Специалисты фондов, оказывающих помощь психически больным людям, рассказали «Психологической газете» о подходах к раннему выявлению психозов, работе с семьями и профилактике психических расстройств. В беседе участвовали: Нильсен Ян-Эрик – президент фонда психиатрической информации «ПсикОпп», советник главного врача университетской больницы Ставангера по вопросам лечения молодежи в отделении психического здоровья, Ставангер (Норвегия); Скоген Элин – исполнительный директор фонда психиатрической информации «ПсикОпп», Ставангер (Норвегия); Корюкин Алексей – председатель совета информационного агентства сервиса психического здоровья «ПроПси», Ставрополь (Россия); Бабаянц Владислав – переводчик, член совета информационного агентства сервиса психического здоровья «ПроПси» (Россия).
Расскажите, пожалуйста, в чём заключается норвежская модель раннего вмешательства при психозах?
Ян-Эрик Нильсен: Идея раннего вмешательства подразумевает создание междисциплинарных команд по раннему выявлению психозов. Такие команды состоят из специалистов, которые посещают школы и другие учреждения. Они обращаются к учителям, медицинским сестрам и выявляют у учеников присутствие симптомов и признаков, которые могут потенциально указывать на возможность развития серьезного заболевания. И если им сообщают о наличии признаков, консультируются с врачами общей практики, другими врачами для диагностики, чтобы при необходимости можно было вмешаться. Врачи сотрудничают с представителями различных фондов, например, с некоммерческим фондом «ПсикОпп». Школьным учителям нужно иметь специальные знания, навыки, поэтому существует программа, направленная на развитие таких навыков у учителей. Элин может рассказать об этом подробнее.
Элин Скоген: Один из обучающих проектов, который запустил «ПсикОпп», – обучение школьных учителей замечать так называемые ранние тревожные признаки. Например, ученик вдруг замкнулся в себе или стал слишком спокойным, хотя раньше демонстрировал другое поведение. В этих случаях учитель, получив информацию, будет знать, на что обратить внимание и куда можно обратиться за помощью.
Алексей Корюкин: Важно сказать, что подразумевает под собой раннее вмешательство. Для нас это может выглядеть как какое-то вторжение, но вмешательство происходит в интересах пациента, оно нацелено на то, чтобы минимизировать медикаментозную помощь. В первую очередь – это психологическая помощь, работа с семьями, чтобы дети могли получать помощь до того, как им потребуется серьезное медикаментозное вмешательство. Раннее вмешательство позволяет делать работу наиболее деликатными средствами. Мы можем помочь человеку, который страдает тяжелыми личностными расстройствами или переживает внутренний кризис, не прибегая к госпитализации и медикаментам.
Ян-Эрик Нильсен: Нужно отметить, что в Норвегии подобные проекты спонсируются государством – департамент здравоохранения выделяет деньги, если проект соответствует национальному стандарту. Очень важно сотрудничество между государственным учреждением, негосударственным фондом и школой.
Элин Скоген: Миссия фонда «ПсикОпп» – информировать общественность, формировать знания о психическом здоровье и развивать навыки у соответствующих групп населения. Основная цель – снизить стигматизацию, которая лежит на этой области. Деятельность фонда распространяется на всю Норвегию. Элементы этой модели раннего вмешательства Алексей Корюкин начал внедрять в Ставрополе.
Нам очень повезло, что одновременно в интервью участвуют представители норвежской и российской психотерапии. В российской школе нередки случаи стигматизации, даже не связанные с психическими заболеваниями, – просто по каким-то маркерам поведения. Каким образом удается избежать стигматизации учеников?
Алексей Корюкин: Не могу говорить обо всей России, потому что есть разные точки зрения. Иногда проблему видят в ребенке, которого нужно «переделать». Но для фондов «ПсикОпп» и «ПроПси» речь идет о том, что есть некая сложность в семье. Мы не пытаемся работать с ребенком индивидуально, поскольку никакая помощь в отрыве от семьи не будет полезной. Это основной принцип нашей работы. Речь идет не о постановке диагноза, а о том, какие проблемы родители могут заметить, и о способах их решения. Мы не ставим диагнозы, а рассказываем, какие бывают трудности и как с ними можно справляться.
Владислав Бабаянц: В Норвегии точно так же – они не ставят диагнозы, скорее, предлагают и обучают.
Ян-Эрик Нильсен: В команду по раннему выявлению психических заболеваний входят подготовленные медицинские сестры. Они обучают учителей обращать внимание на изменения поведения учеников. И если появляется проблема, учитель, школьная медсестра, медицинские специалисты из команды раннего выявления собираются вместе и обсуждают, что же происходит с ребенком, как ему можно помочь. Пытаются понять происходящее – может быть, это случай буллинга, соматическое заболевание (и ребенка нужно направить к врачу общей практики) или что-то другое. Кому-то может быть полезно участие в школьной программе коррекции поведения. Это своего рода построение системы, куда человек может обратиться в случае необходимости.
Элин Скоген: В Норвегии специалисты пришли к выводу, что больше всего стигматизации подвержены молодые люди. Если быть последовательным в работе со стигмой, необходимо начинать с этой группы населения.
Ян-Эрик Нильсен: Кроме того, результаты исследований показывают, что конкретные слова для людей имеют очень большое значение. Молодежи объясняют: если вы что-то говорите другому человеку, это влияет на чувства. Зачастую молодые люди не могут выразить свои чувства словами, поэтому сейчас в норвежских школах детей обучают работе с чувствами, дают им общие знания о психическом здоровье.
Алексей Корюкин: В Ставрополе у нас есть проект бесплатного онлайн-консультирования подростков и молодежи – «ProPsyTeen». На вопросы отвечают профессиональные психологи и психотерапевты. Задача заключается в том, чтобы все, кто нуждается в прояснении сложных вопросов, испытывает негативные эмоции, могли быстро найти помощь. Мы планируем внедрять программу «Психическое здоровье в школе», получили поддержку Министерства образования Ставропольского края. Надеемся, что она будет реализована у нас, а потом, может быть, и в других регионах России. Потому что вопрос так называемой алекситимии, неспособности перевести свои чувства в слова, – это основной вопрос психического здоровья. Психически здоровый человек может словами назвать свои чувства и чувства собеседника. Это очень важное умение нужно обретать как раз во время становления личности, в молодом возрасте.
Элин Скоген: Очень хорошо, что проект реализуется онлайн, ведь молодые люди сейчас много общаются в Интернете. После того как фонд «ПроПси» внедрил эту программу, в Норвегии переняли опыт и запустили аналогичный проект «Молодые люди онлайн». Так что «ПроПси» в данном случае выступил в роли старшего брата.
Алексей, Вы в школах пока не внедряли свой проект по работе с учителями, учениками?
Алексей Корюкин: У нас уже есть проект «Что случилось с Машей» для учителей старших классов и других специалистов школ Ставрополя, работающих с подростками. Совместно с Министерством образования мы организуем и проводим длительные семинары, где рассказываем о психическом здоровье, разыгрываем ситуации, которые могут возникать в классе. Учителя с большим интересом включаются в это. Мы учим их видеть ситуацию с разных сторон – не только с точки зрения воспитания, но и с точки зрения внутреннего конфликта.
Также планируется комплексная программа психического здоровья в школе для начальных классов, средней школы, старшеклассников. Они могли бы приходить на уроки психического здоровья в школе и разговаривать о том, что такое внутренний конфликт, как противостоять насилию, агрессии, научиться заботиться друг о друге, беседовать о смерти, любви, сексе и так далее. Эти темы волнуют всех детей, но им не всегда уделяют время в современной школе.
Как работа с тяжелыми психическими расстройствами строится сейчас в Ставрополе?
Алексей Корюкин: Я работал в больнице заместителем главного врача по психологической и социальной работе до 2006 года. Фонд сотрудничает с больницей сейчас в образовательной сфере. Тенденция такая же, как и везде в мире, – на разных стадиях психически больные люди получают разное лечение. Наша задача заключается в том, чтобы, рассмотрев предложения специалистов, человек мог подобрать лечение для себя. Для этого нужно учиться, готовить специальные проекты. Важно насытить сервис психического здоровья разными качественными инструментами, чтобы каждый мог подобрать себе психологическое лекарство.
Какие существуют в работе с семьями подростков сложности и наработки?
Алексей Корюкин: В Ставрополе есть проект, который мы заимствовали у норвежцев. Мы называем это мультисемейной психотерапией. Когда подросток заболевает, происходит первый психотический эпизод, страдает вся семья. Родители недоумевают, между ними может быть конфликт, сами подростки в растерянности. Братья, сестры, бабушки, дедушки вовлечены в эту сложную ситуацию. Для того чтобы после первого психотического эпизода человек мог восстановиться, важно, чтобы был кто-то в семье, с кем он может обсуждать ситуацию. Поэтому мы собираем несколько семей и в течение двух лет они встречаются раз в две недели, чтобы обсуждать происходящее в семьях. Это помогает снижать эмоциональное напряжение. Мультисемейные группы проходят на базе психиатрической больницы в Ставрополе. В Ставангере одновременно идет 48 групп. У нас, конечно, поменьше. Группы – очень удобный инструмент. Как после соматической травмы нужна реабилитация, так и после психотического эпизода нужно время, чтобы разобраться с последствиями тяжелого состояния, которые были у самого пациента и его семьи. Мы перевели с норвежского книгу «Семейная терапия в лечении психоза», фонд «ПроПси» может обучать этому методу.
Проводятся ли совместные проекты с зарубежными коллегами?
Ян-Эрик Нильсен: Да, в первую очередь – обмен знаниями, опытом, фонды регулярно посещают конференции и мероприятия друг друга, организуется посещение больниц, школ.
Алексей Корюкин: Мы в каком-то смысле – семья, уже 20 лет сотрудничаем. Хотелось бы, чтобы эта семья разрасталась, а идеи, которые мы разделяем, распространялись шире. Чтобы в регионах те люди, которые хотят иначе устроить сервис психического здоровья в своих больницах, школах, психологических центрах, могли бы подключиться к этому. Когда мы говорим «Ставрополь и Ставангер» – это звучит авторитетнее, и к нам прислушиваются. Мероприятия, на которых мы встречаемся, – важные точки построения профессиональной сети. В Норвегии это самая большая в Северной Европе конференция «Дни шизофрении», а в России - фестиваль «Святочные встречи».
Как в Норвегии на данный момент законодательно регулируется психотерапевтическая помощь?
Ян-Эрик Нильсен: В Норвегии большая часть психотерапевтических услуг предоставляется в государственных учреждениях. Конечно, есть частнопрактикующие специалисты, но и их услуги частично оплачивает государство. Большую часть пациентов в Норвегии вывели из стационаров, они получают психотерапевтическую помощь в амбулаторных учреждениях, локальных психологических центрах, и это тоже финансируется государством. Важно, чтобы пациент мог как можно скорее оказаться за пределами стационара и жить своей жизнью.
Алексей Корюкин: Это очень интересно с точки зрения государственного учета. Представьте себе: вы пришли на прием, заплатили одну треть, ваш психотерапевт или психолог показывает этот счет государству, ему платят еще две трети. Таким образом, и он получает в три раза больше, и государство знает, сколько к нему пациентов пришло. Очень интересная система.
Владислав Бабаянц: Как сказал Ян-Эрик, чем больше психотерапевт делает для людей, тем больше ему компенсирует государство. Это, конечно, требует отчетности, но система работает. Высокий подоходный налог – по сути, лечение компенсируется самими же налогоплательщиками, но это окупается.
В «Психологической газете» широко дискутируется необходимость принятия закона о психотерапевтической помощи – нужно регулировать эту деятельность или нет. Кто-то считает, что необходим хотя бы какой-то закон, на который специалисты могли бы опираться, кто-то считает, что нет, нужен закон, который будет очень грамотно регулировать все процессы. Алексей, каково Ваше мнение?
Алексей Корюкин: Я слежу за дискуссией в «Психологической газете» и думаю, что она в большей степени касается доверия в профессиональном психологическом сообществе. Мне кажется, что этот разговор за пределы нашего сообщества не выходит. Важно, что он идет, и люди могут научиться договариваться. В конце концов, нам нужно собрать наше профессиональное сообщество, договориться о том, как учиться, как платить налоги и так далее. В меньшей степени это вопрос государственного регулирования, в большей – вопрос получения приоритета одной из групп профессионалов. За этим интересно наблюдать, но мне кажется, что пока это не имеет отношения к наведению порядка. Это наш внутрицеховой базарчик. Споря о законодательном регулировании, важно не забывать, для кого мы работаем. Если я делаю что-то полезное и верю в это, меня не остановит никакой закон.
Как иностранные коллеги оценивают подходы к психотерапевтической помощи в России?
Элин Скоген: Я очень впечатлена – очень высоки стандарты знаний и уровень услуг российских специалистов.
Ян-Эрик Нильсен: Впечатляют знания, которые есть у специалистов в России, но проблемой является то, как организовать системную помощь, чтобы это приводило к достижению цели.
Люди с психическими заболеваниями часто небогаты. Как оказывают психотерапевтическую и медицинскую помощь людям, которые не очень платежеспособны?
Элин Скоген: В Норвегии и миллионер, и малообеспеченный человек получит те же самые лекарственные препараты, услуги. И время ожидания лечения для них будет одинаковым.
Ян-Эрик Нильсен: Уровень жизни в нашей стране достаточно высок. Если болеет мать-одиночка, она получит дополнительную поддержку от социальных учреждений. И ей в любом случае будет оказана та же самая помощь, как и очень богатому человеку в аналогичной ситуации. Большой вызов заключается в том, чтобы уровень услуг для людей, страдающих психическими заболеваниями, сделать выше, чем для обычных людей. Чтобы они могли жить полноценной жизнью. Есть ряд исследований, которые показали, что у людей, страдающих психическими заболеваниями, срок жизни короче, в среднем, на 20 лет. Очень важен фактор длительности нелеченого психоза: чем раньше его выявили, тем более достойную жизнь можно обеспечить человеку. Потому что люди, имеющие психические проблемы, больше курят, меньше спят, больше конфликтуют. Сейчас перед правительством Норвегии стоит задача – обеспечить им достойную жизнь. Следовательно, нужно выявить проблему как можно раньше и предложить самую лучшую помощь.
Алексей Корюкин: Если норвежец живет в Ставангере, он получит лучшую помощь, потому что в этом городе помощь организована лучше всего. Я думаю, так и в России. Если человек живет в Ставорополе, он может получить хорошую бесплатную помощь или платные услуги. В других городах, возможно, ситуация хуже. Это зависит от того, насколько качественное предложение смогло сделать местное профессиональное сообщество. Нашей задачей является повышение уровня этого предложения, чтобы в среднем по стране можно было получить адекватную помощь в разных местах. Это наша головная боль на будущее десятилетие, но сейчас в России проще найти квалифицированную помощь, чем 20 лет назад.
Вы можете назвать главные достижения в сфере помощи психически больным людям?
Ян-Эрик Нильсен: Мы добились успехов в сфере раннего вмешательства. Время ожидания лечения сократилось до 24 часов: через сутки после выявления психоза человек уже начинает получать помощь.
Элин Скоген: Я считаю достижением, что сильно уменьшилось использование медикаментозных средств.
Алексей Корюкин: Основное достижение – изменение подходов к тому, что помогает улучшить состояние человека. Справиться с проблемой помогает контейнирование, чтобы кто-то вместил эту проблему внутрь себя. Нужны специалисты, у которых есть возможность размышлять о вашей боли, нужны системы, в которые можно приходить с этой болью. Другое понимание проблемы: психическое заболевание является не тем, что можно вылечить с помощью таблетки. Нужна целая группа людей, чтобы помочь.
Что далают специалисты для снижения стигматизации психически больных людей?
Элин Скоген: В Норвегии проводится большое количество информационно-просветительских кампаний для борьбы со стигматизацией. Это меняет восприятие людей. Премьер-министр Норвегии в 2000 году открыто рассказал о том, что сталкивался с проблемой депрессии на личном опыте. После этого люди задумались и решили, что раз сам премьер-министр говорит на эту тему, это не так страшно. И также впоследствии правительство стало более щедро финансировать сферу оказания помощи людям с психическими расстройствами.
Алексей Корюкин: Я согласен с тем, что нужны кампании, но очень важно также понимать, что название, ярлык не определяет человека. Если мне о ком-то говорят, что он – шизофреник, это ничего не говорит мне о человеке. Мы собираем футбольные команды, где вместе играют пациенты психиатрических больниц, студенты-психологи, бывшие наркоманы. И в какой-то момент все забывают, кто к какому лагерю принадлежит. Так же играют семьи детей, страдающих аутистическими расстройствами. Это просто дети, которые по-разному себя ведут, просто разные люди.
Владислав Бабаянц: Пример того, как снижается стигма: фонд «ПроПси» недавно проводил конференцию для молодежи, где рассматривалась проблема суицидов, были приглашены старшеклассники. Один из лекторов спросил со сцены, кто сталкивался с суицидом близких. Огромное количество 14-15-летних детей подняли руки. Но вряд ли можно представить, даже в Норвегии, что 10-15 лет назад кто-то бы честно поднял руку.
Вы видите будущее терапии психических расстройств именно в интеграции людей в общество?
Ян-Эрик Нильсен: Вернуть человека к жизни в обществе – это самое главное. Естественно, людей помещают в стационары, но это нужно только для того, чтобы помочь человеку справиться с кризисом. И нужно обязательно, чтобы медицинские учреждения сотрудничали с обществом. Человек возвращается в жизнь, он контактирует со всеми, окружающие также должны быть в это вовлечены. Кроме того, в учреждениях используется модель сотрудничества «равный – равному». Например, молодые люди, которые ранее страдали от зависимостей, помогают тем, кто только начинает выздоравливать, и на собственном примере показывают, что можно научиться жить нормальной жизнью.
Алексей Корюкин: Я бы еще добавил, что слово «интеграция» относится также и к каждому конкретному специалисту. Мы должны интегрировать свою сумасшедшую часть, вернуть ее себе, присвоить, не разбрасывая в виде проекций на всех остальных. И если мы сумеем жить со своим безумием, нам будет легче помогать другим людям.
.jpg)
Комментариев пока нет – Вы можете оставить первый
, чтобы комментировать