В преддверии 5-го Всероссийского психологического фестиваля «Другая арт-терапия: кино-, драма-, клоун-...», который состоится в Санкт-Петербурге 3 - 5 февраля 2019 года, размышлениями о роли фарса в практике психотерапии делится Станислава Юрьевна Смагина — историк, практикующий психолог-консультант, тренер, директор Музея смеха «Трикстер», преподаватель Института практической психологии «Иматон», автор книги «Я и Другой» (тренинги по национальной самоидентификации), автор и организатор выставок в Москве и Санкт-Петербурге «Лукоморье – мир советского детства», «Дорогами фольклорных дураков», «Эники-беники, или Заклинания детства» и др.
Содержание статьи или её отрывка может показаться некоторым читателям непристойным или оскорбительным, что ни в коей мере не является целью автора или редакции. Материал адресован психологам-практикам и публикуется в исключительно методических целях:
Начнем краткий анализ проявления фарса в терапии с примера. Ко мне на консультацию пришел клиент, мужчина 38 лет, который воспроизвел свой диалог с мамой:
— Мама, понимаешь, есть такая вещь, как личные границы?
Мама удивленно-ошарашенно:
— У кого?
Это классический фарсовый диалог. Здесь есть постулирование ценностей: Свобода и Уважение. Игнорирование этих же ценностей. И отстраненное соединение через «дурь» всего этого в единый комический континуум с базовой трагической основой. Понятно, что трагедия в том, что в ядерной семье клиента нет даже понятия о личных границах. На терапии мы прорываемся сквозь плачи до осознания личной драмы. Но рассмотрение одной драмы – истощает. Царевна Несмеяна должна захохотать, чтобы пришла весна.
Я предлагаю рассмотреть фарс в нашей жизни опираясь на формальную структуру фарса в искусстве. То есть увидеть, как можно сублимировать психологический диссонанс через фарсовое смеховое начало.
Фарс и брутальность
Слово «фарс» означает «фарш», «начинку» (от народного латин. «farsa»). Как сложившийся жанр мы отслеживаем выделение фарса у греков во флиаках (4 в. до н.э.) — коротких сатирические шутках-сценках. Изображения на флиакских вазах (4 в. до н.э.) являются основным источником информации о жанре[1]. Актеры флиака носили обычно потрепанную одежду, маски и муляж большого фаллоса. Часто спереди и сзади подкладывали вату, чтобы подчеркнуть зад и живот. Представления проходили на улице. Содержанием фарсов служила комическая перелицовка мифа или же смешные и грубые сцены из повседневной жизни.
Как это связано с терапией? Бесстыдство фарсовой «наготы» бывает очень важным, когда мы затрагиваем тему присвоения чужого стыда. Такой стыд возникает у детей с телесно зажатыми матерями, у которых есть страх тела и стыд/отвращение/страх перед половыми органами. Особенно это касается сыновей. Маленькие мальчики впитывают материнский посыл, что иметь член стыдно. Настоящая любовь к маме творит чудеса. Психологические защиты сыновей для выполнения бессознательного посыла самокастрации разнообразны. Например, лишний вес, «дон жуанство» как отказ от настоящего партнерства, тяга к самопожертвованию как плата за свое несовершенство.
В терапии через игровое фарсовое начало мы может освободиться и переработать довлеющие стереотипы и страхи, которые мешают нам. Что случится, если на тренинге мужчины и женщины попрактикуются в «фарсовой наготе»? Например, возьмут вату и подчеркнут свою телесность. И это совсем не тоже самое, что спец-прокладки для увеличения привлекательности. Смех и телесность помогут выдохнуть страх, позволят внутренне раскрепоститься в карнавальной стихии телесного низа.
Фарс учит нас не боятся не только гениталий, но в принципе похоти, испражнений.
Мы не будем сейчас затрагивать дионисийское начало смеха, это слишком высокий жанр для фарса. Мы обратимся к сатирам и фавнам, Бахусу и дриадам, к смеху брутальному, желудочному и телесному. И помня о нем, я часто задаю вопрос психологам: говорите ли вы со своими клиентами … о говне?
В высокой драме психотерапии не место данному продукту, но мы знаем, что когда телесный низ избегается, то он проявляется в страхах и психосоматике.
Типичной фразой из поля экзистенциональной тревоги, звучат слова: «боюсь умирать в одиночестве и в своих испражнениях». Тема говна и смерти довольно часто перекликается. Перечислю лишь некоторые стороны проблемы, которые маскируются и связаны с экзистенциональным одиночеством и страхом смерти.
Например, чрезмерная материнская паника на тему грязи. Так у многих из поколения родителей начала 2000-х гг. я отмечала истеричный взгляд на детское говно: «ребенок будет грязный!». И мамы иступлено вытирали зад ребенку до 10 лет, не давая ему возможности ни сепарироваться, ни отвечать за свой зад. А что такое взрослось, как не глобальная собственная ответственность за чистоту зада или принятие его загрязнения? [2]
Иногда это становилось более трагичным: отвращение другого\родителя на «грязь» — «фу, какой ты засранец!» — травмируют ребенка на долгие годы. Из этой фразы вырастает стыд, нарциссический кошмар не структурированной вины, так как «принцессы\ принцы» не срут. Вспомните, сколько людей стесняются какать или писать в туалете? Устойчивая посадка на унитазе сильно продвигает в ощущение безопасности, спокойствия, целостности и равноправия.
Обсуждение алгоритма вытирания попы очень сильно продвигает нарциссических клиентов в терапии . Возможность весело и спокойно говорить на эту тему возвращает запрещенную телесность. Насколько ты тщателен в поиске своей чистоты? Сколько мотков бумаги ты используешь? Бежишь ли сразу мыться? Обязательно ли ты смотришь на бумагу и продукты жизнедеятельности, и что ты там хочешь обнаружить? А может ты никогда не смотришь, бессознательно избегая… Оставляешь ли ты кончик туалетной бумаги для другого или в вашей семье какаешь ты один? Классический диалог в фарсовом ракурсе.
С темой дефекации часто связано нарушение интимности, обесценивание другими. Особенно многочисленны случаи бестактности в детских садах, где ребенок высмеивается, если он описался или обкакался. Эта тема требует большого такта.
В моей практике была семилетняя девочка, страдающая энкопрезом. Родители до прихода ко мне проверили у врачей все возможные причины. Ситуация усугубилась тем, что ребенок пошел в первый класс и родители боялись, что, если она обкакается в школе, ее засмеют. Мы первоначально вместе с мамой и ребенком договорились вести «какательный дневник». Ребенок говорил маме, когда обкакивался и перед тем, как идти замывать трусики, она описывала, что с ней было в ближайший час. Анализ этого дневника показал, что ребенок бессознательно «какал на сестру». Она злилась на старшую сестру и таким образом выражала свою агрессию. Тогда мы перенесли это на символический план. Я предложила нарисовать «черные метки» и выдавать их тем, на кого злишься. Конечно, в чистом фарсовом варианте, лучше было бы выдавать резиновые какашки. Но ребенок уже понимал, что такое «черная метка», и смог перейти на уровень символов выше какашек. И хорошо. Первую метку она безмолвно положила на стол своей учительницы, выходя из класса… Да, двухлетний кошмар с энкопрезом закончился сразу.
В фарсовом преувеличении тела есть и уважение перед телесным, признание его и доведение до абсурда того влияния, которое оно на нас оказывает. Смех обесценивает зависимость, разрешая свободу.
_________________________________________________________________
[1] К 1967 году 185 таких ваз были идентифицированы, хотя споры продолжаются, насколько в этих сценах буффонада и фарсовая импровизация, а где мы уже встречаем комедию Аристофана. Trendall, Phlyax Vases, 1967. См. http://www.ngv.vic.gov.au/essay/a-campanian-phlyax-vase/
[2] См. для углубления этой темы книгу Мери Дуглас. Чистота и опасность: Анализ представлений об осквернении и табу / М.: КАНОН-пресс-Ц, Кучково поле. М., 2000. 288 с
[3] Вспомним 13 главу у Рабле, где пятилетний Гаргантюа рассуждает, чем лучше вытирать попу, и связывает это с райским блаженством и утятами.
Станислава Смагина выступит с докладом «Смех как ресурс психологической помощи: анекдоты и шалости в практике психотерапевта» в рамках 5-го Всероссийского психологического фестиваля «Другая арт-терапия: кино-, драма-, клоун...»
Комментариев пока нет – Вы можете оставить первый
, чтобы комментировать