Как известно, глубокий социально-политический и экономический кризис, охвативший Россию после развала Советского Союза, сопровождался разрушением прежних государственных институтов, годами обеспечивавших в обществе ощущения стабильности, безопасности и порядка. Демократические реформы, начатые правительством, были ориентированы на долгосрочную перспективу и не могли удовлетворить актуальные потребности населения. Вместе с тем, парой вялые и нерешительные действия центральной власти в 90 годах, уход из правоохранительной системы значительного числа профессиональных работников, отсутствие четкой национальной политики и стратегий построения нового общества, коррумпированность чиновников и многое другое позволило различным преступным элементам из вне просочиться на территорию Российской Федерации и успешно реализовывать свои преступные замыслы.
Новая необъявленная агрессия, с которой столкнулась Россия, была, прежде всего, направлена на разжигание очагов межнациональной и межконфессиональной вражды и ненависти, конечными продуктами которых стали экстремизм и терроризм. Манипулируя историческим прошлым малых народов и экспортируя радикальные религиозные течения, иностранным спецслужбам и связанным с ними международным террористическим организациям, в 90 годах удалось значительно расшатать общественно-политическую обстановку на Юге страны, развязать настоящую братоубийственную войну. Особенно одновременно показателен и трагичен в этой связи пример Чеченской Республики, где с приходом к власти сепаратистов, население почти 13 лет находилось в условиях чрезвычайной антропогенной опасности. Выражаясь словами первого президента ЧР Героя России А.А. Кадырова, чеченский народ был буквально отдан на откуп бандитам и террористам. Процесс наведения конституционного порядка в данном субъекте России длился годами и был мучительно сложным и болезненным. Тем не менее, 16 апреля 2008 года стало датой отмены контртеррористической операции и наступления долгожданного мира и порядка на чеченской земле. На сегодняшний день, Чеченская Республика славится как самый стабильный, безопасный и процветающий регион Юга России, но эта победа стране обошлась дорогой ценой.
Тем не менее, до сих пор актуальным остается вопрос о психологических последствиях пребывания значительной части населения ЧР в условиях длительного чрезвычайного воздействия, которое не могло пройти без психопатических последствий для населения республики. Результатом подобного психотравмирующего воздействия на психику человека очень часто становится посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР), сопровождающееся также и другими эмоционально-личностными и поведенческими нарушениями.
В период активной фазы контртеррористической операции наиболее часто событиями, сопряженными с угрозой для жизни в связи с выполнением профессиональных обязанностей сталкивались представители правоохранительных органов. Если прикомандированные из других субъектов России сотрудники покидали зону контртеррористической операции по окончании срока командировки, то их чеченские коллеги были вынуждены жить в стрессогенной среде. В этой связи крайне важным было не только изучение психологических последствий проживания населения и прежде всего сотрудников правоохранительных органов в экстремальных условиях, но и выработка эффективных мер по социально-психологической реабилитации и коррекции эмоциональных нарушений, вызванных психотравмирующими событиями.
Так, проведенное в 2011-2012 годах психодиагностическое исследование уровня выраженности признаков ПТСР у выборок, разделенных с учетом профессиональной принадлежности на гражданских и сотрудников правоохранительных органов различных подразделений МВД по Чеченской Республике (УВД, УВО, ППСП-1, ППСП-2, ОМОН) выявило достоверные ранговые различия в показателях выраженности признаков ПТСР по 2 критериям данного расстройства - навязчивое ре-переживание аспектов травмы в воспоминаниях (р
Кроме того, исследования, проведенные отечественными и зарубежными авторами, показывают, что лица, пережившие психотравмирующие события и страдающие признаками ПТСР, также испытывают состояния повышенной тревоги и депрессии (Холмогорова, Гаранян, 2006; Тарабрина, 2001; Снедков, 1998; Ташлыков, 1984 и др.). Так, в исследовании Н.В. Тарабриной показано, что высокий уровень посттравматического стресса переживается совокупностью психологических характеристик, корреспондирующих с клинической картиной ПТСР, сопряженными с более высокой тревожностью и депрессивностью (Тарабрина, 2001). Показатели, свидетельствующие о положительной взаимосогласованности как признаков тревоги, так и депрессии с высоким уровнем посттравматического стресса были выявлены и в проведенном нами исследовании.
В то же время, сравнительный анализ выраженности тревожно-депрессивной симптоматики среди гражданских и сотрудников МВД по ЧР, также показал, что значения выраженности признаков депрессии (р
Полученные данные позволяют утверждать, что, несмотря на то, что выборка сотрудников МВД по ЧР была наиболее сильно подвержена воздействиям экстремальных ситуаций, тем не менее, меньше испытывала состояния тревоги, депрессии и признаков навязчивого воспроизведения травмы. Последние, как известно, и служат главным образом триггерами для запуска целого комплекса психопатологических реакций. Вместе с тем, постоянные опасения за свою жизнь, основанные на серьезной опасности, таящейся в реальной действительности, вынуждали сотрудников правоохранительных органов приложению особых усилий для сохранения не только собственной, но и общественной безопасности. Не прекращавшаяся борьба с невидимым противником (особенно в условиях борьбы с терроризмом), работа по поиску и нейтрализации преступных элементов требовали от сотрудников правоохранительных органов постоянной включенности и ответственности за предпринимаемые действия, за успешность или провал проводимых спецопераций. Поэтому переживаемые события, вместо того, что бы сломить дух, способствовать развитию психопатологических реакций или трансформации базисных убеждений, во многом, служили причиной обретения нового смысла жизни, усиления субъективной ответственности за происходящее в их жизни события, укрепления веры и религиозных ценностных установок, которые становились социально-психологическими ресурсами в совладании с жизненными трудностями.
Тем не менее, стал актуальным вопрос и о психотерапевтической помощи лицам с трудностями в социально-психологической адаптации после пережитого дистресса.
Необходимость длительного, комплексного лечения лиц, перенесших психотравмирующие события и переживающих признаки ПТСР, не вызывает сомнений. Примирить человека с его прошлым - смысл большинства методов психотерапии при ПТСР (Юрьева, 1998).
В работе с жертвами психотравм наиболее распространенными психотерапевтическими методами, которые используются в системе Всемирной организации здравоохранения, Служб Спасения, Министерства чрезвычайных ситуаций, обществах Красного Креста и Красного Полумесяца, а также в пределах международных стандартов реабилитации жертв терроризма, автоаварий и других травматических событий являются когнитивно-поведенческие вмешательства (Соколовский, 2008). Данная модель психотерапии была применена и в психокоррекционной работе с сотрудниками МВД по ЧР.
Когнитивно-поведенческая модель, сочетающая в себе как когнитивные, так и бихевиоральные стратегии, наибольшее распространение и признание получила на западе и нередко считается едва ли не первым методом оказания психологической помощи лицам, страдающим эмоциональными нарушениями.
В данном направлении, терапевтический эффект достигается на основе использования приемов и техник, позволяющих оценить неадекватные и нереалистичные аспекты мышления, представлений, правила, которыми личность реагирует на внешние стимулы. Установление вариантов и форм когнитивных искажений и иррациональных установок в ходе психокоррекционной работы позволяло выявить и изучить достаточно типичные и устойчивые негативные когнитивные комплексы (базисные дисфункциональные убеждения, затрагивающие и основанные на аспектах пережитого травматического опыта). Которые включали в себя убеждения, ожидания, запросы, систему ценностей личности, которые в целом лежат в основе эмоциональных нарушений и дисфункционального поведения. Именно эти когнитивные посттравматические образования являлись «мишенью» психотерапевтического воздействия, и работа с ними играла решающую роль в процессе психокоррекции.
В рамках коррекционной работы когнитивно-поведенческая модель психотерапии реализовывалась в контексте этнокультуральных и социально-психологических аспектов контингента лиц, переживавших хронический стресс высокой интенсивности, и согласившихся пройти курс психологической реабилитации (N=40). Приемы и техники традиционной когнитивно-поведенческой терапии применялись во взаимосвязи с религиозными ритуалами и обрядами, выполнявшиеся пациентами как индивидуально, так и коллективно (молитвы, обряды зикра и т.п.). Поскольку подавляющее большинство опрошенных сотрудников МВД по ЧР определили себя, как активно верующих в существование Бога и отметили, что принимают и понимают происходящее как божественную предопределенность («что суждено – того не миновать», и принимают свою судьбу такой, какая она есть, при этом будучи уверенными, что от них тоже многое зависит). Религиозные ритуалы и обряды, служили в качестве техник духовной психологической помощи и выполнялись как дополнения к когнитивно-бихевиоральным интервенциям.
Итогом проведения психокоррекционной работы в рамках когнитивно-бихевиоральной модели психотерапии с учетом духовных и этнокультуральных особенностей психотерапевтической выборки стали, следующие выводы:
Установлена высокая эффективность методов когнитивно-бихевиоральной терапии в купировании симптомов ПТСР при краткосрочности психокоррекционной работы.
Достижение положительного терапевтического эффекта в когнитивно-поведенческой обработке дисфункциональных мыслей связанных с переживанием травматического стресса (симптомы ПТСР) сказывалось также на снижении выраженности сопутствующих эмоциональных нарушений тревожно-депрессивного спектра.
В психокоррекционной практике применение приемов когнитивно-бихевиоральной психотерапии имеет несомненную терапевтическую значимость при сочетании с духовными (религиозными) методами воздействия.
Таким образом, резюмируя можно отметить, что в процессе психкоррекционной работы с жертвами психотравм (как с гражданскими лицами, так и с сотрудниками МВД по ЧР) стало возможным достижение не только когнитивной переработки и переструктурирования негативной информации в психотравмированном сознании больных, разрядка эмоционального напряжения, привыкание к травматическим воспоминаниям прошлого и выработка адаптивных форм поведения. Но и духовное осмысление случившегося, принятие его, как нечто случившееся не просто так, а имеющее глубокое экзистенциональное значение для духовного совершенствования и личностного роста.
Литература:
Идрисов К.А. ПТСР в условиях длительной чрезвычайной ситуации: клинико-эпидемиологические и динамические аспекты //Вестник Психиатрии и психологии Чувашии. Издательство: Чувашская ассоциация психиатров, наркологов, психотерапевтов, психологов (Чебоксары) №7 Чебоксары, 2011.- С. 21-34.
Лазебная О.Е. Военно-травматический стресс: особенности посттравматической адаптации участников боевых действий // Психологический журнал, 1999, Т.20, №5.- С.70.
Падун М.А. Психическая травма и картина мира: Теория, эмпирия, практика // Издательство: Когито-Центр; 2012. - 206 с.
Тарабрина Н.В. Психология посттравматического стресса. - М.: ИП РАН, 2009. - 303 с.
Тарабрина Н.В. Синдром посттравматических стрессовых нарушений: современное состояние и проблемы // Психол. журн. 1992. № 2. Т . 13. С. 14–29.
Тарабрин, Н.В. Синдром посттравматических стрессовых нарушений: современное состояние и проблемы // Психол. журн. 1992. № 2. Т. 13.- С. 14–29
Хажуев И.С. Психокоррекционная работа с лицами, пережившими травматический стресс на основе модели когнитивно-поведенческой психотерапии с учетом этнокультуральных особенностей. АЛЕФ, 2014. – 136 с.
.jpg)
Комментариев пока нет – Вы можете оставить первый
, чтобы комментировать