Скованные одной цепью: Мать и дитя. Травма и любовь

В течение года мы не только вынашивали идею этого сообщения, но и внутренне пропевали тему статьи, причем каждая индивидуально. Крутились в мыслях строфы Ильи Кормильцева:

Скованные одной цепью,
Связанные одной целью…
Можно верить и в отсутствие веры,
Можно делать и отсутствие дела…

(1984 г.)

И мы вновь и вновь возвращались к психотравмам детей, матерей и женщин, страдающих от любви.

Практика психоаналитической терапии с анализандами и опыт, полученный нами в процессе групповой и индивидуальной работы с супервизорами, постепенно воспринимался как определенная система работы, которая, в свою очередь, требовала выделить наиболее острые проблематики взаимосвязи психической травмированности женщин, забеременевших методом экстракорпорального оплодотворения (ЭКО), и детей, родившихся в результате ЭКО. В феврале 2017 года по заявленной теме мы сделали доклад на Международной научно-практической конференции по психоанализу «Травма и развитие». Участники дискуссии, развернувшейся по докладу, поддержали нас в решении продолжать развитие системно-психоаналитического подхода в исследованиях психической травмированности женщин-матерей, забеременевших методом ЭКО, и психотравм их детей.

Актуальность темы

Во все времена в обществе отмечалась тенденция со стороны матерей полностью отдаваться ребенку, эмоционально вкладываться в воспитание и развитие своего чада. Чем тяжелее достался ребенок (дети) матери, тем больше она нацелена на достижения и успехи ребенка в любой деятельности.

Чрезмерная материнская любовь патологична, и такое её проявление широко описано в произведениях культуры и искусства. Фильмы Ю. Райзмана «Странная женщина» (1978 г.), П. Альмодовара «Острые каблуки», И. Бергмана «Осенняя соната», романы Симоны де Бовуар «Очень легкая смерть», Ш. Бронте «Джейн Эйр», Ф. Саган «Здравствуй, грусть» обнажают химеры материнских притязаний на абсолютную подчиненность детей. Патологичная материнская любовь стремится к сохранению взаимозависимости, созданию своеобразного психологического и социального вакуума вокруг отношений в диаде «мать — дитя». И, как следствие влияний такого типа любви, травмированы любовью как матери, так и дети. Мать постоянно присутствует и активно руководит всеми проявлениями детской жизни, тем самым справляясь со своей тревогой. Дети — и мальчики, и девочки, — не сопротивляясь давлению материнской любви, безропотно ожидают от матери «волшебного» разрешения всех сложностей. Мать симметрично отвечает ожиданиям детей…. Круг замкнулся, в напряжении все!

В статье мы обозначаем наиболее острые вопросы о психической травмированности женщин, которые не смогли естественным путем получить желанного младенца, и о взаимосвязи психической травмы матери с психотравмой рожденных детей.

Исследуя психоэмоциональную травмированность женщин ЭКО и детей ЭКО, невозможно обойти ту категорию анализандок, для которых процедура экстракорпорального оплодотворения не явилась тем счастливым и долгожданным чудом, давшим беременность, а осталась тоскливой надеждой на то, чтобы когда-нибудь состояться в собственном материнстве.

В ходе анализа пациенток с неудачными попытками ЭКО наблюдаются и анализируются психоэмоциональные переживания, некоторые причинно-следственные связи в формировании бесплодия у женщин, особенности их идентификации, способы психологических защит от невыносимых чувств после неудавшихся ЭКО, а также некоторые фантазии данных женщин на тему «идеального любовника».

Постановка проблемы

Цели совместного психоаналитического исследования заключаются в том, чтобы определить наиболее проблемные аспекты психотравм периода беременности и аффективной взаимосвязи «мать (ЭКО) — родившиеся дети». Мы определяем это исследование как первый системный подход к проблематике не только женщин, желающих получить ребенка через ЭКО, но и семьи в целом, включая мужа / отца и родившихся детей. С одной стороны, мы изучаем внутренний мир женщины с неудовлетворенным и сверхценным желанием и психические конфликты женщины-матери, получившей детей как сверхценный объект, и, с другой — особенности психотравмы детей, «полученных» посредством экстракорпорального оплодотворения. При этом обозначаем и третий аспект проблематики — аффективные отношения в семье «мать — дети — отец» и супружеские отношения. На этом этапе совместной психоаналитической исследовательской работы мы акцентируем внимание на том, что проблемы сверхценности собственной беременности, замороженности по отношению к своим чувствам и потребностям родившегося ребенка не трансформируются в психике женщин, так как тревожность беременной женщины и ее психоэмоциональные проблемы никуда не исчезают, и они, как следствие пренатальной травмированности, соответственно, наследуются детьми, но не напрямую, а в искаженном виде.

Специфика травмированности женщины при осознавании ею невозможности зачать ребенка, «как все женщины в нашем роду», и желание все-таки получить младенца с помощью экстракорпорального оплодотворения накладывают тяжелый эмоциональный отпечаток на весь период беременности и на материнско-детские отношения, что, в свою очередь, не позволяет преодолеть влияние психотравм, полученных женщинами в процессе экстракорпорального оплодотворения, на развитие их детей в течение первого года или нескольких лет после рождения детей. Отношения с мужем у страдающей женщины также окрашены тревогой и разочарованиями. Она так и не получила желаемый «объект-приз», — как с горечью говорила одна из анализандок.

Кратко обозначим существующие точки зрения по теме статьи. В современных изданиях трудов зарубежных психоаналитиков достаточно полно представлены исследования материнско-детских отношений.

Джозеф С. Рейнгольд в своих работах рассматривает материнско-детские отношения и значение тревоги, провоцирующей травму: «Даже при наличии сознательного благосклонного расположения к ребенку определяющими поведение матери могут быть обычно подавляемые импульсы, которые и создают патогенную ситуацию. Сутью проблемы является не видимое поведение матери, а ее подсознательное отношение к ребенку» [1].

Зигмунд Фрейд писал, что «проблема тревоги является узловой точкой многих наиболее важных вопросов; тайна, разрешение которой должно пролить свет на всю нашу душевную жизнь» [2].

Мелани Кляйн, исследуя взаимосвязи между отношениями с реальностью, процессами персонификации и роль механизмов персонификации в играх детей, подчеркивает значимость этих механизмов в психической жизни взрослых: «При наличии заболеваний, которые выделяются расстройством отношений или полным разрывом с реальностью, также наблюдается негативное исполнение желаний…» [3].

О различных формах материнско-детских взаимоотношений, их влиянии на развитие детей писали Ф. Дольто, М. Малер, Д.В. Винникотт, К. Эльячефф, А. Грин, Д. Брауншвейг, М. Фэн.

Д. МакДугалл вслед за Фрейдом утверждает, что «депрессивные, апатичные состояния и невроз тревоги действительно мобилизуются и запускаются «актуальными» (то есть повседневными) напряжениями. (…) Нарушающие спокойствие элементы могут быть встроены в психосексуальную структуру ребенка бессознательными родительскими сексуальными конфликтами и неудовлетворенностью» [4].

К сожалению, в доступных научных изданиях психологические особенности взаимодействий и отношений матерей ЭКО с детьми не представлены. Поисковая система «Rambler» по запросу на тему «ЭКО.Статьи» выдает более 800 страниц. Анализ названий статей показал, что в публикациях рассматриваются в основном медицинские аспекты проблематики ЭКО. О психоэмоциональных особенностях, репродуктивных установках женщин, нацеленных на процедуры ЭКО, публикаций также недостаточно. Ряд отечественных специалистов, таких как Г.Г. Филиппова, И.С. Якиманская, О.С. Карымова, рассматривают данную проблему с точки зрения репродуктивных технологий, поведенческих проявлений, индивидуально-характерологических особенностей данных женщин, что, конечно же, представляет для нас ценность, но изучение данных проблематик необходимо проводить в системе, к примеру: психоэмоциональное состояние матери, ее дочери, желающей получить детей, и родившихся детей ЭКО.

Почти нет публикаций о психологическом состоянии родившихся детей, о психоэмоциональном состоянии их матерей.

Подчеркнем, что матери, воспитывающие таких детей, крайне неохотно рассказывают психоаналитику и о беременности, и о развитии ребенка в течение первого года жизни. Высказывание молодой матери (ей 33 года, ее детям-близнецам 14 месяцев): «Очень хотела детей. Уговорила мужа! Моя мечта сбылась, остальное смогу преодолеть, хотя это очень трудно».

Авторские мысли, исследования

Наша гипотеза заключается в том, что на фоне высокой тревоги («Чего стоило уговорить мужа пройти все исследования, сдать множество анализов, не говоря уже о самой процедуре ЭКО!!!») у беременных женщин складывается отношение к будущему ребенку не только как к объекту желания, но и как к сверхценному объекту потребности в большей степени. Конечно же, с самого рождения у человека возникает ряд потребностей. И задача личности состоит в удовлетворении потребностей, а сверхценность не только подавляет все остальные потребности, но и обесценивает их на ее фоне. Кроме того, у таких матерей сохраняется и тяжелый невроз тревоги, который обнаруживает себя через гиперопеку ребенка / детей, и раздражительность опустошенной матери. Мать по-прежнему чувствует себя несостоявшейся, уродливой и ущербной. Ощущения «ненужности» проявляются и у ребенка. Психоаналитическое исследование аффективной составляющей внутреннего конфликта продолжающей страдать женщины и изучение отражения этого страдания на отношениях внутри семейной системы мы, соответственно, также проводим комплексно, учитывая проблематику отношений и взаимодействий на фоне общего, в какой-то мере патологического аффективного фона.

Анализируя контрпереносные чувства и ощущения, мы обратили внимание, что в работе с такими пациентами у разных психоаналитиков довольно-таки часто появляется ощущение безысходности и складывается впечатление, что мать не имеет никаких проектов относительно будущей сепарации детей ЭКО, как будто мать бессознательно желает насладиться материнством и отодвинуть взросление детей. Таким образом, ребенок для матери остается сверхценным объектом потребности. Какой? Быть сверхженщиной, самой лучшей матерью, сверхлюбящей и сверхзаботливой в ее представлении. Обозначим и напряжение в отношениях с отцом детей, сложности в сексуальной жизни родительской пары. Дети, как мы предполагаем, воспринимают отношения с тревожащейся матерью как формальные, «замороженные» и не отвечающие их потребностям в искренней теплоте и заботе. Мать, с тяжелым неврозом тревоги и воспринимая себя как сверхженщину, не интересуется психологическими потребностями детей и их аффективными состояниями.

Кроме того, мы акцентируем внимание и на следующих аспектах выявленных проблематик. Наблюдения и анализ женщин, находящихся в психоаналитической психотерапии после процедуры ЭКО, подтверждает некоторые выводы, сделанные аналитиками ранее относительно особенностей их гендерной идентификации, а именно: идентификацию с мужской фигурой и их сложности в формировании «Я-концепции». На наш взгляд, интересным представляется и предъявляемый в анализе феномен переживания несостоявшейся беременности или наконец-то наступившей беременности, а в дальнейшем и рождение ребенка — как объект желаний, который мы определили как сверхценный объект потребностей женщины.

Надо понимать, что сверхценность не только подавляет все остальные ценности человека, у которого имеются влечения, потребности, ценности, она еще и подчиняет их и структурирует в иерархическом порядке. Это доводит до фанатизма, одержимости идеей. Во имя сверхценной идеи совершаются и подвиги, и преступления, в то время как остальные ценности и потребности остаются в тени. Подчеркнем, что движет при этом человеком не сама сверхценность, а его, данного человека, собственные представления о сверхценности: насколько я хороша для своей семьи, отца и матери, бабушки.

Отказ от своих стремлений, влечений, желаний и потребностей, жертвенность — вот требование веры в сверхценность. В сверхценности важен образ, в который верят, и сила веры в этот образ. И эта вера сильнее, чем реальность. И эта одержимость, «Великая Идея», захватывает человека.

Работая в психоаналитической терапии с переживаниями анализандок по поводу невозможности получить желаемую беременность естественным путем и даже через процедуру ЭКО, психоаналитик сталкивается, с одной стороны, с одержимостью данных клиенток идеей о рождении ребенка, подчиненностью жизни этой идее, жертвенностью ради нее, с другой стороны, с их внутренним конфликтом, связанным с неготовностью принять материнство, чувством ущербности и стыда за собственное тело, глубокой собственной вины и вины окружающих, с психоэмоциональной незрелостью, соматическими заболеваниями, фантазиями об идеальных мужчинах, с проблематикой гендерной самоидентификации и другими проблемами.

Клинические иллюстрации

(Согласие на публикацию получено. Имена изменены.)

Мы предлагаем вашему вниманию фрагменты клинических случаев психоаналитической работы с женщинами-матерями (ЭКО) и детьми (ЭКО) и ход решения поставленных исследовательских задач.

1. Анализ молодой женщины с неудовлетворительными результатами ЭКО

Показателен в этом случае анализ молодой женщины 29 лет, пришедшей к аналитику после неуспешного ЭКО и готовящейся к очередному ЭКО. Ее состояние: агрессия к матери, которая называла ее «выкидышем», и недовольство собой («Я — уродство, и всё, что создаю, тоже уродство»); чувство стыда за себя, свое физическое несовершенство и за отца («Он — ограниченный человек, не хочу быть дерьмом ограниченного человека»); чувство вины перед мужем («Это мои яйцеклетки умерли»); агедония и душевная боль, страх, что никогда не будет детей. Вот тот набор чувств, который наполняет и других женщин с неудавшейся беременностью.

Запрос анализандки: «Ищу эффективный метод, чтобы

• не испытывать столь сильную вину и стыд;
• перестать считать себя уродливой (“Я — выкидыш с шестью пальцами”);
• преодолеть страх отвержения, гнев от этого и к себе, и к матери;
• преодолеть установку: “Нельзя быть счастливой, оставаясь живой, нельзя быть живой, будучи счастливой”».

Из истории этой молодой и красивой женщины.

Ее мать, имея уже двух дочерей, легко и много беременела и до рождения Инны сделала четыре аборта. Свою пятую беременность Инной она также собиралась прервать, но отец и бабушка на коленях уговаривали мать не делать аборт. В результате на свет появилась девочка, которая до трёх лет болела, была на искусственном вскармливании, задыхалась и, как оказалось в дальнейшем, родилась с синдромом Кальмана.

Отец ушел от матери, когда Инне было семь лет. И хотя с отцом девочка общалась, за него она всегда испытывала стыд («Ограниченный человек»).

От своего первого мужа Инна хотела получить любовь, недополученную от отца и матери. Неудовлетворенность привела ее к разводу и второму браку. «Сейчас муж хороший, но он — мальчик». Она обесценивает его, но испытывает вину за неудавшуюся беременность.

Второе ЭКО ее также стало неуспешным. «Не знаю, чего хочу. Живу от ЭКО к ЭКО». Ее вдруг накрывает фантазия, что следующее ЭКО будет успешным, если влюбить в себя доктора-репродуктолога — мужчину, который всем дарит детей. Он не отец, не мальчик («так как они оба ею обесценены» — невысказанная интерпретация психоаналитика), а Фаллос, к которому возникает интерес. Сверхидея для Сверхцели — вообразить себе мужчину, дающего детей. «Когда муки ада, тогда есть эффект, после этого можно принять живое» — такой своеобразный фантазм анализандки, который дарит ей надежду на собственную беременность. Одержимость беременностью толкает Инну в новую очередь на процедуру экстракорпорального оплодотворения.

«Если бы Вы знали, — говорит другая анализандка. — это теперь как соревнование. Незримая очередь за незримым товаром». Азарт, зависть, страх, боль, вина, стыд, горе и снова надежда — вот чувства, с которыми эти фанатичные женщины снова идут от ЭКО к ЭКО, как к точке прибытия, не проживая этот путь и не участвуя в нем. Агрессивные импульсы тоже активно проявляются, т.к. задача таких женщин с детства выжить, зацепившись за мать, и справиться с ненавистью к матери за свое уродство или болезнь (эти женщины в своих снах нападают на мать: «Бью ее замороженной курицей»; «Давлю ей пальцами на лицо, чтобы она уменьшилась»).

В процессе психоаналитической работы с Инной в течение двух лет ее отношение к себе, собственной внутренней реальности, к окружающей ее реальности, к своим чувствам и к своему творчеству существенно изменилось.

Работая два года с этой анализандкой, пройдя с ней через боль, разочарование, вину и стыд после трех неудавшихся процедур экстракорпорального оплодотворения, переживая зависть к тем успешным женщинам, которые достигли заветной цели, наблюдая собственную трансформацию чувства стыда к своему отцу в нежность, обесценивания мужа в принятие, а также осознав достоинства и красоту ее тела, мы вышли с ней на уровень получения себя настоящей, приблизились к пониманию собственной идентичности. Проблемы еще не решены, бой за беременность отложен.

2. Из истории матерей ЭКО и фрагменты анализа детей ЭКО

«Ненавижу свою мать. Мне никуда от нее не скрыться, я вынуждена оставлять с ней своих девочек. Она их уродует, я знаю!» — с горечью произносит эти слова элегантно одетая женщина, как она сама себя характеризует «типа Маргарет Тэтчер». Думаю, что она собой любуется... Много и охотно говорит о своих негативных чувствах к матери, о трех неудавшихся замужествах, о разводе с отцом девочек-двойняшек, муж ей надоел, разошлась. О детях избегает говорить. Лишь однажды вскользь бросила фразу: «Никто никогда не узнает, как я получила девочек. Экстракорпоральное оплодотворение»… Мы долго молчали, каждая о своем. Мое молчание — о пустоте в семейных отношениях этой женщины, об изгнании отца детей. Понимает ли она, что страдают все — и девочки, и их отец — ее муж, и она сама? Осознает ли она глубину переживаний так и не сложившейся семьи, ищет ли ответ на вопрос, в чем же она при воспитании девочек повторяет свою мать?..

И еще одна история. На первичном приеме молодая, приятной наружности женщина (33 года) с пятилетним сыном. Мальчик одет в вытянутую футболку и трикотажные брючки. Его одежда выглядит полинявшей и грязноватой. Мать ребенка говорила о проблемах с общением в детском саду: «У него агрессивность, знаете, если что-то не дают, он громко орет, это не слова, просто звуки ааа, ооо, ууу. Очень громко орет! Подбегает к детям и орет, а они с ним перестают играть. Энурез днем и ночью — при смехе и когда заигрывается. По 7–8 трусов меняют ему ежедневно воспитатели. Лечение у невролога было до трёх лет, сейчас все нормально. К урологу его водила в 4,5 года, доктор сказал, что все в порядке, вырастет, перестанет мочиться. Эндокринолог — что отклонений в здоровье нет. Стул у него с задержкой, раз в два дня».

Роды и раннее детство: дети-двойняшки, недоношенность — 36 недель. На мои расспросы о том, как проходили роды, она повысила голос и сказала: «Вы что! Я их не рожала. Их достали! Они лежали вот так (показывает руками: головка одного и ножки другого ребенка рядом). Вес 2480 г, рост 48 см; шкала Апгар — 7 баллов мальчик, 6 баллов — девочка; девочку достали первой. Развитие до года шло обычно, не помнит ничего особенного.

На мой вопрос «Кесарево, дети ЭКО?» мама «сделала большие глаза» и повела глазами в сторону сына. Он в это время открывал молнию на сундуке с игрушками и обе руки погрузил внутрь сундука. Я отметила, что мальчик замер, его руки перестали двигаться, тело напряглось. Я замолчала.

О запросе матери. После паузы она продолжила свой рассказ о детях: «Мальчик с рождения умеет плавать, папа решил отдать его в горнолыжный спорт. Девочка — лидер, очень активна, занимается гимнастикой. Тренер ее хвалит. Проблем с ней нет. Она высказывает брату претензии, делает ему замечания, говорит: «Ты написаешь на меня!», не дает ему свои игрушки». У детей двухъярусная кровать, он спит внизу, просит у нее разрешения поиграть на верхней кровати, она не пускает. Папа выбрал вид спорта для детей, я сама выбирала имена детям — на одну букву. Мальчик очень любознательный, интересуется историями про динозавров, расспрашивает отца, почему они умерли. Его вообще всякие ужасы и катастрофы интересуют».

После первого сеанса с Андреем (он бегал с сестрой по коридору, играли «в догонялки») я расспросила маму о беременности, об их решении прибегнуть к процедуре ЭКО. На мои вопросы она отвечала неохотно: «Что об этом вспоминать, было три неудачных попытки…» Уходя из кабинета, она сказала: «Ни за что бы не пришла к психоаналитику. Психолог в детском саду сказала, что моему ребенку ни один специалист не поможет, все на него жалуются, он неисправим, идите к психиатру!» Отмечу: на первой встрече при сыне мать не называла своих детей по именам: мальчик, девочка. Обида привела… Молчаливая интерпретация психоаналитика: «Мощнейший удар по нарциссизму, возникающие чувства гнева, обиды, бессилия и привели эту страдающую мать к специалисту. Сама она, наверное, не скоро бы заметила наличие проблем с развитием ее детей и страдания мальчика, сына».

В ходе супервизий детские психоаналитики высказывали идеи о ее замороженности, об отстранении отца от воспитания детей, о преобладании примитивных защит у этой матери, о тотальном контроле, вытеснении и отрицании реальности и отсутствии эмпатии к мальчику, которого стыдится и неосознанно сравнивает с успешной девочкой.

Выводы

Таким образом, обобщая опыт совместного психоаналитического исследования, отмечаем, что процесс решения поставленных задач показал необходимость использовать системно-психоаналитический подход к обозначенным проблематикам.

Психологические особенности женщин с нарушением репродуктивной функции.

1. У данных женщин явно выражена зависимость от матери, синдром «послушной девочки» (они стремятся все делать идеально, ищут одобрения матери). Психические травмы женщины связаны с ее ранним детством и, поскольку с большинством эмоциональных травм психика не справляется, психотравмы образуют совокупность клинических симптомов заключенных в «оператуарной части психики» [5].

С точки зрения К. Смаджа, феномен оператуарного функционирования психики «может быть понят в связи с важностью галлюцинаторного исполнения желания (…)». Это желание как «основа либидинозной судьбы и судьбы влечений человека можно идентифицировать с ранней сепарацией с психически отсутствующей матерью. Недостаточность галлюцинирования объекта приводит психический аппарат к сверхинвестиции восприятия объекта (…) Анализ оператуарного функционирования привел к выявлению дефицитарности первичного нарциссизма и становлению нарциссизма поведения» [6].

2. Обострение внутриличностного конфликта: «Я ущербная женщина, я не как все в нашем роду». Проблемы с принятием материнской функции, чрезмерная маскулинность, агрессивность будущей матери, которая и проявляется в неосознаваемом соревновании с другими женщинами, собственной матерью и мужем.

3. Дефицит гендерной самоидентификации и вместе с этим обесценивание мужчин, как следствие — «изгнание отца» из семьи. Даже если отец физически есть в этой семье, эмоционально он изгнан, лишен права участвовать в воспитании детей. Только мать и дети, которыми она перманентно беременна!

4. Психоаналитическое исследование мотивации на беременность показало, что женщины с несколькими неудавшимися попытками ЭКО воспринимают беременность как украшение и, соответственно, будущего ребенка — как сверхценный объект реализации потребностей женщины в большей степени, чем потребностей матери (у этой женщины пока еще не сформировалась материнская функция), при этом слабо представляя себе, каким будет рожденный младенец. Таким образом происходит навязчивое проигрывание идеи беременности (на бессознательном уровне). Эта женщина / мать все еще беременна! «Я живу от беременности к беременности».

5. «В незримой очереди за незримым товаром», — так с горечью определила свою жизнь и жизнь женщин, желающих получить беременность через процедуру ЭКО, одна из анализандок. На вопрос «Что это такое — незримый товар» анализандка не смогла ответить. Непроизнесенная интерпретация психоаналитика: «Благодаря этому товару она будет чувствовать себя наконец-то значимой. Ребенок, увы, не воспринимается этой будущей матерью как живой и ценный объект». Психоаналитик держала паузу, думая, что преждевременная интерпретация поддержит ее сверхценное желание «непременно быть беременной», а значит сверхценной и «сверхженственной».

Безразличие ко всему, отсутствие эмпатии, неосознавание себя женственной, живой и ценной как личность, нахождение в незавершенном конфликте с матерью, где гнев друг к другу и претензии не признаются долгое время, без ощущения своего тела достаточно хорошим, без понимания своей гендерной принадлежности — вот практически общее для всех этих женщин психоэмоциональное состояние. Ребенок, рожденный женщиной в подобном состоянии, долгие годы будет нуждаться в подтверждении реальности своего существования, дополнительного стимула в переживании своей жизни, чтобы почувствовать себя живым.

«Получить же себя настоящую», т.е. найти собственную идентичность, — та задача, которую надо решить женщине в процессе прохождения анализа, вернуть ее к своим желаниям, к своей ценности, к психической стабильности непрерывности существования, а не только от ЭКО к ЭКО, с хорошей самооценкой и чувством защищенности.

Нюансы психоаналитической работы с женщинами ЭКО:

• своевременно распознавать, понимать и чувствовать драму переноса / контрпереноса, на работу механизмов проективной / интроективной идентификаций;
• адекватно проявлять эмпатичный отклик на переживания пациентки;
• при подготовке интерпретаций особое внимание уделять не только особенностям внутриличностного конфликта, так или иначе проявляющегося в ходе сессий с пациентками (конфликты ид и эго; эго и супер-эго), но и своевременности анализа переноса;
• психоаналитику необходимо ограничивать свои проявления эмоциональности аналитической ролью, удерживая наблюдающую позицию и рамки;
• сохранять именно аналитические отношения, избегая при этом идентификации с реальной материнской фигурой из детства анализандки, так как компромиссные образования и инфантильные конфликты раннего детства переносятся на фигуру психоаналитика.

Сложности, возникающие в работе с детьми и матерями ЭКО.

• «Оператуарное функционирование психики» женщины-матери в какой-то мере контейнируется ребенком. А именно: страх женщины «не родить, как все женщины нашего рода» ребенок контейнирует как «страх не быть рожденным».
• У таких детей в процессе прохождения Эдипа / приближения к Эдипу начинают преобладать влечения к смерти, дети как умеют, так с ними и справляются. Для бессознательного важно соединить влечения к жизни и к смерти, чтобы они работали в связке, поддерживая психофизическое развитие ребенка... Мать этого в достаточной мере дать не может в силу застревания в беременности и восприятия рожденного и растущего ребенка как сверхценного объекта потребности. Пример: имена детей начинаются с одной и той же буквы, причем имена выбирала мать, отцу отказано в выборе имен…
• В психоаналитической работе и с женщинами, и с детьми мы отметили важное сходство: динамика идет по кругу, частый возврат к теме «Все плохо».

Особенности динамики психоаналитических отношений с пациентом — ребенком ЭКО.

На первом (условно первом) этапе работы с ребенком в его игровых действиях преобладали страхи (как проявления мортидо) и агрессия, стремление преодолеть ужасы игровых сюжетов (проявление либидо). Таким образом Андрей проверял границы: он сам и его внутренний материнский объект, чья территория больше, чье влияние преобладает в его психике. Мы подчеркиваем, что уже на первом этапе ребенок вступает в отношения переноса с психоаналитиком, который, в свою очередь, должен быть нейтральным, отказаться от воспитательных намерений (т.е. от ролевого отклика на жесткое Сверх-Я внутреннего материнского объекта).

Ко второму этапу условно был отнесен тот период, когда Андрей просил маму и психоаналитика разрешить ему и его сестре заниматься вместе. Период — две сессии до совместной, общая с сестрой сессия и одна сессия после их совместной, потом он заболел и был перерыв в работе — всего 4 сессии. После чего мать взяла перерыв по причине болезни ребенка. На этом этапе Андрей научился различать внутреннее и внешнее; здесь сработал механизм проективной идентификации: ребенок принял другое отношение к нему и другое обращение с ним и его интересами. Мать и бабушки — запрещающие, наказующие фигуры, ограничивающие его желания двигаться, исследовать и задавать вопросы, проявлять себя так, чтобы взрослые проявили к нему эмпатию… Психоаналитик и отношения с ним в кабинете — Другой объект, который помог ребенку восстановить контакт с достаточно хорошей частью внутреннего материнского объекта. Рисунок «Человек заболел» и рассказ ребенка по рисунку психоаналитик интерпретировала для себя как преобладание влечения к жизни, как точку связывания либидо и мортидо. На этом этапе проявилась его способность любить. Пример окончания одной из сессий: Андрей забирается на колени к матери, держит сестру за руку и рассказывает им, что он делал. Сестра отворачивается, мама смотрит в лицо Андрея и улыбается… Сестра смотрит на мать и улыбается тоже. Подчеркнем: на протяжении всей психоаналитической работы с Андреем психоаналитик старательно поддерживала вторичный нарциссизм матери. Мы обратили внимание на то, что в этот период поведение и отношение матери к сыну стало теплее, мать стала его слушать и слышать.

И третий этап: Андрей проверяет постоянство своей внутренней реальности, устойчивость восстановленного достаточно хорошего материнского объекта. Рисунки и беседы по рисункам по инициативе ребенка — рыбки на дне моря. Андрей впервые на этом этапе использовал реальную воду (поливал песок из лейки, трогал влажный песок и прикладывал его к щекам).

К сожалению, психоаналитик не смогла убедить мать приходить за ребенком вместе с его отцом. Мать твердо говорила: «Нет, муж пусть сидит в машине».

Несколько комментариев о технике детского психоанализа.

• Анализируя игровые действия, а также вербально-невербальные проявления психики ребенка на сессиях, детский психоаналитик должен понять, раскрыть для себя смыслы фантазий ребенка — те смыслы, которые питают его отношения с патологической частью внутреннего материнского объекта.
• Детский психоаналитик устанавливает и восстанавливает эмоциональные связи в диаде «мать — дитя», в отношениях с сиблингом.
• Детский психоаналитик поддерживает связи в психике ребенка «между постоянно преобразуемым знанием и эмоциональным опытом ребенка» [7].

Общение и взаимодействие психоаналитика с ребенком ЭКО и его родителями, вербальные и невербальные интерпретации, а также эмпатичное молчание детского психоаналитика «служит трансформации внутренних патологических связей и их преодолению посредством интроекции объекта», который «думает за ребенка», получает, преобразует и пробуждает его собственные эмоции, позволяя тем самым совершить отделение от патологической (оператуарной) части внутреннего объекта, проявиться в любви (связка либидо и мортидо — влечения к жизни и влечения к смерти). Это мы называем работой механизма проективной идентификации. Анализ процессов проективной идентификации помогает определять и находить детерминанты того, как и почему у детского психоаналитика возникают те или иные контрпереносные чувства и ощущения.

Таким образом, одновременное удерживание заинтересованности, эмоционального баланса и наблюдающей позиции в процессе разыгрывающейся в пространстве кабинета внутренней драмы ребенка (в которую достаточно легко попадает детский психоаналитик) — это «три кита», на которых держится психоаналитический подход к работе с ребенком.

Литература

1. Рейнгольд Дж.С. Мать, тревога и смерть. Комплекс трагической смерти. М.: ПЕР СЭ, 2004.
2. Фрейд З. Введение в психоанализ. Лекции. СПб: Питер, 2002.
3. Кляйн М. Детский психоанализ. М.: ИОИ, 2010.
4. Джойс Макдугалл, Театр души. Иллюзия и правда на психоаналитической сцене. СПб: Издательство ВЕИП, 2002.
5. Смаджа Клод Оператуарная жизнь: Психоаналитические исследования. Пер. с фр. М.: Когито-Центр, 2014.
6. Смаджа Клод. Цитируемый источник.
7. Атанассиу-Попеско К. Техника детского психоанализа. М.: ИОИ, 2015.

Источник: Шептихина Г.В., Бакалинская М.М. Скованные одной цепью: Мать и дитя. Травма и любовь // Теменос. Альманах глубинной психологии. 2017. №9. С. 84–97.