Выбор аналитика

Выбор аналитика

О выборе аналитика часто говорят как о выборе невозможном. По той причине, что его профессионализм не сводится просто к перечню качеств, которыми психоаналитик должен обладать, или к списку критериев, которым он должен соответствовать. Например, фотограф должен иметь приличное портфолио, врач - армию вылеченных пациентов и дипломы на стене, политик - нелегальные счета и коррупционные схемы в офшорах. А вот что должен иметь психоаналитик? 

Это вопрос равноценен вопросу, что должен иметь хороший отец? Или каков критерий успешного самопознания? Или как выбрать себе подходящую судьбу? Или кто вообще совершает выбор в моей жизни? Очевидно, что ответ не сводится к обладанию тем или иным статусом, бумагой, означающим (тем более что в России психоанализ не является лицензируемым видом деятельности), речь идёт о том, что аналитик должен сам быть этим означающим - значить что-то для кого-то. Обладать тем, что имеет ценность для конкретного пациента, тем, что будет значимо в его глазах (образование за рубежом или тембр голоса или марка обуви). Что именно станет пусковым механизмом трансфера - заранее предвидеть нельзя.

Формальности формирования

Если бы психоанализ был частью сферы услуг, вопрос решался бы довольно просто: соответствие формальным требованиям, которые, впрочем, никто не отменял и чистоту которых с большей или меньшей строгостью отстаивают все без исключения психоаналитические организации. Все они настаивают на том, что будущий аналитик должен (1) пройти дидактический анализ у признанного специалиста и (2) иметь признание со стороны международных структур. Считается, что эти два условия позволяют отсеять профессионалов от шарлатанов, отделить зёрна от плевел и агнцев от козлищ.

В этом есть определённый резон, поскольку психоанализ представляет собой специфическое знание о собственной субъективности, которое нельзя вычитать в книжках или получить на семинарах. Знание о самом себе, которое является отправным пунктом для любого взаимодействия с другим человеком. Дидактический анализ необходим не только как рукоположение и испытание метода на самом себе, а прежде всего, для того, чтобы разобраться в самом себе, то есть, освоить основной инструмент клинической работы - свою собственную психику. Поэтому дидактический анализ представляет собой главный этап в формировании аналитика: мы знаем, что иногда аналитиками становились люди, которые не намеревались изначально осваивать эту профессию, равно и те случаи, когда в результате дидактического анализа человек отказывался от идеи принимать пациентов. Только после того как ты сам встретился с тревожащей и бесконечной пустотой своего бессознательного - ты можешь без страха впускать в других людей в пустоту их собственного.

Но в то же время, один только дидактический анализ и членство в сообществе ещё не гарантируют ничего, так как количество школ сегодня исчисляется сотнями, и многие аналитики ничего не знают о практике друг друга, изобретаются новые и новые нормы, условия и требования по отношению к неофитам. В некоторых школах существует строгая иерархия передачи опыта от супервизора супервизанту, словно благодати от епископа аббату, другие разрабатывают многоступенчатую схему тренингового анализа, третьи практикуют представление своего собственного случая перед жюри школы, которое выносит решение о том, может ли кандидат получить статус психоаналитика или нет. И чем больше возникает таких придумок, тем более очевидным становится, что психоанализ вообще не исчерпывается требованиями и их удовлетворением. Психоанализ ориентирован на желание субъекта, а не на требования Другого. Поэтому все игры со статусами, титулами и погонами "обер-группен-супервизора" выглядят просто анекдотично. Изобретение всё новых и новых званий и структур и торжественная раздача друг другу полковничьих погон - это просто способ наслаждения Другого, не более того.

Невозможная профессия

Из этого, конечно, не следует, что от всех правил нужно отказаться и, прочитав несколько книг по психоанализу, можно провозглашать себя аналитиком. Речь о том, что психоанализ кардинально отличается от сферы психологических услуг, где компетентность специалиста оценить довольно легко по наличию атрибутов: полученные знания, приобретённый опыт, уважение коллег и "имя". Тогда как профессионализм аналитика измеряется совершенно иными критериями: не соблюдением требований и преклонением перед инстанциями, а умением обращаться с желанием субъекта.

Психоанализ часто называют невозможной профессией, по той причине, что не существует той инстанции Большого Другого, которая могла бы рукоположить в психоаналитики, гарантировать профессионализм в той сфере, где гарантий быть не может в принципе - в сфере желания. Задача аналитика состоит не в том, чтобы подчиняться всевозможным требованиям и делать себя наиболее привлекательным товаром для потенциального покупателя, а в том, чтобы за требовательным вопросом - "насколько вы профессиональны?" - расслышать желание пациента ответить себе на вопрос о том, что значит профессионализм, каким предметом или символом должен быть наделён аналитик, чтобы пациент посчитал его серьёзным профессионалом? Что значит для тебя профессионализм или непрофессионализм специалиста - с кем тебе легче разговаривать? Хотел бы ты видеть на этом месте профана, которого легко одурачить, или умудрённого опытом эксперта, который всё понимает с полуслова? Всё это - ключевые означающие трансфера.

Для самого же аналитика желание соответствовать всем критериям успешности и быть покупаемым товаром - далеко не лучший вариант. Ведь мы же влюбляемся не в самое лучшее, а в то, чего нам не хватает.  А это уже вопрос бессознательного. Существует масса примеров удачного анализа, который начинался с негативного трансфера, со слов пациента "Вы мне отвратительны". А раз так, то влечение уже оказывается задействовано в дискурсе, нужно только правильно его интерпретировать. Задача состоит в том, чтобы создать отношение пациента, задействовать его конфликты, а не завуалировать их под образом комильфо. Аналитик, который, активно вписывается в капиталистические требования (например, увешивает стены своего кабинета сотнями сертификатов и дипломов или снимает свои сеансы для телевизионного шоу или заводит V.I.P. кабинет для эксклюзивных пациентов) уже заранее выглядит подозрительно: для кого создан этот иконостас? Чего хочет аналитик, когда пиарится подобным образом? Не превращается ли он в товар?

Но если уж аналитик и решил быть товаром и поиграть в товарно-денежную игру, то нужно следовать этому желанию до конца, доводить ситуацию до абсурда, доходить до самих частичных объектов. Вот, что я имею в виду.

Желание импотента

Один мой московский коллега довольно забавно обошёлся с требованием эксклюзивности. В его центре есть два кабинета: один обычный, второй - для V.I.P. пациентов, приём в нём стоит в три раза дороже, чем в ординарном кабинете. "И в чём же разница?" - интересуюсь я. "А ни в чём, - удивляет меня он, - оба кабинета совершенно идентичны: и мебель и интерьер, и даже салфетки те же самые лежат. Разница заключается лишь в одном означающем: на двери одного написано "кабинет психоанализа", на двери другого "V.I.P. кабинет психоанализа". За это означающее люди готовы платить в три раза больше. Если они этого хотят - почему нет? Если они в супермаркете платят за продукты в пять раз больше, чем их стоимость на рынке, то почему бы не сделать того же  с психоанализом? Разница лишь в том, что люди не всегда знают или не хотят видеть, как их обманывают в супермаркете, а я ничего не скрываю". Анекдот заключается в том, что игра с кабинетами  - вовсе не секрет от пациентов, все так называемые V.I.P. пациенты прекрасно знают, что рядом находится точно такой же кабинет, где приём у того же аналитика, на таком же диване стоит в три раза меньше, но, тем не менее, не могут отказаться от своих понтов и амбиций. Этот приём с двумя кабинетами кажется мне очень удачным аналитическим ходом, позволяющим за требованием увидеть объект влечения: когда человек, зная правила игры, тем не менее настаивает на том, чтобы его принимали именно в V.I.P. кабинете, его анальный объект выходит на первый план. За что он платит трехкратную ставку как не за своё прибавочное наслаждение, тот анальный объект, который представляет собой пустоту? Кем является тот человек, который знает, что его надувают, но, тем не менее, всё равно платит? Что значит для него это означающее V.I.P.? Не приобретает ли оно буквальное звучание - "очень импотентная персона".

"А бывали ли прецеденты, когда пациент из кабинета для импотентных персон переходил в обычный?" - спрашиваю его я. "Бывали, - отвечает он, - но обычно мы успеваем проработать анальный объект и отношение к деньгам раньше, поэтому перебегание из кабинета в кабинет уже не требуется". Мне кажется, это блестящий пример того, как сама психоаналитическая мизансцена располагает к встрече человека со своим бессознательным, как конфронтирует его желание с капиталистическим отношением: хочешь платить за пустоту - пожалуйста. Невротика такая ситуация рано или поздно начинает тревожить (а значит, мы на верном пути), он начинает чувствовать, что им пользуются, поскольку ощущает, что сам превращается в объект для аналитика. Для пациента это очень важная встреча, а для аналитика - хорошее испытание, проверка на алчность: в тот момент, когда пациент прорабатывает свои анальные конфликты, ты должен быть готов понизить свою зарплату в три раза. Это тоже важный вызов для аналитика и показатель его проработанности в дидактическом анализе.

Принять выбор

Трагедия современного человека состоит в том, что ему никогда не приходится делать свой собственный выбор. Выбор за него уже сделан. И сделан бессознательно: он всегда уже знает, какого партнёра хотел бы видеть рядом с собой, какой образ жизни хотел бы вести и на какой машине ездить, он всегда знает - даже если не отдаёт себе в этом отчёта - кто ему нужен. Сложность для него состоит лишь в том, чтобы найти того партнёра, какой уже прописан в его представлениях, чей образ уже вылеплен из единичных черт идентификаций. То же самое и с выбором психоаналитика: ещё до того, как прийти в его кабинет, я уже знаю, каким он должен быть, что он должен уметь и что, относящееся ко мне, знать, поэтому Лакан и говорит, что трансфер рождается в связи с "субъектом предполагаемого знания"; абстрактный бесполый доктор не может быть таким человеком.

Интерес, неприятие, симпатия или неоправданное ожидание, связанные с психоаналитиком являются верными указателями для движения анализа: "Я никогда не думала, что смогу рассказать это мужчине" - это говорит о тех узловых точках становления субъекта, которые активизировались в связи с присутствием аналитика. Каждый пациент уже знает, какой у него должен быть аналитик, вопрос лишь в том, чтобы актуализировать те означающие, от которых этот выбор отталкивается и на которых строится трансфер. Понять, куда ведёт эта символическая цепочка, с какими основаниям субъективности она связана. 

Любой выбор в нашей жизни уже сделан, сложность лишь в том, чтобы его принять. Драма современного человека не в том, чтобы мучиться экзистенциальным выбором, который, как полагал Сартр, невозможен априори, или в том, чтобы бояться выбрать не своё, как об этом говорит Салецл, а как раз в обратном: человек часто не может согласиться с тем выбором, который его бессознательное уже сделало; этим мучаются многие невротики, для которых влечения бессознательного оказываются слишком неожиданными, невыносимыми и даже разрушительными, поэтому на их месте и возникает симптом, как компромиссное образование. Невротик ничем иным и не занимается, как постоянно отрицает тот выбор и те желания, которые транслирует его бессознательное. Им столь же необходима иллюзия свободы, спонтанности и независимого выбора, они всегда начинают тревожиться, когда выясняется, что действуют они по заранее спланированной схеме, а свободные ассоциации совсем не свободны.

Ситуация с политическими выборами, свидетелями которой все мы некоторое время назад были, является лучшей иллюстрацией этого: люди, полагая, что их лишают права свободы выбора, выходят на улицы, протестуя против коррумпированного режима, не отдавая при этом себе отчёта в том, что сами выборы (более или менее честные) - это всего лишь политический спектакль, плебисцит, при помощи которого легитимность получают те решения, которые уже состоялись. На выборах ты никого не выбираешь, а лишь подтверждаешь легальность тех инстанций, которые и без этого имеют силу. Иными словами, выборы совершенно политически бессмысленны. Но социально необходимы как ритуал (как празднование Нового года), как формальный символ участия плебса в негоциях элит.

Один пятилетний мальчик задал мне интересный вопрос: "Как ты отличаешь правильное от неправильного?", чем немало озадачил меня. Действительно, если ты умеешь отличать одно от другого, различать что-то и чем-то, значит, ты уже стоишь на какой-то позиции, твой жребий уже брошен. Осталось только повторить движение этого броска. Задача, стоящая перед современным субъектом, состоит не в том, чтобы выбирать, а в том, чтобы понять условия того выбора, который уже состоялся, который мы задним числом понимаем и принимаем и в условиях которого мы живём. Субъект сам есть результат свершившегося выбора, границы, первичной черты, отделившей Я от внешнего мира. То, что я называю своей самостью, представляет собой ни что иное, как результат выбора Другого. Иными словами, неправильное решение принять просто невозможно. Что бы ты ни выбрал - ты всегда следуешь тем или иным драйверам в машине своего бессознательного.