Современные лики социального остракизма: гостинг, орбитинг, фаббинг, культура отмены

На сегодняшний день процесс врастания виртуальной жизни в реальную, пожалуй, ни у кого не вызывает сомнений. Исследователь М. Пренски сравнивает глобальную дигитализацию и виртуализацию человечества с «сингулярностью — событием, которое меняет вещи настолько фундаментально, что нет абсолютно никакого пути назад» [26, с. 1].

С точки зрения исторического континуума, внедрение цифровых технологий в жизнь человека микроскопически мало, насчитывает лишь несколько десятков лет. Однако, несмотря на это, цифровизация и виртуализация не ограничиваются тесными рамками практического внедрения (медиа, производство, космонавтика и др.), а уже шагнули дальше: неотвратимо воздействуют на самого человека, его психику [24]. Человечество, подобно людям из «Марсианских хроник» Рея Брэдбери, постепенно и незаметно для самого себя меняется, — становясь «смуглым и златоглазым», — не помнящим себя прежним, До...

Освоение нового (виртуального) пространства приводит к новым видам социальных интеракций. Гэтсбинг, кушонинг, брэнчинг, марлеинг, кэтфишинг — вот лишь незначительная часть нового «вокабуляра дейтинга эпохи тиндера» [6], описывающего понятия из области социальной коммуникации в виртуальном пространстве. Все чаще в центре профессионального дискурса специалистов из области психологии, психиатрии, медицины находится проблематика социальной коммуникации в эпоху высоких технологий, социальных сетей и цифровых устройств: номофобия¹ [24], страх выпасть из потока общения² [8], киберостракизм³ [12], техноференс⁴ [23] и другие. Как утверждают современные исследователи, бурно развивающиеся коммуникационные технологии меняют сценарии интеракций: как мы формируем, сохраняем и обрываем социальное взаимодействие (Окди Б.М. и др., 2014; Вакленбург П., Петер Дж., 2009) [см. по: 10]. Последнее, на наш взгляд, несет в себе неоспоримую угрозу психическому здоровью человека и в этой связи требует осмысления с целью построения эффективных барьеров на пути негативного воздействия психологического феномена социального остракизма.

Социальный остракизм (игнорирование, исключение, отвержение) обладает не только адаптивной функцией и необходим для выживания человечества и ряда социальных видов животного мира [31]. Согласно модели нарушенных остракизмом потребностей с учетом времени воздействия К.Д. Вильямса (the temporal needthreat model of ostracism, Williams K.D., 1997, 2009) (далее — модель остракизма К.Д. Вильямса, прим. авт.), остракизм вызывает у человека нарушение фундаментальных потребностей в принадлежности, самоуважении, контроле, осмысленном существовании, снижает эмоциональный фон и нередко приводит к антисоциальному реагированию, аутоагрессии и даже суициду [1; 31]. Современные исследования доказывают, что вышеозначенные негативные эффекты и нарушение фундаментальных потребностей фиксируются не только при непосредственном (в реальной жизни) общении между людьми, но и при виртуальном [10; 12; 31].

Несмотря на то, что проблематика социальной коммуникации в условиях техноференса только начинает изучаться в отечественных исследованиях, уже сегодня можно говорить о значимых результатах. Прежде всего неологизмы, которые обсуждаются в этой статье, уже внесены в «Лингвокультурологический словарь заимствований современного русского языка (2010—2020 гг.)» [4]. Российские исследователи Т.Л. Крюкова и О.А. Екимчик, рассматривая фаббинг⁵ в качестве измененной нормы социального поведения и общения, выявили, что применение его женщинами и мужчинами, состоящими в близких отношениях, имеет разные причины. Мужчины используют фаббинг в качестве щита, прячась за экраном телефона или планшета, уходя таким образом от непосредственного контакта. Для женщин — это демонстрация открытости и отсутствия секретов от собеседника [5]. Всесторонний обзор понятия «гостинг»⁶ и результаты первичных исследований на российской выборке описываются в работе В.С. Савинова [7].

Однако за основу данного анализа мы все же взяли результаты ряда зарубежных исследований (аналитические обзоры, эксперименты), поскольку на сегодняшний день в них уже накоплен солидный запас теоретико-эмпирического знания в данной области. Цель данного анализа — концептуализация понятий «гостинг», «орбитинг», «фаббинг/техноференс», «кенселлинг», употребляемых в подавляющем большинстве в лексике масс- и социальных медиа, сквозь призму психологической науки.

Фаббинг / техноференс

По данным отчетов Hootsuite и We are social (январь 2021 г.), количество пользователей смартфонов во всем мире составило 5,22 миллиарда человек (66,6% населения Земли). При этом 4,2 миллиарда человек (53,6%) являются активными пользователями социальных сетей [11]. Как отмечает ряд исследователей, подобное массовое использование гаджетов (смартфонов, планшетов, компьютеров, ноутбуков, умных часов и т.д.), создает условия «для технологического вмешательства во взаимодействие в диадах», техноференса [22, c. 3]. Интересно, что со временем техноференс вышел за рамки процессульного воздействия на человека и сам стал «орудием» осознанного воздействия человека на процесс межличностной коммуникации: согласно данным исследовательского центра Pew Research Center (США, 2015 г.), почти половина респондентов в возрасте от 18 до 29 лет используют свои телефоны в присутствии других людей специально для того, чтобы избежать общения лицом к лицу [см. по: 10].

В науке описанные выше процессы обсуждаются в контексте таких понятий, как техноференс и фаббинг, и, как правило, употребляются в качестве синонимов. В научной литературе приводятся следующие определения фаббинга: «... когда кто-то фокусируется не на партнере напротив, а на своем телефоне» [23, с. 2], «...практика использования кем-то телефона в процессе социальной интеракции» [25, с. 35], «... пренебрежение романтическим партнером посредством использования смартфона в его/ее присутствии» [29, с. 2]. В российском словаре данный феномен указывается под названием «игнофонить»⁷: «... псих., соц., жарг. Находиться в телефоне во время реальной встречи с кем-либо, тем самым игнорируя собеседника» [7, с. 154].

Человек воспринимает информацию о том, что его подвергают остракизму (игнорируют, исключают, отвергают), на первоначальном этапе рефлекторно, без когнитивной оценки. В данном случае речь идет о так называемой «системе раннего оповещения», способности головного мозга фиксировать любой (даже ложный) сигнал опасности статусу включения человека [27]. Данное утверждение находит дополнительное подтверждение и с точки зрения теории социометра М. Лири, утверждающей, что человек в процессе эволюции развил в себе особую чувствительность к восприятию процессов игнорирования, отвержения со стороны социума, постоянно «мониторируя» уровень собственной самооценки [20]. В этой связи даже такие незначительные сигналы, как потеря визуального контакта (Беклер А. и др., 2012), дополнительные паузы в процессе беседы (Кунденбург А., 2011) и просто наличие мобильного телефона в поле зрения говорящих (Пржибилски Э.К., Вайнштайн Н., 2012), могут создать у человека ощущение «разъединения» социальной связи с собеседником и запустить процесс атрибуции социального остракизма [см. по: 10]. Еще в исследованиях конца ХХ века «уход от визуального контакта» рассматривался в качестве одной из форм реализации такого вида социального остракизма, как «silent treatment»⁸ [32]. С учетом вышесказанного, понимание фаббинга / техноференса как одного из новых видов социального остракизма представляется нам обоснованным и требующим в этой связи детального рассмотрения.

Согласно статистическим данным, в современных реалиях фаббинг стал неотъемлемой частью новой эры коммуникации. Прежде всего, наука подтверждает сам факт постоянного использования смартфонов / телефонов: в среднем люди проводят около 2,5 часов в день в телефоне, обычно распределяя их на несколько десятков относительно коротких сеансов использования ежедневно. Исследования с использованием самоотчетных методик показывают, что 44% применяют фаббинг в общении и 55% сами становятся его объектом по многу раз в день [см. по: 25].

В ходе ряда экспериментов А. Хейлс с коллегами получили данные, свидетельствующие в поддержку выдвинутой ими гипотезы о том, что использование мобильного телефона в процессе беседы лицом к лицу может быть воспринято в качестве остракирования со стороны собеседника. Данные эксперименты выявили тот факт, что субъективная оценка остракизации в фаббинге у женщин выше, чем у мужчин. Интересно, что участники эксперимента заявляли об ощущении себя остракированными не только в ходе эксперимента с применением фаббинга, но и после, в то время, когда их просили вспомнить и рассказать. А. Хейлс с коллегами считают, что данный результат реплицирует уже имеющиеся научные данные (Чен З. и др., 2008), демонстрирующие тот факт, что социальная боль, в отличие от физической, может быть пережита заново [10; 22].

Как считают А. Хейлс с коллегами, им также удалось внести свой вклад в доказательную базу модели остракизма К.Д. Вильямса, касающейся описания первой, рефлекторной, стадии восприятия остракизма, в ходе которой человеческий мозг воспринимает сигнал об угрозе своему инклюзивному статусу в социуме рефлекторно, без когнитивной оценки [1; 31]. Экспериментаторы получили значимые результаты, свидетельствующие о том, что фаббинг вызывает ощущение остракизации (боль, негативный эффект), как в ходе серьезного (значимого для беседующих), так и в ходе обычного (не имеющего значимости для беседующих) разговора. Эксперимент не выявил влияния ситуационного фактора «степень значимости разговора» [10].

«Окажет ли наличие аттрибутивной информации (важность причины использования телефона) влияние на испытываемые объектом фаббинга чувства?» — вопрос, который поставили перед собой исследователи Б.Т. МакДэниэл и Э. Вессельман. Экспериментально ученые получили следующие результаты. В целом, если телефон использовался собеседником по важной причине, участники эксперимента реагировали на фаббинг менее негативно и не испытывали отрицательного эффекта по критерию «чувство близости» (по сравнению с тривиальной причиной). При этом, однако, люди, подвергнутые фаббингу по «серьезной» причине, хоть и слабее, чем по тривиальной причине, но все равно чувствовали себя исключенными [23].

Часто один из собеседников, ощущая себя игнорируемым, в ответ на фаббинг также начинает использовать свой мобильный телефон. По мнению ученых, такая реакция опосредована поиском аффилиационной подпитки и вовлекает остракируемого собеседника в процесс «социального перекуса»⁹ за счет обращения к контенту в своем гаджете [см. по: 10]. В. Гарднер, С. Пикетт и М. Ноулз считают, что, когда социальное взаимодействие временно недоступно, для удовлетворения нарушенной потребности в принадлежности люди зачастую обращаются к таким косвенным социальным стратегиям, как «социальный перекус» (мечты и воспоминания, просмотр фото, сувениров и др.) и «социальный щит из суррогатов»¹⁰ [13].

Стоит отметить, что не все современные исследователи признают за фаббингом наличие сильно выраженных негативных эффектов. Ученые из Голландии и Сингапура (Ванден А., Хендриксон А.Т., Полман Н., Линг Р., 2021) пишут: «Поскольку фаббинг является распространенным явлением, люди его практически не замечают; его влияние, позитивное или негативное ... на самом деле незначительно» [25, c. 42]. По их мнению, большая часть исследований фаббинга и техноференса проводится на молодежной выборке, в этом отношении «обзорное исследование среди населения старшего возраста могло бы быть более глубоким» [там же].

Гостинг / орбитинг / мостинг

По признанию современных исследователей (Ле Февр Л., Аллен М., Раснер Р.Д. и др.), первоначально термин гостинг появился на электронных страницах «народного»¹¹ онлайн-словаря слов и фраз англоязычного сленга Urban Dictionary в 2006 году. Слово «гостинг» постепенно вошло в англоязычную речь и к 2014–2015 гг. данный феномен стал активно изучаться в психологии [16].

Согласно первому, опубликованному в Urban Dictionary, определению, «гостинг — это акт исчезновения ваших друзей без предупреждения или уведомления об отмене планов, не оставляющий выбора» [там же, с. 2]. В академической литературе на сегодняшний день приводятся и иные определения гостинга: «практика окончания отношений без объяснения партнеру и избегание любых попыток коммуникации» [15, с. 2], «избегание технологически опосредованного контакта с партнером вместо того, чтобы дать ему объяснение причин разрыва отношений» [18, с. 1], «стратегия инициатора (субъекта) с целью окончания межличностной коммуникации и инициирования разрыва отношений, реализуемая посредством применения каналов компьютерной связи» [19, с. 1], «феномен дискретного общения, сопряженного с отказом от взаимодействия без мотивированного объяснения оппоненту» [16, с. 1022]. В ходе исследования по концептуализации понятия «гостинг», Лия Ле Февр с коллегами выделила следующее описание понятия: «Гостинг — обычно осуществляемое с помощью одного или нескольких технологических устройств одностороннее прекращение общения (временно или навсегда) в форме закрытия доступа к кому-либо, что приводит к разрыву отношений (внезапно или постепенно)» [16, с. 10]. Стоит также отметить, что разные исследователи употребляют в своих научных статьях разные названия для определения собственно объекта и субъекта гостинга: инициатор / не-инициатор (initiator / non-initiator, англ., Ле Февр Л.Э. , 2019) [19], гостер / гости (ghoster / ghostee, англ., Мур П., 2014) [16], жертва / прекращающий общение (victim / disangager, англ., Панкани Л. и др., 2021) [15].

Чуть позднее наука пришла к изучению родственного гостингу феномена — орбитинга. В отличие от окончательного разрыва отношений и полного отвержения контактов в гостинге, при орбитинге после разрыва отношений субъект «продолжает следить за своей “жертвой” в соцсетях (например, просматривает посты), время от времени реагирует на мультимедийный контекст (например, лайкает или делится его / ее постами)» [15]. Название данного феномена говорит само за себя: человек, разорвавший при таком сценарии отношения, как далекий объект, остается на орбите, никак не взаимодействует со своей жертвой, но постоянно держит ее в поле своего зрения.

На сегодняшний день гостинг и орбитинг изучаются в зарубежных исследованиях как с точки зрения теорий, описывающих процессы расторжения межличностных отношений (Кесслер Р., Кохэт Т., Кэмпбелл Л., 2019; Ле Февр Л.Э. и др., 2019, 2020) [16; 18; 19], так и сквозь призму феномена социального остракизма (игнорирование, исключение, отвержение) (Панкани Л. и др., 2021; Фридман Дж. и др., 2019) [14; 15]. Интересно, что, анализируя результаты экспериментального исследования гостинга, орбитинга и такого подконструкта социального остракизма, как отвержение, Л. Панкани и его коллеги пришли к выводу, что механизмы реагирования на данные феномены в подавляющем большинстве укладываются в объяснительные схемы обоих подходов (теории расторжения межличностных отношений (Бэкстер Л., 1984) и модели остракизма (Вильямс К.Д., 1997, 2009) [15]. По результатам эксперимента в трех контролируемых условиях (гостинг, орбитинг, отвержение) ученые описали механизм реагирования и выделили три стадии.

1-я стадия. Неожиданность и удивление. Гостинг и орбитинг вызывают удивление чаще, чем непосредственное отвержение. Почти во всех случаях жертвы гостинга и орбитинга проявляли озабоченность по поводу здоровья или безопасности того, кто оборвал общение.

Неопределенность и замешательство. Часть отвергнутых участников испытывали меньшую, чем при гостинге и орбитинге, неопределенность и замешательство, поскольку все-таки имели возможность обсудить ситуацию и получить разъяснения.

2-я стадия. Чувство ответственности и вины. Чувство вины, испытываемое участниками эксперимента, было зафиксировано во всех трех контролируемых условиях. Ввиду невозможности получения разъяснений, более сильно эти чувства испытывали объекты гостинга и орбитинга.

Несправедливость и злость. Для условий отвержения более сильной реакцией оказалась злость, а в гостинге — ощущение несправедливости, грусть. При этом те, кто испытывал злость, быстрее смогли преодолеть свое чувство вины и перейти к стадии принятия ситуации.

Попытки восстановить общение и отношения. После опыта открытого отвержения попытки восстановить отношения не предпринимались по ряду причин: из гордости или из-за низких шансов на успех. На данном этапе возможно два варианта: либо продолжить попытки наладить общение, либо отказаться от этого. Из трех условий более часто к попыткам реинклюзии склонны жертвы орбитинга.

3-я стадия. Стадия принятия новых условий — последовательное «освобождение» от прежних отношений и переход к новым. На психологическом уровне процесс принятия факта завершенности отношений означает изменение в сознании объекта: субъект становится менее значим и в какой-то степени обесценивается. С точки зрения поведения объект отвержения, гостинга, орбитинга оставляет любые попытки к контакту и восстановлению отношений. В ситуации орбитинга жертвы зачастую предпринимают дополнительные меры к разрыву отношений: блокируют возможность просмотра своего контента [15].

Однако наименее изученным на сегодняшний день в психологии феноменом, отражающим новые формы остракизации в виртуальном общении, является, на наш взгляд, мостинг¹² — «псих., соц., жарг. Форма гостинга, когда партнер сначала осыпает вниманием, щедрыми комплиментами, признаниями в любви, затем внезапно исчезает» [4]. Нами не обнаружены актуальные исследования мостинга в области психологии, что только подчеркивает его новизну и актуальность в будущих исследовательских работах.

Стоит признать, что описанные в данном разделе сценарии межличностной коммуникации не новы. К примеру, фразеологизм «уйти по-английски», описывающий процесс незаметного, без предупреждения кого-либо, ухода (в негативном контексте), существует в русском языке уже более двух веков. В этой связи такие понятия как, например, гостинг, орбитинг, мостинг, — это лишь новые формы остракизма (или сценариев разрыва отношений, или опосредованного коммуникативного насилия), зародившиеся и активно развивающиеся на просторах Интернета.

Культура отмены (кенселлинг)

В конце XIX века ирландские арендаторы в качестве протеста против условий труда в одном из поместий начали кампанию по изоляции ее управляющего в местном обществе: прекратили с ним любое общение, отказывали ему в продаже продуктов и товаров, избегали соседства с ним даже в церкви. Управляющего звали Чарльз Каннигем Бойкотт [2].

С тех пор бойкотирование, реализуемое в форме социального исключения и/или игнорирования, стало одним из способов воздействия общества на человека или группу людей, по большей части для достижения политических или экономических целей. Реалии современного общества, опутанного глобальной медиасетью, значительно видоизменили возможности социума бойкотировать. Сегодня мы видим становление еще одного вида социального остракизма, опосредованного ростом технологического прогресса: культуры отмены¹³, кенселлинга [30; 9].

Согласно Dictionary.com, культура отмены — это «общепринятая практика отказа от поддержки публичных лиц или компаний после их высказываний / действий, воспринятых обществом как предосудительные либо оскорбительные». Словарь Merriam-Webster определяет практику или тенденцию к массовой отмене как способ выражения неодобрения и оказания социального давления [9], а интернет-ресурс Latana.com — как процесс предания позору и бойкотирования человека, бренда или компании в социальных сетях [30].

Бареш Д.Л. проводит прямую параллель между культурой отмены и античным остракизмом, который применялся в древнегреческих полисах еще в V веке до нашей эры для изгнания тех, кого граждане Афин считали слишком могущественными или опасными для их города [9]. Правда, в отличие от античного остракизма, который в большинстве случаев носил превентивный характер, кенселлинг реализуется в агрессивной форме социального отвержения и может принимать форму «защитного остракизма» [31], когда окружение вынуждено остракировать объект кенселлинга с целью самосохранения: «... тех, кто встанет на ее защиту (о жертве кенселлинга — прим. авт.) или даст возможность искупить вину, могут постичь те же последствия» [28, с. 6]. В своих «Записках об управлении испорченной идентичностью» И. Гофман характеризовал такой процесс как «почетную стигму»¹⁴, отмечая тенденцию перехода стигмы от стигматизированного индивида на близких ему людей [17].

Дж.М. Твенге, анализируя поколение айдженеров¹⁵, отмечает их тенденцию к кенселлингу всех тех, кто ставит под угрозу их так называемое «пространство безопасности» — пространство, где их никто не критикует, где дискуссия приравнивается к интолерантности, а высказанное иное мнение воспринимается как нарушение их прав. В результате, как пишет профессор психологии Дж.М. Твенге, кенселлинг прочно обосновался в кампусах университетов, «отменяя» визиты приглашенных лекторов, исключая из окружения всех, кто вызывает недовольство и порицание студентов [8].

На сегодняшний день редкие научные исследования рассматривают феномен кенселлинга с точки зрения разных подходов: как один из подвидов остракизма [9], в качестве метода социального давления, как форму нетерпимости к противоположным взглядам, сквозь призму концепции Н. Альперштайна (Alperstein N., 2019) о «виртуальном массовом сознании» [28]. Однако приходится констатировать тот факт, что устойчивого интереса со стороны академических исследований в области психологических наук, которые бы изучали собственно механизмы данного явления, пока не наблюдается. В большинстве случаев кенселлинг пока обсуждается в масс-медиа, в поле политологии, социологии и юриспруденции.

Заключение

Концептуализация рассматриваемых в данной статье понятий в качестве психологических (а не только лингво-культурологических) позволяет нам перейти от стадии наблюдения к стадии обнаружения общих закономерностей, определения механизмов разворачивания во времени, видов субъектно-объектных реакций, копинговых стратегий и др.

В числе будущих исследований в области психологии, в полной мере отвечающих критериям актуальности и новизны, стоит назвать разработку психологических методов, техник и приемов с доказанной эффективностью для объектов таких видов социального остракизма, опосредованного применением технологических устройств связи и пребыванием в виртуальном пространстве, как гостинг, мостинг, фаббинг и др.

В качестве теоретической перспективы мы считаем целесообразным рассмотреть с точки зрения подхода теорий социального остракизма феномен социальной изоляции молодежи¹⁶, в рамках которого, например, активно исследуется такое культурно-психологическое явление, как хикикомори [3]. Как указывают в своем обзоре Т.М. Ли и П.В. Вонг, в последние годы различные проявления социальной изоляции молодежи зафиксированы и концептуализированы не только на родине хики, отаку или фритеров в Японии, но и в других странах: в Великобритании это NEET¹⁷ (Биннер Дж., Парсонс С., 2002), в Гонконге — NEY¹⁸ (Вонг В., 2012), в США — slacker¹⁹ , twixter²⁰ and adultolescent²¹ (Биннер Дж., Парсонс С., 2002) [21], что свидетельствует об устойчивой тенденции к распространению. Феномен социальной изоляции молодежи анализируется учеными с разных точек зрения: клинического подхода (понимание самоизоляции как психического заболевания), теории привязанности Дж. Боулби (в контексте ненадежного типа привязанности), теории психосоциального развития Э. Эриксона (как закономерные стадии развития) [там же]. В данном случае, на наш взгляд, стоит учитывать амбивалентность субъект-объектных отношений психологического феномена социального остракизма, когда не общество остракирует человека, а человек — социум. Исследования с точки зрения модели остракизма К.Д. Вильямса позволят вскрыть психологические механизмы побудительных мотивов феномена социальной изоляции молодежи.

Наш анализ призван обратить внимание научного сообщества на негативные сценарии развития новых направлений в социальной коммуникации. Первоначальная эйфория человечества от глобальной дигитализации и виртуализации с их почти безграничными возможностями (быть на связи 24/7, свободный доступ к информации и данным по всему миру, возможность влиять на ход событий (эмпауэрмент²²) и др.), как признают ученые, сходит на нет [30; 16]. Постепенно к нам приходит осознание того, что социальная коммуникация в эпоху техноференса подобна каламбуру «связь не связывает»: ослабляет эмоциональные связи и, наоборот, приводит к разобщению людей [29]. В научном мире уже есть понимание не только необратимости описанных выше процессов, но и тенденции к их нарастанию. На наш взгляд, довольно точно описал эту тенденцию Дж.Ч. Веласко, предметно говоря о кенселлинге: он «...распространяется в социальных сетях, как лесной пожар», и он «вирулентно неуправляем» (Лу Ч., 2019)» [28, с. 2].

Примечания

¹ Англ., сокр.: nomophobia (no mobile phone phobia) — страх остаться без мобильного телефона или вдалеке от него.

² Англ., сокр.: FOMO (fear of missing out) — изначально из брокерской лексики: синдром упущенной выгоды.

³ Англ., cyber ostracism — остракизм, реализуемый в виртуальном пространстве социальной коммуникации.

⁴ Англ., сокр.: technoference (technology interference) — вмешательство технологий в отношения между людьми (чаще в контексте близких, семейных отношений).

⁵ Англ., сокр.: phone — телефон + snubbing — пренебрежительное отношение.

⁶ Англ. ghost — призрак, привидение.

⁷ Лат. ignorāre — не знать + др.-греч.: φωνή — звук.

⁸ Англ. silent treatment — молчаливое обхождение («игра в молчанку», применительно к отношениям в диадах).

⁹ Англ. social snacking — social — социальный, относящийся к обществу; snack — перекус, лакомство.

¹⁰ Англ. social shielding with surrogates.

¹¹ Urban Dictionary — сайт, созданный в 1999 году А. Пэкхемом, на который любой посетитель может выложить свое толкование слов или фраз.

¹² Most, англ. — наиболее, больше всего.

¹³ Англ. cancel culture.

¹⁴ Англ. courtesy stigma.

¹⁵ Англ., сокр.: iGens: iPhone — айфон, generation — поколение.

¹⁶ Англ. youth social withdrawal.

¹⁷ Англ. Not in Education, Employment, or Training — не обучающиеся, не трудоустроенные, не получающие профессиональное образование.

¹⁸ Англ. Non-Engaged Youth — безработные молодые люди, не стремящиеся к дальнейшему обучению.

¹⁹ Англ, понятия, описывающие молодых людей, проживающих совместно с родителями и отказывающихся от взросления.

²⁰ То же.

²¹ То же.

²² Англ., здесь: empower — наделять властью, силой.

Литература

1. Бойкина Е.Э. Остракизм и родственные феномены: обзор зарубежных исследований // Психология и право. 2019. Том 9. № 3. С. 127—140. DOI:10.17759/psylaw.2019090310
2. Бойкот [Электронный ресурс] // Большой энциклопедический словарь. Gufo.me, 2005—2022. URL: https:// gufo.me/dict/bes/БОЙКОТ (дата обращения: 28.05.2022).
3. Войскунский А.Е., Солдатова Г.У. Эпидемия одиночества в цифровом обществе: хикикомори как культурно-психологический феномен // Консультативная психология и психотерапия. 2019. Том 27. № 3. С. 22—43. DOI:10.17759/cpp.2019270303
4. Голикова Т.А. Лингвокультурологический словарь заимствований современного русского языка (2010— 2020 гг.). Москва-Берлин: Директ-Медиа, 2021. 484 с.
5. Крюкова Т.Л., Екимчик О.А. Фаббинг как угроза благополучию близких отношений // Консультативная психология и психотерапия. 2019. Том 27. № 3. С. 61—76. DOI:10.17759/cpp.2019270305
6. Новый словарь для тех, кто ищет любовь онлайн [Электронный ресурс] / Под ред. А. Булиновой // Flacon. 2022. URL: https://flacon-magazine.com/rubric/people/gosting-mosting-orbiting-getsbing-toksicnye-trendy-dejtinga (дата обращения: 28.05.2022)
7. Савинов В.С. Аномия дискретной коммуникации в жизни современной молодежи // Материалы VI всероссийского социологического конгресса «Социология и общества: традиции и инновации в социальном развитии регионов»: Тюмень, 14—16 октября 2020 года / Отв. ред. В.А. Мансуров; ред. Е.Ю. Иванова. М.: Российское общество социологов; ФНИСЦ РАН, 2020. С. 1022—1026.
8. Твенге Дж.М. Поколение I. Почему поколение Интернета утратило бунтарский дух, стало более толерантным, менее счастливым и абсолютно не готовым ко взрослой жизни и что это значит для всех остальных / Дж.М. Твенге; пер. с англ. А. Толмачев. М.: РИПОЛ классик, 2019. 406 с.
9. Buresh D.L. Will cancel culture prevent the adoption of the right to be forgotten? // International Journal of Current Advanced Research. 2021. Vol. 10. № 04. P. 24127—24137. DOI:10.24327/ijcar.2021.24137.4783
10. Cell phone-induced ostracism threatens fundamental needs / A. Hales, M. Dvir, E.D. Wesselmann, D.J. Kruger, C. Finkenauer // The Journal of Social Psychology. 2018. Vol. 158. № 4. P. 460—473. DOI:10.1080/00224545.2018.143 9877
11. Digital 2021: главная статистика по России и всему миру [Электронный ресурс] // Ex Libris. 2005—2022. URL: https://exlibris.ru/news/digital-2021-glavnaya-statistika-po-rossii-i-vsemu-miru/ (дата обращения: 01.06.21).
12. Galbavá S., Dedkova L., Machackova H. Cyberostracism: Emotional and behavioral consequences in social media interactions // Comunicar. 2021. Vol. XXIX. № 67. P. 9—19. DOI:10.3916/C67-2021-01
13. Gardner W.L., Pickett C.L., Knowles M.L. Social «snacking» and social «shielding»: The satisfaction of belonging needs through the use of social symbols and the social self // The social outcast: Ostracism, social exclusion, rejection, and bullying / Eds. K.D. Williams, J. Forgas, W. von Hippel. New York: Psychology Press, 2005. P. 227—242.
14. Ghosting and destiny: Implicit theories of relationships predict beliefs about ghosting / G. Freedman, D.N. Powell, B. Le, K.D. Williams / Journal of Social and Personal Relationships. 2019. Vol. 36. № 3. P. 905—924. DOI:10.1177/0265407517748791
15. Ghosting and orbiting: An analysis of victims’ experiences / L. Pancani, D. Mazzoni, N. Aureli, P. Riva // Journal of Social and Personal relations. 2021. Vol. 38. № 7. P. 1987—2007. DOI:10.1177/02654075211000417
16. Ghosting in emerging adults’ romantic relationships: The digital dissolution disappearance strategy / L.E. Le Febvre, M. Allen, R.D. Rasner, S. Garstad, A. Wilms, C. Parrish // Imagination, Cognition and Personality. 2019. Vol. 39. № 2. P. 125—150. DOI:10.1177/0276236618820519
17. Goffman I. Stigma: notes on the management of spoiled identity. New York: Simon and Shuster, 1963. 147 p.
18. Koessler R.B., Kohut T., Campbell L. When your boo becomes a ghost: The association between breakup strategy and breakup role in experiences of relationship dissolution // Collabra: Psychology. 2019. Vol. 5. № 1. Article ID 29. 10 p. DOI:10.1525/collabra.230
19. Le Febvre L.E., Rasner R.D., Allen M. «I Guess I’ll Never Know…»: Non-Initiators Account-Making After Being Ghosted // Journal of Loss and Trauma. 2020. Vol. 25. № 5. P. 395—415. DOI:10.1080/15325024.2019.1694299
20. Leary M.R. Sociometer theory and the pursuit of relational value: Getting to the root of self-esteem // European Review of Social Psychology. 2005. Vol. 16. P. 75—111. DOI:10.1080/10463280540000007
21. Li T.M., Wong P.W. Youth social withdrawal behavior (hikiko mori): A systematic. review of qualitative and quantitative studies // Australian & New Zealand Journal of Psychiatry. 2015. Vol. 49. № 7. P. 595—609. DOI:10.1177/0004867415581179
22. MacDonald G., Leary M.R. Why does social exclusion hurt? The relationship between social and physical pain // Psychological Bulletin. Vol. 131. № 2. P. 202—223. DOI:10.1037/0033-2909.131.2.202
23. McDaniel B.T., Wesselmann E. «You phubbed me for that?» Reason given for phubbing and perceptions of interactional quality and exclusion // Human Behavior and Emerging Technologies. 2021. Vol. 3. № 3. P. 413—422. DOI:10.1002/ hbe2.255
24. NOMOPHOBIA: NO MObile PHone PhoBIA / S. Bhattacharya, M.A. Bashar, A. Srivastava, A. Singh // Journal of Family Medicine and Primary Care. 2019. Vol. 8. № 4. P. 1297—1300. DOI:10.4103/jfmpc.jfmpc_71_19
25. Phubbing behavior in conversations and its relation to perceived conversation intimacy and distraction: An exploratory observation study / M.M.P. Vanden Abeele, A.T. Hendrickson, M.M.H. Pollmann, R. Ling // Computers in Human Behavior. 2019. Vol. 100. P. 35—47. DOI:10.1016/j.chb.2019.06.004
26. Prensky M. Digital Natives, Digital Immigrants Part 1 // On the Horizon. 2001. Vol. 9. № 5. P. 1—6. DOI:10.1108/10748120110424816
27. The Evolution of an Ostracism Detection System: Jennifer R. Spoor and Kipling D. Williams / J.R. Spoor, K.D. Williams // Evolution and the Social Mind. Evolutionary Psychology and Social Cognitio / Eds. J.P. Forgas, M.G. Haselton, W. von Hippel. New York: Psychology Press, 2007. 344 p. DOI:10.4324/9780203837788
28. Velasco J.Ch. You are Cancelled: Virtual Collective Consciousness and the Emergence of Cancel Culture as Ideological Purging // Rupkatha Journal on Interdisciplinary Studies in Humanities. 2020. Vol. 12. № 5. 7 p. DOI:10.21659/rupkatha. v12n5.rioc1s21n2
29. Why phubbing is toxic for your relationship: Understanding the role of smartphone jealousy among «Generation Y» users [Электронный ресурс] / H. Krasnova, O. Abramova, I. Notter, A. Baumann // Twenty-Fourth European Conference on Information Systems (ECIS) (Istanbul, Turkey. June 2016). 2016. URL: https://core.ac.uk/download/pdf/301369663. pdf (дата обращения: 01.06.2022).
30. Wilkinson M. As Consumers #BoycottHeineken, Should Brands Be Afraid of Cancel Culture? [Электронный ресурс] // Latana. 2021. URL: https://latana.com/post/brands-cancel-culture (дата обращения: 01.06.2022).
31. Williams K.D. Ostracism // The Annual Review of Psychology. 2007. Vol. 58. P. 425—452. DOI:10.1146/annurev. psych.58.110405.085641
32. Williams K.D., Shore W.J., Grahe J.E. The silent treatment: Perceptions of its behaviors and associated feelings [Электронный ресурс] // Group Processes and Intergroup Relations. 1988. Vol. 1. № 2. P. 117—141. DOI:10.1177/1368430298012002

Источник: Бойкина Е.Э. Современные лики социального остракизма: гостинг, орбитинг, фаббинг, культура отмены // Современная зарубежная психология. 2022. Том 11. №2. C. 131—140. DOI: 10.17759/jmfp.2022110212