Отберите пращу у Давида

Психолог Сергей Николаевич Ениколопов – о том, почему самые жестокие злодейства совершаются спокойно и буднично Помните, как булгаковский герой Иешуа Га-Ноцри обращается к отъявленному садисту и заплечных дел мастеру? «Добрый человек»… И продолжает в своей нелинейной всепрощающей логике: «Несчастный  человек  жесток  и  черств. А все лишь из-за того, что добрые люди изуродовали его»...

Спустя две тысячи с лишним лет от Рождества Христова «добрые люди» фактически не изменились. Живут во всей своей красе. Те же палачи и кровавые жертвы во имя «мира и прогресса», те же любители «умывать руки». Та же тьма над ненавидимым прокуратором городом и мигрень во многих головах сразу…

А мой собеседник уже не первый десяток лет пытается с научной точки зрения понять, в кого мы такие уродились, откуда в нас так много жестокости и нетерпимости к ближним своим и как с этим можно справиться. Его зовут Сергей Ениколопов, он известный психолог, руководитель отдела клинической психологии Научного центра психического здоровья РАМН, заведующий кафедрой криминальной психологии МГППУ и прочая и прочая. В мировой и российской науке Сергей Ениколопов – признанный авторитет среди тех, кто изучает механизмы возникновения и способы проявления человеческой агрессии. Которой, по общему убеждению, мир всегда был пропитан насквозь, «до спинного мозга», а сейчас и подавно.

К поискам «библейских корней» агрессии и к попыткам объяснить её нынешние всплески какими-то первородными грехами человечества Ениколопов относится скептически. Замечает, усмехаясь в седую бороду: «Когда читаете Библию, не забывайте: ее писали люди, твердо уверенные, что Земля плоская». И добавляет, что есть у него впечатление, будто все священные книги у нас имеют виртуальных двойников – настолько по-разному люди их читают. Для одного Евангелие от Матфея будет кровавым триллером и чётким руководством, как надо «не мир нести, но меч». А другой будет твердить «не убий» и вспоминать, что нет «ни эллина, ни иудея». Каждый выбирает то, что лично ему кажется верным, а прочее будто не замечает.

– Моя задача, – говорит профессор Ениколопов, – чтобы обыватель понял: он сам может при опредёленных обстоятельствах совершить и немыслимую мерзость, и необыкновенное геройство. Все решает «система координат», в которую человек себя помещает – сам или под давлением обстоятельств… Но пока критическая ситуация не возникла, многие люди даже не ведают, на что они способны.

– Сергей Николаевич, а в какой момент человек имеет шанс разбудить в себе не героя, а палача? Откуда вообще взялись те, кто вырезал целые деревни, громил и насиловал, гнал миллионы людей в концлагеря? Это эффект толпы или в человеке сидит какой-то собственный «вирус» жестокости?

– Человек может и без толпы, самостоятельно дойти до того, что и людоеду не снилось. При этом со стороны всё будет иметь вполне спокойную, даже скучную и совсем не агрессивную форму. Этакая «банальность зла».

Вообще, если говорить об агрессии и её библейских предтечах, знаете, кто открыл этот ящик Пандоры? Хрупкий юноша Давид! Он первый продемонстрировал, что можно на расстоянии убить Голиафа камнем, запущенным из пращи, а потом, если промахнешься, удрать. Все эти первые арбалеты, луки, копья, ружья позволяли уничтожать противника без прямого с ним контакта. Сейчас это вообще доведено до крайности: нажал на кнопку – и черт с ней, с галактикой. Но ведь у агрессии есть биологические тормоза, убить другого человека собственными руками, видя его мучения, очень сложно. Однако с давидовой помощью эти тормоза удалось разрушить. Или намного ослабить. Не случайно самое большое количество посттравматических расстройств мы наблюдаем у тех, кто непосредственно участвовал в рукопашных боях. У вертолетчиков этот эффект слабее, а у пилотов, которые бомбили еле видную внизу «карту местности», угрызения совести почти отсутствуют. Люди могут совершить любую жестокость, если не осознают свою личную ответственность за нее, не видят своих жертв и не думают о них как о реальных людях. Сбросить бомбу с высоты или подписать приказ о расстреле тысячи «врагов народа» становится тогда проще простого.

Армяне знают, при каких обстоятельствах Гитлер упомянул о геноциде 1915 года. Шло совещание об окончательном решении еврейского вопроса, генералы мялись – все-таки не армейское это дело… И тогда Гитлер сказал, что историю пишут победители, а про побежденных никто не думает. «Кто, – спросил он, – помнит про геноцид армян 1915 года? Я беру ответственность на себя!» Американский журналист, который был на этом совещании, описывал, как сразу заулыбались генералы и чуть ли не подпрыгнул от радостного облегчения Геринг. Моральную ответственность они с себя сняли, осталось только «мне приказали».

А дальше приказы выполнялись. Тоже без видимой агрессии и эмоций. Вспомните нацистского преступника Адольфа Эйхмана, который непосредственно отвечал за уничтожение евреев. Он вел себя как старательный чиновник: волновался о том, хватит ли вагонов для доставки евреев в концлагеря, рассчитывал, сколько пуль понадобится на расстрелы и не кончится ли газ в газовых камерах. Даже голоса не повышал. Руки, наверное, мыл перед едой. И обывателю в первый момент не очень понятно: как же так, где тут «настоящий злодей», как из сказки – с ножом, с черной повязкой, в крови по локоть? Но в том-то и дело, что в любом самом большом злодействе, в карательных операциях, в самых страшных фактах геноцида – армянского, камбоджийского, еврейского, руандийского, любого – всегда очень много чиновной и канцелярской рутины, а эмоциональную ткань как бы отодвигают на второй план. И людям уже не страшно бить, жечь, убивать – они «делом заняты», «план выполняют». Хотя, безусловно, везде есть свои «передовики» с огнем в глазах.

Я не раз приводил один пример из истории Второй мировой. Совершенно случайно получилось так, что один из батальонов фашистских резервистов, стоявших в Польше, по своему социальному и демографическому составу оказался абсолютной «калькой» тогдашней Германии. И вот этим людям сказали, что надо уничтожить (полностью, со всеми детьми и стариками) некое местечко. Можно было и отказаться от участия в операции – начальство обещало, что ничего за это не будет. Некоторые действительно отказались. А другие пошли. И устроили в местечке кровавую бойню. Потом все, конечно, напились, кто-то плакал, кто-то блевал, кому-то снились кошмары… а через некоторое время они уже выполняли новые такие же задания. Привыкли. Даже вошли во вкус. Настолько, что когда их переводили на Украину, несколько солдат специально пошли к начальству, чтобы уточнить: а на новом месте нам разрешат чем-то таким же заниматься? Ещё раз напомню: эта воинская часть представляла собой точную проекцию населения страны.

Есть свидетельства и того, как в СССР в сталинские времена во время кампании по выявлению врагов народа в отдельные районы спускали своего рода «квоты» на аресты: выявить столько-то, арестовать столько-то. И опять находились энтузиасты, которые просили эти квоты увеличить. Причем из лучших побуждений – надо перевыполнять план, работать быстрее и больше, показывать пример! Потом они искренне не понимали, что делали «не так». Они же старались…

– Может, просто боялись и выслуживались? У нас же, как говорят, полстраны сидело, а другая половина их охраняла…

– Это мифологема. И сидело меньшее количество, и охраняло меньше. Но огромное число людей были «зрителями». Они не прошли лагеря, а лишь боялись их пройти. Но такой страх был куда больше, чем у людей, которые действительно пострадали от репрессий. Кстати, человек, который напуган и длительное время испытывает подобный стресс, иногда находит для себя выход, в чем-то схожий с пресловутым «стокгольмским синдромом». Он отождествляет себя с врагом-победителем. Если вы такие сильные, можно мы будем похожими на вас? Сейчас таких людей меньше, а в 50-60-е годы была масса разных бездельников, забулдыг или неудачников, которые выдавали себя за «агентов КГБ» и всячески намекали, что их только тронь, и… Хотя ежу было ясно, что они такие же гэбисты, как продавщица пива. И все же система системой, а психология психологией. Люди, которые были в упоении от своей власти, порой превращались в «тварь дрожащую», едва только сами оказывались за решеткой. А некоторые (с любой стороны) способны были пройти и выдержать все. Одни воспринимали приказ, условно говоря, «взять город» как военную задачу, а другие – как возможность этот город разграбить, половину жителей убить, а другую изнасиловать. Здесь вступают в действие иные законы, относящиеся не к государственному устройству, а к личности человека.

– И в чём же изначально ущербна личность агрессивного человека? Садиста, палача, диктатора?

Свой ответ Сергей Ениколопов начинает издалека:

- С того, например, что в природе есть три варианта ответа на стресс – атака, бегство и ступор. Это физиологически обусловлено, именно отсюда родом эти знаменитые истории про полководцев, отбирающих солдат по тому, «краснеет или бледнеет» человек в момент опасности. Но в реальной жизни все сложнее. Очень часто агрессивнее других ведут себя люди трусливые и испуганные – так сказать, «на упреждение». Как та женщина, которая боялась нападения и в итоге отняла у прохожего его собственную шапку. Те же, кто действительно пойдет в атаку и сотрет всех в порошок, гораздо спокойнее. Прежде всего оттого, что уверены в своих силах и знают, чего хотят. Кстати, поэтому самые знаменитые чемпионы – боксеры, борцы и прочие представители агрессивных видов спорта обычно «по жизни» люди добрые, кроткие, позволяют детям или женам из себя буквально веревки вить, возглавляют профсоюзы и помогают детдомам. Они свою агрессию досуха выплескивают на ринге или на поле. Скандалят, хулиганят и вечно влипают в криминальные истории как раз те, кто на тренировках выкладывается «на троечку». Однако это тоже вовсе не означает, что уверенный и сильный человек никому не «оторвет голову». Действуют и другие факторы – высокая или низкая у человека самооценка, насколько силен у него уровень тревоги и т.д. Вот и получается, что все хорошо в меру. Одни агрессивны от ужаса, что их побьют, другие – потому что не осознают, что другим может быть больно, и спокойно «идут по трупам». Кому-то агрессия помогает самоутверждаться, а другой просто восстанавливает статус-кво, когда его пытаются сбросить с привычного пьедестала.

Так или иначе, – резюмирует психолог, – мы в своих проявлениях агрессии действуем совсем не так, как природа диктует. Природа не настолько глупа. Животным агрессия необходима – например, чтобы обозначить свою территорию, отпугнуть противника, добиться верности супруга. Но в их агрессии большую часть составляют ритуалы, а не прямое нападение. Животные примериваются, топорщат шерсть или скалят зубы, демонстрируют, кто сильнее. Ну погоди, вот сейчас тебе достанется! И противник, если он слабее, поджимает хвост, показывает символический белый флаг и уходит. Важно и то, что, в отличие от человека, животные никогда не добивают побежденного противника. Погибает он обычно от ран и отсутствия антисептиков в лесу или саванне, где произошла драка. «Догоним и всех в капусту порубим» – это чисто наше, человеческое.

Человеческих ноу-хау по части агрессии хоть отбавляй. Человек – существо обидчивое, хитрое и злопамятное. Классические примеры описаны в работах американских и российских психологов, изучавших поведение проблемных детей-садистов. Большинство тех, кто унижал и мучил сверстников, имели прекрасные характеристики от учителей! В школе они были тише воды ниже травы. Дома-то их «держали в строгости», всыпали ремня за каждую жалобу учителя, двойку в дневнике и т.д. В итоге подросток усваивал два урока: что сила имеет право на наказание слабых и что «главное – не попадаться». Зато выплескивал где-то за углом школы всю свою злость и обиду, мстил за бессилие, самоутверждался…

И наоборот. Иногда, говорит Ениколопов, молодые родители приходят к психологу с просьбой научить их ребенка «давать сдачи» и «быть поагрессивнее».

– И я уже знаю, – замечает он, – что за дверью наверняка стоит увалень, который мне расскажет, что у него не было повода дать кому-то в нос или по шее. К нему сверстники обращаются, чтобы уладить конфликт, он медиатор и прекрасно себя в этой роли чувствует. Ясно, что в случае опасности он свои подвиги совершит, но пока в драку не лезет.

– Понятно, что взрослые люди вырастают из этих детей. Но как быть, когда стенка уже пошла на стенку? Особенно если в этом есть национальная подоплёка и бить собираются «черных», «узкоглазых» и т.п.?

– Когда стычка уже началась, психология, к сожалению, не поможет. Тогда в ход пойдут особые методы спецслужб – разбить толпу на группы, изолировать вожаков и так далее. Психология учит тому, как не допустить конфликт в принципе. И начинается это именно с детства, с воспитания моральных норм и критериев «национального характера». Если же мы говорим о национальной гордости или предубеждениях, то психологи знают: когда человек высоко оценивает и свою нацию, и себя самого, вывести его из равновесия трудно. У некоторых народов – у армян, в частности – историческая память такова, что даже трагические события становились поводом для гордости, а не чувства унижения. Да, нас убивали, но мы не пресмыкались! Кстати, еще один пример из этого ряда – Бородинская битва в восприятии русских. Отступление, но не уступка и не разгром. Победа в ее нравственном смысле. Такие вещи в общественном сознании и становятся «духовными скрепами». Но очень опасно, когда человек думает: «Моя нация хорошая, а я – никто». Или наоборот: «Я-то успешен, а моя нация плохая». Этот дисбаланс он очень часто пытается компенсировать за счет агрессивного поведения.

Есть и еще один нюанс, который стоило бы вовремя отслеживать. Так или иначе «узаконено» насилие обычно в трех сферах – в семейной жизни, в спорте и в политике (когда, например, государство осуществляет смертную казнь или аресты преступников). Но психологи выяснили, что некоторые люди легко допускают насилие во всех этих сферах, а другие – все-таки с оговорками. И от первых вполне можно ждать выплесков агрессии в виде преступлений – убийств, хулиганства, участия в погромах и т.д.

По мнению Сергея Ениколопова, очень многое здесь зависит от властей и от СМИ. Власти должны понимать, как чувствуют и как ведут себя люди в переполненных, нервных городах, где каждый анонимен и думает, что «может творить что угодно». Если конфликт случился – следует не углублять его, а дать сторонам шанс «разойтись, не теряя лица» (психолог рекомендует для этого перечитать хотя бы «Хаджи Мурата» Льва Толстого). И снижать напряженность, «развязывать» пробки, создавать людям возможность для отдыха и развлечений, привлекать к этому диаспоры. Рецепты известны. А СМИ желательно знать, что у ученых есть термин «сбывающиеся пророчества». Если долго твердить, что неприятность случится, – она произойдет. Хотя бы потому, что кому-то «подадут идею» или пример для подражания. Или напечатают книгу Геббельса, и до того «немой» обыватель возьмет на вооружение фашистские тезисы… Не надо. Тот случай, когда молчание – золото, не путать с цензурой и замалчиванием.

– Прессу надо за такие публикации сильно наказывать, – говорит Ениколопов, – Иногда это настоящий плевок в будущее!

Грех не спросить ученого, который всю жизнь занимается изучением агрессии, как на агрессию реагирует он сам и имеет ли к ней иммунитет. Но Сергея Ениколопова врасплох не застанешь. Кроме психологии агрессии, в сферу его научных интересов входит также психология юмора – мощное средство-противоядие против ожесточения на всех и вся. А в крови течет, по его словам, «жуткая смесь»: с одной стороны – карабахцы («упертые, но умные, которые дали миру академиков и генералов»), а с другой – поэты и остроумцы из Гюмри (Александрополя). Родился Ениколопов в Ереване, но в Москве – «плавильном тигле» многих народов – живет с годовалого возраста. Его отец был знаменитым ученым-химиком, основателем научной школы и Института полимерных материалов в Москве, где теперь ежегодно проходят чтения его имени. На вопрос, сможет ли он сам противостоять направленной против него агрессии, Сергей Николаевич отшучивается:

- Если будет драка, то не знаю, смогу ли сдерживаться. Но возглавить смогу!

Но не зря в его роду, корни которого прослеживаются примерно с XVIII века, возникла эта фамилия – в переводе «енисколопи» означает «короб языков». Предки еще при грузинских царях были переводчиками, переговорщиками, «модераторами». Это многое объясняет.

Нет, его, конечно, совсем не радует, когда кто-то пренебрежительно отзывается о его народе. И в детстве драться приходилось хоть в Москве, хоть в Ереване – потому что на исторической родине «в армянский язык русские слова вставлял», а для столицы «по-русски говорил плохо». Но он любит вспоминать цитату из Честертона: «Все хорошие люди интернационалисты. Все плохие люди – космополиты. Поэтому каждый должен быть националистом». Поясняя, что имеется в виду: осознавать величие и неуязвимость своей нации, силу ее морали и истории. Знать свою культуру и гордиться ею, не пытаясь сравнивать себя с другими по принципу «кто хороший и кто плохой». И если что-то доказывать, то силой интеллекта, а не грубой и глупой силой.

– В конце концов, наши предки несли бревно! К Ною. Помните этот гениальный армянский анекдот, когда Ковчег причаливает к Арарату, а навстречу ему армяне бегут: «Вай, ара, цирк приехал!»

– Снова Библия, куда от нее денешься. И снова каждый читает её по-своему. Но честное слово – как-то спокойнее делается за будущее человечества, которое помнит свою историю, готово иронизировать над собой, а что-то неизвестное изначально считает «цирком» и не торопится палить по странной конструкции камнями из всех возможных пращей…

Екатерина Добрынина, специально для «НК»

Источник