«Пушкинский рецепт»

Предлагаем Вашему вниманию интервью с Владимиром Львовичем Леви. Владимир Львович – доктор медицинских наук,  художник и музыкант, доктор психологических наук, психотерапевт, автор научных работ и популярных книг по психологии и медицине.

- Владимир Львович, хочется спросить вас о психологическом контакте врача-психотерапевта и того, кто приходит к нему со своей бедой – из чего контакт складывается, как формируется?

-Театральные режиссеры давно заметили: театр начинается с вешалки (другие вербализации –  с гардероба, с вывески…) Театр психотерапевтический, в принципе, тоже. Роль вешалки может играть и вешалка как таковая, и сам психотерапевт – его вид, его первый взгляд, его поза, его пантомимика, его запах, его аура… Сработать может и книга или статья психотерапевта, ранее прочитанная Обратившимся, как бывает нередко в моем случае, и рекомендация какого-нибудь знакомого – вы понимаете, речь идет о предварительном настрое, о кредите доверия.

Ну, а дальше, когда беседа уже пошла или вы уже расположились для нее визави – тут уж дело навыка и импровизации, дело личного контактного стиля и  – главное – внутреннего содержания и духовного уровня данного конкретного психотерапевта – и дело Обратившегося: как на все это среагировать: принять или не принять, раскрыться или закрыться, довериться или не довериться… Тысячи вариаций, не описать и не предусмотреть.

- Как устанавливаете контакт вы сами? Бывают ли у вас на приеме «трудные» люди, требующие особого подхода к себе и что вам помогает в работе с ними?

- Трудные – все, легких нет, не бывает. Труден каждый по-своему, ибо глубина человеческая – не  дважды два четыре и даже не е = mc квадрат. Как раз те, с кем на поверхности общаться вроде бы легко, с кем чувствуешь себя наиболее свободно, непринужденно, приятно – так называемые "синтонные люди" – наиболее закрыты внутренне, как для собеседника, так и для самих себя. В глубину, в сущность таких людей проникнуть всего труднее.

У меня нет никаких контактных шаблонов, никаких специальных приемов расположения к доверительности или произведения некоего впечатления. Открытость,  внимание, благожелательность, исключение нарочитых внешних эффектов и какой бы то ни было оценочности как в отношении Обратившегося, так и себя самого… Вот, пожалуй, и все главные предустановки.  Ну и, конечно, успеть помолиться безмолвно, помедитировать, выйти на Связь – секунд хотя бы за пять-семь перед встречей…

- Вы лечите людей много лет. В последние несколько десятилетий с повсеместным распространением интернета, компьютерных игр, телесериалов  специалисты заговорили об изменениях восприятия человека, о появлении нового феномена – так называемого «клипового сознания». Замечаете ли вы такие изменения в людях, обращающихся за помощью? Нужны ли людям в связи с этим какие-то особые условия психологической помощи?

- Клиповое сознание?.. Скорее, это очередная журналистская пугалка, мифологемка наподобие пресловутых «детей индиго».  Что такое клип с точки зрения психологической? Некий аудиовизуальный ряд, иногда с незначительным вербальным сопровождением, построенный по принципу ассоциативных касательных – чисто эмоциональных склеек. Броуновское движение образов, поток подсознания – охмуряющая мешанина, нацеленная на то, чтобы ввести зрителя в транс, с полным отсутствием какой-либо критики, рефлексии и осмысления.

«Клиповое сознание» – это отсутствие дискурсивного мышления, только импульсы и рефлексы. Но что тут принципиально нового?.. По-моему, ничего. Любой младенец, любой ребенок до поры до времени имеет в своем мозгу вместо сознания именно вот такой клиповый экранчик, с коротенькими, малосвязными кадрами.

Выведенное на зримо-действенный план подсознание, считающее себя сознанием – феномен, издавна присущий широким слоям населения, не отягощенного избытком интеллекта и рефлектирующего мышления. Такой уровень сознания ваш покорный слуга давно еще, в советское время, определил как шибильность – соединив два понятия: шизофрению и дебильность – в одно. Шизофрения – это душевно-умственная разорванность, дефицит логики, отсутствие или неупорядоченность смысловых связей; а дебильность – дебильность, понятно. Относительный шизодебил или, сокращенно, шибил – по отношению к развитому и связному гармоническому сознанию – в какой-то мере почти каждый ребенок и подросток, и довольно многие взрослые.

Нет, мне не кажется, что клипового сознания, сиречь шибильности, стало в народе больше. Примерно столько же, сколько и было лет, скажем, тридцать или сорок назад. Но заметно больше стало простора для проявлений этого уровня сознания – через интернет, через блоги, чаты, форумы, социальные сети… Невесело, но ничего, прорвемся.

-  Как оценить эффективность психологической помощи?

- Проще простого. В ближайший момент – по выражению глаз. В моменты более отдаленные – по выражению жизни. Прибавится у человека градусов жизни, станет она более яркой, интенсивной, разнообразной или хотя бы только чуть более осмысленной – значит, помог. Убавится градусов, убавится смысла, или все как и прежде – помощи не получилось… 

Насчет «проще простого» я, конечно же, пошутил. На самом деле в работе психолога нет ничего более сложного, чем оценка результатов работы. Это ведь не хирургия, где результат можно конкретно посмотреть и пощупать, и не терапия, где есть объективные показатели анализов и соматических функций. Основные результаты психологической работы относятся к сфере субъективного, невидимого, надматериального. Обратная связь от Обратившихся тоже субъективна. Никаких измерительных приборов и единиц, никаких градусов ценностной насыщенности и осмысленности существования нет. Универсальной шкалы для определения элементарной адекватности тоже еще не выработано. Иной будет искренне уверять тебя, что после работы с тобой понял себя и других, научился жить и обрел счастье, а ты смотришь на него и молча понимаешь: был просто проблемником, акцентуированной личностью или там невротиком, а стал, прости Господи… Ну, не будем о грустном. 

Из определенных и ободряющих позитивных эффектов работы психолога назову лишь один: предупреждение самоубийства. Это тоже не измеряется, но, по крайней мере, конкретно.  

- Что значит для психолога – быть профессионалом?

- Ни в коем случае не считать себя таковым. Пребывать в состоянии оголтелого ученичества. С каждым Обращающимся начинать с чистого листа – как рождаться заново, с каждым  – учиться быть. Никогда не употреблять и не вспоминать слово «клиент».

- Недавно из печати вышла ваша новая книга «Коротко о главном». Расскажите, пожалуйста, о ней.

- Трудно коротко рассказать о книге, написанной «коротко». На четырехстах восьмидесяти страницах рассказывается о детях, о взрослых, о стариках, о времени, о смерти, о счастье, о пациентах, о вере и внушаемости, о гениальности, о гипнозе, о сверхъестественном, о судьбе, о профессии, о себе… Состоит труд из авторских монологов и бесед-диалогов со многими, в том числе и с одним из корреспондентов «Психологической газеты». Есть авторские стихи. Есть юмор. Имеется и словарь необычных определений обычных понятий и слов, а также совсем новых, а именно – псиностранных. Это тоже новое слово, за разъяснением прошу обратиться к книге.

- Какая прочитанная в последнее время книга вас затронула и почему?

- Григорий Померанц – «Записки гадкого утенка» . Исповедь и размышления чудесного, гениального человека, великого духовного светоча нашего времени, с которым я имею счастье быть знакомым и лично.

- Что для вас сейчас интересно, актуально читать из профессиональной литературы?

- «Профессиональная литература» для меня - понятие довольно широкое. Прямо передо мной сейчас: Платон – "Диалоги"; Лэнг – "Расколотое «я», Борис Слуцкий – "Стихи разных лет", Кен Кизи – "Над кукушкиным гнездом", Лев Толстой – "Мысли мудрых людей на каждый день, Милтон Эриксон – "Паттерны гипнотических техник". Померанц, о котором уже сказал. Зинаида Миркина – несколько книг ее изумительных лирико-духовных стихов. Ну и Библия, разумеется.

- Приближается Новый Год, холодает, темнеет сейчас рано и  многие люди порой испытывают грусть, тоску,  беспокойство. Есть ли рецепт от хандры?

- Нет времени года, когда бы многие, даже очень многие люди не испытывали грусть, тоску, беспокойство, тревогу, печаль, мрачные предчувствия… По своим друзьям, пациентам и по себе знаю, что у всякого свой излюбленный сезон для хандры. Причины индивидуальных сезонно-настроенческих сдвигов многообразны: и внутренние психосоматические циклы – ритмика организма, у каждого своя, – и чувствительность к атмосферным факторам, у всех разная, и сгущение социально-психологических и бытовых вероятностей того настроения или иного. Для одних эмоционально самое трудное время – зима, из-за холодов и краткости светового дня, из-за кислородного голодания и гиподинамии – много приходится сидеть в духоте. Для других лето – из-за жары, из-за одиночества, особо ощущаемого на отдыхе, при вынужденном безделье – многих знаю, для кого лето – сущее наказание, и у самого так бывало… Весенняя хандра – вообще классика жанра, можно не объяснять.

Две самых больших вины поздней осени и начала зимы перед нашим настроением – это, во-первых, нагнетающееся безжалостное и нудное напоминание о неотвратимости увядания, угасания и конца жизни: осень очень уж зримо и ощутимо, до косточек, показывает, как это происходит. И во-вторых – не менее нудное и безжалостное напоминание о долгах и работах, об учебе и службе, о всяческих «надо», о Госпоже Судьбе, совершенно не расположенной считаться с нашими желаниями, надеждами и мечтами… Не просто напоминание, а насилующее принуждение! – опять по уши в обязаловку, в суету, в рутину – есть от чего загрустить, особенно когда кошелек пустоват и нет рядом родной души...

Что ж, не круглый же год веселиться и развлекаться.  Есть в осеннем декадансе и свои великие плюсы и неоспоримые преимущества. Осень – время живительной свежести и звенящей бодрости: можно воспрянуть и телом, и душой после изнуряющей летней жарищи, особенно той, которую только что пережили насилу. Осень – время созревших плодов: можно (и стоит!) пользоваться во всю мощь сезонной витаминной подпиткой – одна налившаяся рябина чего стоит, кладезь тонуса! Щедро дарит себя через внутриклеточные накопители организма и вся та солнечная благодать, что летом загоняла нас в тень и в прохладные воды, но успевала внедриться в тело и мозг и задержаться в кожном пигменте, в светочувствительных клетках гипоталамуса, в гипофизе, эпифизе, щитовидке –  наших энергетических аккумуляторах… 

Нет, не факт вовсе, что конец года держит рекорды по показателям минорных настроений, –  это только ходячее мнение, хотя и небезосновательное, – только статистически не проверенная гипотеза и отчасти миф, против которого восстал не кто иной, как Александр Сергеевич Пушкин:

Дни поздней осени бранят обыкновенно,
Но мне она мила, читатель дорогой,
Красою тихою, блистающей смиренно.
Так нелюбимое дитя в семье родной
К себе меня влечет. Сказать вам откровенно,
Из годовых времен я рад лишь ей одной,
В ней много доброго…

В строках этих, между прочим, скрыт ключ к болевой душевной тайне Поэта, к его неизлечимой пожизненной ране  – вот он, этот ключ: «…нелюбимое дитя в семье родной к себе меня влечет»… Он сам им и был – нелюбимым ребенком, изгоем в семье, бельмом на глазу родителей. И вот – вспомним – как нелюбимое дитя в семье времен года воспето в бессмертных стихах, какой гениальный гимн:

Унылая пора! очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса –
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса,
В их сенях ветра шум и свежее дыханье,
И мглой волнистою покрыты небеса,
И редкий солнца луч, и первые морозы,
И отдаленные седой зимы угрозы.

Чем же вам не рецепт от осенне-зимней хандры, да и всякой прочей? – "чего же боле"? Можно ли, прочитав это, не возлюбить осень, даже вместе с ее хмуро-понурой сестрицей-хандрой?.. Довольно лишь вжиться в читаемое – проследовать за волшебным словом Пушкина в глубину собственной души, куда оно и направлено, – и получатся настроение и самочувствие, обрисованные в строфе следующей:

И с каждой осенью я расцветаю вновь;
Здоровью моему полезен русский холод;
К привычкам бытия вновь чувствую любовь;
Чредой слетает сон, чредой находит голод;
Легко и радостно играет в сердце кровь,
Желания кипят! – я снова счастлив, молод,
Я снова жизни полн – таков мой организм
(Извольте мне простить ненужный прозаизм).

Прозаизм очень даже нужный, охотно и благодарно прощаем – это ведь совершенное, безупречно точное медико-психологическое описание счастья. И остается только пожелать его нашим читателям – счастья именно вот в таком психофизиологическом составе, колорите и духе, во все времена года без исключения!

Задать вопрос лично доктору Владимиру Львовичу Леви можно на его сайте www.levi.ru

Беседовала Юлия Смирнова