцениваться как нелегальная. Иными словами, специалисты последней группы фактически лишаются права на психотерапию с превентивными, профилактическими, саногенными функциями, т.е. на работу с более чем обширной категорией граждан с адаптационным напряжением или другими доклиническими проявлениями нервно-психических расстройств .

Помимо всего прочего здесь представляется важным то, что употребляемый авторами рассматриваемого законопроекта термин «немедицинская психотерапия» не имеет хождения в странах с развитой системой психотерапевтической помощи. В этих странах психотерапия признается как самостоятельная, единая специальность с унифицированными правилами допуска к профессиональной психотерапевтической деятельности, а психотерапевтическая деятельность регулируется специальными законами.

И последнее – сфера психологического здоровья населения (или качества социального психического здоровья), которая, собственно, и является основной точкой приложения психологической помощи – тема слишком важная, чтобы заниматься ею впопыхах и келейно. Здесь нужны объединенные усилия экспертных групп для формирования действительно стимулирующего нормативного пространства с выверенными этическими, организационными и профессиональными подходами в сфере оказания психологической и психотерапевтической помощи. Что и предлагается нашим коллегам - психологам со дня появления текста рассматриваемого законопроекта в открытом доступе.