Александр Асмолов о социальном неравенстве, дискриминации и ФГОС 4.0

За окном март. Март – это обычный период весенних обострений. Они проявляются в политической жизни России. Они проявляются в социальной жизни. И, конечно, сия судьба не миновала миры нашего образования – и школьного образования, и высшего образования. Среди всех вопросов, как отголоски декабря – января, так или иначе как фигура из фона появляется ставший притчей во языцех вопрос о судьбах Федерального государственного образовательного стандарта для школ.

Совсем недавно вместе с Александром Адамским мы рискнули дать ему особое имя, играя в модные реалии 21 века: ФГОС 4.0 — тем самым заложили определенные смысловые конструкции.

Когда мы говорим «4.0», то тем самым подчеркиваем, что это ФГОС, который, мягко говоря, неравнодушен к разным трансформациям, происходящим в связи с Четвертой культурной революцией, где технология на технологии сидит и технологией погоняет. Неравнодушен к когнитивной революции, где один за другим такие открытия, от влияния которых на поведение человека просто кружится голова. И, наконец, это то, что называется сдвиги парадигм и социальная революция. У нас в России всё время засыпая на ночь в одной социальной реальности, весьма велика вероятность, что проснешься в иной социальной реальности.

И в этой ситуации, где различные координаты, вновь возвращаемся к пониманию того, ради чего обсуждать стандарт, кто может быть инициатором обсуждения этих стандартов и что стандарт грядущий нам готовит? Я поделюсь несколькими краткими тезисами, касающимися пути понимания этих вопросов.

Первое. В ходе обсуждения с Александром Адамским и Юрием Зинченко, президентом Российской академии образования и деканом факультета психологии МГУ, нами было предложено впервые – и на этом делаю особый акцент – совершенно другая система отчета восприятия ФГОС 4.0, в иной ценностной системе координат.

Всё более и более становится очевидным, что из-за стандарта ломаются столько копий не только из-за контента, из-за того, как передать в 4-м или 9-м классе те или иные потоки знаний. Дело и в этом. Но прежде всего в другом. Сегодня осуждение стандарта стало лакмусовой бумажкой разных ценностных, социальных, политических ориентаций в обществе. И сразу же при обсуждении стандарта кто-то явно ставит вопрос: а против кого вы дружите, чьи вы будете?

Я сказал, что для меня 2020 год – это год не оппозиции, а год позиции. Поэтому говорю следующее: ключевой линией поиска понимания места стандарта в эволюции образования, на мой взгляд, должна быть линия, связанная с разработкой стратегии накопления согласия различных социальных, политических и профессиональных групп – различных в буквальном смысле слова своими иными ценностными ориентациями.

Стандарт сегодня, и мы это понимаем – и Юрий Зинченко, и Александр Адамский, и ваш покорный слуга, становится камнем преткновения вовсе не из-за образования, а потому что со стандартом ассоциируется казалось бы лежащий в другой реальности вопрос – вопрос о росте в России социального неравенства, дискриминации и о в буквальном смысле «стандарте», в котором не учитываются ожидания разных групп населения: ожидания родителей, ожидания учителей, ожидания общества, ожидания бизнеса, ожидания детей – на этом делаю особый акцент – и ожидания государства.

Поэтому – странное сочетание – спокойно и нагло предлагаю не дефиницию, а одну из смысловых трактовок стандарта образования. Эта трактовка звучит следующим образом: стандарт образования представляет собой конвенциональную норму, то есть норму достижения согласия, конвенциональную норму необходимого разнообразия, обеспечивающую гармонизацию ожиданий разных слоев общества, ожиданий государства и ожиданий разных семей по отношению к школе как гаранту успеха подрастающих поколений и, в буквальном смысле слова, школе как одному из ключевых инструментов, который особенно чувствителен к социальной справедливости. Иными словами, школьный стандарт как гарант социальной справедливости и успеха подрастающих поколений – вот то, что сегодня впервые (а какое сегодня число? у нас сегодня 13-е пятница – вполне подходящее по законам суеверия для подобного рода предложений день).

Как только мы сказали, и мне радостно, что и Юрий Зинченко на недавнем, буквально вчерашнем обсуждении стандартов в Российской академии образования, и в тех или иных формах Александр Адамский сразу же не оттолкнули идею: стандарт – как в буквальном смысле инструмент консенсуса и социальной справедливости – документ, без которого не может быть гарантии успеха. Это совершенно новая идея при разработке стандарта. Она выводит его за прокрустово ложе тех коммуникаций, которые присутствовали раньше. И когда спорилось: чего больше дать физики или литературы? а не ввести ли нам в школу астрономию? и так далее и тому подобное…

В предыдущем варианте стандарта наши коллеги сделали очень своеобразных методологический кульбит. Они предложили стандарт, в котором примерная образовательная программа и основные образовательные программы практически стали двумя многотонками тяжести, которые расплющили федеральный образовательный стандарт. Была конструкция, в которой федеральный стандарт задавал только ген поведения, основные ориентации и навигации, по которым должна была строиться программа. Это и был стандарт. За телом стандарта, за пределом стандарта были примерные образовательные программы, где предлагались тоже в достаточной мягкий форме ориентации, очерчивающие в том числе фундаментальное ядро школьного образования. Уникальным исключением была программа дошкольного образования. Не побоюсь этого утверждения, она по идеологии поддержки разнообразия как концепция дополнительного образования, принятая в 2014 году Правительством Российской Федерации, она задала ориентиры новой ценностной логики, новой системы отсчета школьной жизни. Но это ушло в тень.