Особенности национального карантина

Перефразируя классика, сегодня мы вполне можем сказать, что в периоды благоденствия все нации похожи друг на друга, а непростые времена каждая нация переживает по-своему. Появление и молниеносное распространение коронавируса на планете, как в детской игре про море, на счет три заставило оцепенеть предприятия, аэропорты, университеты и… даже отчасти приостановило выбросы углекислого газа в атмосферу (https://live24.ru/nauka/24845-klimatologi-podschitali-naskolko-snizilis-vybrosy-parnikovyh-gazov-iz-za-pandemii-koronavirusa.html). Люди же надолго замерли в домах и квартирах, в своих или чужих странах, рядом с близкими или малознакомыми людьми. Для большинства государств весенние месяцы стали периодом карантина – где-то более свободного, а местами весьма жесткого. Чем же стала для нас самоизоляция? Испытанием, новым вызовом, долгожданным отдыхом? Как переживается нами эта ситуация – пандемия мирового масштаба? Как она влияет на нашу жизнь? А что думают об этой беспрецедентной ситуации жители других стран?  

Эти и другие вопросы легли в основу исследования, проведенного психологом Полиной Лупуляк в период со 2-го апреля по 2-е мая текущего года. Участниками опроса стали 605 человек: 402 русскоговорящих респондента (180 из которых проводят карантин в России и некоторых странах постсоветского пространства, а 221 в статусе мигрантов находятся на самоизоляции за пределами своих стран) и 203 иностранца (167 испанцев и 38 мигрантов из разных стран мира). Опрос проводился на юге Испании, в городе Марбелья, где проживает в качестве мигранта и автор данной статьи. Анкеты распространялись на четырех европейских языках в виде именных запросов на участие. Всего на вопросы анкеты ответили жители и мигранты из 24 стран. Все испытуемые имели среднее или высшее образование. Профессиональный состав респондентов, как и степень их занятости на момент опроса, самый разнообразный.

С точки зрения финансового положения, в группе русскоговорящих участников равно представлены различные категории респондентов: хватает средств на питание, но покупка одежды представляет серьезные проблемы (25,4%), средств хватает на питание и одежду, но покупка бытовой техники вызывает затруднения (28,6%), средств хватает на все, кроме дорогих приобретений (квартира, дом) (17,9%), без материальных затруднений (7%). Среди иностранцев преобладают группы, испытывающее сложности для покупки бытовой техники (21,7%), не имеющие возможности приобрести новую машину (25,6%), не имеющие возможности купить недвижимость (37,4%). Респонденты, не имеющие средств на одежду (6,4%) и не испытывающие никаких материальных затруднений (8,9%), в иностранной выборке представлены меньшинством респондентов. 

В ходе статистической обработки использовался метод частотного анализа данных с помощью таблиц сопряженности и критерия хи-квадрат, а также качественный контент-анализ высказываний на тему отношения к пандемии.

Участники исследования разделены автором на 2 основные группы: русскоговорящие респонденты и респонденты-иностранцы (по большей части жители Испании). Анализ результатов опроса отобразил тенденцию к определенной однородности мнений между выборками коренного населения стран и выехавших из этих стран мигрантов, но выявил весьма глубокие различия между выборками русскоговорящих респондентов и иностранцев. 

Несмотря на обширность массива данных, полученных в ходе опроса, в данной статье мы ограничимся анализом интерпретации респондентами русскоговорящей и иностранной выборок текущей ситуации – пандемии COVID19.

Вопросы анкеты можно условно разделить на несколько блоков, а именно: отношение респондентов к пандемии и отношение к другим людям в связи с пандемией, прогнозы на будущее, настроение и эмоциональный фон, применяемые меры профилактики, ресурсы и стратегии совладания, дефицитарность во время карантина, изменение патриотического чувства.

Отношение к пандемии и отношение к другим людям в связи с пандемией 

В условиях самоизоляции получение информации о развитии ситуации с пандемией особенно актуально. Насколько часто мы смотрим на экраны, чтобы быть в курсе событий? Большая часть жителей европейских стран следит за новостями несколько раз в день (44,3%), еще одна треть респондентов смотрит новости один раз в день (24,1%). Среди россиян раз в день новости смотрит также одна треть респондентов (29,1%), но 29,9% опрошенных обращаются к новостям лишь время от времени; среди иностранных респондентов этот ответ выбрали 19,2%.

Что касается версий о происхождении вируса, то больше половины иностранных респондентов считают, что коронавирус возник в результате целенаправленных действий человека, которые вышли из-под контроля (56,7%) среди русскоязычной выборки этого мнения придерживается чуть меньше половины опрошенных (48%). 

На вопрос о том, какую реакцию вызывает у респондентов информация об отсутствии чрезвычайных мер или недостаточной, по их мнению, борьбе с пандемией в других странах, 85,7% иностранных респондентов признались, что испытывают гнев. Среди русскоязычных испытуемых лишь 49,3% испытывают подобную реакцию. При этом 43,3% русскоговорящих опрошенных, как и 10,3% иностранцев, считают, что введение тех или иных мер – это право и выбор каждой страны. В отношении отдельных граждан, нарушающих карантин, 79,8% иностранцев также испытывают раздражение и гнев. Среди русскоговорящих респондентов подобная реакция возникает более чем у половины респондентов (54,4%). Однако почти треть соотечественников относится с пониманием к желанию нарушителей не находиться взаперти (27,7%), среди иностранцев лишь десятая часть респондентов (11,1%) выбрала подобный ответ. При этом 17,9% опрошенных русскоговорящих респондентов признаются, что в отношении соблюдения профилактических мер, им все равно, что делают другие, если это не касается их напрямую. Среди иностранцев подобный вариант ответа выбрало 9,1% опрошенных (см. рисунок 1).

Рисунок 1. Отношение к нарушителям карантина в русскоязычной выборке и среди иностранцев.

Таким образом, можно отметить, что представители иностранной выборки, по сравнению с русскоязычными респондентами, более напряженно и внимательно следят за новостями о коронавирусе, испытывают сильные негативные эмоции и агрессивные импульсы в отношении тех, кто, по их мнению, не соблюдает предписаний по борьбе с заболеванием. Русскоговорящие испытуемые находятся на большей дистанции от новостного эпицентра и, несмотря на то, что половина респондентов также испытывает гнев при виде фактов нарушений профилактических предписаний, вторая половина выборки проявляет определенную эмпатию к нарушителям или же оставляет за каждым гражданином и страной полную свободу выбора стратегии проживания пандемии.

Стратегии использования ситуации карантина при вынужденной невозможности заниматься привычной деятельностью 

Участникам исследования был задан вопрос о том, каким образом, не имея возможности работать в привычном режиме, респонденты используют ситуацию вынужденной изоляции. Большая часть русскоговорящих респондентов, как в России, так и за рубежом сходится в намерении переждать карантин, чтобы вернуться к своим привычным занятиям (43,6% – русскоговорящие респонденты и 35,8% – иностранцы). При этом иностранные респонденты, в гораздо большей степени, чем русскоговорящая группа, проявляют готовность к выполнению любой востребованной работы, даже если она им не нравится (23,5% и 10,7% респондентов, соответственно). Чуть больше одной трети опрошенных иностранцев (33,3%) заявили, что в связи с пандемией, задумываются о смене деятельности, при этом среди русскоговорящих участников опроса об этом задумывается лишь 5,5%. При этом 39,7% соотечественников на родине и за ее пределами используют текущий момент, чтобы научиться чему-то новому, а в Испании и европейских странах данную опцию выбрало лишь 4,9% жителей. 

Рисунок 2. Стратегии использования ситуации карантина при вынужденной невозможности заниматься привычной деятельностью (в процентах).

В ситуации вынужденной самоизоляции участники опроса находят и положительные стороны – например, возможность сделать давно запланированные дела (русскоговорящие – 20,9%, 14,8% – европейцы). При этом 36,5% жителей Европы признаются, что в настоящее время у них вообще отсутствуют какие-либо поводы для радости, а у русскоговорящих участников опроса количество таких респондентов достигает 28,9%. Тем не менее, 11% русскоязычных опрошенных радуется возможности отдохнуть, среди иностранцев такой ответ выбрали лишь 6,9% испытуемых.

Анализ выборов стратегии проведения карантина отображает высокий уровень готовности представителей иностранной выборки к смене деятельности и выполнению любой работы, даже если она не приносит удовлетворения (подобные опции выбрало 56,8% опрошенных). При этом ответы значительной части выборки свидетельствуют о достаточно пессимистичном настрое в связи с пандемией. В целом, данная ситуация позволяет отметить высокую напряженность и тревожность среди иностранных респондентов. Среди русскоязычной выборки основной тенденцией является стратегия пережидания. Однако, несмотря на отсутствие поводов для положительных эмоций у трети опрошенных, почти две пятых респондентов используют период самоизоляции, чтобы научиться чему-то новому. Выбор данной стратегии указывает на наличие более спокойного эмоционального фона, проявление любознательности и интереса к миру, инвестирование психической энергии в самих себя. Подобная стратегия не предполагает мгновенных результатов. В иностранной выборке лишь весьма незначительное число испытуемых выбрало данную направленность использования периода карантина. И если русскоговорящие респонденты инвестируют психическую энергию в свое будущее, то иностранные участники ставят вполне конкретные и рациональные задачи для своего настоящего.   

Настроение и эмоциональный фон 

Преобладающее настроение, на которое указывают как русскоговорящие, так и иностранные респонденты – это тревожность (в группе русскоязычных респондентов – 38,5%, у иностранцев – 32,3%) и спокойное состояние (37,5% у русскоговорящих участников и 34,8% у иностранцев). При этом 13,4% иностранцев признаются, что испытывают чувство бессилия, среди соотечественников этот ответ выбрали лишь 6,1% опрошенных.

Почти четверть русскоговорящих респондентов (23,6%) указала, что с момента объявления пандемии, в их жизни наступил личный кризис, 53,7% соотечественников на вопрос о кризисе ответили отрицательно, а 22,4% опрошенных затруднились с ответом. Иностранцы говорят о личном кризисе лишь в 8,9% случаев, весьма значительная часть опрошенных утверждает, что не находится в ситуации кризиса (76,8%), и лишь 14,3% респондентов-иностранцев затруднились ответить на этот вопрос.

Большинству участников опроса, независимо от их этнической принадлежности, неопределенность ситуации мешает организовать свою жизнь (в среднем около 80%), однако половина опрошенных иностранцев (50,2%) подтвердила свою готовность принимать в период карантина важные для себя и близких людей решения, среди русскоговорящих респондентов данную опцию выбрали лишь 37,1% ответивших. Оставшиеся респонденты готовы принимать серьезные решения только в случае крайней необходимости (русскоговорящие участники – 27,1%, иностранцы – 15,8%). При этом одна треть участников предпочитает подождать с принятием решений (россияне - 33,8%, иностранцы – 28,6%).

Участникам опроса также было предложено оценить степень полноты жизни до и во время карантина по шкале от 1 до 9, где 1 – это жизнь, не насыщенная никакими событиями и впечатлениями, а 9, напротив, жизнь предельно ими насыщенная. 

Анализ данных показал, что изначально, еще до карантина, в русскоязычной выборке чуть больше четверти респондентов оценили степень полноты жизни, как низкую или средне-низкую (от 1 до 5 баллов). Среди иностранцев лишь около 10% опрошенных выбрали данную опцию ответа. Россияне примерно в одинаковой степени оценивают свою жизнь до карантина в терминах среднего (6 и 7 баллов) и высокого (8 и 9 баллов) уровней полноты жизни. Среди иностранцев данная тенденция также сохраняется, но с более высокой пропорцией (см. рисунок 3). 

Что касается изменения уровня полноты жизни во время карантина, то 69,7% русскоговорящих респондентов интерпретируют уровень полноты жизни, как низкий и средне-низкий. Чуть меньше пятой части группы (18,2%) считает, что уровень полноты жизни на карантине можно назвать средним. И лишь 11,9% опрошенных отмечают высокий уровень насыщенности жизни. 

Среди иностранцев почти половина опрошенных выбирает низкие и средне-низкие показатели уровня полноты жизни во время карантина (48,2%), чуть больше одной трети (34,2%) респондентов указывает на наличие среднего уровня, а 17,8% респондентов говорят о высоком уровне полноты жизни на карантине. 

Рисунок 3. Уровень полноты жизни до и во время карантина (в процентах).

На вопрос о том, какие эмоции вызывают упоминания о смертельных случаях из-за коронавируса и кадры транспортных похоронных колонн, 38,4% иностранных респондентов отвечают, что подобные кадры их сильно расстраивают и тревожат. Этот же вариант ответа выбрала четверть русскоязычных респондентов (25,5%). При этом 20,9% соотечественников говорят о том, что данная информация не оказывает на них влияния, среди иностранцев данный ответ выбрало всего 7,9% опрошенных. При этом обе группы выборки совпадают в мнении о том, что просмотр сюжетов траурного содержания напоминает им о скоротечности жизни и необходимости наслаждаться каждым прожитым днем (русскоговорящие испытуемые – 24%, иностранцы – 29,6%). При этом почти треть (28,1%) русскоязычных опрошенных признается в желании не думать о смерти, среди иностранцев этот ответ выбрали 21,7% опрошенных.    

Несмотря на то, что показатели по обеим группам испытуемых имеют общую тенденцию к сближению, налицо более выраженная низкая интерпретация полноты жизни в русскоговорящей выборке как до, так и во время карантина. По сравнению с иностранцами, у большего числа соотечественников на фоне пандемии возник личный кризис. А также выше процент тех, кто затрудняется дать определенный ответ относительно кризиса. В иностранной группе прослеживается большая определенность в интерпретации внутреннего состояния, более значительный процент опрошенных проявляет готовность принимать важные решения. При обсуждении вопроса о влиянии траурных сюжетов, среди русскоязычных опрошенных также наблюдается больший процент респондентов, старающихся не думать о смерти.      

Ресурсы и стратегии совладания. Профилактика заражения коронавирусом 

На вопрос о том, что помогает преодолевать напряжение в связи с пандемией, 35,5% опрошенных иностранцев ответили, что таким ресурсом является семья, при этом среди русскоговорящей группы, на семью, как источник поддержки, указывает лишь 15,2% респондентов. При этом 42,8% русскоговорящих опрошенных указали, что с тяготами ситуации им помогает справиться вера в то, что как бы ни сложились обстоятельства, все обязательно будет хорошо, в отличие от 24,6% иностранцев, выбравших такой ответ. Также у представителей русскоязычной выборки в среднем чуть выше показатели по категориям «вера и бога» и «вера в себя» (10,7% и 9%, соответственно) у иностранцев эти показатели оставляют 7,5% и 4,4%. В иностранной группе более высокие показатели по категориям «поддержка друзей» и «информирование со стороны властей и СМИ» (5,4% и 7,4%). В группе соотечественников эти показатели выражены слабее (3% и 7,4%) (рисунок 4). 

Рисунок 4. Ресурсы совладания в связи с пандемией (в процентах).

Что касается соблюдения предписаний по профилактике коронавируса, то 23,4% русскоговорящих респондентов сообщают, что соблюдают их, но лишь тогда, когда считают необходимым. В иностранной выборке этот ответ выбрали лишь 9,4% опрошенных. Больше трех четвертей иностранных респондентов (85,8%) сообщили, что в обязательном порядке соблюдают профилактические предписания, так как это может помочь уберечься им самим и спасти их близких от заражения. Среди русскоязычных испытуемых такой ответ выбрали 71,9% участников опроса, а 7% указали, что вообще не соблюдают профилактические меры. Среди иностранцев ни один респондент не выбрал данный вариант ответа.

В отношении профилактических мер, почти половина русскоговорящих респондентов в качестве основной меры выбирает самоизоляцию (48,3%), среди иностранцев данную меру применяет 36,5% опрошенных. Усиление личной гигиены для защиты от заражения в иностранной группе практикует треть (30%) опрошенных, среди соотечественников подобные меры применяет лишь 17,7% респондентов. Четверть иностранных участников (25,1%) опроса предпочитает сократить число прямых контактов с людьми, находящимися за пределами мест самоизоляции респондентов. Среди россиян данный вариант ответа выбрали 17,9% опрошенных.

При этом почти одна десятая часть русскоговорящих респондентов (9,7%) старается укреплять свой иммунитет для профилактики заражения, среди иностранных участников иммунитет укрепляет лишь 5,9% опрошенных.  

Анализ данных позволяет сделать вывод о том, что при выборе стратегий совладания с фрустрирующей ситуацией пандемии, жители Европы предпочитают выбирать стратегии конкретного характера, проистекающие из внешних источников и лежащие в плоскости настоящего времени (поддержка семьи, друзей и получение информации от властей и СМИ) – (48,3% опрошенных). Русскоговорящие участники опроса в большей степени обращаются к стратегиям иррационально-абстрактным (вера в бога, вера в себя, вера в то, что как бы ни сложилась ситуация, все будет хорошо) (62,5% опрошенных). Источник энергетической насыщенности данных стратегий находится внутри самого человека, и представления о позитивном исходе лежат в плоскости будущего. 

Что касается профилактических мер, то, в отличие от иностранцев, тенденция к более свободной интерпретации предписаний проявлена в данном пункте у русскоговорящих респондентов, оставляющих за собой право решать, когда и какие профилактические меры стоит применять.      

Дефицитарность в период карантина   

Чего больше всего нам не хватает на карантине? Все участники опроса совпали во мнении, что в период карантина им больше всего не хватает свободы передвижения (32,7% – русскоговорящие участники, 30,5% –иностранцы). Однако треть иностранцев указывает, что испытывает нехватку в общении с друзьями и семьей; среди русскоговорящих участников данный вариант ответа выбрало 9,7% респондентов. При этом 14,1% соотечественников страдают от отсутствия в их жизни путешествий и поездок, а среди иностранцев всего 4,7% респондентов выбрали этот ответ. 20,5% иностранцев скучают по работе, среди россиян по работе скучает лишь 10%. 

Рисунок 5. Дефицитарность в период карантина (в процентах).

Говоря о дефицитарности, отдельно следует выделить блок общения с близкими людьми во время карантина, так как по данным опроса, данная тема является сквозной для многих категорий ответов.  

Отношения с близкими людьми в период карантина не изменились у 60,7% русскоговорящих респондентов и 54,7% иностранцев, однако 24,6% соотечественников и 35% иностранцев отметили, что отношения стали более близкими. 

Что касается формы общения, то 52,2% русскоговорящих участников предпочитает традиционное общение по телефону, 22,6% общается в формате частной электронной переписки и 21,4% в виде групповой коммуникации в чатах и соцсетях. Представители иностранной выборки отдают предпочтение общению в групповом формате (41,4%), одна треть традиционно пользуется телефоном (29,1%), а вторая треть (27,1%) контактирует друг с другом в частной переписке. При этом почти все участники опроса сходятся во мнении, что в период карантина респонденты общаются лишь с теми, с кем на самом деле хотят (82,2% русскоговорящих респондентов и 90,1% иностранцев).

Респондентам также был задан вопрос о том, с кем они встретятся в первую очередь после снятия карантина? Большинство иностранных респондентов (73,4%) заявили, что, прежде всего, они отправятся на встречу с близкими и родными людьми, в русскоязычной выборке данную опцию выбрали 46,8% опрошенных. Почти треть соотечественников посвятит свои первые встречи общению с друзьями (29,9%), а также коллегами, учениками или клиентами (8,2%); среди испанцев подобные варианты ответов указали всего 13,3% и 3% опрошенных. 

Полученные результаты позволяют сделать вывод о разностороннем характере интересов русскоговорящих респондентов, об их большей мобильности, и, в какой-то мере, самодостаточности. При этом иностранцы еще раз подтверждают приверженность семейным ценностям, и демонстрируют свой выбор в пользу традиционного мировоззрения, в их ответах дихотомия «работа-дом» проявлена в большей степени, чем у русскоязычных участников. Также следует отметить предпочтение, отдаваемое соотечественниками формату индивидуального общения «один-на-один» по сравнению с групповым общением, выбираемым респондентами из Европы.     

Прогнозы на будущее

В отношении прогнозов на будущее, на вопрос о том, какой будет наша реальность через год, большая часть респондентов отвечает, что коронавирус будет по-прежнему присутствовать в нашей жизни, но человечество адаптируется к нему, причем среди русскоязычной выборки так считает 73,9% опрошенных, а среди иностранных респондентов почти абсолютное большинство участников (96,1%). При этом 16,4% процентов русскоязычных респондентов ожидает, что через год коронавирус останется позади, и жизнь вернется в свое обычное русло – среди иностранцев вообще не оказалось респондентов, выбравших подобный ответ. 14,4% русскоговорящих испытуемых также признаются, что в текущей ситуации их беспокоит нарушение привычного образа жизни, среди иностранцев такой ответ выбрали всего 6,4% опрошенных. 

Анализ ответов проявляет определенную инертность, стремление к сохранению существующего статуса, дистантность по отношению к внешней проблеме у русскоговорящей выборки. В иностранной выборке ощущается маскимальная приближенность к событийному эпицентру и готовность мгновенно реагировать «по обстоятельствам».

Патриотизм 

Что касается уровня патриотизма, то 40% русскоговорящих респондентов, заявили, что в ситуации пандемии в большей степени, чем раньше, ощущают свою сопричастность к судьбе своей страны, при этом 35,2% опрошенных признались, что затрудняются ответить на вопрос о большей или меньшей сопричастности в связи с пандемией. Среди иностранных респондентов, положительный ответ на этот вопрос получен от 70,9% опрошенных и всего 13,3% затруднились с ответом. 

Эти данные позволяют нам еще раз повторить уже сделанный ранее вывод о наличии принципиально большей определенности в ответах иностранных респондентов по сравнению с русскоговорящими участниками опроса. Что касается усиления патриотических настроений в связи с пандемией, то кажется уместным вспомнить о механизме, с помощью которого люди стараются уйти от мыслей о собственной смерти путем идентификации с чем-то, «что больше нас и что не прекратится» (https://theoryandpractice.ru/posts/17180-boyalis-tak-zhe-i-togo-zhe-kak-izmenilis-strakhi-s-antichnykh-vremen-i-pochemu-trevozhnost-tak-trudno-kontrolirovat). Цифры свидетельствуют о том, что в выборке иностранцев страх смерти выражен более интенсивно, чем у русскоговорящих респондентов.  

Обобщая все вышесказанное можно сделать несколько выводов относительно основных различий в интерпретации ситуации пандемии в группе русскоговорящих респондентов и иностранцев.  

Если условно представить данность существования коронавируса в виде некоего энергетически-активного ядра с собственным полем гравитации, то представители иностранной выборки находятся в данном поле гораздо ближе к центру горения, чем русскоговорящие респонденты. Пандемия переживается иностранными респондентами по-настоящему всерьез. В их ответах преобладает рациональная установка на преодоление сегодняшней конкретной ситуации, они крайне сосредоточены и лабильны, готовы оперативно подстроиться под изменения жизненного контекста. Также в ответах респондентов данной группы весьма ярко проявлена определенность суждений, то есть мнение выработано и оно коллективное, обсуждается в коллективном формате и реализуется в соответствии с общей позицией. Несовпадение этой позиции подлежит общественному осуждению. Ресурсы совладания с ситуацией носят экстернально-практический характер (поддержка семьи, информирование СМТ) и лежат в плоскости настоящего. Семья является «спасательным кругом», помогающим сохранить равновесие в хаосе разлетающихся привычных реалий. Иностранные респонденты проводят карантин с семей, скучают по семье и в семье же ищут утешения. Продолжением семьи является этническая группа, регион, страна, и усиление патриотизма помогает преодолеть страх смерти и одиночества, заглушить экзистенциальную тревогу, которая в данной группе весьма сильна.

И за агрессией, фрустрацией, гневом и отсутствием рефлексии над ситуацией, скрывается страх смерти, на наш взгляд, более ярко выраженный, чем в выборке русскоговорящих респондентов.   

Что касается группы русскоговорящих участников, то в их ответах в большей степени проявлена позиция наблюдения, отстраненности, пережидания. Некоторые участники опроса считают, что глобальная пандемия пройдет и растает в памяти, как прошлогодний ураган, и о сегодняшней ситуации все будут вспоминать с улыбкой. Также ответы демонстрируют большую, чем у европейцев, терпимость к мнению ближнего, «политику невмешательства», отчасти, равнодушие к чужим делам и проблемам. Но при этом есть готовность проявить эмпатию, настроиться на позицию другого человека.  

Также обращает на себя внимание стремление русскоязычных респондентов к сохранению гомеостаза. Определенную часть выборки в сегодняшней ситуации всерьез беспокоит нарушение привычного образа жизни. Надежды на будущее тоже неким образом связаны с возвращением к привычному жизненному укладу, даже если этот уклад оставлял желать лучшего, и уровень полноты жизни до пандемии был не самым высоким. Получается, что весьма ценным для русскоговорящих участников является состояние покоя, стабильности, пребывание в границах привычной повседневности. При этом представители русскоязычной группы располагают большим запасом терпения, чем европейцы и не выказывают намерений к мгновенной подстройке под новый бытийный контекст. Скорее респонденты проявляют готовность к ожиданию с оттенком творчества, в виде освоения чего-то нового. В сфере ресурсов и стратегий совладания с неопределенностью, русскоговорящие респонденты уверенно обращаются к еще большей неопределенности, но с явным знаком «плюс». Иррациональная установка на позитив, интуитивное знание, что все будет хорошо – что это? Может быть, русский «авось»? Или взгляд на проблему с высоты птичьего полета? Так или иначе, респонденты над этим, возможно, задумаются, как и над многими другими вопросами, на которые они «затруднились дать ответ».   

Что касается страха смерти, то, безусловно, он проявлен в ответах представителей выборки. Но проявления более умеренны, чем у респондентов из Европы. Поэтому русскоязычные респонденты часто соблюдают профилактические меры не из страха заразиться, а, скорее, «по месту», «по ситуации». 

Подводя итог исследования отметим, что анализ ответов респондентов выявил между группами иностранцев и русскоговорящих респондентов серьезные отличия по многим позициям экзистенциального плана, а именно: интенсивность страха смерти, внутренние имплицитные установки на рациональность-иррацональность, бытийная направленность на настоящее или будущее, одиночество и свобода. И вот перед исследователем встает целый ряд новых вопросов: что обусловливает данные различия? Как влияют на них параметры изменения контекста? Каковы перспективы их развития в ситуации жесткой транзитивности? 

Мы надеемся, что поиск ответов на эти вопросы ляжет в основу новых исследований, возможно, междисциплинарных и международных, которые помогут нам лучше узнать не только себя, но и наших соседей, говорящих на других языках.