На вопросы отвечает Виктор Ефимович Каган - доктор медицины и психологии, поэт, публицист. Один из самых известных психотерапевтов и психиатров в бывшем Советском Союзе. Куратор «Психологической газеты». Много лет работает в пространстве экзистенциальной гуманистической психологии и психотерапии, развивая авторскую концепцию трансметодологической психотерапии:
- Здравствуйте, Виктор Ефимович! Вы редко приезжаете в Россию и я Вам очень благодарна, что Вы находите время для «Психологической газеты»! Сейчас Вы уехали из Америки и живёте в Германии. Вы себя чувствуете человеком мира, есть у Вас ощущение, что Вы можете жить в любой стране, если захотите?
- Мне нравится быть там, где мне интересно, и сейчас я живу именно так. Может быть не всегда замечательно, не все 24 часа в сутки позитивненько, но интересно. Что такое «человек мира» я не понимаю, потому что все мы в любом случае дети своей культуры. Даже в людях, долго проживших за границей и очень хорошо вписавшихся, родная культура если не преобладает, то отчётливо заявляет о себе. Чаще всего человек смотрит на жизнь через призму той культуры, которая его воспитала.
- Недавно Вы написали новую книгу «Аутята».
- Аутизму была посвящена моя кандидатская диссертация, ставшая впоследствии первой в стране книгой для специалистов. Дважды издавалась и книга для родителей. Когда издательство «Питер» предложило её переиздать, я решил, что лучше написать новую – изменились и состояние проблемы, и мой взгляд на неё. Во многом это диктовалось тем, что в Штатах моим первым местом работы был Центр по лечению аутизма у детей. Я проводил с ними целый день: учил писать, рисовать, вытирал носы, менял штаны, гулял и так далее. Это живое общение мне очень много дало для понимания аутичных детей. «Аутята» адресованы родителям маленьких детей с аутизмом, которым предстоит прожить очень нелёгкую жизнь, поддерживая детей и себя. Я хотел, чтобы книга могла поддержать родителей и помочь им на что-то опереться в первые годы нового для них опыта. Насколько это удалось, не мне судить.
Сейчас подходы к аутизму изменились и мне это принять трудно. А тем, кто этим занимается, трудно принять то, как это вижу я. Родителям работать с новыми системами, а не со мной. То, что я хотел и мог им сказать, сказано в этой книге, которую вижу как прощание с темой, занимавшей меня около полувека. В 1970 году, когда начинал, до появления детского аутизма в классификациях оставалось ещё 10 лет и единственной в стране работой была статья моего Учителя профессора С.С. Мнухина с сотрудниками. Я был один, не только как исследователь, но и как работающий с детьми и их семьями врач, только нащупывавший то, что сегодня делается бригадами разных специалистов – от врачей до психологов, социальных работников, педагогов. Сейчас в России, хотя даже статистики аутизма нет, ситуация всё же меняется - появляются центры, ассоциации, фонды. Им и карты в руки.
- А Вы?
- Есть идеи для пары книг по психотерапии, которые постепенно собираю. И стихи, конечно. И фотография. В прошлом году вышла книга стихов американского дважды коллеги – психотерапевта и поэта Гэри Уайтеда «Вслушиваясь» в моём переводе с английского. Только что – книга моих стихов «Отражения. Стихофотопись», где я попытался так совместить стихи и фото, чтобы рождалось нечто третье. Интересно будет продолжить этот опыт.
- В России Вы часто встречаетесь с молодыми специалистами. Что, по Вашему мнению, им нужно для того, чтобы развиваться в профессии?
- Прежде всего, хорошее образование, с которым пока проблемы, хотя дипломы психологов выдают, как знаю, около 350 вузов. Подготовка психотерапевта должна начинаться с прохождения собственной психотерапии, чтобы он мог разобраться в том, чем именно его привлекает эта работа, какие именно свои потребности он таким образом удовлетворяет. Осознать себя – мне нравится быть гуру, узнавать чужие секреты или я хочу помогать? Насколько это возможно, проработать свои проблемы, потенциально мешающие терапии. Если есть желание помогать, если работа нравится, обратить внимание на свой инструмент, специализацию, осознать профессиональную позицию. Если тебя Бог лепил для этого, и ты по-настоящему учился и научился работать – работай! Кроме того, нужна независимая профессиональная ассоциация – независимая от государства зонтичная организация, объединяющая все направления психологии и психотерапии не только теоретически, но и практически. Эти две вещи – образование и профессиональная ассоциация – нужны в первую очередь.
Пока я вижу в России лишь ассоциации, похожие на клубы по интересам, поддерживающие друг друга в рамках общего мировоззрения. Замечательно, что они есть, но большие вопросы решаются в министерствах и часто теми людьми, которые в них меньше всего разбираются. Развитие и жизнь профессии должны быть свободными и не зависеть от законодателей. Дело законодателей – юридические и, отчасти, финансовые вопросы, но то как работать профессионалам должны определять сами профессионалы - профессиональные ассоциации, не зависящие от Минздрава. Думаю, что на формирование сильного профессионального сообщества потребуется много времени и его появление очень зависит от культурной ситуации в стране.
- Не могу не задать вопрос в связи с культурным контекстом – со дня нашей последней встречи многое изменилось, в частности, произошли украинские события, возникла проблема санкций. Мы не будем говорить о политике, но эти события повлияли и на общество, и на психологов, которые являются частью этого общества, и на клиентов. Ощущаете ли Вы это влияние?
- Психологи очень много ругались и спорили о текущих событиях. Мне приходилось в дискуссиях на Фейсбуке пытаться как-то это сдерживать, напоминая: «Хватит говорить о политике, к тебе пациент не придёт из-за политических высказываний. Наша профессия направлена на то, чтобы помогать, а как ты будешь помогать, если обратится человек, которого ты уже заранее ненавидишь?». Психолог должен быть готов принять клиента с любым мировоззрением, взглядами. Например, Ирина Стуканёва из Лисичанска живёт и работает в зоне боевых действий. Она не обозлённый человек, не громыхает политическими словами, погружена в работу и умудряется быть оптимистичной в этой трагедии, когда во дворе осколки от снарядов. Я рад, что споры постепенно стали утихать и сейчас, к счастью, диалог специалистов уже не имеет такого катастрофического вида, который был года два назад.
Мы всегда в большей или меньшей мере живём в эпоху перемен. Тут фокус не в том, находимся ли мы в ситуации перемен, а в том, насколько мы имеем опору внутри себя. Даже если общество и политика ужасны, но человек находит опору – он живёт. Я вспоминаю фотографию времён войны, которую кто-то выложил в сеть - 1941 год, семья по пути в эвакуацию, скотская теплушка, какой-то полустанок, на котором остановился поезд, ужасные условия, а люди стоят около вагона и смеются так заразительно... У меня ощущение, что в наше время так не смеются! Эти люди на фотографии чувствуют свою причастность к обществу, к народу, за ними кто-то есть и это поддерживает их в тяжелейшей ситуации.
Современный человек часто приходит на терапию, потому что он ни к чему не причастен, он отвечает сам за всё. Раньше, когда люди были религиозны, в экзистенциальном смысле человеку было легче – он не был таким индивидуальным, как сейчас, он так или иначе являлся слепком своей социальной роли и частью единого, хорошо иди плохо, но консолидированного социума. А сейчас у человека много свободы и она тут же поворачивается своей тревожащей стороной. Свобода заставляет принимать решения, нести ответственность и это «налипает» на самые разные проблемы – отношения с детьми, с супругами, в дружбе, на работе. Свободный человек оказывается зависимым от своего желания иметь что-то гарантированное. Я это не к тому, что надо назад в прошлое рваться – историю не остановишь да и прошлое, мягко говоря, очень далеко от идиллии, а к тому, что у нас нет другого выхода кроме принятия реальности такой, какая она есть.
- В период санкций есть гипотеза тотального импортозамещения. Нет ли у Вас опасений, что психотерапия в какой-то мере может поддаться тенденции откреститься от западного опыта?
- Я читал статью коллеги М. Сандомирского на эту тему, она называется «Интеллектуальное импортозамещение в отечественной психотерапии и современная российская культура». К тому же среди профессионалов есть традиционалисты, которым близка закрытость, они не приемлют нового и будут ещё какое-то время выступать, пока не уйдут со сцены. Но Россия уже достаточно интегрировала в себя мировую психотерапию: сейчас ни одна добросовестная профессиональная статья или книга по психотерапии не обходится без ссылок на литературу на иностранных языках. Как это можно импортозаместить? Только повторить в очередной раз непоправимый фокус Сталина в начале 30-х годов: разогнать психоанализ, запретить педологию, распихать всех этих умников по провинциям с глаз подальше, начать писать в книжках, что патриотизм – это черта характера советского человека... Но это, как показывает опыт, вроде отделения рома от теста в ромовой бабе – ни рома, ни пирожного. Нет, история идет своим ходом и я не думаю, что события могут так развернуться. Это отголоски нашего советского прошлого, практически неизбежное допереживание травматического опыта. Сейчас задача российской психотерапии - интегрироваться в мировую, чтобы её принимали на равных.
- Что является сильной стороной психолога, который интегрирует опыт – и наш российский, и западный?
- Психотерапия – своего рода танец. Позиция психотерапевта для меня тем лучше, чем больше ему открыто поле для этого танца. В начале 90-х я описал это в концепции трансметодологической психотерапии. Согласно ей терапевт может работать в разных подходах и разными методами в зависимости от того, что за клиент к нему пришёл, каковы сейчас потребности клиента. Транс как изменённое состояние сознания – это состояние, когда львиная доля происходящего в психотерапии и случается. Всё остальное – процесс движения к моменту, когда пациенту открывается что-то новое. Я бы добавил ещё экзистенциализацию, но, в общем, она входит в трансметодологичность. Не помню, кто сказал, но полностью разделяю мнение, что для каждого клиента приходится создавать свою психотерапию. Так вот, когда терапевт трансметодологичен и внимателен к тому, что связано с состояниями сознания, ему легко строить свою для каждого клиента психотерапию. Психотерапия - это феномен не психологии или медицины, а прежде всего культуры. Но дело не в ритуальных плясках вокруг самобытности и особости российской культуры с выкорчёвыванием «не нашего» опыта, а в том, чтобы использовать свой и мировой опыт для свободного развития в стране действительно работающей и эффективной психотерапии. Это вызов времени и его нельзя не принять.
Комментариев пока нет – Вы можете оставить первый
, чтобы комментировать